21154
Летчики-истребители

Цибиков Николай Иванович

Я родился 19 декабря 1918 года в деревне Дорофеево Тульской области, а жил в Москве на улице Шабаловка, у вышки. С 8 лет я начал учиться, в 1935 году окончил 8 классов и пошел работать учеником токаря. Поступил в комсомол. Я был альпинистом, в 1936 году поехал в Нальчик брать высоту Джан-Туган. Брали 2 раза: первый раз неудачно, пошел снег, но через сутки взяли высоту и вернулись в лагерь.

В 1937 году я поступил в аэроклуб Ленинского района в Москве, летал на По-2. А летом 1938 года в аэроклуб в Мячково прилетел Голубев, проверял летчиков. Я окончил аэроклуб, и в декабре 1938 года мне прислали повестку - явиться в Борисоглебскую военную школу летчиков.

С 1938 года по 1940-й год я учился в этой школе. Мы учились очень долго, потому что в 1939 году началась война между Советским Союзом и Финляндией, и в нашей Борисоглебской школе какое-то время не было бензина. Просидели месяца три без полетов. В ноябре 1940 года я закончил обучение на И-15, и после выпуска меня направили в 166-й резервный авиационный полк, что находится под городом Горьким. Там мы тренировались, переучились на И-16, но стрельбы по земле и по воздушным целям мы там не проходили.

- Вас выпустили лейтенантом?

Да, именно последним лейтенантом. Получил звание младшего лейтенанта в ноябре, а с декабря 1940 года уже пошли сержанты. Потому что во всех армиях западных стран рядовые летчики были сержантским составом.

- На чем летали в Борисоглебске?

Сначала на спарке с инструктором - до тех пор, пока инструктор не принял решение, что могу летать самостоятельно. Закончил на И-15. А И-15 - это самолет старого типа. Кое-кто, может быть, на нем и летал в первые дни войны, но он против немца, что воробей против сокола. На И-16 мы переучились уже в полку под Горьким.

- Сложно было переучиваться?

Да нет. Слетал с инструктором, проходишь программу, и потом тебя выпускают. Дают самостоятельный полет. Взлетаешь, делаешь фигуры высшего пилотажа, заходишь и садишься. Принимают зачеты.

- Говорят, И-16 очень верткий на взлете.

Да. Этот И-16 воевал в Испании в 1936 году. Вы можете представить И-16 против мессера? Это же ни к чему!

- Как вы узнали, что началась война?

Это было под Горьким. Вроде даже дождик был. И по радио объявили - война! Возвращаюсь в полк: ребята, война!

- Что чувствовали в это время?

Мы были хорошо политически подготовлены. Под Серпуховым мы ездили по колхозам, проводили собрания, выступали, говорили, что победа будет за нами. Это точно.

В декабре из нас сформировали новый 581-й полк и послали получать самолеты в Борисоглебск. В ту самую школу и за теми самолетами, на которых мы учились. Прибыли туда, и оказалось, что перед нами какой-то полк забрал эти самолеты! Тогда нас отправили в Багай-Барановку, под Саратов, повезли в товарных вагонах. Там мы стали получать новую технику: Як-1. В марте этот полк сформировался, потренировались, сделали несколько полетов по маршрутам. Но самолеты были не доброкачественные, у них был недостаток: из коленвала било масло, попадало на фонарь летчика. Потом с завода приезжали, дорабатывали, а сами мы не пытались исправлять.

Прибыли мы все-таки на этих самолетах под Харьков, в местечко Изюм. Это было примерно в марте 1942 года, - в это время наши наступали под Сталинградом. В том же месяце мы вступили в бой.

- Расскажите о своем первом вылете.

Полетели три самолета в сторону Харькова. И вдруг в воздухе встречается целая армада самолетов "Мессершмитов". Наше дело простое: вошли в вираж, и начался воздушный бой. В этом воздушном бою не то чтобы думать о том, как сбить, а просто уцелеть бы! Самолеты были слабоваты.

Я вошел в вираж, смотрю наверх - сзади пикирует на меня мессер. Я задираю самолет тоже туда. Скорость у меня меньше, и я срываюсь в штопор, а он меня преследует. Два других летчика вели воздушный бой. Этот мессер понял, что он вроде меня ранил, и начал добивать. Я самолет из штопора вывел - на лобовую атаку. Немец думал, что я в лоб не пойду. Но мне-то что? Я тоже нажимаю на гашетки, но цель фактически не вижу, потому что мой козырек весь замаслен. Короче говоря, мы с ним так прошли - и разошлись. Я пришел на аэродром один, докладываю командиру полка, что в районе Харькова встретила нас группа мессеров, и начался воздушный бой. Те двое так и не вернулись из боя, а я оглох - забрался до 5000 метров без кислорода, но остался жив. На этом весь мой полет и закончился.

Мы стояли в местечке Изюм, в 10 километрах от линии фронта, и через эту речку, через наш аэродром наступали немцы, а наши пехотинцы тикали на восток. Командир полка решил так: встать рано утро, часов в 6, и всем полком перелететь в Старобельск. Так мы отошли от линии фронта. Наш полк просуществовал месяц: воздушные бои были очень сильные, а наша подготовка была слабенькой. Наш полк разбили, меня перевели в 146-й полк под Харьковом. Там тоже немножко повоевали. Остатки 146-го полка отправили за самолетами на аэродром Разбойщина, а меня перевели в 248-й полк, который находился севернее Харькова. Здесь началась моя боевая жизнь. Полк был очень организованный, у меня тоже уже был боевой опыт, так что здесь мы повоевали хорошо. Я сбил бомбардировщика.

- Расскажите, как происходил бой.

Это было в июне 1942 года. Получилось так: мы взлетали парой, а они как раз шли, и мы их увидели. Он шел как разведчик: с нашей стороны, в облаках. Облачность тогда была 7-10 баллов. Мы обычно в облаках не летаем, а тут как раз прогалина получилась. Взяли на прицел, он - в облака. Но облако закончилось, и мы его сбили. Он упал в районе западнее Купинска.

Однажды, в 1942 году, когда я стоял в Разбойщине, нас попросили перегнать 5 самолетов на Сталинградский фронт. Мы полетели, сели в Сталинграде, а там командовал Вася Сталин. Он был уже полковником, хотя заканчивали мы училища вместе - лейтенантами. Вася Сталин матом ругался на командиров полков, которым по 40 лет было. Нас построили, он говорит: "Почему здесь сели, кто вам разрешил?" Старший нашей группы говорит: "Мы выполняли задание перегнать самолеты и ввиду того, что вечер, решили сесть здесь". И он нам всем дал 5 суток ареста. Начальник штаба говорит: "Ребята, идите, ужинайте и утром улетайте отсюда". Мы перелетели на этот аэродром, сдали самолеты, а командир полка говорит: "Ребята, оставайтесь с нами". - "Наше задание - перегнать самолеты".

- Какие задания выполняли чаще всего?

Сопровождали Илов. Это очень опасная для нас работа. Ил бронированный, он шел в атаку на 200 метрах, а мы должны были его прикрывать. Представляете, он-то бронированный, а мы… Одна пуля попала в радиатор - и все, выходи из боя. В этом смысле для нас работа опасная была. Еще сопровождали бомбардировщики Пе-2. С ними было легче: они идут на высоте 3000, и мы тоже. Охраняем. Они отбомбятся, а наша задача - не допустить, чтобы сбили наши самолеты.

Наш 248-й полк перевели под Брянск. Мы базировались на аэродроме под Калугой. Мы здесь провели большую работу. Ходили, защищали свои войска от бомбардировки. В одном воздушном бою в июле я сбил мессера. Это мы уже были под Ржевом. Они прилетели в этот район с бомбардировщиками, мы кинулись на защиту. На вираже, на вертикали я загнал мессера и сбил его.

- Вас самого сбивали?

Меня пару раз сбивали. Летим уже с фронта, идем домой, уши развесили. А мессера преследовали сзади, и я как раз попал в его обзор, потом смотрю - еще целый сноп снарядов, и меня сбили. Самолет неуправляемый - я от себя ручку взял и выпрыгнул с парашютом.

- Фонарь открыт был?

Нет. Выпрыгнул, сориентировался, немец не стал меня расстреливать. Приземляясь, я попал в лес и завис на деревьях. Кое-как освободился, сел. Думаю, где же я сижу? На немецкой стороне или на своей? Сижу, смотрю, бомбардировщики летят в сторону северо-востока. Значит, я на своей территории. Собрал свой парашют, сориентировался и пошел пешком. Встретилась одна деревня на нашей территории. Меня там приютили, устроили переночевать. Утром я вышел на дорогу, проголосовал, шофер меня подобрал. Доставили в местечко с церковью. Приехал в полк, доложил командиру полка.

Дали мне передохнуть, а в это время какой-то из наших летчиков заблудился и сел вне аэродрома, погнул винты. Поскольку я был свободный летчик без машины, командир меня послал вместе с техниками забрать этот самолет, починить. А тот летчик же заблудился, ему нельзя лететь. Я прибыл с бригадой техников на то место. Сел он, правда, на поле, там везде канавки. Видно, во время пробежки он встал на нос, и винт погнулся. Техники самолет подремонтировали, запустили двигатель. Я сел, попробовал - есть недочеты, но лететь все-таки можно. Проверил состояние этой же поляночки, запустил движок, против ветра на этом самолетике взлетел и вернулся на свой аэродром. Командир говорит: молодец, дело сделал.

Еще один раз меня сбили во время воздушного боя с фокерами. Короче говоря, крутились, крутились, и он меня все-таки сзади расстрелял. Я даже видел, как трассирующая пуля в самолет попала. Пришлось выпрыгивать. Выпрыгнул нормально.

И вот в августе месяце поступает такая команда: командиру 248-го полка выделить летчиков во вновь сформировавшийся 18-й Гвардейский полк. Меня направляют туда. Я прибыл 1 сентября в этот полк под Серпухов. В это время был сбор всего полка, и мне перед строем вручили орден Боевого Красного Знамени. Это была моя первая награда. Там мы простояли почти до марта 1943 года, ждали, пока дадут самолеты. Там я стал командиром звена. Аэродром наш был под Калугой.

- Вы все время воевали на Яках?

Да. На Як-1 и Як-3. Уже в 1943 году появился Як-3.

- Як-1 легок в управлении?

Никаких погрешностей не имел.

- А по сравнению с мессером?

Смотря что сравнивать. Между Як-1 и Як-3 ведь очень большая разница. У Як-3 маневренность, мощность больше. Так же, как у них был мессер, а потом появился фоккевульф. Он лучше мессера.

- Сколько у вас всего сбитых самолетов?

Два бомбардировщика и три истребителя.

- Все личные или групповые?

Боевая единица - это пара. Если считать, как положено, то победы групповые. В данном случае не знаю, как они посчитали: мы взлетали парой, и я стрелял, и он стрелял.

- Как вы думаете, приписки к победным счетам были?

Конечно, такое могло быть. У немцев было всего 5 тысяч самолетов, а мы сбили 10 тысяч. Как это понять? А так: пара - это разделимая единица. Покрышкин тоже не один летал, не один на охоту ходил, а парой, как минимум.

- Когда вы стали старшим летчиком, ведущим пары?

Уже в 248-м полку. Там были смешанные группы, ребята были все опытные. В этот полк прибыл сын Хрущова - Леонид. Он был бомбардировщиком, а перешел к нам летчиком-истребителем. В один из вылетов под Брянск мы пошли в составе полка. Воздушного боя не было, а Леонид пропал. Мы прилетели на аэродром, доложили, что все было нормально, а он пропал. Тогда Голубев, командир полка, послал два звена в этот район, искать. Летали на бреющем, искали, но так и не нашли. Потом я читал, что он погиб в воздушном бою. Но я считаю, что воздушного боя не было.

- Кого-то из погибших помните?

Было в 18-м Гвардейском два парня: один командир звена, а другой ведущий пары. Они расстреляли немецкий воздушный шар, который висел на фронте и корректировал рассеивание бомб. Командующий армии пришел на наш аэродром и наградил орденами Красного Знамени тех, кто сбил этот воздушный шар.

- Какие задания выполнял ваш полк?

Задания по охране своих войск, бомбардировщиков. В основном борьба была с воздушным противником, наземные части мы не атаковывали. В 18-м Гвардейском полку я был с 1 сентября 1942 года и до августа 1943, а потом при заходе на посадку разбил самолет и сам пострадал. Там были неровности, я скапотировал, и самолет разбился. Меня комиссовали и перевели в отряд управления 1-й воздушной армии.

Там я выполнял задания Первой воздушной армии. Кому, что, чего надо. Однажды мне нужно было прилететь в 18-й воздушный полк на По-2. Зачем? Мне нужна была партийная рекомендация. Я был кандидатом в члены партии. А в это время немцы из дальнобойных орудий обстреливали аэродром, который находился минимум в 12 километрах от линии фронта. Я прилетел на По-2, зашел в землянку, и тут возле нее разорвался снаряд, полетели осколки. Я выбежал в поле, метрах в 300 от аэродрома. Немцы все обстреливают. Слышу: стукнулся снаряд, сработал взрыватель, разрыв - и осколки летят. Я прослушал так два снаряда.

Один раз повез инженера Первой воздушной армии на Як-6 из Смоленска в Москву. А перед этим самолет что-то забарахлил, техники его чинили, но признали нормальным. Я полетел. Рядом со мной - главный инженер Первой воздушной армии. Уже почти подлетали к Внуково, как у меня загорелся мотор, а самолет же деревянный. Дым в кабину. Я выключаю двигатели. Увидел полянку перед собой, сел. Но полянка была маленькой, и я врезался в лес, самолет пошел на капот. Мы с этим инженером попали в грязь, запачкались немножко. Пришли в деревню, нас там почистили, и мы поехали в Москву. Он - на доклад, а я - на центральный аэродром докладывать о том, что со мной случилось. Меня ни в чем не обвинили.

Еще однажды полетел с начальником воздушно-стрелковой службы. Он полетел один из полков инспектировать. Туда долетели нормально, а оттуда - такая облачность, что потеряли ориентировку. Но мы летели на свой аэродром, так что когда я увидел клочок земли, то определил, где нахожусь, развернулся и прилетел на свой аэродром. А он кружился, кружился и где-то сел. Вернулся через несколько дней.

Еще один был случай. В 1944 году начальник воздушно-стрелковый службы приказал привести один истребитель. Мы получили самолет и полетели обратно к себе, уже за Смоленск. По дороге мы сели в Тамбове, потом долетели до Тулы, там тоже сделали посадку, заправились и полетели уже на свой аэродром. Я пролетел минут 15, и у меня загорелся мотор. Я передал по радио, что пошел на вынужденную. Это место я хорошо знал, так что нашел аэродром и сел. Оказывается, у меня свеча, которая дает воздух для запуска двигателя, была завернута не полностью и выскочила. Выхлоп из цилиндра шел в кабину, его я и принял за пожар. Работавший цилиндр фактически попал мне в кабину. Я определил причину неисправности, нашел свечу, завернул. Но у меня не было воздуха для запуска двигателя. Поговорил с местными, мне дали машину, на которой я съездил в Калугу, взял баллон сжатого воздуха, зарядил баллон самолета, запустил двигатель и полетел опять в Тулу. Выяснять, кто же допустил такое. И действительно, определили, что, наверное, свеча была вывернута не спроста, а ведь она давала воздух для запуска двигателя. Через день полетел на свой аэродром.

Дальше летал, работал. Начальство, которое я возил, определило, что я способный летчик, так что декабре месяце меня отправили учиться в школу помощников командира полка по воздушно-стрелковой службе. Я попал в Липецкую школу, закончил ее, и меня назначили на эту должность. Так, в 1945 году, будучи уже в Германии, в Кенигсберге, я стал начальником воздушно-стрелковой службы полка.

- Как встретили победу?

Я окончил курсы повышения квалификации, приехал обратно в мае 1945 года. Как раз в День Победы был в штабе 1-й Воздушной армии. Если бы я был в своем отряде, то это было бы другое дело!

- В каком звании окончили войну?

Старший лейтенант. Дали, когда учился в высшей офицерской школе - в январе 1945 года.

- Сколько у вас всего боевых вылетов?

- Честно говоря, сказать не могу: я был в разных полках и летной книжки у меня нет.

- Еще есть награды за войну?

Больше нет. Один орден Боевого Красного Знамени.

- На фронте хорошо кормили?

Отлично. Никаких претензий нет.

- Что делали в боевой обстановке в свободное время?

Танцевали. Давали по 100 грамм.

- Деньги вы кому-то отправляли?

Я сам никогда ничего не получал, они мне не нужны были. А дома у меня мать осталась.

В 1946 году я женился. Жена работала в МВД, и ее не отпустили на место службы мужа - ей не положено. Тогда меня в январе отправили в Москву, там стали мне предлагать работу в Кубинке помощником командира истребительной эскадрильи, которая участвовала на парадах. Тут еще сын у меня родился, и я отказался. Меня послали в Быково летчиком на Ли-2. Я попал в Семипалатинск, стал там работать. Летал от Москвы до Южного Сахалина, знал все аэродромы, не говоря уж о Байконуре. За эту работу я получил орден Трудового Красного Знамени. Помню, летел из Владивостока в Москву и в воздухе узнал о смерти Сталина.

В 1964 году я демобилизовался. Пролетал 26 лет.

Интервью:А. Драбкин
Лит.обработка:Е. Акопова

Наградные листы

Рекомендуем

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus