14470
Артиллеристы

Лыжин Иван Тимофеевич

Я родился 1 июля 1923 года в городе Никольск Пензенской области. Точнее, мы жили в пригородном селе Коржевка. Знаешь, чем село отличалось от деревни в дореволюционной России? Наличием церкви. Отец Тимофей Васильевич работал в никольском леспромхозе, мать Наталья Павловна была домохозяйкой, ведь в доме по лавкам сидело пять голодных детских ртов. При организации колхоза началась голодовка, в 1929-1930-х годах от нее умерли два моих брата. Затем стали снимать колокола с церкви, ко мне как к пионервожатому пришли комсомольцы, просили организовать подписку от школьников о том, что на месте церкви дети просят сделать клуб. А я руководил пионерами, и все организовал.

Окончив семь классов, поступил в Ульяновский дорожно-механический техникум, учился на специальности «дорожное строительство». 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, о которой мы узнали по радио. Думали разное, вроде бы должны быстро разгромить врага, но все-таки наша армия еще слабовата. Так и случилось, немец попер аж до Москвы, где его и остановили. В феврале 1942-го меня призвали в армию. Должен был продолжать учиться, потому что имел в техникуме «бронь», но написал заявление с просьбой направить на фронт, потому что мужчине надо защищать Родину. Отправили в Кемеровское военно-пехотное училище. Учили стрельбе, строевой и атакам. Готовили как будущих офицеров, добротно. Но тут грянул сначала Харьковский котел, а вскоре развернулись страшные бои под Сталинградом. И по приказу Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина личный состав курсантов нашего и Барнаульского военно-пехотного училища решили направить под Сталинград. Это был июль 1942-го. Обидно, что мы совсем чуть-чуть не закончили обучение, осталось сдать всего два экзамена до звания офицера: тактику и огневую подготовку. Топали более 300 километров пешком, в ботинках с обмотками. Тяжело вспоминать эти бесконечные марши, всякая погода была, сами понимаете, что такое идти весь день в грязи.

Направили нас для переформирования 21-й армии. Попал в 216-й стрелковый полк 76-й стрелковой дивизии. Мне дали звание отделенного, ведь, несмотря на то, что училище не закончил, тактику понимал. Причины в столь стремительном повышении были: в качестве пополнения в измотанную боями дивизию прибыли в основном узбеки и казахи, ни бельмеса не понимавшие по-русски. Дали всего десять дней на их обучение. Смешно, ведь что я мог им показать: кое-как разобрались, как затвор ставить и как стрелять. Хорошо хоть, что начали немножко понимать русские команды.

После поспешной формировки дивизию направили под станицу Клетская, где мы участвовали в первых боях в октябре 1942-го. Перед этим произошел неприятный случай: один узбек в полку скатал из муки лепешку, приложил ее к правой ладони и прострелил. Но его легко вычислили, врачи разобрались, что он просто-напросто не захотел воевать. Личный состав дивизии выстроили буквой «Г», перед нами выставили этого узбека, объявили приговор военного трибунала и расстреляли его. Фамилию его помню, но не скажу, ведь неизвестно, что его родителям в письме написали. Первые бои запомнились тем, что мои узбеки страшно мерзли, приходилось их постоянно во время атаки подталкивать вперед. Зато в ходе боев мы смогли создать плацдарм на правом берегу Дона.

В ноябре заняли позиции для наступления в составе Юго-Западного фронта и приняли участие в контрнаступлении под Сталинградом. Хотя об этом после войны мало писали, но ведь город был, по сути, потерян, и нам объясняли, что только наступление на флангах поможет одолеть врага. Накануне атаки нас выдвинули на возвышенность. Холодно было, одно счастье, что дали нам подшлемники. Земля промерзла на 30-40 сантиметров, и копать ее стало невозможно, суток трое сидели в наполовину готовых окопах, в которых приходилось постоянно сгибаться чуть ли не вдвое. В дивизии остро не хватало офицерских и сержантских кадров, поэтому за день до наступления мне приказали принять взвод и временно назначили помкомвзвода, оставив при этом звание рядового.

19 ноября 1942 года мы перешли в наступление. Артподготовка была жиденькая. А потом команда; «Встать! Вперед!» Пошли против немцев. Война есть война, выбили противника, стали наступать дальше, каждый день несли потери. Узбеки плохо переносили холод, отказывались идти вперед, приходилось их постоянно подгонять. 23 ноября дивизия стала 51-й гвардейской дивизией, в тот же день замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии, а мы пошли вперед, и 25 ноября меня ранило осколком снаряда в правую ногу. Рану перевязали еще на поле боя, но осколок был большой, надо вытаскивать. Так что всего неделю я наступал в пехоте. Помощнику своему сказал, что он остается за меня главным, отдал ему ручной пулемет Дегтярева, а он мне дал винтовку, и я, опираясь на нее, ушел в тыл. Хорошо хоть, что санитарная подвода забрала и очутился в медсанбате, там раненые лежали один на одном. Потом, когда на операционном столе вытащили осколок, отправили в госпиталь, расположенный в Борисоглебске.

Оттуда в Липецк попал, лечили или не лечили, а все-таки на ноги поставили. Отправили в выздоравливающий батальон. Маршировали там, рана немного зажила, и тут приехали «покупатели»-вербовщики. Стали уговаривать идти в артиллерию. Но я-то был в пехоте, в училище мы только мимоходом артиллерию изучали. Но решил, чем ждать своих пехотинцев, лучше уж у пушки стоять. Не знал, что попал из огня да в полымя. В мае 1943-го стал наводчиком 76-мм орудия в 14-ю отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде. На вооружение у нас стояли длинноствольные 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 образца 1942 года. Положенный по штату в истребительно-противотанковой артиллерии расчет орудия в семь человек никогда не имел место, у пушки находилось не более 4-5 солдат. Несмотря на пополнение, потери несли постоянно. Так что в иптабр оказалось еще горячее, чем в пехоте.

Артиллерист Лыжин Иван Тимофеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Расчет 76-мм дивизионной пушки ЗИС-3 образца

1942 года, с которым Иван Тимофеевич Лыжин

(сидит в центре) заканчивал Великую Отечественную

войну, Чехословакия, 1945 год

Мы заняли оборону в районе поселка Адамовка. И здесь я понял, что такое истребительно-противотанковая артиллерия. Во время Курской битвы на нас поперли немецкие пехотинцы, поддержанные самоходками. Пехота перед нами не выдержала и быстренько откатилась назад, мы остались один на один с врагом. До немецких солдат было 200-250 метров, а может и того меньше, лесок находился сзади, мы покинули добротные, готовившиеся не один месяц позиции, и откатились к деревьям, в кустах замаскировали на скорую руку орудия, стали ждать самоходок. Но ведь немец тоже не дурак, стал в бинокль наблюдать и легко обнаружил наши новые огневые точки. Хорошо хоть, что живой остался. Немцы открыли сильный огонь. Надо отступать дальше, но приказа нет, командир батареи Семен Давыдович Покрашевский находился на НП, звоним туда, и объясняем, что перелетел снаряд через нас бронебойный снаряд, а не осколочный, но дальше будет хуже. Комбат приказал отступать на вторую линии обороны. Пришлось среди бела дня орудия на руках откатывать назад, не знаю, как нас враг не перещелкал, ведь возились открытые, как на ладони. И только отошли, как оказалось, что сзади стояла другая батарея, ее артиллеристы на нас накинулись, мол, куда вы лезете сюда. Причем это были уже 122-мм гаубицы. Кое-как разобрались, и мы стали бить по напиравшему противнику вместе с гаубицами с закрытой позиции.

Вскоре началась наша контратака. И здесь я впервые увидел, что такое реактивные снаряды: рядом с нами поставили «Ванюши» в деревянных рамах на козлах, они выпустили свои снаряды, затем заиграли «Катюши». Зрелище было завораживающее. Мы поддерживали атаку танков и пехоты огнем, и после двинулись за ними. Бой этот выиграли, и прямо на Курской дуге меня приняли в комсомол.

После освобождали Харьков. Дальше начались бои в районе села Юнаковка Сумской области. И тут мы впервые поняли, как много значит грамотная разведка. Дальнобойная немецкая артиллерия била по нам на расстояние до 10-12 километров. И очень точно накрывала. Оказалось, что двое пацанов 12-14 лет были заброшены в наш тыл с небольшими компактными рациями, они и наводили немцев на позиции наших орудий. Причем были местными уроженцами, и враг нас четко накрывал. Вычислили их наши артразведчики, и отвели куда-то в тыл. Что с ними стало, не знаю.

В сентябре 1943-го бригаде присвоили гвардейское звание, и она стала именоваться 7-я отдельная гвардейская истребительно-противотанковая артиллерийская бригада Резерва Главного Командования. За время войны нам присвоили почетное наименование «Тернопольская» и наградили орденами Ленина, Красного Знамени, Богдана Хмельницкого, Суворова и Кутузова. Наш полк стал именоваться 320-м гвардейским истребительно-противотанковым артиллерийским полком.

Тяжелые бои развернулись под Киевом. Развернулись настолько сильные сражения, что в нашей батарее уцелело только два орудия, а в других батареях полка напрочь весь личный состав и пушки выбило. И тут нас бросили под Малин, откуда мы еле-еле удрали. Как получилось? Заняли на кладбище огневую позицию, и в это время контратаковали немецкие танки. Я насчитал 43 стальные машины, поддерживаемых массами пехоты. Мы же со своими жалкими двумя орудиями гадаем, стоит ли открывать огонь, и тут подбежал заместитель командира полка по строевой части, приказал ни в коем случае не стрелять, потому что осталось только два орудия. И мы сразу же дали деру. Здесь я впервые увидел, что человек может оцепенеть от страха, раньше читал об этом в книжках и был уверен, что все это выдумки. У нас в расчете был старшина Хренов, он так испугался 43 немецких танков, что не мог пошевелиться. Я его схватил за руки, а бедняга от страха весь трясется. Быстренько посадил на станину орудия, но пока с ним возился, вражеские бронетранспортеры нас заметили, и открыли огонь с ходу, к счастью, пули не попали. Мы стали удирать, а бронетранспортеры ринулись за нашими автомашинами, так что поиграли в «кошки-мышки». Когда добрались до деревьев, то в лесу пустили дымовые шашки, после чего под видом дыма скрылись. Бесполезно было воевать с таким количеством танков. Но и сами заплутали в чаще, ведь холодно было, в лужах грязь покрылась льдом, но лед был еще тонкий, и одна автомашина провалилась в воду. Вытащили только орудие, машину бросили. Не думайте, что наступление Красной Армии сводилось к постоянному «Вперед! На Запад!» Все было на передовой: и наступали, и отступали.

Дальше мне довелось побороться с танками противника. Несмотря на то, что мы находились на прямой наводке, с танками противника встречались не так уж и часто, хотя в кузове грузовика всегда валялись ящики как с бронебойными, так и с осколочно-фугасными снарядами. В тот же раз мы подъехали к какому-то полуразрушенному селу, спрятались за угол дома, а немецкие танки пошли мимо нас по дороге. Один танк я подбил в борт, позади него торчала печная труба, на которой сидел немецкий пулеметчик, он стал нас обстреливать, тогда командир орудия приказывает: «Ориентир такой-то, пулеметчик, уничтожить!» Первым же снарядом уничтожил этого пулеметчика. Метров 150 до трубы было, а танк стоял в 70 метрах от орудия. Нашей пехоты впереди, как обычно, не было, она быстро от вражеских танков удирала. Вообще-то по правилам боя мы должны были стоять за пехотой, но обычно одновременно воевали и за пехоту, и за артиллерию. А дальше я даже не понял, как мимо меня пролетела бронебойная болванка. Второй вражеский танк спрятался за первым, и ударил в мое орудие. Как я остался жив, не знаю, снаряд пролетел мимо правой руки, только щиток как алмазом отрезало. А товарищ, командир орудия, кричит: «Автоматчики нас обходят, отбой орудия». Это я так долго рассказываю, а на войне все происходило мгновенно, мы дали деру, чтобы не попасть в окружение. Если бы еще пять минут, то нас бы накрыли. И снова наступление. Ну что еще вспоминается? При освобождении Львова под огнем противника выкатили орудие на открытую огневую позицию, чтобы поддержать нашу пехоту. Стреляли по пехоте и по пулеметным точкам противника. На войне по-другому нельзя было.

Дальше была Польша. Начались бои за Краков. Здесь меня утром в правый висок ранило, кровь пошла ручьем. У орудия находилось четыре человека, самыми главными были наводчик и заряжающий, остальные, орудийные номера, сидели в окопе. Так и не понял, как осколок в меня угодил, заряжающему Володе Пыркову приказал на мое место наводчика меня встать, а сам отошел в местечко Прошевицы. Контузило сильно, но по дороге немножко очухался. В это время в тыл ехала машина с заместителем командира полка по строевой части. Предложили подвезти, но я каким-то шестым чувством почуял опасность и отказался, решил потихоньку сам дойти. Только они от меня на пару десятков метров отъехали, как шальной немецкий снаряд угодил прямо в машину, не осталось никого в живых. Володю Пыркова, кстати, к вечеру уже убили. Когда вернулся в часть, пришлось писать письмо его жене и отправлять посылку с личными вещами.

Когда меня отвезли в санчасть, врач вытащила осколок, перевязала голову и положила где-то у полячки. Побыл у нее в доме немного, и тут пришли двое поляков, я уже немножко в себя начал приходить. Овчарка с ними, жестами показывают, мол, пошли с нами. С левой и с правой стороны встали, придерживают меня за руки. Спрашиваю: «Далеко?» Это ведь не то, что около населенного пункта где-то, городишко небольшой, с такой головой куда идти. Собака бежит впереди, отошли на околицу, там стоит фотоаппарат, меня сфотографировали вместе с ними, и опять отвели к этой полячке. До сих пор ломаю голову над вопросом, зачем они это сделали. Совершенно непонятно.

После Польши освобождали Германию. Около населенного пункта Ной-Гнаденфельд 16 марта 1945-го нас контратаковал противник. Пришлось выкатить на открытую позицию орудие и шрапнелью отогнать врага. Дальше у города Остердорф пришлось подавлять огневые очки противника, снова был ранен, на этот раз легко, и остался в батарее. Потом мы в качестве передового отряда полка зашли в какую-то немецкую деревушку. Темно было, только хотели развернуться, и в это время откуда-то с верхнего этажа двухэтажного дома по нам дали длинную очередь из пулемета, а у орудия щиток есть, съежились за ним. Одного сразу же ранило в ноги, послали его в тыл. А сами думаем, ну что же нам делать, ведь попали прямо к немцам в руки. Так что бросили и орудие, и машину, сами еле-еле живыми выбрались. Пошли по направлению к штабу полка к лощине, тут слышим, что сверху стали топать немцы, а мы внизу, я когда-то учился в военно-пехотном училище, знал, как распознавать направление движения противника. Так что тихонько говорю своим ребятам: «Немцы идут впереди нас, рот не раскрываем». И вышли прямиком к штабу полка. Немцы почти с нами сровнялись, метров 70 до них оставалось. Не знаю, чем бы закончился этот бой, если с нами в деревню не увязался Павел Проскурин, он служил в артразведке и носил с собой автомат ППШ, а у меня и остальных артиллеристов была винтовка. И я говорю: «Дай мне твой автомат». Он мне его передал, и я стал стрелять по немцам, а они нас в ответ начали закидывать гранатами. Спасла лощина, из-за темноты все гранаты летели через наши головы. В штабе полка из-за стрельбы всполошились, начали стали спрашивать, где враг, и я ответил, что немцы на горке засели. Отбились, помогло то, что у штаба стояли орудия 4-й батареи, заряженные шрапнелью. Они и накрыли немцев. Мы остались живыми, командир полка страшно благодарил за спасение штаба.

9 мая 1945-го мы встретили в Праге. В день Победы еще воевали, задерживали остатки эсесовских частей, пытавшиеся удрать к союзникам в плен. Страшно радовались, и фронтовые «100 грамм» выпили. А уже из Праги нашу бригаду перебросили в Венгрию. Меня хотели взять на Японию, но война там быстро закончилась. В 1946-м решили как коммуниста направить в Корею или Новую Землю. Я ответил, что прошел Сталинград, Курскую битву, освобождал Украину. Не хочу дальше служить на окраине Советского Союза. А туда могли отправить только добровольно. В итоге нашу бригаду в 1946-м отправили в Крым, так как прошел слух, что Турция решила напасть на Советский Союз. А в 1948-м демобилизовался.

- Сложно было вести артиллерийскую дуэль с немецкими орудиями на передовой?

- В этом деле очень многое зависит от нервной системы. Если соображаешь, что где-то расположено немецкое орудие, уже не считаешься ни с чем, главное, точно выстрелить. И бьешь только осколочно-фугасным снарядом. Тут важно выстрелить первым, опередить пушку врага.

- Какие потери нес ваш 320-й гвардейский Львовский истребительно-противотанковый ордена Суворова артиллерийский полк в борьбе с танками противника?

- Большие. Вообще, на передовой существовало негласное правило, что за один подбитый немецкий танк расплачиваешься уничтоженным орудием. Второй танк всегда добивал пушку. Много народу в нашей иптабр погибло.

- Как предугадать, куда пойдет вражеский танк?

- Честно говоря, это сложное дело. Мы старались занять позиции у дорог, за домами, кустами или даже кочками спрятаться, потому что вражеские танки всегда старались идти по дороге. Если рядом есть хотя бы грунтовка, то ты уже чувствуешь, что пойдут здесь и не станут обходить по кустам. Определяешь уже, где примерно танк должен идти.

- Как стреляли немецкие танки: с ходу или с остановок?

- С ходу почти не стреляли, только с остановок, ведь при езде толком прицелиться нельзя, а немцы всегда точно били. Выстрелил и поехал дальше. Но при этом всегда выпускали в ходе остановки только один снаряд, не больше. А когда видит, что много нашего брата, то один танк стреляет, и сразу за ним второй, третий. Психологически действовали на нервы непрерывной стрельбой.

- Поддерживала ли пехота немецкие танки?

- Обязательно, всегда группа немецких пехотинцев находилась около танка и поддерживала атаку. В основном это были автоматчики.

- Каким образом выбирается позиция для орудия?

- Ее выбирает командир огневого взвода вместе с командиром орудия. Допустим, командир взвода приказывает поставить в таком-то месте. А командир орудия говорит: «Нет, так не пойдет, надо стоять там, где пойдут танки, вон удобное место, чтобы по ним можно было бить, и чтобы нас не заметили сразу». Так и ставили, за углом дома, или за кочкой.

- Катили ли 76-мм орудия вместе с пехотой?

- На передовой приходилось таскать пушки, для этого ручки на станинах имелись, но вообще-то очень неудобно ее тягать было, ведь на руках поручень держишь, тяжело. Да и вместо семи человек в расчете четыре, пять, а то и три солдата.

- Окрашивали орудия? Наносили зимой «белую сетку» под снег?

- Нет, времени не было. Все время в ходу и в движении. Только когда была переформировка, если разобьют орудия или людей, тогда красили зеленой краской, и только.

- Сколько орудий вы сменили на фронте?

- Лично я дважды менял орудия, которые были полностью разбиты. А так еще вначале нам дали короткоствольные пушки старого образца, но их быстро поменяли.

- Сколько снарядов обычно готовили на бой?

- Полный боекомплект с собой никогда не возили. Всегда у нас бронебойных, осколочно-фугасных снарядов и шрапнели по три-четыре ящика каждого вида, в ящике по пять снарядов. Зачем нам много класть на машину, ведь после боя постоянно делали пополнение боезапаса.

- Чаще приходилось иметь дело на передовой с самоходками или танками противника?

- Тут сложно сказать, доводилось сталкиваться и с теми, и с другими. Самоходки для артиллерии ничем не отличалась от танков, били их также в основном в борта.

- Часто приходилось применять шрапнель?

- Раза три за всю войну. Немцы редко подбирались на расстояние, чтобы их эффективно поражать шрапнелью.

- Известно, что советские снаряды хранились в густой смазке, перед их использованием смазку полагалось счистить. Кто этим занимался?

- Занимались так называемые ящичные. Они имели тряпки и все остальное для протирки: какую-нибудь дерюгу. После войны я узнал, что мой отец в годы войны делал 76-мм снаряды в Сызрани. Так что очень может быть, что именно его снаряды я отправлял врагу.

- Как хранились снаряды на позициях?

- На огневой позиции в первую очередь копаешь место для орудия и с помощью специальных бревен подпираешь станины, а ящики складываешь рядом. Если стоишь на одном месте долго, тогда готовишь специальные ровики для снарядов, но мы редко где задерживались, бывало, раз пять за ночь огневую позицию меняли. Только чуть окопаешься, и тут же приказ: «Перейти на новое место».

- Как далеко друг от друга стояли орудия на передовой?

- Обычно 25 метров, иногда до 30 метров стояли одно от другого.

- Какую задачу чаще доводилось выполнять: борьбу с бронетехникой противника или пехотой врага?

- Часто приходилось воевать без пехоты. У нас в машине был даже трофейный ручной пулемет, автомат ППС и штатные карабины. Причем на всякий случай к ним прикрепляли штыки. Война есть война.

- Как кормили в противотанковой артиллерии?

- Очень плохо. Даже не хочу говорить об этом. Выживали за счет трофеев. Приедешь в какую-нибудь деревню, орудийный номер Тоскаев был умницей, умел меняться, пойдет, полмешка трофейной муки отдаст, чтобы бабы испекли хлеб. Только нам горячий хлеб вынесут, как уже перебрасывают на другую позицию.

- Как поступали с пленными немцами?

- Приведу интересный случай. Когда немецкая пехота отступала в Карпаты, а немецкие танки в гору не пошли, не смогли, при этом экипажи отказывались сдаться. Тогда поставили «Катюшу» на прямую наводку, метров 150 до них было. И она ударила залпом. Тотчас же сдались. Один из пленных подошел ко мне, в немецкой форме, а кругом же наши стоят, орудия расположены. Встал напротив меня, трясется, и видно, что наше, славянское лицо. Спрашиваю его: «Откуда хоть сам?» Как-то время было поговорить, он в ответ на вопрос только отмахнулся. Оказалось, что наш парень, бывший пленный, перешел на службу к немцам. А командир полка увидел его, и кричит мне: «Пристрели!» Знаешь, мне как-то стыдно стало, как же стрелять в живого человека. Пожалел его, хотя и знал, что власовцам пощады не было. А немцев, даже зверей, все равно в тыл отправляли. Хорошо помню, как мы спасали для жителей в сентябре 1943-го в Миргороде ток с обмолоченной пшеницей, который враги облили бензином. И рядом валялось штук пятьсот убитых коров, также облитые бензином. Начальник разведки полка Березин подобрался к поджигателям, а это оказались артиллеристы с орудием, и, угрожая им сигнальной ракетницей, взял в плен весь немецкий расчет. И мы их честно отвели в тыл, в штаб, а что там с ними делали, никто не знает.

- Как относились в войсках к партии?

- Я был комсомольцем, в Германии вступил в партию. Отношение к коммунистам и партийным членам тогда было намного лучше сегодняшнего. Уважали друг друга. А сейчас даже говорить не хочется.

- Фамилии Жукова и Рокоссовского звучали на передовой?

- А как же. Но я больше всего уважал генерала армии Николая Федоровича Ватутина. Мы относились к нему по-хорошему, верили в него, верили в Победу. А после войны полюбил Георгия Константиновича Жукова. Это настоящий полководец.

- Как вас встречало мирное население в освобождаемых странах?

- Мы ко всем относились по-хорошему, но среди немцев, поляков и особенно среди бандеровцев встречались люди, которые к нам плохо относились. На Западной Украине один из местных сделал отверстие в соломенной крыше, по дороге ехал наш извозчик, и он его пристрелил. Причем бил, собака, точно, как снайпер. Тогда комбат Покрашевский приказал облить хату, и ее сожгли, в пожаре раздался взрыв гранаты, по всей видимости, он подорвался. Ненавидели нас бандеровцы люто. А вот чехи встречали великолепно, очень нам были рады.

Артиллерист Лыжин Иван Тимофеевич, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Иван Тимофеевич Лыжин,

г. Симферополь, 2010 год.

- Немецкие трофеи собирали?

- У пленных немцев всегда забирали часы. Они, видимо, и сами знали об этом, поэтому сразу же расстегивали ремешки и добровольно отдавали нам часы.

- Посылки домой посылали?

- Было дело, одну посылку послал родным. Хорошую посылку, какая-то вера имелась, что стану гражданским. Положил в нее костюм, отвезли в нашу бригаду. И забрали его с концами. Мать получила только ту часть, где я упаковал простыни и наволочки.

- Что было самым страшным на войне?

- Когда попадаешь под «Ванюшу», который еще «ишаком» назывался. Это немецкий шестиствольный миномет. Попал я под него на Полтавщине. Зашли в какое-то село, расположились между церковью и ветряной мельницей. Решили устроить себе баню. А неподалеку располагалась немецкая передовая. И тут внезапно начался обстрел из шестиствольного миномета. Один из реактивных снарядов попал в повара, и его убило на месте. А потом мы несколько раз попадали под очень точные удары вражеской авиации. Однажды я еле-еле спасся от бомбы, побежал к какой-то воронке, не добежал метра два до нее, как почувствовал, что осколки землю прорезают, упал на землю, кубарем покатился и упал в эту воронку. Тайна точных налетов открылась мне только на встрече ветеранов в 1975 году. Выяснилось, что одного штабного офицера, который недолго пробыл у нас в штабе полка и быстро отбыл куда-то в тыл, в 1954-м арестовали в момент передачи американцам секретных проектов из военного НИИ, где он работал. И в ходе расследования узнали, что он начал свою шпионскую деятельность еще в годы войны, когда передавал немцам по рации координаты полка. Тогда в качестве свидетелей вызывали многих ветеранов, и они рассказали, что перед налетом арестованный всегда отходил метров на 200 от штаба, якобы по маленькому. Но тогда никто не думал как-то связать налеты и его отлучки.

- Женщины в части служили?

- Нет, у нас их не было. Это же противотанковая артиллерия, здесь место мужчинам.

- Молились ли в войсках?

- Сама природа, самосознание людей предполагает слова «Спаси и сохрани». Было такое, я не отрицаю. И сам молился.

- Как мылись, стирались?

- Как попало. Однажды грязь на теле и вши так заели, что мы не выдержали, нагрели воды, выкопали землянку, накрыли ее, чтобы хоть маскировка была, и горячей водой в землянке два или три человека наспех вымылись. А одежду прожарили.

- Получали ли вы какие-то деньги на руки за подбитые танки противника?

- Может быть, начфину и приходили какие-то деньги за подбитые танки, но до нас они не доходили. Начфин изредка собирал нас, выдавал облигации Госзайма, мы подписывали какие-то бумаги, и он их тут же забирал. Так что деньги нам не выдавали.

- Ваше отношение к особистам?

- Понимаешь, они порой защищали свою шкуру, предадут суду невинного человека, лишь бы подняться и чин новый получить, вскарабкаться наверх. Плохо к ним относились. Сидели они всегда в тылу, вот замполит передовой не чурался, прямо на боевых позициях меня принимали и в комсомол, и партию. Вот к замполитам хорошо, с уважением относились.

- Чем вы были награждены за время Великой Отечественной войны?

- Орденом Славы III-й степени и двумя медалями «За отвагу».

После демобилизации Белогорский райком партии направил меня в промкомбинат начальником снабжения. Проработал там два года, комбинат, в том числе благодаря и моим усилиям, получил Трудовое Красное Знамя. Затем крымский обком направил в Раздольненский райком партии, там работал около восьми лет. После трудился в Симферополе председателем квартального комитета, провели газ, все организовывал: и воду, и телефонную связь, добивался талонов на сахар. Об одном жалею: что при пожаре дома мои награды сгорели, тогда не до них было. Теперь появились подлецы, сами-то не воевали, которые начали говорить, мол, я в тылу отсиделся. А ты мне наградные листы на орден Славы и медаль «За отвагу» принес, я этим подлецам прямо в морду суну: пусть полюбуются, как я воевал.

Интервью и лит.обработка:Ю.Трифонов

Наградные листы

Рекомендуем

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus