Конюхов Александр Арсентьевич

Я родился 28 августа 1917 года в пос. Карталы Челябинской области. Отец работал на железной дороге. Я кончил 7 классов и пошел по стопам отца. В 1938-м году я был призван на срочную службу в РККА, служил на станции Магабати в Забайкальском военном округе.

Когда начался военный конфликт с японцами на реке Халхин-Гол в 1939 году, наш полк полностью перевели на границу с Монголией на пограничную станцию Соловьевск. Заместитель командира полка был в звании майора, и фамилия его была – Майоров.

В боевых действиях нам участвовать не пришлось. Я во время службы стоял в караулах, дневалил, помогал на кухне. У нас проходила боевая подготовка. Товарищи, воевавшие с японцами, рассказывали о противнике. У них проигрыш в сражении считался великим бесчестьем. Пулеметчиков они приковывали цепью к орудию. Сами в плен не сдавались, могли сделать харакири. Когда наши брали какой-нибудь японский дзот, в нем не было уже ни одного живого солдата.

Конюхов А.А. - шестой слева, 26 октября 1939 г.

После прохождения военной службы я продолжил работать в 5-м отделении паровозного хозяйства в родном городе Карталы. Там меня и застало известие о начале войны с фашистами. Его передали по радио. В тот же день я написал добровольный рапорт в воздушный десант.

Каким было Ваше первое боевое задание?

Я попал в 9-й воздушно-десантный корпус 21-ю воздушно-десантную бригаду в 4-й батальон. Нашим первым боевым заданием было десантирование в районе Поволжья, где, по сведениям нашего штаба, готовилась высадка немецкого десанта в колонии поволжских немцев. Когда мы туда десантировались, в колонии уже не было ни одного человека. Все были выселены в Среднюю Азию. Мы заняли пустые дома и расположились в них. А немцы-фашисты, узнав, что их соплеменники выселены, отменили приказ.

Нас перевели в Московский военный округ в конце 1941 года, и 9-й воздушно-десантный корпус преобразовали в 36-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Мне присвоили звание гвардии сержанта.

В августе 1942 года нас направили под Сталинград. Немцы уже подходили. Беспрерывные бомбардировки, днем и ночью. К ним стали постепенно привыкать. В окопе поспим немного, отряхнемся и дальше стреляем. Спали прямо в окопах. Зимой в блиндаже стояла бочка, ее топили соляркой. Мы грелись по очереди. Когда по Волге пошел лед, начались перебои со снабжением.

В моем подчинении было отделение, потери были огромные. В нашу задачу входило принимать корабли с моряками. Они приходили с западной стороны Волги, мы их пропускали на передний край. Бои шли непрерывно. То мы немцев выгоняем, то они нас теснят. Бывало даже, немцы займут наши окопы, а начальство об этом не докладывает. Знают, что скоро мы их назад отобьем. В немецких окопах патроны лежали штабелями. Наших патронов в окопах не было, все были расстреляны.

Какая разница была между советским и немецким оружием?

Наш советский автомат стрелял только на 400 м. Когда земля сыпется, он быстро засоряется пылью. Я брал немецкий карабин. Он стрелял на километр и так быстро не засорялся.

Какая разница была между советским и немецким солдатом?

Немец – воин хороший, рациональный, расчетливый. У него война идет по плану. Он точно подчиняется приказу вышестоящих командиров. Но в экстремальной ситуации, когда надо было пойти наперекор приказам, он терялся. Немцы очень боялись нашей непредсказуемости, нашей отчаянной храбрости. К рукопашному бою они не были готовы, он их деморализовал окончательно.

Немцы вели пропаганду?

Когда мы были в обороне, немцы сбрасывали листовки. Они были разделены пополам. Мы их собирали и сжигали. На листовках было написано и нарисовано: когда с нами – консервы, пол-литра, против нас – снаряды, мины. Никто в плен не сдавался. Только был один самострел. Этого солдатика убрали…

Под Белгородом 1 мая 1943 года мне присвоили звание гвардии лейтенанта. Я стал заместителем командира стрелковой роты. Затем начался набор на курсы командиров самоходного орудия. С 1-го июля мы начали заниматься. Нас увезли в Кировскую область село Коряжма. Там было организовано самоходно-артиллерийское училище. 6-го ноября советские войска заняли Киев, а 7 ноября наше училище уже было в Киеве. Я доучился во 2-ом киевском самоходно-артиллерийском училище, был направлен в 1206 самоходно-артиллерийский полк и стал командиром СУ-76М. 21 июня 1944 года мы прибыли в Польшу на 1-й Белорусский фронт в состав 69-й армии. Мы вступили в бои по прорыву обороны немцев южнее Варшавы.

Как происходила работа установки СУ 76М?

Установка СУ-76М включала отделения: управления, трансмиссионное, моторное и боевое. Была также радиостанция. В отделении управления располагался механик-водитель. В трансмиссионном отделении был привод механизма ручной заводки и еще несколько приборов. В моторном отделении два двигателя, коробка передач. Боевое отделение было в кормовой части. В нем размещались орудие, боеукладка, сиденья трех членов экипажа. Наводчик размещался слева от пушки, я, командир машины – справа. Заряжающий располагался в левой задней части отделения. Имелся перископ-разведчик для наблюдения за полем боя. У меня был перископический прибор для корректирования стрельбы. Перископический смотровой прибор был у наводчика.

У Вас были ранения или контузии?

После взятия Варшавы, не доходя до Познани, я получил контузию. Разорвалась мина, у заряжающего Василия повредило руки. Госпиталь мне не понадобился. Я полежал, пришел в себя и встал в строй. У заряжающего началась гангрена, надо было отнимать руку. Он не дал этого сделать и умер.

Бои за Познань были особенно тяжелыми. Полковник Губанов и с начальником связи выехали впереди войск. Их разбили немцы. На его место назначили майора Гуляева до конца войны.

В февра­ле на франкфуртском направлении мы выш­ли к Одеру. Здесь под Лебусом мы уничтожили много немцев с помощью «психологической атаки». Подпустили немцев, они залегли. Я оставил наводчика за себя, взял автомат и пошел собирать пленных немцев. Они все деморализовались. На их глазах в результате прямого попадания их товарищи превращались в куски мяса. Кто остался жив – все сдались в плен. Я привел 13 человек и сдал их заместителю командира полка по строевой части капитану Брезгинову.

В апреле мы вышли к Эльбе в районе Магдебурга раньше пехоты на 10 дней. Немцы шли на нас длинной, растянутой цепью. Старший офицер, причем кадровый, просто потерял самообладание, когда увидел, что немцы идут на нас сплошной цепью. Он растерялся и не знал, что делать. Я приказал своим залечь и ждать, подпустить их поближе метров на 200–250. Только когда немцы всей этой цепью подошли к нашей батарее, я приказал прямой наводкой их расстреливать. Несколько раз мне пришлось разворачивать орудие. Приходилось все время подгонять заряжающего: «Скорее, брат, скорее!»

На западном берегу Эльбы стояли американцы. Здесь я и встретил день Победы.

У Рейхстага (Конюхов А.А. стоит с тросточкой)

Были контакты с союзниками?

Уже после победы подъехал американский джип. В нем сидели два человека, один из них был офицер. Наводчик, Вася Дорофеев, сказал мне:

- Попроси у них покурить.

Я спросил на немецком. Американский офицер дал пачку табаку, а потом сказал водителю:

- Поехали. А то еще что-нибудь попросит.

Я сам не курил, а пачку отдал Васе.

Какие отношения у Вас были с населением в Германии?

Пока шла война, население уходило из городов. Был случай, когда семья, муж, жена и дочь отравились. Они, наверное, боялись не столько за себя, сколько за дочь. После окончания войны немцы хотели дружить с нами, просили еду:

- Эст надо.

В Германии организовывались танцы. Я познакомился с немкой Эльзой, мы начались встречаться. Она была дочерью исполняющего обязанности губернатора. Майор Затеев, замполит начал жить с немкой. Они расстались, когда его демобилизовали.

После окончания войны нас передислоцировали в Дрезден. Мы переезжали из города в города, нигде больше 3-х месяцев не стояли. В 46-м мне дали отпуск, я поехал в родные Карталы и познакомился там со своей будущей женой Марией. Я увез ее с собой в Германию, она родила первенца Анатолия. В 1947 году мы вернулись в СССР. Когда сыну исполнилось три года, жена скончалась от туберкулеза.

Из армии я уволился в звании капитана. Устроился на работу в закрытом городе Озерске Челябинской области, где строился в то время секретный завод «Маяк». На заводе проводилась утилизация и обогащение радиоактивного топлива. Его строили бывшие советские военнопленные, пленные немцы. Несколько лет я отслужил в Управлении № 8 МВД СССР.