Дорогой войны по правобережной и западной Украине.
 |
Ст. лейтенант Белик Владимир Филиппович перед демобилизацией, сентябрь 1945 г. |
Моя служба в Советских вооружённых силах началась с сентября 1939 года, когда я с третьего курса Уманского сельскохозяйственного института добровольно ушёл в армию с желанием принять участие в защите от немецких захватчиков миллионов украинцев и белорусов, проживавших в восточных районах Польши. Однако тогда на фронт я не попал - меня послали в г. Калинин в полковую школу 19 запасного артиллерийского полка, затем направили в химическое военное училище, из которого досрочно выпустили в июле 1941 г. в связи с начавшейся войной с Германией. Присвоено звание лейтенанта, назначен командиром взвода 49 отдельной огнемётной роты (49 ООР). Вооружение - фугасные огнемёты. Это новое оружие, созданное в начале войны, в основном, для борьбы с немецкими танками. Для нас, молодых офицеров, оно было не знакомо, поскольку из нас в течение 1,5 лет готовили миномётчиков. Поэтому нас перед выпуском из училища собрали на трёхдневный семинар, ознакомили с устройством и действием этого оружия, вручили его нам и "благословили" нас на успешное его использование в борьбе с фашистскими войсками. К сожалению, использовать его пришлось не очень часто, сфера его применения оказалась не очень обширной. Поэтому нам - огнемётчикам, в большинстве случаев пришлось исполнять функции "царицы полей", основного, самого надёжного, самого безотказного рода войск - пехоты. Наиболее успешным применение огнемётов оказалось в боях за крупные населённые пункты и города, где приходилось выжигать противника из огневых точек и домов и в борьбе против танков, передвигающихся по улицам городов. В остальных случаях надежда воинов наших частей была на автоматы, а, главное, на ручные гранаты, поскольку обычно в боях мы имели близкий контакт с противником.
Август - сентябрь 1941 года 49 ООР находился на формировке, а в октябре месяце, когда противник был на подступах к Москве, роту перебросили на Можайское направление для обороны Москвы.
После разгрома немцев под Москвой 49 ООР была включена в состав 157 Укреплённого района г. Москвы. Здесь я служил до июля месяца 1942 года сначала в должности командира взвода, а с мая заместителем командира роты. 15 июля 1942 года назначен командиром 110-й ООР. Она также входила в 157 Укрепрайон г. Москвы, находилась на Киевско-Калужском направлении. Рота участвовала в создании оборонительных рубежей на этом направлении, перекрыв огнемётами в нескольких местах Киевское, Боровское и Калужское шоссе. На этом оборонительном рубеже рота находилась до 29 июня 1943 года, когда полностью миновала угроза прорыва противника к столице.
С июля 1943 года находился в резерве Главного Военно-химического Управления Красной Армии, откуда в октябре этого года был направлен в распоряжение I Украинского фронта. На этом, а затем втором Украинском фронте, я и воевал почти до конца войны (март 1945 года), участвуя в наступательных боях по Правобережной и Западной Украине, в Польше и Германии в должности командира второй роты 22 отдельного огнемётного батальона (22 ООБ). Батальон, обычно, придавался одной из армий фронта, а роты затем распределялись по дивизиям или полкам. Иногда воевали и целым батальоном, не рассредоточивая его по разным частям.
Первое моё участие в серьёзных боях на I Украинском фронте в феврале месяце 1944 года при разгроме Корсунь-Шевченковской группировки противника. Как известно, здесь было окружено и уничтожено 10 пехотных дивизий и одна танковая бригада 8-й армии немцев.
 |
Белик Владимир месяц пребывания в Красной Армии, г. Калинин. 24 декабря 1939 г. |
Наш 22 ООБ был расположен в деревне Шандаровке "лицом" на восток (на северо-восточной окраине деревни) и имел задачу закрывать противнику выход из кольца. Таким образом, мы были между двух огней - перед нами с востока был окружённый противник, а с тыла - на западе (в районе Звенигородки - Лысянки) были части противника, которые пытались извне прорвать кольцо и соединиться с окружённой группировкой. Перед нашей частью, как почти во всех последующих наших боях, стояла задача - "держаться до последнего". Мне думается, и это подтвердили последующие события, что 22 ООБ сыграл основную роль в защите деревни Шандоровка, где он вынес наиболее тяжёлый удар противника.
Прибыл я в часть 7-го февраля и командованием батальона был отправлен в третью роту для принятия дел у командира роты капитана Рыжова, которого назначили помощником начальника штаба батальона. Заранее скажу, что ознакомиться, как следует, с ротой и вступить в командование ею я не успел, поскольку через три дня начались очень тяжёлые бои и командование пришлось брать в бою, без приказа сверху и не над этим подразделением.
Батальон и, в частности, третья рота занимала оборону буквально за несколько метров от противника, поскольку часть деревни была в наших руках, а часть была занята немецкими войсками. Однако, ко времени моего прибытия в 22 ООБ на нашем фронте стояла полная тишина: 8-го февраля советское командование с целью избежать большого кровопролития вступило в переговоры с окружённой группировкой противника и запретило нам вести огонь. Молчал и противник. Шли переговоры.
Мы надеялись, что они закончатся успешно и этим будут сохранены жизни десятков тысяч людей. Однако командование противника не беспокоили людские жизни. Надеясь на выручку своих войск, прорывавших кольцо снаружи - с запада, со стороны Звенигородки, командование окружённой группировки отказалось от наших предложений "безоговорочной капитуляции и сохранения жизни" и 10 февраля боевые действия возобновились.
Наши войска с востока, севера и юга начали сжимать кольцо вокруг окружённой группировки противника. Как оказалось, в этой группировке было большое количество и наших "земляков" - власовцев и бандеровцев. Спасаясь от полной гибели, окружённые войска всей своей массой, во много раз превосходящей наши силы, хлынули в западном направлении на позиции нашего батальона и других частей, расположенных в деревне Шандаровка.
Эта попытка вырваться из кольца начата противником утром 11 февраля с артобстрела, а затем с атак на позиции 1-й и 2-й рот нашего батальона. Вторая рота была потеснена противником, связь с ней прервалась (я был тогда в третьей роте). 12-го февраля вторая рота закрепилась на новом рубеже, первая и третья роты ещё удерживали свои рубежи, но мы уже узнали, что противник, обойдя нас, не взяв в лобовую атаку, начал обтекать нас с флангов и затем проник в окрестные деревни. Таким образом, мы оказались окружёнными прорывающимся из окружения противником. Мы с командиром третьей роты капитаном Рыжовым решили держаться до подхода наших подкреплений.
 |
Белик Владимир (4-й) Калининское военное училище, г. Калинин, февраль 1941 г. |
Под вечер 12 февраля противник начал предпринимать одну за другой атаки на наши позиции. 1-я и 2-я роты начали отходить. Командование батальона - командир майор Медичев, начштаба капитан Богданов, замполит капитан Островерхов, потеряв связь с ротами, ушло в неизвестном для нас направлении (как позже выяснилось, командование благополучно вышло из окружения и ушло в тылы батальона - с. Кошеватое под Белой Церковью).
13 февраля утром противник усилил атаки на позиции нашей роты. Во время одной из очередных атак противника мы взрываем огнемёты и, отстреливаясь, пытаемся отойти до окраины деревни. Связь между подразделениями прервалась, всё перемешалось, группы наших бойцов, немцев, бандеровцев, власовцев, дрались за отдельные дома, улицы, огороды, сплошь и рядом дрались в окружении до последнего патрона. Противник поджигал один за другим дома колхозников. По улицам во всевозможных направлениях - с запада на восток, и наоборот, мчались немецкие танки (наших здесь пока не было), обстреливали и давили гусеницами людей, иногда не разбирая, где свои, где чужие. Наша штурмовая авиация, очевидно считая, что деревня целиком занята противником, непрерывно бомбит деревню и обстреливает из пулемётов. При этом достаётся не только противнику, но и нам. В этой неразберихе и мне досталось, но благополучно закончилось. Я с группой бойцов, находясь на одном из огородов, выбивал противника из дома. В это время по соседней улице подошёл немецкий танк и выпустил по нашей группе прямой наводкой несколько снарядов. Один из снарядов. Один из снарядов упал рядом со мной (1-2 метра), взрывная волна отбросила меня, и я потерял сознание. Шинель была в нескольких местах прорвана осколками. Товарищи сочли меня убитым, и отошли, выходя из окружения (впоследствии сообщив домой о моей гибели). Но я через час - два отошёл и продолжал участвовать в бою. Несмотря на изорванную одежду, вплоть до нательной, к счастью, ни одной раны не получил, был лишь слегка контужен. Два моих солдата были убиты.
К вечеру 13 февраля нам с капитаном Рыжовым и другими офицерами удаётся собрать остатки своих бойцов, солдат пехоты и артиллеристов с двумя пушками и закрепиться на западной окраине Шандоровки. Командование группой берёт на себя старший по званию капитан Лосев. Против нас пехота противника, артиллерия, миномёты и два танка. Непрерывно атакуют, не считаясь с потерями. Патроны у нас на исходе, людей также остаётся мало. Нависает угроза прорыва противника из кольца. Но сил на это у него не хватило.
На занятом рубеже мы сдерживали противника до утра 14 февраля , отбивая непрерывные его атаки. А в это время наши наступающие части завершали разгром группировки. К 14 февраля солдаты и офицеры противника начали разбегаться и прятаться в окружающих лесах.
14-15 февраля собранные нами в Шандоровке и державшиеся до окончания здесь боёв группы наших солдат и офицеров (около 200-250 человек) под общим руководством майора Лосева Комаровскими оврагами и лесами выходили в районы расположения тыловых подразделений своих частей (в направлении Стеблева), уничтожая по пути скрывавшиеся группы немецких войск. Мне с группой бойцов по указанию майора Лосева довелось идти впереди колонны и вести разведку противника. Во время этого перехода был ранен майор Лосев и последнюю часть пути его несли на носилках.
В последующие дни (15-18 февраля) разрозненные группы противника были уничтожены или взяты в плен. Всего при разгроме этой группировки, как стало позднее известно, было уничтожено 52 тысячи и сдалось в плен 11 тысяч солдат и офицеров противника, уничтожено 329 немецких самолётов, более 600 танков и 374 орудия.
Войскам, участвовавшим в этих боях, под руководством генералов армии Ватутина и Конева, была объявлена благодарность Верховного главнокомандующего тов. И.В.Сталина, особо отличившимся присвоено звание Корсунь-Шевченковских, многие награждены орденами и медалями.
После разгрома Корсунь-Шевченковской группировки противника наш батальон был собран в селе Кошеватое под Белой Церковью, где я был назначен командиром второй роты, взамен раненого ст. лейтенанта Фильченко. Сюда к нам приезжал начальник химуправления фронта генерал-майор Берлин, собирал для разбора боевых операций батальона штабных работников и командиров рот. Он отметил, что батальон, в основном, воевал хорошо, но старшим начальством использован не совсем правильно. Своим приказом всему личному составу батальона он объявил благодарность за отличные действия в боях под Корсунь-Шевченковским и приказал наиболее отличившихся представить к правительственным наградам. Я со своей роты представил 13 человек. Меня за эти бои наградили медалью "За отвагу".
24 февраля 1944 года из села Кошеватое батальон был направлен с. Шкаровка под Белой Церковью, а затем в Новый Мирополь (за Бердичевым) для формировки. Совершили мы этот марш, как и весь остальной период войны, пешим ходом. За 4 дня мы прошли примерно 200-250 км по 50-70 км в день. Сосредоточились в с. Врублевка Дзержинского района Житомирской области.
К этому времени наш батальон включили в состав огнемётной механизированной бригады. К сожалению, от этой реорганизации уровень нашей механизации не повысился. Как и прежде, мы располагали лишь конной тягой для перевозки материальной части (огнемётов). Личный же состав всю войну ходил пешком (я имею в виду боевые роты, поскольку командование и тылы батальона имели автотранспорт).
В начале марта 1-й Украинский фронт, которому была придана наша бригада, начал наступление с целью освобождения Западной Украины). Бригада просуществовала недолго, вскоре (в середине апреля) она была вновь расформирована на отдельные огнемётные батальоны в прежнем составе и под прежними названиями. Наш 22 ООБ продвигался вплотную за боевыми порядками пехоты, иногда оказываясь и впереди них. Непролазная грязь, тылы и обозы отстали, положение с питанием, обмундированием и боеприпасами очень тяжёлое. Продукты не получаем. Питаемся, в основном, на "бабушкином аттестате", как говорили тогда бойцы, т.е. кушали то, чем угостит местное население. Одежда, особенно обувь порваны. Ежедневно совершая 20-25-километровые марши, с 9-го по 11-е марта прошли Любар (Житомирская область), Острополь и Старую Синяву (Каменец-Подольская область).
13 марта 1944 года, совершив 20-ти километровый марш, вышли к селу Шрубков, в 5 километрах от города и крепости Меджибож Каменец-Подольской области (ныне Летичевский район Хмельницкой области). В Меджибоже засел, хорошо укрепившись, вооружённый до зубов немец, и с ходу эту крепость наши уставшие войска с отставшими тылами, следовательно, почти без боеприпасов, взять не смогли. В трёх километрах от нас, левее Меджибожа, в селе Требуховцы также противник. Нас разделяет только река Бужок, приток Южного Буга.
 |
Белик Володя стоит в обнимку с другом слева, на военных учениях в военном училище, июнь 1941 г. |
 |
Белик Владимир справа, Москва, февраль 1942 г. |
14 марта 1944 года заняли оборонительные рубежи ещё ближе к противнику - в д. Митьковцы - в 300 м от Ярославки, которую занимает немец. Моя рота расположена по фронту более двух километров. Здесь же расположились и пехотные части, которые с хода пытались форсировать р. Бужок, уставшие в ходе длительного успешного наступления, оторвавшиеся от своих тылов, плохо обеспеченные питанием и боеприпасами, они не смогли устоять против контратак противника, попали в окружение и вынуждены были вплавь, в ледяной воде переправиться в село Митьковцы и занять вместе с нами здесь оборону.
Митьковцы и Ярославка расположены на холмах, и нам, так же как и противнику, хорошо, как на ладони, видно расположение окопов и огневых точек. Используя это, противник беспрерывно бьёт по нашим окопам из орудий прямой наводкой, активно действуют снайперы. К сожалению, нам пока нечем ответить - боеприпасов почти нет ни у нас, ни у пехоты.
16 марта роту перебросили снова в д. Шрубков, 18-го в с. Ставница, напротив Меджибожа, а вечером 19-го - немного левее - в лес севернее Головчинцы. Противник день и ночь ведёт по лесу артиллерийский и миномётный обстрел, вплоть до тяжёлых орудий. А у нас на этом участке нет ни одного миномёта, ни одной пушки - техника ещё не подошла. Только винтовки, да противотанковые ружья, не считая основного нашего оружия - огнемётов, которые применить мы пока не можем. Поэтому настроение было не очень весёлое. Успокаивало лишь то, что на других участках нашего фронта происходит успешное наступление наших войск: южнее форсирован Южный Буг и взяты города Винница, Могилёв - Подольский и Сороки (в Молдавии), севернее взят Кременец. Таким образом, стоящая против нас группировка немцев схватывалась клиньями с северо-запада и юго-востока. Перед нами поставлена задача до поры, до времени сдерживать и отвлекать противника от основных направлений нашего наступления - приказано "держаться до последнего" и "непрестанно беспокоить противника". Основная же техника была направлена туда, где развивалось наступление.
К 25 марта 1944 года наши войска, ведущие наступление - заняли Жмеринку, Первомайск и ряд других населённых пунктов. В результате этого, противник, который находился перед фронтом нашей бригады, оказался перед угрозой окружения. Тогда он решил отступить. 23 марта весь день он вёл сильный артиллерийский огонь по нашим позициям, не давая поднять даже голову. Однако, потери были небольшие - в моей роте тяжело ранен только один человек - командир взвода младший лейтенант Голубев. Со второй половины ночи противник вёл сильный пулемётный огонь. Всё это делалось, очевидно, для прикрытия своего отхода, поскольку утром 24-го марта противника перед нами не оказалось. Город Меджибож и окружающие его сёла оказались свободными от немецких оккупантов.
Мы сразу же переправились через реку Южный Буг и начали преследование противника, двигаясь в сторону Каменец-Подольска. Прошли деревню Лысогорка возле Меджибожа, Богдановцы Деражненского района, Видочно Михалпольского района, Адамовку Виньковецкого района, районный центр Солобковцы, с. Мицевцы, с. Дунаевцы. Двигаясь по пятам противника, догнать его никак не могли - вечером противник уходил из села, а утром мы приходили туда. Противник бросает технику, убитых, раненых солдат и офицеров и в ужасе бежит. Идём мы по дороге и на всём её протяжении стоят разбитые, подожжённые машины, танки, мотоциклы, кругом валяются немецкие трупы. Вот она дорога мщения захватчикам!
 |
49 ООР (Огнемётная рота) Белик Владимир справа, г. Кунцево, январь 1942 г. |
В начале апреля наш батальон был передан в подчинение третьей гвардейской армии под командованием генерал-полковника Гордова, которая действовала в направлении Перемышль - Львов. Мы вынуждены были переменить направление нашего движения. К нашему несчастью весенняя погода сменилась на зимнюю: 1-2 апреля начался большой снегопад, метель, буран. В эти дни мы совершили тяжелейший за всё время нашего участия в войне марш. Люди шли, падали, некоторые терялись и замерзали, но нужно было идти: прошли обратно Солобковцы, а затем пошли на Ярмолинцы, Городок, Гусятин (на границе 1939 года СССР с Польшей, - мы прошли этот пункт 4 апреля 1944 г.), 6 апреля подошли к городу Чорткову.
В это время поступил новый приказ - форсированным маршем двигаться в район г. Дубно. Двигаясь по 18-20 часов в сутки, совершая пешим путём ежедневно по 50-60 км (о чём сейчас невозможно и представить), проходим города Копычинцы, Тернополь, Збараж, Вишневец, Кременец, к 12 апреля достигли г. Дубно, а 14 апреля были уже в Луцке (в с. Подгайцы 7 км от Луцка). Хотя здесь передовая рядом, нам дали возможность отдохнуть. Во-первых, мы ожидали пополнения, во-вторых, наступление наших войск остановилось, шла перегруппировка войск перед новым наступлением. Пополнение получили лишь в конце мая за счёт населения освобожденных районов Украины - необученное, необстрелянное. Пришлось проводить усиленные занятия, чтобы хоть немного обучить обращению с нашим вооружением. Живём в лесу, в землянках.
13 июля утром нас выдвинули на передний край, разместив в пехотных траншеях. На утро 14 июля намечалось начало нового наступления наших войск, но противник, очевидно, разведав замыслы нашего командования, всю ночь с 12 на 13 июля вёл сильный артиллерийский огонь по нашим позициям, а утром 13 июля несколько отошёл, чтобы вывести свои войска из-под нашего артиллерийского удара. В 12 часов в этот же день (до 16 июля) существенно подвинуться не удалось. Беспрерывная канонада нашей и противника артиллерии, происходят воздушные сражения наших истребителей с немецкими мессершмидтами, работают зенитки. Эшелон за эшелоном волнами обрушивается на противника бомбардировочная авиация. Противник упорно сопротивляется. Говорили, что здесь в рядах противника русских предателей не меньше, чем самих немцев. Они-то и сопротивлялись с отчаянием обречённых на смерть.
Лишь 16 июля, когда в бой было введено несколько десятков танков, нам удалось вклиниться на несколько километров узким клином в оборону противника. После этого противник начал отступать до Западного Буга. Ночью противник уходит от нас, мы в течение дня преследуем, к вечеру настигаем его, а ночью он снова уходит. Прошли Нововолынск. 19 июля подошли к р. Луга, перешли её. Преследуя противника, 21 июля достигли реки Западный Буг - то есть вышли на Государственную границу СССР с Польшей. Потери в роте - 4 раненых и один контужен. 18 июля Москва нам салютовала, за освобождение Западной Украины И.В.Сталин объявил благодарность. К этому времени на нашем фронте были освобождены города Горохов, Локачи, Радзехов, Броды, Золочев, Каменка, Красное, Сокаль, Рава - Русская, Нововолынск, Владимир - Волынский и сотни других населённых пунктов.
23 июля мы форсировали Западный Буг и вышли на территорию Польши в районе г. Голубешова. Радостное, возбуждённое настроение. И не удивительно - ведь на нашем направлении враг изгнан из пределов нашей Родины и начато освобождение братского польского народа, рядом с нами участвует в освобождении своей Родины и польская армия.
Население, состоящее здесь из поляков и украинцев, встречает нас радостно. Рассказывают, что немцы устраивали здесь резню, натравливая украинцев на поляков, а поляков на украинцев.
 |
Польша, Ястковице, октябрь 1944 г. |
Противник оказал некоторое сопротивление лишь при форсировании Западного Буга и первые два дня после форсирования. 24 июля он прекратил сопротивление и начал поспешное отступление. Преследуя его, ежедневно проходим по 25-30 км на запад в направлении р. Висла. 29 июля, пройдя почти без передышки в течение полтора суток около 70 км, вышли к восточному берегу р. Вислы в районе г. Аннополь. Река здесь широкая - до 800-1000 м. Западный берег её сильно укреплён, мы изготовили плоты, на них погрузили огнемёты и солдат и ночью с 30 на 31 июля попытались форсировать. Однако противник обнаружил нас и открыл сильный артиллерийский огонь. Огнемёты и переправлявшийся взвод солдат третьей роты почти полностью были уничтожены. Я также потерял значительную часть огнемётов и одного командира взвода. Форсирование реки сорвалось. Повторная попытка форсировать реку в ночь на 1-е августа также закончилась неудачей. Потерял ещё одного бойца. Сконцентрировались в лесу возле реки. 4-го августа нас перебросили в местечко Аннополь. Пехота захватила на западном берегу небольшой плацдарм. Мы занялись производством лодок для переправы. Ночью 12 августа на этих лодках удалось переправить на тот берег один взвод третьей роты с огнемётами, а 13-го остальные подразделения этой роты (командир роты капитан Мягков).
В ночь с 13 на 14 августа переправился на плацдарм на лодках и я со вторым взводам (командир взвода старший сержант Будрин), в ночь с 14 на 15 августа переправился третий взвод моей роты (командир взвода младший лейтенант Дмитрий (Митя), забыл, к сожалению, фамилию), а с 15 на 16 августа - последний (первый) взвод (командир взвода лейтенант Николай Леус). Переправилась и первая рота нашего батальона. Вместе с нами переправился и помначштаба батальона капитан Рыжов. Он и был с нами там почти до конца боёв на плацдарме.
К этому времени велось наступление наших войск и севернее и южнее нас. Взяты города Самбор, Дрогобич, Стрый, Борислав. Километров в 15-20 от нас справа и слева слышна артиллерийская канонада. На других участках фронта наши войска так же подходили к Висле . Наступали и союзники, которые на территории Франции уже подходили к Парижу.
Южнее - в 10-15 км от нас нашими войсками захвачен большой плацдарм на Висле. Для его закрепления и расширения с нашего участка снята почти вся артиллерия и после нашей переправы снята с западного берега реки почти вся пехота. Остались мы одни на плацдарме.
Наш плацдарм представлял собой участок пологого песчаного берега (прекрасный пляж) реки Вислы в глубину 200-250 метров и по фронту около 1 километра, где мы вырыли индивидуальные окопчики. Огнемёты из-за сыпучести грунта установить и закрепить не удалось. По этой причине и использовать их в бою не пришлось. В 500-700 метрах от берега вдоль реки Вислы крутые высокие обрывы, укреплённые противником. На них расположены его артиллерийские, пулемётные и миномётные позиции. Отсюда мы видны противнику как на ладони. Малейшее движение в наших окопчиках вызывало ожесточённый артиллерийский и миномётный обстрел.
На этом плацдарме мы вели неравные бои в течение 20 дней, отвлекая противника от основного - Сандомирского плацдарма, откуда готовилось наше наступление. Эти дни вспоминаются как кошмарный сон: беспрерывные обстрелы, атаки, контратаки, рукопашные бои. О характере этих боёв говорит, например, такая моя запись в дневнике 17 августа 1944 года: "11.00. Сегодня ночью я понял, почему иногда и молодые люди за сутки делаются седыми. Описать всё то, что пережил очень трудно, просто невозможно. Только переправился мой первый взвод, немец начал бить из артиллерии и миномётов. Кругом стоны, крики "помогите". За ночь в этом взводе ранено и погибло ¼ часть переправившихся на плацдарм солдат". И так почти каждую ночь и день.
Но всё же иногда бывали и минуты "просветления". Погода была замечательная - тепло, даже ночью, дни солнечные, за спиной - чудесная, тихая, широкая река, прекрасный песчаный берег, предназначенный быть пляжем. Раздеться бы, покупаться да позагорать. А мы грязные, в сырых ячейках в песке, с песком за воротом и на зубах, периодически подвергаемся артиллерийскому и миномётному обстрелу. При падении снарядов недалеко от ячеек - окопчиков, нас вместе с песком "выдавливает" наружу, в ячейках сидим согнувшись, не только пойти размяться, но и повернуться невозможно. А хода сообщений или хотя бы окопы во весь рост вырыть невозможно - они сразу же, особенно при обстреле, разваливаются. И солдаты не выдерживают. В минуты затишья, то ли из озорства, то ли из желания проявить свою храбрость, или же для поддержания своего духа, иногда и по нужде, вылезают из окопов, перебегают друг к другу, орут песни наподобие "Дан приказ ему на запад…" или "Катюшу". И при этом не покидает нас и солдатский юмор. При открытии огня противником кто-нибудь командует "по вагонам" и все прячутся в окопчиках. Прекратится обстрел, звучит команда - "приехали, вылезай". Всё это, конечно, было не серьёзно. Но и запрещать это озорство нельзя было. Людям, находящимся под прицелом врага, каждую минуту могущим лишиться жизни, нужна была и разрядка, и разминка. Тем более, что при этом "озорники" не разоблачали нашего расположения - мы и так были на виду у противника, но для прицельного ружейного огня были недосягаемые.
Бывали и такие, которые не выдерживали напряжённой обстановки, особенно интенсивного артобстрела. Два моих солдата бесследно исчезли. Очевидно, они перебежали ночью к противнику, больше им некуда было деться. Это было не проявление трусости, а умышленный побег - ведь большинство моих солдат были из Западной Украины, где многие не благоволили к советской власти и, вообще, Советскому Союзу. А один солдат среди белого дня во время артобстрела схватился, поднял руки и побежал в сторону врага. Но его застрелили свои же солдаты. Как оказалось, это был отец пятерых детей. Зная, что их ожидало дома, как детей добровольно пытавшегося сдаться в плен, мы сообщили домой, что их отец погиб героической смертью в боях с фашистами.
Как нам сообщили, такие же небольшие плацдармы, как у нас, были захвачены в нескольких километрах южнее и севернее. Их удерживали другие наши огнемётные батальоны с такой же задачей, какую и мы получили: удерживать до последнего человека, отвлекая на себя как можно больше сил противника. Естественно, эти плацдармы не давали возможности противнику спокойно спать (они были у него как занозы в живом теле), и он принял все меры к их уничтожению.
20-22 августа нам был слышен непрерывный гул движущейся техники немцев вдоль реки юго-западнее нас. Как оказалось, они подтягивали технику и войска для уничтожения защитников самого южного нашего плацдарма на Висле. Двое суток слышен был непрерывный гул боя, затем всё стихло. Как нам передали с "большой" земли, немцами был отбит обратно этот плацдарм, а его защитники, наши коллеги - огнемётчики, уничтожены.
Через 2-3 дня - в последних числах августа, то же самое повторилось на плацдарме севернее нас. И мы уже поняли, что настал наш черёд. Так оно и случилось. Привожу выписки из дневника за 4 сентября 1944 года. "Вспомнишь - волос на голове поднимается, и мороз проходит под кожей. Как говорится "ни в сказках сказать, ни пером описать". Это можно только пережить. Но нас пережило немного: из 62-х солдат и офицером моей роты осталось в живых 29, из них 9 раненых. Я, как говорится, "вышел из воды сухим". И невредимым.
Началось это вечером 30-го августа ужасной артиллерийской подготовкой по нашим позициям. Стоял сплошной оглушающий гул, небо заволокло дымом, пылью: всё смешалось с землёй. После этого противник пошёл в контрнаступление. Первая и третья роты были смяты, большинство солдат и офицеров этих рот были уничтожены. Бой подошёл к флангам моей роты, которая была в центре плацдарма. Пришлось загнуть фланги к берегу и создать круговую оборону. Атака следовала за атакой, гром артиллерии не умолкал ни на минуту, голова лопалась от гула, терялось всякое соображение, бойцы гибли один за другим, но держались, ибо был приказ держаться до последнего. И мы держались, отбивая гранатами и врукопашную одну атаку противника за другой, нанося ему в несколько раз большие потери, чем он нам. Но силы его в десятки раз превышали наши, он лез и лез на нас непрерывно.
Огнемёты наши не были установлены - их не к чему было прикрепить, а незакреплённые они при взрыве выворачивались, поливая огнём своих. Автоматы отказали из-за песка, которым было всё засыпано во время артподготовки. Для защиты у нас остались одни руки, немного винтовок и, главное, ручные гранаты, которых мы завезли почти в неограниченном количестве - по 2-3 ящика на каждого солдата. Они нас и спасали. Спасал нас и песок: немцы выпустили на нас десятка полтора танков, но они застряли в песках и могли лишь вести обстрел наших позиций.
Непрерывный бой продолжался 1,5 суток. Утром 31-го поступило сообщение, что нам нужно держаться ещё до вечера, после чего будет приказ отходить обратно за Вислу, поскольку задача нами выполнена. Бой продолжался до вечера, оставшиеся в живых отражали атаки противника, ожидая наступление вечера, захода солнца. Быстрей бы. И мы дождались, но чего?
Но вечер начался ураганным огнём артиллерии противника. Это превзошло всё виденное и слышанное мной. Всё слилось в сплошной гул, земля под ногами ходит ходором, кажется, она вот-вот перевернётся. Не знаю, сколько это продолжалось, но показалось, будто проходят годы. Единственная была мысль в голове - смерть ли, или жизнь - всё равно, лишь бы быстрей это кончилось. А этот ужас всё продолжался и продолжался, а рядом уже треск автоматов противника, рвутся гранаты. Немного приутихло, поскольку противник приблизился вплотную. Оставшиеся в живых начали отбиваться гранатами. Мне передан приказ штаба батальона отходить на восточный берег Вислы. Передаю приказ своим солдатам отходить к берегу и переправляться через Вислу (вплавь). Заклеиваю партбилет изолентой, вешаю его на шею, пистолет беру в зубы, снимаю сапоги и после того, как солдаты спустились к реке, вместе со своими двумя ординарцами, отбиваясь от противника гранатами, бросаюсь в реку. Впереди плыл Ваня Литовкин, рядом, немного позади, Ваня Бочаров.
Противник перенёс огонь артиллерии и миномётов на реку, пулемёты установил на берегу реки и строчит по ней вдоль и поперёк. Вода от разрывов снарядов и пуль бурлит, как в самоваре.
Доплыл я до середины реки. Но плыть было очень трудно - вода набралась в рукава гимнастёрки и в брюки, движения рук и ног были затруднены. Я стал на плаву раздеваться. Но в горячке перекинул через голову гимнастёрку, не расстегнув пуговиц на вороте и рукавах. С силой оторвал пуговицы и сбросил гимнастёрку. Затем сбросил брюки и … стал на землю. Оказалось, что у реки с западной стороны заходят почти до середины реки отмели - песчаные косы, на одну из которых я и попал. Здесь я обнаружил, что нет ординарца Вани Бочкарёва, плывшего за мной. Выбрался я на берег, там уже меня ожидал Ваня Литовкин. Обождали Бочкарёва, но он не появился. Очевидно, он был убит пулемётной пулей или осколком снаряда и утонул, даже не крикнув. К утру 1 сентября добрались мы в тыл батальона (деревня Сухая Вулька) и сейчас с содроганием вспоминаю происшедшее. Много нас погибло - первая и третья роты почти целиком, в моей роте - больше половины состава, но врага мы уничтожили во много раз больше. Хорошо все дрались, и начхим приказал комбату представить всех нас к правительственным наградам. Впоследствии почти все оставшиеся в живых получили награды. В частности, командир второго взвода старший сержант Будрин получил орден "Красного Знамени", командир первого взвода лейтенант Леус и командир третьего взвода награждены орденами "Красной Звезды". Меня штаб батальона представил к награждению орденом "Отечественной войны", но я, почему-то его не получил.
Говорят, что некоторые люди предчувствуют время своей смерти. Я в этом убедился на примере Вани Бочарова. Тихий, уважительный, всегда готовый выполнить любое задание, ничего никогда не боявшийся, 30 сентября, накануне "форсирования" Вислы в обратную сторону, Ваня был очень угнетён, и сказал: "Я сегодня погибну", что и случилось, когда мы с ним переплывали Вислу.
В сентябре - октябре прошли в ожидании и получении пополнения, находясь в деревнях Сухая Вулька, Людмиловка и последнее время в селе Ястковице, в 6 километрах от Розвадува.
13 ноября нас перебросили на Сандомирский плацдарм. Вышли в 2-00, а к вечеру были на правом берегу Вислы, в Сандомире. В течение недели установили на ответственном участке переднего рубежа фронта ФОГи, построили окопы, блиндажи и землянки. Противник изредка постреливает из пулемётов и артиллерии. Потерял во время работ двух человек - один убит прямым попаданием снаряда и один ранен. Впереди слышен гул танковых моторов - противник также укреплял свою оборону.
На Сандомирском плацдарме встретили Новый 1945 год. Очевидно, в честь этого события, ровно в 24-00 немецкая артиллерия произвела "салют" по нашему переднему краю. Наша артиллерия ответила. "Дуэль" длилась минут 15-20.
В середине января началось наступление наших войск с плацдарма. В течение месяца прошли всю Польшу, пересекли бывшую германскую границу, прошли города Ченстохов, Розенберг, Намслау, Оельс, Требниц, Волау, Любен, Лейбус, Лигниц, форсировали р. Одер, участвовали в завершении окружения г. Бреслау, выйдя к 15 февраля к западной его окраине, обойдя с севера и запада. Оказались в двух километрах от западной части города лицом на восток. 25 февраля нас перебросили в самый город Бреслау, на его южную окраину. С этого времени и до конца войны мы здесь вели ожесточённые уличные бои по освобождению города от фашистов. Дрались за каждый дом, этаж, каждую комнату, каждое окно. Противник дрался до последнего патрона, до последнего солдата. Приведу некоторые выдержки из своего дневника об этих боях.
5 марта 1945 г.: Всего несколько дней в Бреслау, а кажутся вечностью. За эти несколько дней потерял до 20 человек из имевшихся 70, к тому же почти все убиты. Проклятые немцы сражаются как обречённые - сражаются военные, гражданские, мужчины и женщины. Дерутся за каждый дом, этаж, комнату. Вчера и сам чуть не погиб. Был на первом этаже четырёхэтажного дома. Налетели самолёты противника и начали бомбить. Снесли 3 этажа над моей комнатой, стену в комнате вывернуло, всё в комнате воздухом перевернуло вверх дном, вплоть до стульев и столов. Убит мой ординарец Ваня Сисоев, а меня лишь ушибло камнем".
11 марта 1945 г. "идут беспрерывные бои, мы продвинулись за три дня лишь на два дома, а людей погибло много. Захватили первый этаж, противник сидит в подвале, захватим подвал - он сидит сверху и забрасывает гранатами. 8-го марта взорвал дом, первый этаж которого захватили наши бойцы. Много было жертв, в числе их ранено 6 моих солдат".
14 марта 1945 г. "Третий мой взвод поджёг второй квартал, занятый немцами. Немцы бежали из горящего дома, а наша пехота заняла его. Командир полка, которому был придан этот взвод, объявил его составу благодарность".
И так каждый день - напряжённая "работа" по уничтожению противника и ликвидации занимаемых им узлов обороны.
25 марта 1945 г. война для меня окончилась - я был направлен в Москву на курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) при Московском огнемётном училище, руководимые капитаном Хаустовым. В сентябре закончил курсы с отличием, в октябре демобилизовался. На этом и окончилась моя военная служба.
Несколько слов о жизни и работе после войны.
В октябре 1945 - апреле 1948 г. учился Московской сельскохозяйственной академии им. К.А.Тимирязева (ТСХА) на плодоовощном факультете. После окончания ТСХА работал главным агрономом в подсобном хозяйстве Хозяйственного Управления Совета Министров РСФСР (Крым).
С февраля 1949г. по настоящее время работаю в системе Научно-исследовательского института овощного хозяйства (НИИОХ г. Мытищи Московской области). В 1948-1951 гг. обучался в аспирантуре этого института, защитил кандидатскую диссертацию. С февраля 1952 г. по апрель 1956 г. был заместителем директора по научной работе и заведующим отделом селекции бахчевых культур на Бирючекутской овощной опытной станции НИИОХ, с апреля 1955 по ноябрь 1956 гг. - директором Быковской бахчевой опытной станции НИИОХ.
С 1956 г. работаю непосредственно в институте: в 1956 - 1958 гг. в должности старшего научного сотрудника, в 1958-1969 гг. зав. отделом физиологии и биохимии, с 1969 по настоящее время - зав. отделом агротехники и физиологии овощных и бахчевых культур. С 1972 г. по 1981 гг. работал заместителем директора института по научной работе с сохранением обязанностей заведующего отделом агротехники и физиологии. С октября 1975 по июль 1976 исполнял обязанности директора института.
В 1968 г. защитил диссертацию на учёную степень доктора сельскохозяйственных наук, в 1972 г. - присвоено учёное звание профессора.
По результатам исследований опубликовал более 220 научных работ, в том числе ряд книг по овощеводству и бахчеводству и по методике опытного дела, являюсь соавтором 6 сортов бахчевых культур, подготовил 14 кандидатов наук.
За мирный труд награждён орденом "Знак почёта", юбилейной медалью "За доблестный труд", значком "Отличник социалистического сельского хозяйства", золотой, двумя серебряными и тремя бронзовыми медалями ВДНХ, серебряным орденом общества германо-советской дружбы (ГДР) "Знак почёта".
В.Ф.Белик
12.11.1982 г. Г.Мытищи, Московской обл., НИИОХ.
Воспоминания прислала Галина Кравченко
