Леготин Владимир Васильевич

Бровцин Александр Викторович (далее по тексту Б.А.В.) - назовитесь, пожалуйста.

Леготин Владимир Васильевич (далее по тексту Л.В.В.) - Леготин Владимир Васильевич. Родился в 1927-ом году в Костромской области*

Л.В.В. - Да, повестка была. Приписку проходили мы в феврале, а второго октября нас уже призвали в военно-морской флот. А другие, там, с нашего года, позднее. Нас в октябре, а других позднее. Вот, у меня дружок, сейчас в Москве живет, полковник, их во внутренние войска - кого куда. Короче говоря, там уже определили. Прошли комиссию. Все, сказали отделиться, на станцию, там, приехать. Мать отвезла меня, вместе, у соседей был Шурка с Островской, потом он попал в Ленинград, в Кронштадт. А меня направили в военно-морской флот, в Северный, в Архангельск. Там был сборный пункт. Был около лесотехнического института, институт был на половину разбомблен. Тоже дня три-четыре там жили, а потом во флотский полуэкипаж Беломорской флотилии. Там нас обмундировали, комиссию прошли. Там все, кого подбирали, кого, значит.

Кощеев Олег Геннадьевич (далее по тексту К.О.Г.) - Вам семнадцать лет тогда было?

Л.В.В. - Ну, семнадцать, с небольшим. Как, уже, с гаком. Так мы там начал работу, пока. И направили нас в школу оружия, вот меня лично. Раньше называли специальность гальванеры, а сейчас - артиллерийские электрики.

К.О.Г. - Как, ранеры?

Л.В.В. - Гальванеры, которые на эсминцах, там. Система управления артиллерийской стрельбой. Наводчики на орудиях только соединяют, там для них все данные выработают, определенные системы, и ему только надо соединять две стрелки, чтобы она стояла, вот его, ихняя…

Б.А.В. - Работа.

Л.В.В. - Вертикальная и горизонтальная. А сейчас, в нашей то были в школе оружия от электриков, эта схема мина. Она стоила где-то порядка, ну это в мирное время, полтора миллиона рублей. На те деньги. Это вообще современная мина, включает она три дальномера, в том числе двенадцатиметровых два, один восьмиметровый, визир, ночные визиры, инклинометр, там центральный автомат стрельбы. Но они другие, другие. Там надо сто пятый. Там, например, когда электроника была, электронная лампа вот в этом сто пятом приборе, киловатный был. Вот, примерно, такой. Вот там было это - четыре ящика, если во время стрельбы иногда ведь это может стряхнуться или что, одна работает, ну слабый ток чтобы усиливает. Вот, она подогрета уже, мы ящик раньше заменим.

Б.А.В. - То есть, вы служили на этих системах управления огнем, да?

Л.В.В. - Я служил в БЧ-2. БЧ-3 - это где артиллерийская часть. На эсминцах, эсминцы были, короче говоря, современные по тому времени, самые современные для того времени, основной вид, главный вид военно-морского флота, эсминцы. Проекта семь. Потом я. После окончания школы оружия, служил на эскадренном миноносце «Грозный», семерка, краснознаменный. Он был построен на заводе имени Жданова в Ленинграде. Поэтому, флот Северный - самый молодой. В тридцать третьем году. В июне месяце, значит, Киров, Сталин ездили вот туда, ну с другими, с командованием, определяли место базирования Северного флота. После строительства Беломорско - Балтийского канала эти корабли, значит, пять семерок: «Стремительный», «Сокрушительный», «Гремящий», «Громкий», «Грозный». Три «новика», типа «Новик», в то числе и «Забияка», бывший. Может быть, читали про российский флот. По Беломорско-Балтийскому каналу, из Ленинграда. вот по этой системе перебазировали туда, на Северный флот. Для того, чтобы пройти всю эту систему, все же мелководные были там, снимали орудия, снимали все там, для того, чтобы облегчить. Где-то на понтонах. Они были поставлены в условия, это боевые корабли. Им нельзя было проходить через проливы датские, через немецкие, финский канал и прочее, прочее. Им запрещено было. Короче, в таких условиях, не просто ради того, что там надо было построить это, а …

Б.А.В. - А просто нужда такая была.

Л.В.В. - Нужда такая была построить, потому, что флот наш начинался с этих кораблей. А так, последние-то в двадцатом году. Там четыре крейсера было в Белом море, вот и интервенты, англичане и французы, угнали их. Последние. Там, по сути дела, ничего не осталось. Подводные лодки, некоторые по морийской системе туда были перегнаны. Малютки - по железной дороге. Некоторые, потом в годы войны, в сорок втором году, с Тихого океана пришли «Разумный», «Разделенный», «Лидер», «Баку». По лэнд-лизу там несколько шипов было, линкор «Архангельск», крейсер «Мурманск». Ну и сторожевые корабли: «Смерть», «Гроза», «Ураган», их называли «дивизион дурной погоды». Ну, и другие, мелочь, были. Были вооружены на ледоколы, которые типа, там «Каганович», «Сталин», «Молотов», там был Северный путь на Севере. На них тоже были поставлены сто двадцати миллиметровые.

Б.А.В. - Орудия?

Л.В.В. - Орудия, да. Ну, а шипы эти были постройки двадцать восьмого года. Английские. Один крейсер - американский. Линкор - английский. Вот, были постройки где-то двадцать восьмого - двадцать девятого годов, модернизированы. И, как началась война, там были траулеры. Траулеров там было порядочно. На Севере около двухсот штук рыболовных. Из них многие тоже вооружили и…

Б.А.В. - Они тоже использовались?

Л.В.В. - Использовались. И, кроме этого надо было продолжать питаться, рыбу продолжать ловить на Белом море, тогда около Новой земли были, и так далее. Так что надо было. То есть, такой там был флот. А это, то, что я после окончания школы был направлен на краснознаменный эскадренный миноносец «Грозный». Это был современный корабль. У него вооружение четыре было сто тридцати миллиметровых орудия, два торпедных, трехтрубных аппарата, то есть шесть торпед,, семидесяти миллиметровые зенитные пушки, но они не только зенитные, там они против и москитного флота, против торпедных катеров или что там, скорострельные пушки с унитарными патронами. С начала войны на корабле были сорокопятки, а потом в годы войны поставлено было тринадцать автоматов, тридцати семи миллиметровых, скорострельных. Они были, скорострельность их очень большая была, кроме этого были два, четырехспаренные крупнокалиберные шведские, куплены они были. ДШК были, три тоже. Корабль мог перевозить и ставить до ста двадцати мин. Там были специальные минрельсы. Сто двадцать мин: шестьдесят на один борт, шестьдесят на другой борт. Участвовали в постановке минных заграждений. Четырежды устанавливали минные заграждения.

Б.А.В. - И Вы эти четыре раза тоже участвовали?

Л.В.В. - Я не участвовал. Это было в начале войны, а я в сорок четвертом пришел. Уже в это время не ставили. Видите ли, после десятого удара, так называемого, Сталинского, удара, там были разбиты и все освобождены, а так, у нас был единственный полуостров Рыбачий, который держали моряки. Только что Финляндия вышла из войны. И там, с точки зрения территорий, налеты самолетов, минировать то уже не нужно было. А там, во если взять горло Белого моря, туда восточнее, там более мелкое, там прибрежье. А так, если из Кольского залива вышел, за остров Ильин, четыреста метров глубина. Мины, там уже даже магнитные поставишь, на четыреста метров уже магниты какие надо будет.

Б.А.В. - То есть, это для мин глубоко?

Л.В.В. - Видите, там ведь разные, для мин то надо не такие глубокие места.

Б.А.В. - Максимум двести, наверное?

Л.В.В. - Нет, там разные есть. Кроме этого, глубинные бомбы. Сейчас эсминцы не стали выпускать, сейчас большой противолодочный корабль. Это, по сути дела, то же самое, только название другое. Ну и вооружение там сейчас - артиллерию заменили на ракеты, но все равно, без орудий практически ни одного корабля нет. Даже и мелочь эта есть так. Там тоже глубинные бобы быи. Глубинных бомб порядочно всегда было. Около трансовой доски, там, где есть такие углубления, бочоночки, где-то примерно по шестьдесят килограммов, такие, как бочка. Устанавливают там, специально на какой глубине, чтобы эта бомба взорвалась. Короче говоря, примитивно так. И, допустим, шестьдесят метров, сорок метров, тридцать пять метров. Это не значит, что бомба попадет обязательно в лодку. Но вы знаете, что вода плохо сжимается, то есть если в полутора метрах взорвется по борту, так она под давлением где-нибудь выпирает, и все. Дальше, бомбометы были, кроме этого. Там, допустим, с правого, с левого спускаются. А бомбометы, это, уже стоят там, по три бомбомета - справа, слева, на корме. Там они уже стоят и путем порохового взрыва.

Б.А.В. - То есть, это не для глубинных бомб?

Л.В.В. - Нет, глубинных бомб. Там по краям ведь это, Вы представляете?

Б.А.В. - А бомбометы то это что-то другое, да?

Л.В.В. - Вот, мы служили вместе с Пикулем. Он на корабле служил.

Б.А.В. - Он на Вашем корабле был?

Л.В.В. - На нашем был корабле.

Б.А.В. - То есть, Вы его лично знали?

Л.В.В. - Лично знал, ну как это. Он пацан был, мы пацаны были. Он работал в штурманской, электриком. Его обязанностью было, если там не в походе, обходить боевые посты, где стояли морские часы. Он подводил часы. Потом, он жил в первом кубрике, ой, во втором кубрике жил. Потом перешел на гирокомпас. Смольников был командиром, почти около моей койки, где-то. Нет, так надо было, уже запускают, допустим, за два часа гирокомпас, чтобы он меридианы вывел. Уже все знают, что мы выходим, все. Весь секрет. Ну а если экстренно, то другое. А если нет, то за два часа. Эсминец надо там, пары поднять, все другое. Он ведь, стоит когда у стенки, вспомогательное все - отопление, пар для обогрева, для камбуза, для всего. А основные котлы - это только уже во время похода.

Б.А.В. - А Ваш эсминец где стоял, в Архангельске или в Мурманске?

Л.В.В. - Наш эсминец был в Ваенге. Большей частью в Ваенге. Там, где Североморск сейчас. Третий причал. Вот там наш дивизион был: «Грозный», «Громкий», «Гремящий», «Разумный», «Разделенный», «Баку». Старики были у девятого причала. Там были, вот теперь, типа «Новик» и шипы. Крейсер «Мурманск», «Архангельск», линкор. Это остров Сальный, напротив острова, там стояли на бочках. Да, и мы иногда стояли, потому что…

К.О.Г. - Мелко?

Л.В.В. - Нет. Бочки - это что значит? У причала, когда там стоишь, причал обычный там. Вода подведена, электричество, подведено все тут так, оборудовано. Справа, допустим, четыре корабля друг с другом, рядом, борт о борт, слева. Если там смотреть, какая-то воздушная опасность, тогда рассредотачиваются по бочкам. То есть, бочка-это мертвый якорь. На цепь, бочка…

Б.А.В. - С крюком?

Л.В.В. - Ну, не с крюком, а скобы такие. За них цеплялись, и все. А там течение, куда развернет. И оно удобно. И потом ведь, видите, среди этих кораблей, которые стоят, обязательно назначается дежурный. Даже в мирное время, обязательно дежурный. У него более высокая готовность, не разрешается им в этот день уходить в отпуск, в увольнения. А в годы войны, там ведь, видите, готовность номер один - боевая тревога. Значит, это все в это время на боевых постах. Боевая тревога, по эсминцу, у нас была отработана, по нормативу не больше двух минут. Через две минуты уже начштаб докладывает: «Корабль к бою готов». Каждый боевой пост докладывает в свою боевую часть: БЧ-1-это штурманская, БЧ-2-артиллерийская, БЧ-3-минное, БЧ-4-это радио, и потом радиолокационная служба была. БЧ-5 - это, уже электромеханическая, ну и там боцманские команды, и прочее, и прочее, командиру БЧ - боевой части, а он докладывает там уже старшему, что корабль к бою готов.

Б.А.В. - А Ваши обязанности в БЧ-2 какие были?

Л.В.В. - У меня была, первое время я начал служить, значит, электрик артиллерийский старший. Вот схему мину, обслуживали непосредственно, пять человек. У меня входило: связь со всеми постами, дальше, я сам передавал команды, там «Начать наблюдение». Там уже наблюдают за целью, кому положено. То есть, начинается все. Если там стрельба, то, допустим, такая цель. Центральная наводка. Скомандует, я нажимаю на приборе, показывает, как каждое орудие наведено, горит. Наводчик. Справа, слева, заряжено все Все. Огонь. Интервал такой, восемь, допустим, секунд, десять секунд. Сколько скажут. Прибор там был, и я нажимал вот это. Это мое дело. Дальше, корректируют нас, допустим: «Право один, больше» - сколько кабельтовых, я не знаю. Сколько, это командир, ведущий огонь, командует. И я это устанавливал так на приборе, все данные вносились.

Б.А.В. - А Вы один на этом посту были, да?

Л.В.В. - Нет, но я же там рядом, все отметки на бумаге были: какая дальность - один дальномерщик такой, второй такой, третий такой. Через них среднюю выбирали. Дальше - радиолокация появилась. У каждого все было расписано, у каждого свой боевой номер. Мой первый боевой - два двенадцать два. То есть, вторая боевая часть, двенадцатый по списку, на втором боевом посту. Это во время боевой тревоги. С точки химической тревоги, я бежал в душ, раздевались, с верхней команды, кто там был. Раздавал, эти…

Б.А.В. - Противогазы?

Л.В.В. - Ну, противогазы, противогаз само собой. Противогаз у каждого был - мы ведь на боевом посту. Противогазы были. А там, на верхней команде, были специальные костюмы, одевали их. Если, допустим, десант высаживают, в мои обязанности входили корректировщики.

Б.А.В. - То есть, Вы корректировать огонь должны были?

Л.В.В. - Ну, вот, должны были, вместе с радистом, команды передавать, или самолет - корректировщик. Допустим, вот мы в это время стреляли по Рыбачьему, стрельнули осколочно - фугасными, а там обязательно, чтобы видно было. Там уже болванкой нельзя стрелять. Вот он, командует право-лево, дальше-меньше. То есть, корректировщик. Дальше. Подрыв мин Я входил тоже в эту команду. Вот, подрыв мин. Допустим, мина всплыла, там порядок такой был, потому что мины надо, особенно в мирное время и в военное время, по возможности. В военное время, конечно, были, старались уже не больно шуметь, но там надо подрывать мины или крупнокалиберными только или тридцати семи миллиметровыми автоматами, пулеметами. А так, если мину, вот на шлюпке подходили, шашку заложили, патроны. Там считалось: четыре гребка - нейтральная зона, поджигаем эти шнуры. И ждем.

Б.А.В. - Когда взорвется?

Л.В.В. - Когда взорвется. Хорошо она взорвется на мелкие, а то один раз как-то просто повезло нам, упало от меня, наверно, пол метра всего. Знаете, вот мина КБ, это круглые большие мины. Разорвалось половина, на мелкие, а половина рядом прямо о весло.

Б.А.В. - То есть, подрывать надо мины было, которые всплыли сами и оборвались?

Л.В.В. - Мина она на якоре, он не толстый, болтается все время, течение там. Там же Баренцево море, штиль я что-то не запомнил ни разу. На Мотовскои заливе, там еще иногда бывает, в Белом море, там бывает штиль. А так, в Баренцевом море летом, в июле месяце, иногда погода за день четыре раза меняется. То солнце, смотришь, то снег идет. Даже в июле снег идет.

Б.А.В. - А про боевые действия Вы можете рассказать, в каких довелось участвовать? Кроме обстрела полуострова Рыбачий?

Л.В.В. - Видите ли, я когда уже попал на корабль, сухопутный уже фронт был решен вопрос. Но там было много подводных лодок, скопилось в Норвегии, на Севере. И часть даже, база, потом у них была на Новой Земле. Новая Земля - громадный остров, представляете? Радиолокация тогда была еще пока в зачаточном состоянии. И специфика театра Северного летом, четыре, примерно, месяца - полярный день. Зимой - ночь полярная. Но, все равно, корабли то видно, там, хотя затемнение полностью. Чтобы лампочка, или что там - нигде ничего не должно быть. Связь только на прием. На передачу ограничено было, чтобы не выдавать, где корабль идет. Северный флот, театр действий был от острова Медвежий, Острова Шпицберген там и Восточный. Это был наш театр действий. Беломорская флотилия, это Белое море и смена в Йоканге. Это, примерно, северная часть. Сейчас по-другому она называется, чем была, Йоканга. Поэтому, основная борьба была с подводными лодками, уже. Все равно, надо было ходить, перевозки надо было осуществлять, по Северному Ледовитому океану. Поэтому, в конце войны от подводных лодок, они применили новое оружие - акустчские торпеды. То есть, на звук винта торпеда сама идет. С точки зрения мин, там был в академии, Александров, размагничивание корпуса, магнитные полюса были специальные, были разработаны много разных, пускали электричество и размагничивали. Даже станция размагничивания там была, напротив третьего причала. Описал он. Выходил наш корабль из Йоканги…

Б.А.В. - У Пикуля?

Л.В.В. - У Пикуля. Нас караулило семь подводных лодок. Представляете? Прежде, чем выходить, вот эти все противоминные бомбы бросали. Дальше, еще ныряющие снаряды были. Они сейчас сняты с вооружения. А в то время еще ныряющие снаряды были. Короче, все, для того, чтобы, противолодочный зигзаг. Это не на прямую вышел, а разные повороты, как средство борьбы и, главное, конечно, вот это. Акустики, конечно от него многое зависит, когда он засечет. Кроме сигнальщиков, все на верхней палубе, кто нес вахту, все были распределены по секторам и двойной просмотр всей поверхности моря, ближайшее к кораблю, чтобы засечь перископ. И не только перископы, торпеды, уже пущенные. Там пузырьки следа, или чего-то засекали. То есть отвернуть, или там винтами, отвернуть кораблю и винтами их сбить с пути. Когда винт работает, он же мощный.

Б.А.В. - А как связь с рубкой осуществлялась, там же много людей стояло и наблюдало? У каждого телефон был?

Л.В.В. - Нет. Ну, рубка то, телефон на каждом боевом посту. На каждом боевом посту был телефон. Служебный телефон был. У БЧ-2 свой, у БЧ-3 свой и …

Б.А.В. - То есть, на всех, кто наблюдал, связи не хватало.

Л.В.В. - Нет, не каждый с телефоном. Кричит, допустим: «Справа по борту…»

Б.А.В. - Это просто слышно было, да?

Л.В.В. - Ну, там кричали, тоже, полным голосом. Там же на мостике не один командир. Там рулевой, сигнальщики и другие. Внизу, где штурманская, там рубка. Там штурман, Пикуль и другие. Путь то надо прорабатывать. Там специальные автоматы, рисует там все. Ставят на автоматы. Там все новейшее было. Корабли, и то, что было к этому времени достигнуто, все. У нас, когда корабль выходил с завода, он был рассчитан на команду в сто шестьдесят девять человек. К концу войны на корабле команда была триста двадцать - триста тридцать человек. Представляете? Там те же самые каюты, те же самые кубрики и все прочее, потому что вооружение. Ну, сорокопятки, это одно дело. Там сидело три человека. А это же автоматы были, там сидело пять человек. А харяжающие.

К.О.Г. - То есть, на это рассчитано не было?

Л.В.В. - До ста выстрелов и больше в минуту там было. И даже получалось, успевали перезаряжать.

К.О.Г. - И это потребовало такого количества дополнительно людей?

Л.В.В. - Нет, ну Вы представляете?

Б.А.В. - Из-за того, что вооружение модернизировалось.

Л.В.В. - Все это, что-то новое добавлялось.

Б.А.В. - Десять лет прошло с момента постройки.

Л.В.В. - Новое добавлялось.

Б.А.В. - Ну и, соответственно, в кубриках тесновато было, да?

Л.В.В. - Тесновато во всем. Были у нас такие койки, панцирные. Ну, в основном, старшины отделений были, там командир орудия. Внизу рундуки, в рундуках хранились вещи. Там откидывался, вот, вместо двух, три спали. Дальше стол, на столе спали. Скамейка - банка по-морскому, тоже спали. Подвешенные.

Б.А.В. - Койки, да?

Л.В.В. - Койки там были. Вот так. А в подводных лодках, особенно на дизельных, ну сейчас, атомные. Там, конечно, условия другие. А на дизельных не положено тоже на каждого. Я вот, в последнее время был в четвертой бригаде подводных лодок Тихоокеанского флота. Там не рассчитано на каждого. Одна вахта, которая стоит, а на ее месте спит кто-то. Если это в походе. Только так это.

Б.А.В. - Если возвратиться к боевым действиям, что Вам больше всего запомнилось из этой охоты на подводные лодки? Вы, в основном, с подлодками воевали?

Л.В.В. - Я же говорю. Я был, когда подлодки и мины, допустим, были. Вот, когда из Ваенги идешь в Молотовск или в Архангельск, за этот поход было до двадцати мин, любых там: и круглые, и продолговатые - каких там только не было.

Б.А.В. - Не наши? Немецкие?

Л.В.В. - А кто его знает! А в тот раз с Йоканги шесть, когда бомбили, вырвались. А седьмую лодку заметили сигнальщики, что еще стоит у берега. Одна. Видимо, они прохлопали, и наши таранили ее, и потопили. Поэтому там надо: перевозки грузов или что-то другое, охранять тоже надо. Потом, надо было снабжать Рыбачий. Там тоже приходилось, охранять то надо. И снабжать. Только по морю снабжали. Конечно, мы не возили туда.

Б.А.В. - Вы транспорты сопровождали?

Л.В.В. - Ну, охраняли как-то там. Потом, имейте в виду, что там с американцами, с англичанами, канадцами и другими. В годы войны у причала стояли прямо их корабли и наши корабли рядом. Кино там начинали крутить, но на английском языке, без переводчика. На одну часть, на вторую тащат, то есть все смотрят кино. «Девушка моей мечты», или какой-нибудь…

Б.А.В. - «Серенада солнечной долины».

Л.В.В. - Да. «Серенада солнечной долины», точно.

Б.А.В. - А Вы помните его?

Л.В.В. - Ну, это потом были, понимаете. Там одну из частей в сорок шестом или в сорок седьмом, как это, по репарации получили. То есть мы уже не воровски, а как наш. Наши, как победители, и уже крутили. Но сначала смотрели, я как раз учился. Вечерняя школа была. Политшкола. Поэтому смотрел позже. А потом начали вырезать, где там купается в бочке, и где там чего там всякие…То есть, смотрели все, и в футбол играли.

Б.А.В. - С союзниками, да?

Л.В.В. - Да, в футбол играли, там еще. У нас на корабле в годы войны было четыре офицера связных. Два англичанина, два, или канадцы, или американцы. Чтобы, знаете, шли, и не просто там идти и бросать эти бомбы направо - налево. Ведь там должна быть информация. Секретная, но должна быть информация. В этом то квадрате могут быть подводные лодки такие-то, в другом - наши, там - такие-то. Но там, когда корабль доопазнавают, сигнальщики им дают определенные сигналы. И должны ответить: «Я свой корабль». Или что там?

К.О.Г. - Свой - чужой.

Л.В.В. - Свой - чужой. Идет связь световая, в основном. По радио, видите, чтобы не засекали нас. А так, все равно, ночью, это полярная ночь, а когда бурун идет сзади, все равно высвечивается - рачки в морской воде и прочее.

Б.А.В. - Расскажите поподробнее о союзниках? Кроме того, что с ними в футбол играли, кино смотрели?

Л.В.В. - Ну, союзники что? Пока обмундировывали нас, пока собирали нас, чтобы в школу оружия перевести, участвовал я в разгрузке шест транспортов. Вот, которые пришли. Конвой пришел.

Б.А.В. - По лэнд-лизу то что, да?

Л.В.В. - По лэнд-лизу пришел конвой в Архангельск. Вот, нас привлекали. Вот тогда первые: вира, майна, стоп и сос. Вот мы разгружали, помогали все это. По десять - восемь тысяч тонн грузов. Представляете, что это такое? Это шесть - восемь составов железнодорожных, если полностью то. Поэтому, иногда, там допустим, для «Катюш», они порох привозили. Американцы нам помогали порядочно в этих делах. Дальше, автомашины «Студебеккер», тоже от них много было. Были, правда, они на Восток больше шли, но и у нас были, паровозы были. Для перевозки. Видите, когда оккупировали, там много всего погибло, и составов железнодорожных тоже. Они помогали самолетами. Были «Кобры», «Аэрокобры» - лучше так вот. Торпедные катера как- то один раз были. Привозили пять штук. В основном наши были торпедные катера.

Б.А.В. - А что о них как о людях можете сказать?

Л.В.В. - Ну, что, люди ? Если у нас все старались, там, форму соблюдать, то у них, иногда, натянет три свитера, и вот в таком виде. У них и белые, и негры были, и все были. Сказать, что что-то они против нас имели, ну, дружеские были.

К.О.Г. - А общались как ?

Л.ВВ - Общались как ?

К.О.Г. - На смешанном языке ?

Л.В.В. - Ну, так чего там. Конечно, там, на смешанном языке. Это же не значит, что там с корабля на корабль все толпами ходили. Так то это не положено. Стоит у трапа часовой. Так, что не так просто ходить. Короче говоря, общались, все.

К.О.Г. - Но, все равно, в неофициальной обстановке получалось встречаться или такого не было? Спортом занимались, Вы говорили?

Л.В.В. - Играли в футбол, бегали.

Б.А.В. - А кто чаще выигрывал, наши или американцы?

Л.В.В. - Это же не сказать, что это официальные были, а просто так, время убить. Кто как. Когда как повезет. У нас были футболисты. Я помню, Шевчук с Днепропетровска играл хорошо. Ребята были всякие. В основном, ребята были просто дисциплинированные, дружные. И то, что у нас кто-то чего-то, все дружные. Старики молодым помогали! У нас на корабле пришли постановление, по указу тридцать девятого года Закона «О воинской службе». Морякам в тридцать девятом году увеличили срок службы пять лет. Специалисты, все, пять лет. Боцманская команда, ну там нет каких-то механизмов, кранцы да швабра - и все. Но они же имели в виду боцманская команда аварийная, когда пробоина в корабле была, завести пластырь. Ну, пожары, другие там. Аварийные команды, короче говоря. Сделать, специальные есть наборы, где досками, где так, пластырь. Короче говоря, тренировали много. Гранат только за год, когда учеба идет, больше ста штук гранат, только на учебу. В районе шпангоута бросали бомбу, гранату РГД, просто имитировали. Так что, учили это всерьез.

Б.А.В. - То есть, старшие по возрасту Вам всегда помогали, да?

Л.В.В. - Помогали. А как же? Мы ведь еще пацаны пришли. Теоретически, конечно мы, жили, учили в монастыре Соловецком. Там был кабинет оборудован. Со «Стремительного» были сняты, его полностью схема, смонтированы, все орудия стояли сто тридцати семи миллиметровые. На подлинных все это училось. А жили мы за Святым озером. Мы когда приехали, там ничего не было. Строили землянку, собирали лес. Топляк, на себе таскали, построили. Там, у нас в третьей роте, жило триста человек. Были комендоры главного орудия, зенитчики были в другом месте, и учились там. У каждого было оружие - винтовка. Все боевое. Все. Беломорская флотилия действующая. Как в часть пришли, так считалась действующая часть. Не только на кораблях, но и в учебном отряде, до тех пор, пока не было отменено действующее прифронтовое положение. А на флоте, на кораблях, до девятого мая. Все были о девятого мая. На дежурстве, на боевом.

Б.А.В. - Какие чувства Вы испытывали в боевой обстановке?

Л.В.В. - Ну, в боевой обстановке, я был на центральном посту, центральный пост расположен, вот эта схема мина, ниже ватерлинии. Там уже взрывы, мины, мы там не видели ничего. Связь то только по телефону держал. Мы, обычно, тут были. Наблюдать надо было, как падает снаряд, вот командир передает команды, я дублировал.

Б.А.В. - Вас нервировало то, что Вы находились ниже ватерлинии?

Л.В.В. - Нет.

Б.А.В. - Если потопят, то Вам очень далеко выбираться?

Л.В.В. - Нет. Корабли наши, у каждого была «паникерка», это были надувные.

Б.А.В. - Это так и называлось?

Л.В.В. - Называли «паникерка», а по сути дела жилет.

Б.А.В. - Спасательный?

Л.В.В. - Да. Жилеты двойные, надувалось это все, там затыкалось. У каждого была такое «паникерка». Кроме этого. Матрасы были все пробковые. Они тоже как спасательный круг. Лодки были. Конечно, на каждого, продержаться на Севере, сказать, что долго продержишься - летом, температура воды, хотя и там Гольфстрим или что, в Кольском заливе пять - восемь градусов.

К.О.Г. - Это пятнадцать - двадцать минут, не больше.

Л.В.В. - Мы стояли на капитальном ремонте, жили на плавбазе. Июль месяц, солнце жарко светит. Заскочишь, невозможно, сразу в душ бежишь. Погреться. А в Белом море, ну, эскадра выходила в Белое море в пятидесятые годы, после войны. Там целиком, выходили и жили. И стояли в Белом море все: и линкор «Архангельск, и крейсер «Мурманск», все эсминцы, кроме тех, которые оставались на базе. Воду, хлеб, все туда прямо возили, на корабли.

Б.А.В. - я, все-таки, к страху вернусь. Жилет, матрас - это хорошо. Но, глубоко ведь. Если не выберешься, то как?

Л.В.В. - Страху, видите ли, такого то большого не было. Просто, даже и погибли у нас, кто в годы войны, просто от безалаберности. Напротив торпедных аппаратов в период обычного времени леера натянуты. Как-бы защита. А во время похода леера рубятся. Их убирают, чтобы они не мешали стрельбе торпедами. Утонули два котельных машиниста. Ночью вышел, жарко, охладиться. Он привык, что в мирное время на леера опирается. Оперся, а леера нет.

Б.А.В. - То есть, вообще на эсминце потери маленькие были в войну?

Л.В.В. - Видите ли, корабль, уже, когда защищается так, чтобы его не потопили. Наш корабль за время войны потопил три подводных лодки, тридцать пять сбил самолетов. Один раз налетели, в одиночном плавании, был, причем он, плавание может быть одиночным, может несколько кораблей сразу идет. Один корабль. Налетело пятнадцать самолетов. Только благодаря маневрированию, благодаря тому, что даже главный калибр был поднят против самолетов. Стреляли из главного калибра. Командиром этого первого орудия, который сбил, сразу одним выстрелом, три самолета. Преловский был. В Котласе был, на вокзале, там на другой стороне село. Вот он оттуда. Преловский. Старшина первой статьи, командир орудия. Попал в средний «Юнкерс», разорвало бомбы, и он рядом соседних два сбил. Одним выстрелом. Вот такие бывают случаи. А то, что по одиночке, сейчас видно все, трассирующие, такая скорострельность. До ста выстрелов в минуту автоматы. А тогда. Там качка, или что. Были асы этого дела. У каждого орудия были кранцы. Шкафы металлические, первых выстрелов. Двадцать выстрелов, там разных. Осколочно-фугасные, и бронебойные, и ныряющие, и другие. Снаряды были, двадцать выстрелов оно всегда находится. И двадцать зарядов, картузные, у ста тридцати миллиметровых заряды. Там же картузный артиллерийский порох, черный дымный порох, обычно.

Б.А.В. - Вы хотите сказать, что самолет этими первыми выстрелами и сбили?

Л.В.В. - Нет, ну тут была боевая тревога, стреляли все, и зенитчики стреляли, кто с правого борта, кто с левого, кто с носа, с полубака и так далее. Командир уже там: «Право руля! Лево руля! Стоп машина! Задний ход!» Чтобы бомба не попала.

Б.А.В. - А эти кранцы первого выстрела, они какую роль играли?

Л.В.В. - Кранцы первых выстрелов, это чтобы, боезапас, вот во втором кубрике, под ним был погреб - сто пятьдесят выстрелов. Сто пятьдесят снарядов со взрывателями. Сто пятьдесят пороховых зарядов в пеналах. Их надо еще подать через кубрик, через полубак. Есть специальные элеваторы, там заряжающие, внизу, в погребе, и подают снаряды, какие мы скомандуем по трубе. Там не телефоны, а труба такая. Голосовым просто, там - вот такие снаряды подать, такие заряды. А второе орудие идет не только через кубрик, идет через кают-компанию, тоже подается. Ответственность такая. Дежурные ходили по погребам. Каждые два или четыре часа смотрели, температура воздуха наружная какая, влажность измеряли, следили. То же самое на зенитных. Даже заряжены были пулеметы, ленты стояли. Торпеды были в боевом порядке, приготовлены. Только давай задание - и все. Было доверие. Всей команде доверие. Старшинский, рядовой состав. Все ведь обслуживали.

Б.А.В. - Владимир Васильевич, расскажите об отношениях матросов и офицеров, что можете об этом сказать?

Л.В.В. - Отношения были нормальные. Офицеры у нас, подавляющее большинство, были с высшим образованием. Подготовленные. Больших званий, как сейчас, на флоте, где капитаны первог анга, второго ранга, а на лодках даже контр-адмиралы атомных, таких в то время были единицы. У нас на корабле капитан-лейтенант Богданов командовал. Командир БЧ-5, Тевосьян был, по-моему, он был армянин, с высшим образованием, кончал Дзержинского. Кроме этого командира БЧ еще командиры служб еще были. Такой, командир группы управления артиллерийской стрельбой, Троицкий был, после окончания войны. Был он тогда в звании лейтенанта. Он приходил к нам на посты, все приходили. Играли мы в домино вечером, проводили политзанятия. Но, обслуживание, каждый матрос, каждый старшина, за каждым был закреплен определенный прибор. Я, например, обслуживал все приборы наведения на артиллерийских орудиях, это в мою обязанность входило. Ну, кроме того, что центральный автомат стрельбы, и другие приборы там были. Каждый обслуживал. Были, по субботам, иногда, смотр проводили, большая уборка. Обязательно, каждую субботу, большая уборка сверху донизу. Все убирали корабли. Каждый день убирали уже вахтенные. Кто дежурный, утром отбирают каждый раз. То есть, там все по времени. По свистку.

Б.А.В. - О культуре отношений офицеров и матросов что можете сказать?

Л.В.В. - Культура была…

Б.А.В. - Кроме того, что в домино играли?

Л.В.В. - Культура была нормальная. Я секретарь комитета Комсомола был. Меня в сорок шестом году в феврале избрали. Командиры. БЧ-2 сначала, а потом всего эсминца. Был до июня пятидесятого года. А потом меня перебросили на новый эсминец. Там тоже был секретарем комитета комсомола, туда в политотдел меня перебросили, а потом на «Гремящий» на гвардейский. Я оттуда демобилизовался. Нормально было все. На «Гремящем» у меня каюта была, я жил вместе с особистом. Мы на двоих были, располагали там каюту. А спал я в другом месте. Привыкаешь. Представляете, там зимой, Север, двадцать градусов мороз, иногда и больше бывает. Влажность очень высокая. Переносить это сложно. Причем, в мирное время начали обшивать А так, зимой выходили в походы, независимо от того, какая погода. Обмерзала верхняя палуба, пушки обмерзали. Для того, чтобы сбить, надо лед сколоть, иначе можно перевернуться. Это же опасность высокая. Удовольствия четвертый, пятый, шестой кубрик, которые на корме расположены. Над ними. Если первый, второй, третий кубрики вверху, там более-менее тепло, сухо зимой. А там не очень. И отопление, после войны начали экономить.

К.О.Г. - Пар был у Вас в отоплении?

Л.В.В. - Да, было пароотопление. У нас там было три котла больших и вспомогательный котел. Две турбины по тридцать пять тысяч лошадиных сил. Когда котлы настоящие работали, там шесть тысяч ампер вырабатывали энергии. А в такое время, если к берегу не подсоединены мы, дизеля, шестьсот киловатт. Два дизеля.

Б.А.В. - Знакомы ли Вам были понятия «Тыловая, штабная крыса»?

Л.В.В. - Нет, это.

Б.А.В. - Не разделяли так?

Л.В.В. - Не разделяли. Приходилось и мне по снабжению. Капитальный ремонт - весь боеприпас сдается. А корабль надо периодически ремонтировать. Даже машину каждый год ремонтировать, а тут! А такие мощные. Там же турбины, котлы. Самое главное - это выполнять свои обязанности. Вот во время боя. Котлы работают, а бывает так - трубка лопнула, а ход у корабля - это самое главное, это спасение. Если без хода корабль, это… Вот, один раз, эсминец «Громкий», компас вышел из строя и перепутали свои координаты. Так вышло, что весь сожгли мазут. Начали жечь, для того, чтобы двигаться, все, что горит - эти пробковые, все. Наш корабль его выходил, выручал. Было семь, восемь, девять баллов, подойти к нему нельзя. Даже передать. Бросить, чтобы перелить. Невозможно. Представляете, ведь это очень сложно. Когда друг с другом корабли бортами. Когда большой шторм. Один раз у нас автомат штормом на борту сломало, а крейсер «Мурманск» сорвало с якорей и понесло на нефтепричал. Авиационный бензин там был, стоял на посту узбек. Его тащит, якорь не держит, крейсер на причал, где трубопроводы. Кричит: «Сюда не можно»! А чего, во-первых, не на ходу был, не подняты пары, потом сюда не можно, навалился как на причальчик. Бензина, примерно, тонн пятьдесят вылило. Но, как это просто обошлось, не было пожара там. Слилось через шпигаты, в канализацию, считай. Вот туда слилось. Не было пожара! Обошлось мелкими - погибло тонн пятьдесят, где-то что-то поцарапал там. Как ведь обойдется там.

Б.А.В. - Ну, раз Вы про это заговорили. В какие-то приметы Вы верили моряцкие?

Л.В.В. - Не знаю, как-то не принято было.

Б.А.В. - Вы помните, каким было Ваше отношение к немцам? К финнам, может быть? Во время войны.

Л.В.В. - К финнам. Я же их в глаза не видал.

Б.А.В. - Понимаю, но они же наши противники были, враги.

Л.В.В. - Они, конечно, воевали с большим обманом. Вырезали наших, если прохлопают там где-то, пехотинцы или кто-то, в землянку заберутся. Конечно, они противники были серьезные. В сорок первом году, когда немцы им поставили задачу захватить Мурманск, тогда с кораблей снимали, в первый раз с каждого десятого, потом каждого восьмого в морскую пехоту. Река Западная Лица переходила несколько раз из рук в руки. То есть, то наши ее, то она ихняя, захватят. Там в устье Западной Лицы, там недалеко утонула подводная лодка «Курск», как раз там сейчас база подводных лодок. Потом Мурманск начали бомбить, загорел он, почти весь деревянный был, осталось каменных домов немного. Вокзал сгорел. Это уже потом, после войны, немцы пленные строили. А так, были тяжелые времена. Потом, когда по лэнд-лизу пришли и все прочее, те моряки, кто в живых остался, большинство возвратили на корабли. На шипы, ходили туда спецкоманды.

Своим ходом пригоняли. Пригоняли и подводные лодки. Некоторые с Тихого океана через Панамский канал, некоторые по Северному Ледовитому океану. Обшивали корабли шубой, так называемой, сверху деревом обшивали. Некоторые за одно лето успевали, некоторые два года. Крейсер «Кагагович» там был, хотели тоже погнать - не прошел он. А в мирное время наоборот - через Северный Ледовитый океан на Тихий океан. Лодки атомные и другие перегоняли.

Б.А.В. - Владимир Васильевич, Вы помните, перед концом войны Вы чего от жизни ожидали? Что Вы думали о наступающей мирной жизни?

Л.В.В. - Понимаете, что думали - что остались живы, это главное было. С точки зрения наград, морякам сказать, что очень много было, ну в поход, ну в тяжелый поход, иной раз вернутся, ну выполнят задание. Человек из трехсот пятнадцать - двадцать наградят. Большинство награды потом уже. Начали уже демобилизовать, а у некоторых ни одной награды не было, кроме «За победу над Германией», «За оборону Заполярья», даже потом уже вдогонку, начали награждать тех, кто навоевал два - три года. Поэтому рады были, что живы остались. Старики, которые служили по девять лет, ну в таких условиях, Вы не представляете. Конечно, говорить там боялись - не боялись. Конечно, когда выходишь в море, такого нет энтузиазма, это такое напряжение: где-то смотреть, где-то подводная лодка, где-то засечь все это. Конечно, в напряжении люди были. Против того, чтобы не напороться на мину, плавающая мина которая, на гюйс, к флагштоку, привязывали впередсмотрящего. Одевали его в полушубок, прорезиненный, и он смотрел, не только там, сверху, и здесь смотрели. Там хлопать некогда. И ответственность за все. Гидроакустик, если не засечет вовремя шум подводных лодок или что там. Тамиры такие были, приборы, пускали импульс, он идет до скалы или корабля, потом обратно. Шум тоже засекает. Специалист там очень много значит. То, что «Курск» погиб, на нем гидроакустик был не с этой лодки, с другой. И сказать, что он был специалист крупный, видимо в запасе был там. А в запасе лучших не держат, их обычно на кораблях держат, лучших. Может быть это, там американцы - не американцы, темное этот дело. Я не знаю. Поэтому, одно дело, когда мы во время войны и после войны с американцами все. Второе дело, когда приходил в году сорок седьмом, крейсер американский за золотом. Мы, кстати, золото перевозили с Диксона. Где-то тридцать шесть ящиков было, вот так. Выше кают-компании, там каюта командира, замполита, замкомандира и старшего помощника. Вот, в коридоре в этом было, ящики. Так возили. Вот тогда к ним уже относились ,и потом, когда мы эскадрой около Ильина. Там есть военный форватер, для военных кораблей, и есть торговый форватер. Мы на критическом рейде стояли. Иногда нарушали, норвежские там рыбаки. Прямо идет, не положено ему, в наши воды. Ну, всякие были дела. И когда идешь с Североморска в Архангельск или в Белое море, или где-то куда-то, тренируются наводчики, тренируются дальномерщики. Идет какой-нибудь торговый корабль, а издалека то не видно - какой. И там, наводчики орудия наводят - ну, тренируются, просто в холостую. И на корабле забегали, дают команды, что вроде их обстреливать собираются. Международные воды, когда идет, это уже дело другое. А так, допустим, семь островов есть там, был военный форватер, мы проходили. Когда весной идешь - там птичьи бзры. Это же тысячи - тысячи птиц! Каких только нет! А рыбы! Косяки рыбы сельди идет! И трески! Идет километра полтора, два иногда. А птицы летают - просто сплошные. Ну, когда в одиночном плавании, для питания, если надо рыбы, что там. Если надо, бросить бомбу, и чего там.

Б.А.В. - Владимир Васильевич. А Вы помните. У этих матросов, которые по девять лет служили, у них было чувство усталости от войны?

Л.В.В. - Конечно! Конечна была усталость.

Б.А.В. - А в чем она проявлялась?

Л.В.В. - Ну вот, например, Паша Конькоровский был, с Кирилловского района Вологодской области, это у нас старшина группы дальномерщиков. Он девять лет служил. Он без волос остался. Плешивый. Молодой парень, не женатый. Потом управляющий банком был, в районе.

Б.А.В. - А как они с этим чувством усталости справлялись?

Л.В.В. - Ну, справлялись, Вы знаете, старослужащие, когда в мирное время, ну поужинали. Собираются вместе, вот друзья - приятели. Служили вместе. Вот, вспомогательный котел, где мастерская тут напротив расположены токарный станок, другие, внизу арсенал. Кстати, я даже этим арсеналом заведовал. Под моим началом были все запасные, запас для орудий, запчасти, ну все. По БЧ-2 для всех механизмов запасные части там были. Кроме этого, там были патроны. Пистолеты у меня были, собственно, все. Я выдавал, учет вел. Специально документы были, карточки такие, я выдавал, когда смотр идет, или дежурство, или что. Или за деньгами поехали, кому положено.

Б.А.В. - Ну, вот они собирались у этого котла и что делали? Разговаривали?

Л.В.В. - Собирались, просто травили там, разное, всякие байки, анекдоты рассказывали, былицы, небылицы. Потом, три раза в неделю нам показывали кинофильм, обязательно. В пятом кубрике.

К.О.Г. - Владимир Васильевич, а алкоголь?

Л.В.В. - Алкоголь, видите что, сказать, что моряки пьянствовали, я бы не сказал.

Б.А.В. - То есть, в Ваши времена этого не было?

Л.В.В. - Нет, ну там были, конечно. Там я не говорю, что все были такие. Во время похода водку не давали. Имеется в виду, что когда корабль идет в море, водку не давали. Когда приходили на базу, тогда во время обеда или ужина, медные бачки были, чайники. Вот, наливают в медные чайники, сколько положено. Каждое отделение - это бачок. Старшина отделения старший этого стола. И по очереди все матросы там, бегают на камбуз, получают первое, второе, третье - компот, и получают эту водку. Вот, в батальерке. Она как раз, батальерка, перед первым кубриком расположена, у полубака. А во время шторма, когда в походе, через второй кубрик, там был такой люк, лазили туда. Разливали. Молодые матросы многие сахар брали, вместо…

Б.А.В. - Водки?

Л.В.В. - Вместо водки.

Б.А.В. - Можно было менять, все-таки?

Л.В.В. - Сахаром брали. А табак тоже, давали нам «Беломор» или «Краснофлотские», двадцать две пачки давали.

К.О.Г. - На месяц, да?

Л.В.В. - На месяц. «Беломор», что «Краснофлотские», точно такие же. По-моему, даже на одной фабрике сделаны. Тоже можно было заменять. Или кому-то отдавали это. По праздникам доппазы давали.

К.О.Г. - А вот я слышал, что подводникам во время походов давали…

Л.В.В. - Подводникам и сейчас дают. Представляете вы, вот когда в Японском море, когда температура где-то вверху сорок градусов. А там, в подлодке, я не беру эти большие атомные лодки, там, конечно, условия другие. А во дизельные лодки, дизель - электрические. Ну, допустим, на глубине идут, температура такая. Форма одежды раз.

Б.А.В. - Трусы.

Л.В.В. - Трусы и противогаз, как говорится. Там просто духота, понимаете, полотенцем все… Поэтому, там, и в кают-компании, и в другой, примерно всем одинаково. С одних котлов там все. У нас на корабле с одного котла было все, и командир. Командиру, каждый раз идет дежурный по камбузу, сдает пробу вместе с начмедом и главным коком. Питание там такое: иногда семь блюд, даже до тринадцати блюд там. Чаще консервов таких-то, таких-то, фруктовых, соков или чего. А дают там сейчас марочные вина. Семьдесят пять граммов для аппетита.

К.О.Г. - В сутки?

Л.В.В. - Ну, в сутки один раз, это в обед. Я, например, когда в последний раз был на переподготовке, когда мы там выходили в море, во время обеда только давали там. Так что питание там нормальное. Но когда в походе выходят, вы думаете, что все пьют? Вот, кок, каждый раз готовит обед. Готовит ужин. Но когда у тебя, особенно, килевая качка, когда поднимает туда-сюда, туда-сюда, и целый день, когда тебя болтает, половина не ест. Половину выливают, этот борщ. Половину выливают! Потому, что хранить его нельзя - куда его? А готовят на всю команду, то, что положено. Так что, на кораблях во время войны, не смотря на такие трудности, обязательно - но я речь веду про корабли первой линии, ведущие корабли. Эсминцы, подводные лодки. Торпедные катера, там где-то у них ограничено, и выше трех баллов - им в море выходить опасно. Было обеспечено. Была капуста. Колхозники снабжали капустой. Ели капусту, соленую, были огурцы.

Б.А.В. - То есть, голода никогда не было?

Л.В.В. - Нет, голода нет было. Но, хлеб, моряки никогда на пайки не делили. В учебных отрядах, там делили, в школах оружия, или в других школах: объединенные, электромеханические школы, школы радистов, других. Там давали, хотя, зимой девятьсот граммов хлеба, только, одного. Но, молодые парни там, бегают целый день, здоровые. Тем более, приходили там многие не больно упитанные. Поэтому там не хватало. А на кораблях - там никогда не делили.

Б.А.В. - То есть, там нормы на хлеб не было, да?

Л.В.В. - Нет, норма там была. Допустим, восемьсот граммов или девятьсот граммов зимой. Но там, не хватало когда, или перебои, сухари были. Вместо хлеба сухари. Ржаные сухари. А так, сточки зрения, ложили все, сколько положено. Получали, буханку разрезали. Короче, никто не смотрел: два куска съешь или три, четыре. То есть, ели в волю, кому как. Как позволяет аппетит. Одинаково всем. Суп в чумичках, разливали, таскали в бачках. Были у нас большие луженые медные бачки, литров на восемь, на семь.

К.О.Г. - Это на сколько человек?

Л.В.В. - У нас, допустим, артэлектрики. Ну, сколько? Иногда семь человек, иногда девять. Смотря сколько, как укомплектовано. Иногда, корабли новые вводят в строй и там где-то, после ремонта не хватает команды. Тогда берут, комплектуют на период ремонта. И как-то меняют это все. Там взаимозаменяемость.

К.О.Г. - Скажите, как Вы узнали об окончании войны? Что-то было у вас?

Л.В.В. - Окончание войны, там пришла шифровка, где-то в три часа ночи, на корабль.

К.О.Г. - Какого числа?

Л.В.В. - Девятого числа. А союзников корабли подняли флаги восьмого мая.

К.О.Г. - Еще раньше?

Л.В.В. - Раньше. У них, по их времени. По нашему времени, когда подписали акт о капитуляции, уже была ночь. Девятого числа. По ихнему подписали восьмого числа, они праздновали восьмого. А мы девятого Вот, по этому разница.

К.О.Г. - Пришла шифровка, собрали команду, наверное, да?

Л.В.В. - Нет, шифровка пришла, победа, короче говоря, там. Все, начали, боевую тревогу объявили. Все объявили. После войны еще три дня некоторые лодки не подчинялись. В конце войны, когда, я вам начал говорить, вооружение менялось, акустические торпеды пошли. Они идут на шум винта, корабль идет, там уже. Погиб шип «Деятельный», это эсминец «Деятельный», в районе Святого Носа. Подорвали «Разъяренный», это который пришел с ТОФа, семерку. Оторвало у него румпельное отделение, шестой кубрик, пятый кубрик, четвертый там. Вот, шесть отсеков на нашем корабле было, которые водонепроницаемые, в которых водонепроницаемые переборки. То есть, если даже затопит какой-то отсек, корабль…

Б.А.В. - На плаву еще.

Л.В.В. &ndas;Должен быть на плаву. Ну, заделают дыру, подведут, затопят. Конечно, это опасно, когда во время, качка идет. Когда большой крен, это может и опрокинуться судно. На каждый, в районе ходового мостика, тонну. Если какой-то прибор новый, надо шестнадцать тонн в районе киля.

К.О.Г. - Балласта, да?

Л.В.В. - Балласта. Приходилось, перед ремонтом, обязательно сдается боезапас у корабля. А так, максимальный ход у нас был до сорока двух узлов, могли дать при необходимости. Миля 1862 кабельтовых, то есть 1862 метра. Вот, если сорок три узла, значит удвоить это. Вот, скорость почти восемьдесят километров в час. Но такую скорость только в необходимых случаях, так как горючего большой расход, хватит всего на трое суток горючего, если при полном наборе. А так, обычно экономичным ходом, причем если эскадра или соединение идет, то там уже в зависимости от того, кто как. Если крейсер, у него ход восемнадцать узлов самый экономичный, все идут восемнадцать узлов. А если транспорты, не быстроходные, шлепают по-тихоньку. А торпеды, она идет на бурун, цепляли щит, и на него торпеда шла. Магнитные торпеды, эти уже было размагничивание корабля, главным образом, ну и за счет хода, за счет винтов, винтами. Работа винтов. Если заметят вовремя, это вся команда тут уже - кто на верхней палубе, все-все. Главное - заметить. Всякое бывало. Цинга у нас началась когда, не хватало овощей, были клецки, да всякие с мукой, клецки по-украински делали там. Вместо масла было, сначала канадское давали, потом лят начали давать - аэротехническая смазка такая была, для самолетов. Началась цинга. Начали рубить елки…

Б.А.В. - И хвою заваривать, да?

Л.В.В. - Заваривать хвою. Ну, это неприятное дело, потому что и ноги пухли у некоторых, и зубы выпадать начали. А так, с точки зрения болеть, за все время было у нас где-то в одно лето - или воду завезли такую. В баржах завозили.

Б.А.В. - То есть, на Соловках тепловато было, да?

Л.В.В. - Нет, не сказать. Ну, Вы представляете, что такое землянка. Мы строили, вот триста человек в одной землянке. Вот кубрики у нас были. Артэлектрики там были, наша группа. Где-то, четыре метра на три.

Б.А.В. - Это был кубрик?

Л.В.В. - Ну, кубрик такой. Высотой, тоже, метра два. Двойные нары. Спали двенадцать человек. Тюфяки нарвали мы, успели траву еще. Набили этой травой. Печка была.

Б.А.В. - Топили?

Л.В.В. - Топили.

Б.А.В. - А вши?

Л.В.В. - Нет. Чего-чего, а вшей не было. Вот, дизентерия за все время один раз была. Иногда, бывает, на камбуз, смена идет, тридцать человек. А на камбузе там питалось сразу тысячи полторы - две, там в монастыре такая трапезная, сразу человек шестьсот, наверное. Такие столы по двадцать человек были. Иногда бывало, молодые, все там картошку чистят, рыбу чистят - ну все, то есть готовят вспомогательные всякие работы. И потом накрываешь столы. Или дежурные там получали, короче говоря, на двадцать человек оставляли все, порции. Иногда, переборщали некоторые на этот лят. Если он в горячем виде, это хорошо. А если просто так поесть - революция получается. А так кормили нас, ну в сержантах один хлеб давали. Хлеб давали нормальный. Впервые я там хлеб этот увидал. Мы белого хлеба вообще в деревнях не делаем. Был серый, и то редко. А там в первый раз, нам в октябрьские праздники, напекли белый хлеб с изюмом. Представляете, вот так вот, для пацанов?

Б.А.В. - Из деревни, да?

Л.В.В. - Из деревни. Нет, так мы там все были. Были там с Днепропетровской области, Киевской области, Чувашии, Татарии, с Марийской - откуда только не было. Со всех концов съехались.

Б.А.В. - Владимир Васильевич, как Вы оцениваете вклад Советской власти в победу?

Л.В.В. - Только Советской власти, если бы не было колхозов, если бы не прошло инвентаризации, и мы начали выпускать технику, военную технику, причем самого высокого класса. Наши корабли были лучше американских. Лучше английских. С точки зрения их вооружения. Другое дело, что вот это самое зенитное вооружение, первое время у нас было неважное. Зенитное у них лучше было. А с точки зрения остального, наши пушки, дальность стрельбы и все прочее - наши лучше были. Турбины, которые выпускались, совсем другие. Машины, котлы, танки. Вот, танки, на Север завозили, к нам. Танки английские или американские были. Изнутри, они вроде, маневренные были. Представляете, если человек сидит в танке, без очков, в танк попала болванка? Все летит, окалина, предметы. «Аэрокобры» у них хорошие были, истребители. А сточки зрения, как вояки - наши, конечно, вояки лучше. Они, эти транспорты, часто, когда их торпедируют, они уже все. Но одно дело, когда везут порох, и где-то пожар был. Тогда сидеть на таком транспорте... Конечно, если любой знает, что он везет порох. Если пожар начался, то сидеть на таком корабле опасно. А если везут продукты, или что-то другое, можно бороться. Есть возможность, еще работает котельная, или насосы работают, или что-то. Можно потушить его, или взять его на буксир. Бросают корабль.

Б.А.В. - То есть, у них это в порядке вещей было?

Л.В.В. - У них это немножко не так. Были, конечно, и у них. Особенно, с малых кораблей. Вот, корветы, они меньше эсминцев. Которые с транспортами. Я сам это не видел, но рассказывали, что они добросовестно охраняли от подлодок. Представляете, когда идет караван, сто вымпелов или восемьдесят вымпелов, представляете что это такое? Друг против друга…

Б.А.В. - Километров на пятнадцать растягивается.

Л.В.В. - Растягивается, не все. Ну, три там, допустим, идут в кильватер. Тоже были пушки у них поставлены. А вот. Когда приходили за золотом, уже отношения неважные у нас были.

К.О.Г. - А золото, за что?

Л.В.В. - Расплачивались за лэнд-лиз. Даже, когда демобилизовали в сорок пятом году, первая было демобилизация учителей, железнодорожников, еще некоторых важных специальностей, у нас с кораблей в сентябре-октябре, уже на берег списали. Короче говоря, взяли они это все, сдали свои обязанности, а потом через две-три недели их обратно возвратили. Потому, что были обострения, хотели на нас напасть они. Там были и американцы, англичане, оружие немецкое. То есть, обратно. И они ушли в начале декабря.

Б.А.В. - Владимир Васильевич, а Вам на войну никогда не хотелось вернуться?

Л.В.В. - Я, когда демобилизовался в пятьдесят первом году, меня еще трижды вызывали. Предлагали идти в офицеры. А я был старшина второй статьи. Но на офицерской должности был. Меня агитировали. Я сказал, что я не пойду. Потому, что мне надоело там. Представляете, мы перед капитальным ремонтом были в Ваинеге, Североморск это был в то время. В эскадре служило всего тысяч около десяти. Рядоя, недалеко, Сафоновский городок стоял.

Б.А.В. - Где полк его стоял, да?

Л.В.В. - Ну, там не только один полк, другие там части были. А на танцы пойдешь в клуб - тридцать семь косых и кривых, всех, девчат было. На всех, Вы понимаете? Поэтому на увольнение. Что там! На танцы! Какие танцы в это время!

Б.А.В. - Вы меня не поняли. Я спрашиваю про войну. Некоторые не смогли прижиться хорошо в мирной жизни, потому что им не хватало тех особых отношений, которые там, на войне были. Я это имею в виду. Война и мирная жизнь на флоте - это разные вещи, согласитесь?

Л.В.В. - Не знаю. У нас кто-то с ума сходил, или чего-то, такого не было. А с точки зрения, что по состоянию здоровья, вот был Хмара, котельный машинист первого котла. Как от смены отойдет, у него все время было рядом ведро. По состоянию здоровья. Но выполнял честно свои обязанности. То, что от него было, он все выполнял. Были за свою службу, один с Петрозаводска, дальномерщик, Дукор его звали. Потом он дезертировал. Но как дезертировал? Язву, не заживающую. Из-за этого его демобилизовали, он двадцать шестого года рождения был. И один случай был где-то в сорок седьмом году. Юнга, из Грузии был. Радист. Он уехал в отпуск, его отпустили, и не вернулся на корабль. Я сейчас даже фамилию его забыл. Вот, из-за девок. Из-за девчонок, где-то. Он так то хороший был. Ну, и где-то юнг, месяца через два, демобилизовали. Они считались добровольно, их раньше демобилизовали всех. Это уже после войны. А во время войны таких ЧП. Выпивать там, бывало, или из отпуска задержался где-то. Из увольнения. Бывали такие случаи, но это не массовое явление. Так что о флоте у меня воспоминания хорошие. Потом меня призвали в запас, прошел курсы усовершенствования командного состава, присвоили мне в тот год младшего лейтенанта.

Б.А.В. - Спасибо, Владимир Васильевич.