Карасева (Оранская) Лидия Александровна

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ. Родилась в 1925 г. в г.Новосокольники Калининской области. До войны окончила 8 классов средней школы. С января 1942 г. по май 1945 г. работала учеником надсмтрщика и надсмотрщиком на Центральном телеграфе в блокадном Ленинграде. Награждена медалями "За оборону Ленинграда" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг".

И.Вершинин. Для начала коротко расскажите, Лидия Александровна, о вашем довоенном прошлом. Где родились, учились?

Л.Карасева. Я родилась в 1925 году в городе Новосокольники Калининской области. Но 7 классов я оканчивала уже в городе Невеле, а восьмой, уже перед самой войной, в городе Сестрорецке. Училась хорошо, имела похвальные грамоты, танцевала. Правда, в Сестрорецке я попала в шумливый класс, стала троечки получать, но экзамен все равно сдала на пять. Родители мои были служащими. Отец работал в связи, обслужил Ленинград через Парголово, мать была счетоводом в бухгалтерии. Еще у меня был брат, он родился на год позже меня. Интересно, что у меня двоюродный брат, несколькими годами моложе меня, живет в Москве - Юрий Яковец, он окончил Ленинградский университет и сейчас работает профессором (Юрий Владимирович Яковец, 1929 года рождения, нынешний, с 1993 г., вице-президент Российской финансовой корпорации. - Примечание И.Вершинина). Он написал большую книжку воспоминаний. Так там написано обо всех наших родственниках, в том числе и обо мне. Он специально выслал ее мне. Потом ее взяли читать одни мои родственники и так и не вернули.

И.Вершинин В материальном положении как вам жилось?

Л.Карасева. Жилось нормально. Но вы знаете: до войны мы как-то не смотрели на это благополучие, нас это не волновало.

И.Вершинин. Было ли у вас перед войной предчувствие, что вот-вот случится нападение?

Л.Карасева. Нет, ничего такого не было у нас.

И.Вершинин. Где и как вас застало начало войны? Как она для вас начиналась?

Л.Карасева. Как раз в этот день мы отмечали конец учебного года, у нас был такой вечер. В общем, мы гуляли. И вдруг нам сообщили: "Война!" Немцы по-моему тогда бомбили Ленинград. Но я тогда жила в Сестрорецке и у нас в то время что-то было тихо. Тогда же, в 1941 году, отца взяли в армию. Он перевез нас во Всеволжск, потом хотел маму, меня и брата эвакуировать на Большую землю, но у него ничего не получилось, в общем, мы остались жить в Ленинграде. Отцу должны были дать большую комнату. Но меня обманула паспортистка, дала маленькую, сказала: "Тебе такой большой не надо!" А она же на отца была положена.

Голодное время было. Мы все трое получали 125 граммов хлеба. Тогда был такой закон - каждый иждивенец и служащий получал по 125 грамм хлеба. Но тогда хлеб был не очень хороший, муки в нем вообще не было. Брат хотел устроиться работать, но у него не получилось. Отец мне посоветовал и я устроилась в начале 1942 года на Ленинградский Центральный телеграф. Жили мы недалеко от Тучкова моста, на Съезжинской 1/5. На работу ходила пешком: через Тучков мост, далее - через Васильевский спуск и мост лейтенанта Шмидта. На центральном телеграфе я проработала до конца войны: сначала учеником надсмотрщика, потом надсмотрщиком. А 12 июня 1945 года вышла замуж и в связи с переездом мужа уволилась. Была Оранская - стала Карасева. Так девчата постарше мне сказали: "Мы бы не поменяли Оранскую на Карасеву". Ну а на самом деле: какая разница, какая у тебя фамилия?

И.Вершинин. А кем именно был ваш муж?

Л.Карасев. Николай Карасев был тремя годами старше меня. После того, как он окончил в 1940 году 10 классов, его взяли в армию. Он где-то в Латвии или Литве служил. Когда началась война, они все оттуда убегали от немцев, отступали, участвовали в боях. А потом он служил в Ленинграде в военно-морской части, которая находилась недалеко от площади Труда.

И.Вершинин. Расскажите поподробнее о том, что именно за работа у вас была в блокадном Ленинграде?

Л.Карасева. Я обслуживала аппаратуру. В кино, наверное, видели ее? Там, шарики, клавиатура, пишущая машинка то есть. В основном ухаживали за аппаратурой. Нам это было несложно. Наша группа обслуживала Смольный, порт и банк. Кстати, ночью, когда не работали почтовые отделения, нас, девчонок, заставляли выписывать квитанции. Нас тогда набрали в надсмотрщицы пять девочек одного возраста. А там обслуживали уже другую систему более взрослые девушки. Она, по-моему, системой "Шорин" называлась. Так они, в отличие от нас, находились на казарменном положении, то есть, считались, конечно, вольнонаемными, но числились уже в армии. Получали мы 120 рублей.

И.Вершинин. Не помните, какие именно сообщения через вас проходили?

Л.Карасева. Как-то запомнила. Что мне, всего 16-17 лет было. На работе писали, потом там же садились и засыпали.

И.Вершинин. Каким у вас был рабочий график?

Л.Карасева. Сначала мы работали, по-моему, день, а потом, когда перевели надсмотрщицами, стали работать сутки и два дня отдыхать.

И.Вершинин. Поручали ли вам какие-либо дела помимо ваших основных обязанностей?

Л.Карасева. В марте и апреле у телеграфа снег убирали. Водили нас, помню, в баню парить одежду. Ну и кроме того, в 1944 году мы проходили курсы военнообязанных. Тогда закон был такой - мы должны обязательно эти курсы пройти. Занимались, конечно, не так много. Но в тот день, когда сдавали экзамен, я лежала в больнице: сломала ногу на работе. Но потом все равно экзамен сдала и получила удостоверение о прохождении этих курсов.

Л.Оранская в самом начале войны

И.Вершинин. Насколько ощущался у вас голод? От некоторых блокадников я слышал о том, что встречались случаи людоедства. Слышали ли вы что-нибудь об этом?

Л.Карасева. Этот голод коснулся и меня. Сначала вообще было голодно, но потом, когда устроилась на работу, стала по 300 грамм хлеба получать вместо 125. В марте 1942 года у меня от голода брат Жоржик умер - мне уже потом об этом паспортистки сказали; он ведь ушел, как собирался, устраиваться на работу и больше домой не вернулся; списках его уже не было. Остались мы вдвоем с мамой, спали вместе. Потом она ослабла и перестала вставать. Я ходила на Неву за водой, затем - за хлебом. Придешь и видишь, что мама лежит без сознания. Я ей водички, чайку дам попить. Так она у меня и умерла. Привели, помню, какого-то мужика, дали ему карточку, чтобы питаться четыре дня, он зашил маму в матрас и отвез на кладбище. Я так до сих пор и не знаю, где именно она похоронена. Кстати, мамин паспорт сохранился у меня, я так и не сдала его. А вот что касается случаев людоедства, то об этом я, кажется, даже не слышала, а видела. Как-то к нам приехал брат моей мамы с Павловска. И мы с ним шли из Ленинграда во Всеволжск, куда папа перевез всех нас. И когда проходила мимо Ржевки, там хоронили, кто на машинах, кто на санях, людей. Людей там хоронили как бревна: не зарывали, не обертывали, ничего такого не было. И в одном месте мне показалось, что половина туловища лежит. Я отвернулась и пошла дальше. Как будто человека перерезало поездом. Тогда, кстати, разговоры такие ходили, что на базаре человеческое мясо продавали.

Кстати, кроме хлеба мне знакомые вписали в месячную норму в столовой сколько-то конфет. Вот за одну декаду съешь - и все вроде ничего. Кусок хлеба утром съешь -и тебе больше ничего как будто не надо. Еще дополнительные 5-10 граммов хлеба можно было получить по талончикам в той же столовой. Там еще и суп съесть можно. Вот я там и питалась. А в магазинах что, кроме хлеба, по карточке давали? Да ничего. Помню, уже весной ела разные травы, лебеду, одуванчики, подорожники. А потом знакомая женщина пришла и сказала: "Не ешь корни одуванчиков и подорожников - от них сходят с ума!"

И.Вершинин. Вообще много умирало на ваших глазах людей?

Л.Карасева. Много. Помню, шла мимо церкви - так там рядом много людей умерших лежало. В Ленинграде же миллион человек умерло с голоду! Наверное, смотрели кино про жизнь в блокадном Ленинграде? Там одно сплошное вранье. Никто, у нас, во всяком случае, не ходил по квартирам и не помогал. Вот мы жили с Жоржиком и мамой в комнате, потом, когда они умерли, потом, с нами девочка одна жила, - так к нам никто не ходил и не помогал. Так, один раз только поинтересовалась паспортистка. Никому и никакого дела не было до нас, все и так еле-еле ходили.

И.Вершинин. А у вас на работе никто не умер?

Л.Карасева. У нас в группе никто не умер, а вот про тех девушек, которые были по старше, - ничего не могу сказать.

И.Вершинин. А отец вернулся с войны?

Л.Карасева. Вернулся. Он участвовал в боях на Синявинских высотах связистом. Однажды у них был большой бой, и в него попал осколок снаряда. Так его от смерти спасло то, что он под собой носил пачку денег. Этот осколок пробил в них дырку треугольником. Одна кассирша такую одну деньгу приняла, но потом ему все равно пришлось их в банке обменять. Отец умер только в 1972 году.

И.Вершинин. Насколько часто вас бомбили немцы?

Л.Карасева. Бомбили нас все время. Но я после того, как в апреле месяце 1942 года осталась одна, уже никуда не бегала. Так, бывает, посмотришь в окно, видишь, что вроде нет ничего такого, никакого там пожара не видно, и все нормально. К этим бомбежкам я настолько привыкшая была, что уже и не обращала на них внимания. Ну а чего оставалось делать 17-18 летней голодной девчонке? Да ничего. А в телеграфе мы находились в нижнем помещении, там было безопасно, и никто нас оттуда не выгонял никуда. Только потом, когда обстановка поменялась, нас перевели наверх. А так в бомбоубежища я сидела, это было около Финляндского вокзала, всего только один раз.

И.Вершинин. Какая в целом обстановка была в Ленинграде во время войны? Я знаю, что какое-то время по городу вообще никакого транспорта не ходило.

Л.Карасева. Я уже сказала: на работу все время ходила пешком. Мне нужно было немалый путь проделать: пройти недалеко от улицы Петроградской, далее - через всю линию Васильевского спуска до конца Невы, потом повернуть на мост лейтенанта Шмидта, пройти через площадь Труда, где неподалеку находился Центральный телеграф. В иной раз, пока идешь, не раз присядешь помочиться, так далеко было идти. Но в телеграф мы заходили не с центральной стороны, а с черного входа.

И.Вершинин. А магазины в каком состоянии были?

Л.Карасева. Там ничего не было, кроме хлеба, который по карточкам выдавался. Так мы, помню, чтобы деньги куда-то потратить, однажды накупили билетов в Театр музыкальных комедий.

И.Вершинин. Интересовались сводками с фронта?

Л.Карасева. Нам, девчонкам, как-то было не до этого: на работе и после нее спали, пока придешь - пока дойдешь.

И.Вершинин. Не пытались попасть на фронт?

Л.Карасева. Мы, девчонки 16-17 лет, все время варились в своем котле. Вот те девушки, которые были нас немного постарше, которые работали старшими механиками и находились на казарменном положении, может, и просились. А мы уставали очень сильно.

И.Вершинин. Помните окончание войны?

Л.Карасева. В этот день я что-то сильно заработалась, по-моему, до 11 часов вечера. Потом на площади лейтенанта Шмидта меня встретил муж и мы вместе смотрели салют. Там много народу было. Потом в угловом здании, который там находился, после войны сделали музей обороны Ленинграда. А вот снятие блокады Ленинграда мне не довелось увидеть, потому что в начале 1944 года я подскользнулась на лестнице и сломала себе ногу. Потом пошла сама в медпункт и оттуда меня отправили в больницу. Так что когда наши войска снимали блокаду, я в больнице находилась.

Л.Карасева (Оранская) сразу после войны

И.Вершинин. Какими наградами вы были награждены?

Л.Карасева. Все мои награды находятся здесь, в квартире. Я была награждена медалями "За оборону Ленинграда" и "За доблестный труд в Великой Отечественной войне", знаком блокадника Ленинграда, ну и юбилейными наградами. Нас всех, кто во время войны работал на ленинградском телеграфе, наградили медалью "За оборону Ленинграда". Ну а награды мужа я сыну отдала. Он был награжден орденом Красной Звезды, медалями "За оборону Ленинграда", "За победу над Германией" и другими.

И.Вершинин. Как к Сталину во время войны относились?

Л.Карасева. Хорошо относились. Когда до войны я оканчивала 7 классов в Невеле, то слышала, что у одной нашей девочки отца арестовали. Но никто не вел никаких разговоров о том, что Сталин такой-сякой. Сейчас говорят о нем с таким негодованием, что достаточно было человеку тогда чуть-чуть опоздть - и его забирали. Все было не так. Вот я в блокадном Ленинграде однажды опоздала на 19 минут на работу. Пешком идти было далеко, радио не работало, вставала только по будильнику. И так получилось, что опоздала. Так с меня только три месяца 9 процентов с зарплаты высчитывали. И все.

И.Вершинин. Как сложилась ваша судьба после окончания войны?

Л.Карасева. В мае 1945 года я вышла замуж, в 1946 году родила сына, потом еще один сын появился. Так как муж был военным, я почти каждый год с ним переезжала с места на место. Помню, как-то окончила курсы машинисток и курсы кройки шитья при Ленинградском доме офицеров. Муж уволился в звании капитана. Он был на должности начальника финансового отдела части. Служил он долго, нужно было звание присваивать. Но Хрущев издал указ такой: если должность не позволяет иметь звание выше, значит, в звании не повышать. В последнее время служил в Эстонии. После увольнения мужа мы оказались в Кохтла-Ярве. Здесь я окончила вечернюю школу. Потом решила пойти учиться дальше. В школе очень хорошо математика давалась. Преподавательница математики мне сказала: "Кому идти учиться, как не вам?" И я поступила в Таллинский политехнический институт и окончила его. Соседки говорили: "Зачем тебе? Что ты?" Но я пошла. Потом работала в "Эстонсланце" в расчетно-сбытовом отделе сначала экономистом, а затем - и главным бухгалтером. В основном занимались мы в отделе тем, что производили расчеты с шахтами-потребителями. Я также в советское время распространителем литературы была. Ничего у меня нет, ни дачи, ничего такого, - а вот книги, и их достаточно много, есть. Вот, все шкафы ими уставлены. Но я и то уже где-то половину отдала. Ну а у мужа никакой специальности, кроме военной, не было. Куда там пойдешь? И он работал в отделе кадров на шахте, на почте, в банке. Тогда еще было такое положение, что если ты был военным, ты не мог получать больше зарплаты, чем получал в армии. Еще он, как участник войны, участвовал в ветеранском движении в Кохтла-Ярве.