Вергун Юрий Григорьевич

- Представьтесь, пожалуйста

- Вергун Юрий Григорьевич. Родился в 1926 году, 24 ноября. Алтайский край. Волчихинский район, село Волчиха. Мои родители: мать – учительница, отец – бухгалтер. Для села достаточно образованные люди.

- Какое образование вы получили?

- Среднее специальное. Село было большое, районное, школа была десятилетка.

- Было ли предчувствие, что война будет?+

- Конечно было. В Европе шла война  и ясно, что она к нам приближается. Мы это понимали.

- Как для вас Великая Отечественная война началась?

- Отца призвали в армию и на фронт. Вот так война для меня война и началась.

В 41 году он ушел, и никаких сведений от него не было. И, много позже, мы узнали, где он погиб. Долгое время числился пропавшим без вести, а потом уже выяснили, где он окончил жизненный путь, и где его могила.

- Не было у вас какого-то чувства разочарования от того, что мы практически до 43 года мы отступали?

- Какая-то обида была. Что мы, воевать не умеем? На нас, конечно, такая силища навалилась, надо собраться, отмобилизоваться. Разочарования не было. Я понимал уже все это. Но, тем не менее, была обида.

- А когда стало ясно, что мы победим?

- Сомнений сразу никаких не было. Ни у кого. По крайней мере, у всех кого я знал, у всех моих друзей. Ни у кого не было даже мысли, что кто-то нас может победить. Ну, побьют, да. Но мы же разберемся? Вот и разобрались.

- Каким образом вы попали в авиацию?

- В 1943 году меня призвали в армию, попал в Иркутское авиационно-техническое училище.

- Это было ваше личное желание?

- Ну кто тогда спрашивал желание? Но мне еще не было и 17 лет, и, как любой парень тогда, я об авиации мечтал.

- Какой специальности вас обучали?

- Механик по самолетам и авиационным двигателям. Обучение продолжалось, наверное, месяцев десять. Учили и теоретически и практически. Самолет был такой – ИЛ-2, штурмовик.

- У вас в школе другие типы самолетов были – СБ, Р-5, например?

- Конечно были, на аэродроме стояли на стоянках. Но на практике изучали ИЛ-2.

- Когда вас учили, рассказывали о характерных проблемах при эксплуатации ИЛ-2?

- Ну каких-то особых проблем не было, самолет был очень хороший.

- При выпуске были экзамены?

- Конечно, как и в любом училище, экзамены сдавали. Самолет, двигатель. Потом практика – работы на двигателе. На неисправном самолете требовалось установить причину и ее устранить.

- После того, как окончили училище, куда попали?

- В 412 авиационную штурмовую дивизию, 849 штурмовой авиационный полк. В начале 44-го года туда прибыли. Полк базировался в Забайкалье, место – так называемые 74 и 77 разъезды. Прямо непосредственно на границе с Монголией. Аэродром базирования был грунтовый. Потом стали “железку” класть – железные полосы.

- У вас не было разочарования, что вас отправляют в Забайкалье, а не на войну?

- Все стремились попасть туда, где гремит война. Но на “нет” и “суда” нет. Надо, значит, надо.

- Полк хорошо снабжался?

- Тогда военные части хорошо снабжались.

- Но это же была не воюющая часть? Все-таки с Японией формально до 45 года не сталкивались.

- На границе стояли. Ждали вот-вот-вот. Никто не знал когда, сегодня или завтра это будет. Поэтому всеми видами довольствия снабжали хорошо.

- У вас летчиков из полка, техников забирали на запад?

- Нет, у нас никого никуда не забирали. Полк в полной боевой готовности. Потому как в любую минуту могли поднять. Так и получилось, подняли нас.

- Среди летчиков и техников вашего полка, были те, кто повоевал на западе?

- Не было.

- Как вы узнали о том, что война с немцами кончилась?

- Так объявили же.

- А как объявили? Ветераны одни рассказывают, что ночью все спали, разбудили и давай салюты устраивать. Другие говорят, что это было сделано просто при построении.

- Когда с Японией война закончилась, тогда были салюты. 2 сентября, на аэродроме полевом, под плоскостями, расстелили чехлы и спали все. Летчики, механики, техники. И вдруг – ракеты и потом стрельба началась. Мы вскочили и думаем, неужели японцы опять на нас полезли. Но из штаба полка позвонили: “все – победа”. И мы давай стрелять кто во что. Полевой аэродром был на такой возвышенности. А за границей аэродрома долина. Заскочили в кабины. Летчики на гашетки и давай палить из пушек и пулеметов. А над долиной трассы идут – снаряды, пули. А из задней кабины механики и стрелки из пулеметов стреляли.

- А победу над Германией так не отмечали?

- Как то, далеко это было. Мы, конечно, ждали… Долго ждали. Салюты и пальбу никто не устраивал. Построили, объявили.

- В вашем подразделении, в полку в Забайкалье, насколько интенсивно велась боевая подготовка? Сколько летали, сколько тренировались?

- Я вам сейчас сказать этого определенно не могу. Подготовка постоянно шла, конечно.

- Ветераны, которые находились во время войны с немцами в тылу, рассказывают, что то топлива нет, то боеприпасов нет. Боевая подготовка толком не проводилась. У вас такого не было?

- Мы стояли на границе в полной боевой готовности, Потому что ждали что, японец полезет на нас. У нас были и боеприпасы, и топливо, боевая подготовка велась нормально.

- Летчики молодые, техники, народ такой, в основном, шебутной. Молодежь опять же. Достаточно часто припоминают, что было много всякого хулиганства, раздолбайства. У вас такое было?

- Нет. Этого не было. Ну что вы. У нас в авиации порядок был. Не знаю как там, в наземных частях. Может быть, и то сомневаюсь. Рядом танковый гарнизон у нас был, там тоже порядок был.

- Тем не менее, существует же поговорка, что когда Господь наводил порядок на земле, авиация летала.

- Летчики в воздухе были (смеется). Да. Нет, ну такого не было, я не помню.

- Во время учебных полетов много техники били?

- У нас техника старая была, вылетавшая все сроки, а новая техника не доходила, Мы уже должны были перебираться на полевые аэродромы, начало войны, и тут  командир полка, полковник Иванов  в шутку, что ли, сказал – “Давайте добивайте скорее это старье, тогда новые получим”. И как будто наворожил. И начали биться самолеты, то тут, то там… ИЛ-2 хороши еще тем, что на нем можно было и на пузо сесть, поскольку кабина бронированная. Летит низко над землей, на бреющем, и садится, не выпуская шасси. Было такое.

- Какие были особенности технического обслуживания самолетов? Мне, например, рассказывал один из техников, что самая мука была после ремонта двигателя бронелисты назад ставить. Он говорил, что было огромное количество шурупов. Если снял, уронил, могло перекосить мотораму.

- Это правильно. Проблема была. Специальные воротки были, загоняешь шуруп, начинаешь прижимать… Такие здоровые отвертки, двумя руками крутишь. Тяжело было ставить броню на место. Но не каждый день этим занимались.

- У техников, которые обслуживали ИЛ-2 на западе, особенно в Белоруссии и на Ленинградском фронте, вызывали массу нареканий деревянные хвосты и деревянные крылья. Говорят, гнили нещадно. У вас такая проблема была?

- У нас недолго прослужили самолеты с деревянными частями. Потом поступили самолеты ИЛ-10. Они полностью цельнометаллические. И этих проблем не было. Но и с деревянными летали – не разваливались ведь?

- Иногда разваливались, и в воздухе бывало дело. Из-за этого даже пришлось в начале в 42 году Ильюшину усиление хвоста вводить.

- Да нет, такого не бывало, это кто-то насвистел. Я же всю жизнь в авиации прослужил, я не знаю, у нас такого случая никогда не было. Это, по-моему, свист художественный.

- Когда вы получили Ил-10?

- Ил-10 мы получили после войны с Японией.

- Окончилась Великая Отечественная, довольно большой перерыв был до начала войны с Японией – несколько месяцев. И все это время вы готовились и знали, что с японцами воевать придется?

- Конечно, мы собственно уже тогда на полевых аэродромах сидели. В Монголии, ближе к Китаю, туда, к хребту Большой Хинган, к границе с Манчжурией.

- Как было объявлено о начале войны с Японией?

- А чего нам объявлять? Приказ пришел, мы прилетели на полевой аэродром, и пошли штурмовать. И все. Никто не объявлял, что мы “идем на Вы”.

- Скажите, пожалуйста, не было такого ощущения, что война в общем ненужная? Американцы воюют, пускай воюют дальше. Зачем нам вмешиваться?

- Я не знаю, может у кого-нибудь мысли такие и мелькали, но в основном народ осознавал необходимость этой войны. Зря, что ли, они нас столько лет держали в напряжении на границе? Американцы обратились к нашим верхам за помощью. Но до нас эти сведения не доходили, нам и не надо было объяснять. Мы в армию призваны были, учились, готовились столько лет. Команду дали – пошли.

- Вы знали об использовании американцами атомного оружия? И какое было впечатление?

- Ну, что-то мы узнали об этом факте. Но мы не ощущали этого. Рассказывали, что город полностью с лица земли стерт, столько десятков тысяч людей сгорело и ранено. Так у нас миллионы гибли и без атомной бомбы. Поэтому на нас особого впечатления это не произвело, и уж тем более, чтобы какой-то страх появился. Равнодушно…

- Есть распространенное мнение, что эта бомбардировка была не нужна.

- Атомной бомбой? Демонстрация силы не столько японцам, сколько союзникам. Только для этого она и была нужна. Все равно японцы были уже на коленях. Мы уже разгромили основную миллионную Квантунскую армию в Манчжурии… Ну и что, что они там на японских островах Хиросиму разбили, Нагасаки? Ну и что? Японская  армия осталась, техника осталась.

- Кто был командиром вашего экипажа?

- Мы с ним летали всю войну вместе. Старший лейтенант…, ой, памяти уже никакой нету... Рыбчановский. Вроде такая фамилия. Вот командира полка точно помню – полковник Иванов.

- А стрелком в экипаже кто был?

- Не помню. Я вместо стрелка все время в задней кабине летал. Между прочим, летчики любили, когда механик летает с ними. Потому что если я залез в кабину, я парашют не одеваю, а его бросаю в ноги. Он знает, что я самолет для себя готовил, и у него уверенности добавляется, смело летит. Ну а стрелять из пулемета мы умели не хуже чем стрелки. А потом стрелки мало на тренировках летали, чаще мы. И бывало, что стрелок использовал брезентовый мешок, куда гильзы ссыпались, не по назначению. Тошнило стрелков. Это очень часто было. Не все, конечно. А механики часто летали во время тренировок с летчиками. Мы спали обычно вместе рядом – летчик и механик. А стрелки и механики-радисты, оружейники отдельно. Но тоже тут под самолетом, под крылом, на улице тепло было.

Но вот я сейчас вспоминаю те события – страшно становится. Тогда молодые были, не думали о том, что может случиться, парашют под ноги бросил и полетели. Не боялись. А с возрастом осознание приходит. Был бы чуть постарше, ни за что бы тогда без парашюта за спиной не полетел.

- Сколько вылетов вы за войну отлетали?

- Я, конечно, не считал. Некогда было считать. Боевых, примерно, десятка два.

- Японцы сильно сопротивлялись?

- Да где как. Вот на Хингане, хребет там, скалы, было тяжелее. Там у японцев были доты понастроены, пушки стояли, пулеметы. Там они здорово огрызались, выкуривать их надо было. Но нам полегче было – мы же в воздухе. Дали задание на штурмовку. Подкрались, незаметно из-за хребта, проштурмовали. А наземным войскам, конечно, нелегко приходилось.

- Особенностью японской войны было, то, что в наземных частях использовалось много устаревшей техники. А в авиации?

- Нет, нет. ТБ-3 у нас уже не было. И СБ не было. До начала войны с Японией мы стояли на аэродроме в Забайкалье, и один раз я наблюдал такую картину. Идет ТБ-3, здоровый, 4-ех моторный. А скорость у него где-то около 200 километров. Ползет, как будто на одном месте стоит. Наблюдаем, открывается дверка кабины, как у автомобиля. Выходит оттуда человек, по фалу подошел к двигателю, открыл что-то, голову туда сунул, поковырялся, что-то там сделал, обратно закрыл капот, и к фюзеляжу пошел. Мы хохотали – это разве авиация называется? Такое видели, но в боевых частях старых самолетов не было.

- Но, тем не менее, там было достаточно много устаревшей техники. Вся новая техника шла на запад. У вас были самолеты с изношенным ресурсом?

- С изношенным ресурсом самолеты не летали, их сразу списывали. Нельзя летать…

- Списывали как, по износу ресурса планеров или износу ресурса двигателей? Теоретически планер же должен пережить три двигателя.

- Ну и то и другое. Я не знаю как “теоретически”, но в основном износ определял ресурс двигателя. Если двигатель выработал ресурс, то все, долой. Если нового двигателя нет на замену, весь самолет списывается. Это же авиация, она же не по земле ходит, в небе остановок нет. Точно не помню, какой ресурс у двигателя был. Не больше 500 часов.

- Много ли поврежденных самолетов было за японскую кампанию?

- Немного, но было. У них же тоже зенитная артиллерия была. По всей авиации я не скажу. Я скажу про свой опыт. Когда по нам били зенитки, один снаряд попал в наш самолет. Двигатель укрыт броней, но здесь есть пространство, с обеих сторон, там выхлопные патрубки. Под этими выхлопными патрубками масляные баки. Каждый литров 80-90 масла. И вот у нас два выхлопных патрубка этим снарядом разбило, и выхлоп начал идти на бак. А он дюралевый, краской покрашен. И появился дым, огня нет, но дымит. И я, в задней кабине, чувствую масляную гарь. Я говорю:

– Командир, мы горим!

Он мне:

– Вижу.

Я говорю:

– Скорее на землю.

Сели поперек аэродрома, и уткнулись носом в сопку. Я первым выскакиваю на левую плоскость. Смотрю – дым идет оттуда. Сразу понял, что случилось, успокоил командира. Тут подъезжает на машине начальник штаба полка, спрашивает, в чем дело, я объяснил. Подогнали тягач, зацепили самолет, оттянули в такое место, где он не мешал. А ранее, на аэродроме подскока, у нас остался побитый самолет. Меня на кукурузнике с инструментом перевезли туда. Я у поврежденного самолета нужные патрубки открутил, и мы обратно улетели. Вот такая штука была.

- С японскими истребителями не встречались?

- Близко нет. Они боялись к нам подходить – впереди не подойдешь, там мощь огня большая, пушки, пулеметы. Сзади 12,7 крупнокалиберный пулемет – тоже не сунешься. Так, где-то мелькнут, поведешь турелью, и он отваливает. А у них истребители в основном деревянные были, тихоходные. Чтобы лезли напролом, бились – такого я не видел. Да мы в основном ходили на бреющем полете, на низкой высоте, а для истребителя это гибель. Может наши истребители, бомбардировщики встречали их чаще.

- При стрельбе из пушек, чувствовалось, что самолет тормозил?

- Вы знаете, вот когда поставили 37 мм пушки спереди, чуть ниже крыльев они стояли, стало чувствоваться. Когда он начинает стрелять из всех пушек из пулеметов, что-то ощущалось.

- А у вас во время японской войны были ИЛ-2 с 23мм или с 37мм пушками?

- 23мм.

- Считали, что достаточно, или хотели бы 37мм?

- А мы ничего не считали. Пускай японцы считают дырки. Главное, чтобы боеприпасы были, и отказов не было.

- У вас практиковались надписи на самолетах? “За Родину”, “За Сталина”, или “Вперед на Японию”, например, или рисунки.

- Нет (громко смеется), этими шутками мы не занимались.

- Были ли какие-то у полка элементы быстрого опознавания? Кок винта специального цвета, или полосы на фюзеляже, пилотка на хвосте?

- Да нет, не было, а зачем? У японцев Илов не было. Какая разница, свой идет – покачаешь ему крыльями, он тоже махнет, и пошел.

- На боевых вылетах истребители постоянно были в прикрытии, или оказалось, что они не нужны?

- У нас не постоянно. Не было такой опасности, что японские истребители вдруг массой налетят на нас. Да и сами защитить себя можем. В случае опасности становились в круг и друг друга охраняли, защищали, никто не сможет подлезть. Столько огня…

- Вы что-нибудь знали о тактике камикадзе в то время?

- Про  смертников мы знали. У них вдоль хребта  Большой Хинган, где основные трассы шли, были доты, и в них прикованные к пулеметам смертники сидели. Это мы знали. Но в авиации? Мы как-то на это дело не обращали внимания. Потому что нас протаранить, я говорю о Ил-2, это проблема была из проблем. Он идет 25 метров от земли, на бреющем полете. Ну, попробуй, протарань его? Чуть-чуть – и ты в земле. У истребителей и бомбардировщиков, может быть, и были такие случаи.

- Вы работали только по земле? По морским целям не ходили?

- По морским целям не ходили, только по земле. По морским целям далеко для нас было.

- Какие в основном цели у вас были в японскую кампанию?

- Железнодорожные станции и пути, мосты.

- А так, чтобы их для своих войск сохранить как-то не думали?

- Мало ли, что мы думали!? Нам не думать, нам выполнять. Сказали – цель такая, уничтожить. Есть! Скажем, эскадрилью пустили – до 12 самолетов. У каждого по две сотки. И вот пошли, значит, друг за другом, или в карусель встали, и что там останется? Или один пролет моста разобьем, или два пролета.

- Случаи невыполнения задания были?

- Я даже не знаю. Не знаю. У нас, например, в эскадрилье, три звена было. Не было ни разу. Может быть, где-то в другом полку что-то и было. Но до нас не доводили обычно.

- Случаи явной трусости случались? Такое, что летчик летать боялся, или просто не хотел? Или живот у него все время болел.

- Трусости? Нет, нет. Ну что вы. Летчики, все молодые парни были. Все рвались в бой. Я не помню, чтобы такой был кто-то.

- А как с наградами дело обстояло?

- С наградами? Ну, я помню, однажды экипаж нашего звена летал на задание, выполнили его, прилетели. Полк построили, командиру звена орден Красного Знамени, технику – орден Красной Звезды, вот это я помню.

- То есть “не зажимали” награды?

- А, собственно, что было “зажимать”? Нечего. Не так много у нас наград.

- Награда была положена за 15 вылетов.

- Нет, не было такого.

- Когда шла война, кто занимался вооружением, подвеской бомб? Экипаж этим занимался или только вооруженцы?

- Так у нас в экипаже были механики по вооружению. Летчики не помогали, у них свое дело. А вот механики, и оружейники, и электрики, и авиационные механики и механики-оружейники помогали. Вот эти вот бомбочки – что она (показывает руками размер ПТАБ), что с ней церемониться?

- И в каждую взрыватель надо вкрутить? Пробку вывернуть, 192 штуки.

- Ну и что, ну и что? Это так кажется долго, а на самом деле не долго.

- Боекомплект был стандартный, или в зависимости от задачи? Ведь на ИЛ-2 можно было подвесить две сотки, четыре по пятьдесят в люке. А можно было засыпать ПТАБы, еще можно разместить по два РСа на крыло.

- Нет, во-первых, фугасные бомбы подвешивались на замки центропланов справа и слева. По одной бомбе. Плюс еще четыре люка, туда по пятьдесят вешали. Либо можно было засыпать туда мелочь. Ну, в основном, туда засыпались ПТАБы. ПТАБ это очень важно, они же любой танк прожигают и все.

- РСами пользовались?

- Пользовались.

- Как летчики к ним относились?

- Как относились к ним? Так я не знаю.

- То есть у вас основное было пушки и бомбы?

- Да. Может на Западе, где была война серьезная, РСы больше применялись. Мы считаем, что война серьезная на Западе была, не та смешная, что с Японией. С Японией тоже убивали, конечно, но там меньше приходилось использовать РСы, например. Или там еще дополнительные бомбы в люки подвешивать. Не было необходимости. Есть две сотки, есть по два по 72, 144 ПТАБа (Согласно инструкции по эксплуатации в каждую кассету КМБ можно было разместить 78 бомб типа ПТАБ-2,5-1,5, но из-за того, что концы створок провисали неравномерно при рулежке и на взлете особенно с плохого аэродрома бомбы выпадали. Поэтому в полках загружали по 70шт в каждую КМБ (т.е. всего до 280шт на самолет). 144 шт это относится к укладке в КМБ  бомб АО-2,5, т.е. всего 144 шт на самолет. ОР). И достаточно. Остальное пушки и пулеметы. У японцев не было таких целей, чтобы их более тяжелыми бомбами бить.

-  Посмотрел характеристики ИЛ-2. Там говорится, что он мог брать с собой 192 ПТАБа. А вы говорите, что грузили 144. Почему?

- Мы брали 144 ПТАБа в двух специальных ящиках-кассетах. Если просто класть их внутрь через верхний люк, то влезало 192. Но это было небезопасно и мы так не делали.

- Связь между стрелком и летчиком у вас как была организована? Переговорная трубка или СПУ – самолетное переговорное устройство?

- СПУ стояло, конечно, потому что летчик назад не видит. Между задней кабиной и передней там топливный бак на триста с лишним литров и бронеспинка. Чтобы даже если снаряд попал, или пуля, летчика не подбило. За бронеспинкой уже летчик в кабине сидит.

А вот в кабине, где стрелок, там по грудь броня, из двух бронедверок. Сидение стрелка – это лента брезентовая. Он на ней сидит как на табурете и в разные стороны может крутиться. Броня, правда, не особенно крепкая – 6 мм. Но от осколков и от пуль спасет, уже хорошо. Конечно, не от крупнокалиберных пуль, а от обычных. У летчика солидная броня, бронированное стекло, 56 мм толщиной (Переднее бронестекло 62 мм. ОР). Да еще под углом стоит, градусов 30. И с боков 12 мм броня, “щечки” как мы ее называли (От 4 до 6 мм. ОР). У бронеспинки, по-моему, 20мм броня (12 мм. ОР).

- О чем летчик с механиком переговаривались? Допустим, вы с летчиком летите на задание, через переговорное устройство о чем разговариваете?

- Ну, вольностей не допускалось. Тем более на боевое задание. Я говорил, что вижу сзади.

- То есть такого, чтобы трепаться там, песни петь, не было?

- Нет, не было такого. И необходимости и возможностей не было. Потрепаться можно было на аэродроме, сели и трепись, сколько хочешь.

- Когда вы на Ил-2 летали, снимали колпак от фонаря?

- Я не снимал, он мне не мешал. Если стрелять – пулемет ходит спокойно. Может быть, кому-то мешал. Мне нет.

- Как у вас там досуг организован? Что после вылета делали? Свободное время как у вас организовано было?

- (громко смеется). Сели, сразу все внимание к самолету. Осмотр самолета, заправка прежде всего. Заправка маслом, заправка топливом, потом заправка боеприпасами, потом осмотр, проверка, вот и все. А какое там свободное время?

- Когда война с японцами кончилась, вы до Кореи дошли?

- Мы стояли на полевом аэродроме под городом Ванемяо.  Это китайский город, в Манчжурии. По-моему, уже через неделю, как объявили конец войны, нас оттуда перебросили в Союз.

- А перебрасывали вместе с техникой, или самолеты там оставили?

- Своими самолетами летели. С одного аэродрома подскока на другой. Под Читу, на станция Оловянная. А потом обратно на 77 разъезд, где мы до войны стояли. Там хороший аэродром, приспособленный, землянки сделаны, дома для офицерского состава, казармы для сержантского состава. У нас солдат не было, только сержанты – младший сержант, сержант. Вот так у нас закончилось все.

- Вы с одного аэродрома на другой перелетали, какие-то запчасти для самолета, инструменты брали для мелкого ремонта?

- Самолеты перелетали на другой аэродром. Для перевозки всего необходимого была наземная команда. В автомобили загружали эти ящики, инструмент, запчасти, какие нужно. Из запчастей и инструментов брали самое необходимое, это была задача механиков.

- На самолетах не возили?

- Нет, ну а где там возить? В люке?

- Когда закончилась война с Японией, у вас не появилось ощущения, что скоро можем столкнуться с бывшими союзниками?

- Вы знаете, об этом и не думали. Просто не думали. Понимаете? Может потому, что мы молодые были. Нам же всего 18 лет было.

- Тем не менее, когда стало появляться ощущения того, что наши союзники, больше  нам не друзья?

- Ну, я даже не знаю, не знаю…

- В 50 году, мы уже с ними воевали в той же Корее.

- В Корее, в Корее да. Но мы в 1945 об этом не думали.

- Когда получили Ил-10?

- По-моему, в 47 году. Хороший самолет. Мы их получили на аэродроме 77 разъезд. Прошли учения показные. И командир полка показывал, что можно сделать на Ил-10. В том числе и мертвую петлю! Да! Прямо над аэродромом на виду у всего полка он крутанул ее, а потом из пике вышел. Все прошло нормально. Потом показывали бомбежку ПТАБами, как самолет высыпет дорожку, ой, страшно.

- Что чаще всего выходило из строя на Ил-2? Там 38 по-моему двигателя стояли?

- Да 38, потом 42. Но это на Ил-10. Ничего у нас этого не было. Нормальные были двигатели, работали. Ресурс вырабатывали.

- А что входило в плановую проверку двигателя? Как часто его надо было проверять?

- Профилактику мы все время делали.

- Зазоры проверяли?

- Какие там зазоры?

- В клапанах, как обычно. Или работает и ладно?

- Работает и ладно. Капитальную профилактику, при которой двигатели снимали, делали в мастерских. Никаких зазоров. Смотрели просто. Ниоткуда ничего не течет? Жидкости все в норме? Масло не капает, антифриз не течет? Значит, все нормально.

- А у вас, кстати говоря, был антифриз или вода?

- Антифриз.

- Те, кто служил на западе, например, генерал Савицкий, описывают, что после войны была проблема с топливом. Для того чтобы ее как-то решить, двигатели дефорсировали. Ставили прокладку, и двигатели использовали бензин с меньшим октановым числом. У вас такое практиковалось?

- Нет. С топливом проблем не было.

- Бывали ночные вылеты у вас? Или все операции дневные были?

- Мы в основном дневные.

- Если самолет вылетел с аэродрома, но пропал куда-то. То ли сел на вынужденную, то ли сбили. Ждали или нет?

- Рации же были. Ну, если и радиосвязь пропала, то карта всегда есть, сразу его искать начинали.

- Если разыскали самолет, экипаж забрали, что дальше делали с самолетом? Бросали или вытаскивали?

- Бросали. Если он на вынужденную посадку сел, так зачем нужен этот самолет? Он же разбитый.

- В военное время да, а в мирное время можно запчасть какую-нибудь забрать…

- (Смеется) Себе дороже. Невыгодно просто. Я вот после войны на реактивных работал. В Лодейном Поле стояли. Был у нас там случай. Летчик взлетел, и потом пропала с ним связь. По радарам видим на снижение пошел, лес рубить начал. Нашли его в болоте. За летчиком на вертолете слетали. Летчик живой. А кто самолет будет оттуда вытаскивать? Зачем? Это столько трудов, что там вытащишь.

- Когда полк сдал ИЛ-10?

- ИЛ-10? Когда я ушел со штурмовой авиации, они еще там оставались.

- И куда вы ушли?

- Реактивная когда появилась. В истребители.

- А как вы отнеслись к уничтожению штурмовой авиации как класса? (в 1952 году штурмовая авиация была фактически расформирована, и дальше стали использовать истребительно-бомбардировочную)

- Я как-то к таким вещам иначе относился – я ушел в реактивную истребительную и все. А что там и как, кто там расформировывал, я не знаю.

- А хрущевские сокращения?

- Я это застал.

- Как народ к этому относился?

- Негативно, вы же это знаете.

- У вас пострадал народ в вашем полку?

- Так же как и везде.

- Я беседовал с одним бывшим летчиком, который в 60-ом попал под сокращение. Он говорит, что в 60-ом их всех повыгоняли, кто во время войны воевал и пороху понюхал. А в 61 Карибский кризис. Если бы пришлось воевать с американцами, воевать бы некому было. Молодежь одна.

- Мне кажется, это у него обида говорила, не реальная, а личная. Конечно, это плохо, что опытных летчиков и техников уволили, воевать надо было бы, конечно. А если бы пришла война - сплошные зеленые летчики, которые войну вообще не знали. Соответственно воевать не умеют. А пока опыта боевого наберешься... Так и здесь! Так и было!

- Когда вы закончили военную службу?

- Военную службу я закончил в 73 году в звании майор-техник. После Иркутской школы получил сержанта. Прошел путь с сержанта до майора. Потом, когда ликвидировали техников, на политработу меня бросили. Был и там. Ничего хорошего. Ей Богу.

- Часто, когда с летчиками ветеранами ВОВ разговариваешь, они рассказывают о замполитах без малейшего уважения: “Сам не летает. Нас учит, как жить”. А у вас кто был замполитом?- Нам повезло. Замполит у нас летчик был. Он летал и отлично летал.

Командир нашего полка – полковник, а замполит был подполковником. Его уважали все, он был действительно человек. А в основном бывало именно так, как вам рассказывали.

- А особисты у вас были?

- Ну а куда же без них. Без них никуда.

- Чем они занимались? Жить не мешали?

- Как и везде. Кто водку пьянствовал, кто ничего не делал, где шакалили, где шпионов искали. Так и у нас. Кто действительно шпионов искал – те вверх лезли, а кто водку пьянствовал, оставались на дне.

- Насколько, по вашему мнению, были нужны особисты. Как замполиты, так и особисты. Они же фактически дублируют друг друга, да еще и командира полка дублируют. В разных функциях, но, тем не менее, они между собой выполняют одни и те же обязанности – контроль за личным составом и воспитание личного состава.

- Вы знаете, по идее и по теории все это нужно. И замполиты нужны и особисты. Нужно это в смысле воспитания людей. А как исполнялось в итоге? Надо было сначала особистов подготовить, воспитать, потом уже запускать их туда, в войска. А у нас так – получил лейтенанта КГБ, плечи расправил, раскидал всех вокруг, и пошел гордый сам собою (смеется).

- Скажите, пожалуйста, у вас в полку девушки были?

- Были. Специалисты по приборам, оружейницы были, пушки заряжали, а также медицина, медсестры.

- Проблемы с ними были?

- Как и везде. Молодые, 18-20 летние жеребцы и среди них эти девчушки. Как не будет проблем? Были. Многие эти девчонки замуж выходили.

- У вас татуировка на руке авиационная?

- Авиационная (Эмблема ВВС – “курица”), это тоже авиационная (показывает на другую руку – там женское имя написано). Вот вы спрашиваете – были ли женщины, и были ли проблемы – вот проблема (громко смеется).

- У вас вообще набивание татуировок практиковалось, или так, персонально?

- Это персональное.

- А не наказывали за это?

- Ну, нет, конечно. И потом –  наказывай, не наказывай – она останется.