Шапочкин Василий Нилович

Я, Шапочкин Василий Нилович, 1925 года рождения, родом из Пеновского района Калининской области, Ранцевского сельсовета, деревня называлась Якунино, а писалась Демихово. Деревня небольшая: всего 25 дворов. Немцы при отступлении её сожгли, и больше она не возрождалась.

У меня были ещё три брата и сестра. В момент отхода немцев отец увёл двоих младших братьев в лес, а мама осталась дома. Уходя, немцы подожгли все дома - и у нас всё сгорело: и дом, и корова. К счастью, мама спаслась. Когда началось Ржевское сражение, была опасность, что немцы вернутся. Поэтому жителей, и в первую очередь молодежь, эвакуировали на Восток. В Новосибирской области братья поступили в ремесленное училище. Там же третий по старшинству Семён был призван в армию и служил на монгольской границе. В 1945 году он участвовал в войне с Японией.

Самый младший брат Пётр окончил ремесленное училище и был направлен в Ленинград на восстановление города.

Самый старший мой брат Дмитрий был призван в армию ещё до войны и служил в Ленинграде шофёром в отделе по строительству аэродромов 13-й Воздушной армии. Прошел всю войну и дошел до Берлина.

Сестра в начале войны работала по вольному найму в той же Воздушной армии. Сперва официанткой, а позже - в пекарне.

В 1940 году я приехал в Ленинград учиться. Сдал экзамены в Военный топографический техникум. Но меня не приняли из-за роста. Я был маленького роста (1м 48 см). Не взяли, потому что на первом году в топографическом техникуме практика, а я расставленный прибор с земли не достаю. Дали мне справку, что через год, когда я подрасту, меня примут без экзаменов. Этот год я проучился на восьмимесячных бухгалтерских курсах в городе Пушкине. Закончил их в мае и ждал, когда пройдёт лето, чтобы поступить в техникум. Но тут началась война.

17 июля 1941 года я поступил по вольному найму бухгалтером по материальному учёту в воинскую часть. Исполнял роль лейтенанта интендантской службы. Это был отдел аэродромного строительства Ленинградского военного округа. Потом он разделился на два отдела Ленинградского и Волховского фронтов.

В каждой части есть свой склад. Склад должен иметь в запасе все запасные части на агрегаты и технику: автомобили, трактора, бульдозеры, грейдеры, катки. Для всех этих машин должны быть запасные части. Велась картотека. Она находилась у меня. Люди с батальонов аэродромного обслуживания приходили, давали заявку, что, например, нам нужно отремонтировать такие-то и такие-то вышедшие из строя машины. Для этого нужны такие-то детали. Я отвечал, что вот такие детали у меня есть или нет. Если нет, я брал на заметку и писал вышестоящему начальству. Если детали есть, я выписывал им эти детали. Документ подписывал стоявший надо мной капитан интендантской службы, и люди шли на склад. Вот моя задача. То есть обеспечивать, следить, чтобы были запасные части. И по резолюции старшего начальника выписывать накладные. Вести учёт. Всё время пока я там работал, снабжение деталями было хорошее.

Мы располагались в зданиях на Дворцовой площади. Там был штаб ВВС и штаб округа.

Все вольнонаёмные получали питание как красноармейцы, что позволило выжить в блокаду.

В феврале 1942 года меня перевели на Волховский фронт. Переезжали организованно на машинах по Ладожскому озеру. Некоторых переправили на самолётах. Стояли в Малой Вишере, где располагался штаб 14-й Воздушной армии. Жили в частных домах. Отделы тоже располагались в разных домах.

Примерно через полмесяца после нашего прибытия немцы решили разбомбить штаб армии. Был очень сильный налёт на Малую Вишеру. Штаб Воздушной армии сохранился, но был выведен в лес. Там размещались в палатках и землянках.

В мае я попал в госпиталь, потому что у меня был полиартрит или, как раньше говорили, острый суставной ревматизм. Суставы рук и ног не действовали. Сказались последствия блокады и сырость на Волховском фронте. Сперва был в эвакогоспитале в городе Боровичи, потом в Рыбинске, оттуда в Татарию через Казань - в Чистополь. Весь этот путь я проделал с людьми, вышедшими из окружения под Мясным Бором. Они много страшного рассказывали. Я особенно сдружился с одним батальонным комиссаром тоже из 2-й Ударной армии. Фамилию, к сожалению, не помню.

Лечился я три месяца. Потом вернулся опять туда же на Волховский фронт. Из госпиталя меня хотели отправить на Восток, в Сибирь. Но я поехал в Москву и через Политуправление добился возвращения в своё подразделение. Это получилось так. Вместе со мной выписывался и батальонный комиссар. Он ехал в Москву в Главное политическое управление за новым назначением и взял меня с собой. Сказал: "Ты пойдёшь со мной служить. Где я, там и ты будешь". Но не получилось. Мне говорят: "Нет, ты не пойдёшь на фронт. Мы тебя не имеем права направлять. Вот в тыл поедешь". А я говорю: "Направьте тогда меня в Боровичи, там у меня есть родственники". Дали мне документы, выписали проездной. В Боровичах находилась наша база. От неё ходили грузовики. Так что добраться до своей части труда не составило.

Немцы к тому времени отступили, и часть стояла уже в Неболчах.

В январе 1943 года меня призвали в армию. Призывали ближайшим Дрегельским военкоматом. Мне хотелось служить, и я с радостью пошел. Не послушал предупреждений своего начальника капитана интендантской службы. Пришел и меня сразу в пехоту. Я попросил: "Мне бы назад надо. Призовите, и я в части буду". Они ни в какую, говорят: "Не-е-т, нам нужна пехота". Так и не отпустили. Начальник аэродромного строительства мне сказал: "Вася, что ты наделал? Почему ты ушел? Я бы направил тебя в лётное училище. А ты в пехоту пошел. Я тебя теперь даже не защищу".

За два месяца я прошел курс молодого бойца, и нас пешком, через Ладогу, опять в Ленинград. Пришли в распределительный пункт на проспекте Карла Маркса. Нас выстроили в шеренгу. Я со своим ростом оказался на самом левом фланге. Пришли офицеры. Вот так отвели руку и говорят: "Вот эти направо, а вот эти налево". Так что я попал налево, поэтому в первый день с маршевой ротой на фронт не пошел. А тех, кто попал направо, довооружили, выдали вещмешки, противогазы и так далее. И в тот же день отправили на фронт под Пулковские высоты. Это я точно знаю, потому что потом встречался со своими людьми, с которыми там был. Ну вот, а мы остались здесь. Через два дня стали формировать следующую партию. А мой товарищ Александр Шалаев, с которым мы познакомились в казармах (он пришел уже после ранения и был опытнее меня), говорит: "Не иди в пехоту. Ты маленького роста. В артиллерию со мной пойдёшь". Я отвечаю, что пушку никогда не видел. А он говорит: "Увидишь". Ну, и кричат: "Лётчики выходи! Танкисты выходите! Артиллеристы выходите!" Он меня за рукав раз. И я встал в эту шеренгу. Артиллерист, а сам пушку не видел. И что вы думаете - очень хорошо получилось. Я ему до сих пор благодарен. Попал в тридцатый артиллерийский полк десятой стрелковой дивизии. Увидел пушку. Мог бы легко стать подносчиком или правильным, но меня как бухгалтера сразу раз - в артиллерийско-топографическую разведку. (Смеётся). Я до войны мечтал стать военным топографом, а тут попадаю рядовым.

На вооружении полка находились 76- и 122-мм пушки и 120-мм миномёты. В полку был взвод топографов. Во взводе три отделения. Каждое отделение на дивизион, в который входит три батареи. Задача: привязать боевой порядок огневых позиций. Затем уточнить координаты наблюдательных пунктов. А дальше на передовой засекать цели.

Когда дивизион занимает позицию, отделение идёт в одну батарею, привязывает боевой порядок. То есть определяет координаты орудий. Передаёт их координаты командиру батареи. Дальше идёшь в другую батарею, там привязываешь и потом в третью батарею. После этого идёшь на передовую, на наблюдательный пункт. Там они уже сами определили координаты, глазомерно. А мы уже уточняем приборами. Приборы у нас: теодолит, буссоль, планшет, ну, и вычислительные приборы. Таблицы Гаусса-Крюгера,то есть аналитические. Глазомерно координаты определяются при сокращённой подготовке. Есть графический способ определения координат - значит по измеряемым углам. И есть аналитический способ - это вычисление через тригонометрические функции: синус, косинус, тангенс, котангенс … Определённая формула там есть такая, как вычислять.

Связь была двойная - проводная и радио. Связь должна быть дублирующая.

Все приборы, оружие и техника в полку были отечественного производства. От союзников помощь получали только консервами. Они были вкусные. Когда есть захочешь.

На фронт я попал в 1944 году, незадолго до заключения перемирия с Финляндией. Стояли на Карельском перешейке, в районе реки Вуокса. После окончания боевых действий дивизия передала свои позиции укрепрайону и отправилась в Курляндию. Мы как топографы прошли вдоль Балтийского моря. Развивали топографическую сеть. А дивизия готовилась, формировалась, пополнялась. Потом надо было ликвидировать Курляндскую группировку. Прибыли туда в начале мая 1945 года. В ночь занимали огневые позиции. Немного недоезжая, видим, по всему фронту непонятные выстрелы вверх. Потом пошли слухи, что конец войне. Вот и всё.

Через месяц дивизию перевезли в Сталинград. Ещё через два начали расформировывать. К этому времени я служил в штабе. Пришлось участвовать в оформлении документов, кого демобилизовать, кого нет. Мне пришлось отвозить документы дивизии в Бузулук, на Урал. Вернулся в Сталинград, но уже в другую часть и служил ещё до 1949 года. После этого поступил в Краснодарское Краснознамённое артиллерийское миномётное училище. После его окончания меня хотели направить в Германию, но я попросил направить меня в воздушно-десантные войска. Начинал в 11-й воздушно-десантной дивизии. После её расформирования перешел в 105-ю, в Кострому. В 1960 году нас направили в Среднюю Азию. Это Ферганская область. Закончил службу в 1967 году начальником артиллерийской разведки дивизии. Ушел из- за травмы. Инвалид второй группы.

За войну я был награждён медалями: "За оборону Ленинграда", "За боевые заслуги" и "За победу над Германией".

Всю войну я был уверен, что мы обязательно победим. Настрой был очень хороший. Я рвался в разведку. Думал, что я маленький, я в разведке могу быть.

Моё отношение к Жукову отличное. Я только удивлён и даже очень поражен, почему наше высшее руководство даже не упоминает этих людей. Это называется подлость. Не народ победил. Руководство победило, управляя народом. Понимаете? Что это такое: Сталина не упоминают, командование не упоминают, а вот только народ. Да глупость это. Народ без руководства - это стадо.

Своё отношение к Сталину я со времён войны не изменил и остаюсь патриотом своей Родины, которая звалась Советский Союз.

Санкт-Петербург 2010 год.