11083
Минометчики

Робак Иван Иванович

Я родился 10 июня 1925 года в селе Григорьевка (Григоровка) Чаплинского района Херсонской области. Родители были колхозниками. Я перенес голод в 1933-м году, из-за этого в школу позже пошел. В деревне было очень тяжело, голод стоял сильный, много детей умерло. К счастью, отец был энергичным человеком, он нас выходил, только один ребенок не выжил. В семье же родилось семеро детей.

В украинскую школу пошел в 1934 году. Нам преподавали географию, историю, арифметику, русский язык и другие предметы. Все на украинском языке, кроме русского предмета. Окончил четыре класса, после чего пошел в ФЗО (фабрично-заводское обучение). Нас готовили в Каховке, за шестьдесят километров от моей деревни. Специальности были разные: тракторист, комбайнер, заведующий станцией МТС для технического ремонта машин. Рано утром был подъем, физическая зарядка, купание в Днепре, завтрак, общеобразовательные занятия, затем учеба по специальности и военное дело, на котором нам рассказывали, что такое винтовка, штык (кроме этого в учебке ничего не было), выдали обмундирование б/у, но основной упор делали на физическое развитие и здоровье. О значках нам рассказывали, но не выдавали. На боевые стрельбища нас не возили.

- Было ли ощущение приближения войны?

- Напряженность чувствовалась у преподавателя, он был раздраженный, взволнованный. Мы уже сами предполагали, что впереди может быть война. Нам не дали закончить учебу, даже не выдали документы. Как-то одним утром объявляют:

- Ребята, все по домам.

- А что случилось?

- Война.

Добирались домой, кто как мог.

- Наши войска отступали через Вашу деревню?

- Войска отступали по Днепру, прошли правее и повернули на Крым, а наша деревня осталась как середине. Когда на Перекопе шли бои и по Днепру немецкие танки пошли, у нас появились только вражеские мотоциклы и пехота. Просто прочистили эту дорогу и все, а боев не было. Мы остались в оккупации и бежать некуда.

Мачеха на меня нажаловалась немцу из комендатуры, что я не слушаюсь, и меня под расстрел отправили. Поставили к стенке, какой-то немец то с одной сторону ударит, то с другой, синий весь, стою, плачу. Спасла старшая сестра, она упала на колени перед ним, целует сапоги:

- Не убивай, это мой братик!

Так и остался жив.

Первые немцы, которых я увидел, были на мотоциклах. У нас дом последний стоял с востока, и они здесь остановились, их было человек пятнадцать. Зашли в дом и по комнатам, начали все забирать: постельное белье, подушки, одеяла - вынесли в огород, вырыли окопы, и внутри позастилали, в общем, заняли оборону. Стояли они у нас три дня. Забрали практически все продукты, кур вырезали. Перед войной мы неплохо жили, имели велосипед, патефон, одеты были нормально. Стоявшие в селе немцы постоянно пили водку, кстати, казались неряшливыми, некультурными, в комнате поест, выйдет за поворот, тут же справится. Хотя, когда в мирное время отдыхал в Болгарии на курорте "Золотые пески" они выглядели культурными людьми, только всю оставшуюся на столе еду складывали в сумки, такая вот у них особенность имелась.

Потом первые немцы куда-то собрались, и поехали дальше. А за ними к нам приехали враги на подводах, лошади у них были очень тучные. Я старался им сделать что-нибудь плохое. Лошадям давали в торбах овес, у нас имелся колодец, двадцать метров глубина, посмотрю, нет немцев, половину у лошадей отсыплю и в колодец бросаю. Стащил губную гармошку, они кинулись ее искать, один ко мне пристал:

- Застрелю, если не отдашь.

Я плачу:

- Нет у меня.

Хорошо, что успел бросить ее в колодец.

Полицаем стал Гиревич Франц, когда в оккупации были, мы гуляли с девчонками, и если нас заставал, он никогда не бил, не кричал, а говорил:

- Идите быстро домой, иначе комендант увидит, что вы ходите в мое дежурство, мне попадет.

Мы его то слушались, то не слушались, особенного зла он не делал. Когда наши пришли и узнали, что он был полицаем, его посадили, правда, потом выпустили, он воевал и Крым освобождал.

Старосту я не помню, может, его и не было, у нас тысячи три человек в селе жило. Кстати, в 1941 г. на фронт пошли 123 человека. Большинство погибло, мемориал сейчас стоит им в моей деревне.

Комендантом у нас был немец, подобрал себе хорошую девушку, ездил с ней, все видели, все знали. Он нас особо не трогал. Всего в селе служило в качестве жандармов четыре человека немцев, вот они-то и хозяйничали в деревне. Два колхоза организовали в деревне, их немцы распустили и создали свои имения. Деньгами за работу с нами никто не расплачивался, давали продуктами.

В 1943 г. начали забирать на работы. Старшую сестру увезли в Германию. Потом собрали всю молодежь с окрестных деревень и организовали концлагерь под Каховкой, в шести километрах. Нас там было шестнадцать тысяч. Все загородили проволокой, поставили крышу, навалили солому и все. Каждый день свозили туда и вывозили. Мы копали противотанковый ров. Он никому не был нужен, они так хотели уничтожить молодежь. Одна лопата на десятерых, а так руками землю выбрасывали, уже и косточки у нас стали видны, мы слабые были, девчонки умирали. Кто не мог работать, те падали, но если еще живые, то кнутом или дубинкой били, потом на машину их грузили, какие-то люди в гражданском брезентом накрывали и увозили. Такая мясорубка продолжалась каждый день, я считаю, что нас преднамеренно убивали, привозили пополнение, опять губили, и так далее. Стояли три виселицы, на которых вешали сбежавших. По нескольку дней висели, пока кого-то еще не поймают. Ночью охраняют виселицу, такой тусклый свет был. Ужас.

Вскоре стали слышны наши канонады по Днепру. Советские войска начали наступать от Сталинграда и гнать немца. Летом мы решили с товарищем договориться про побег, девчонка из соседней деревни услышала, что мы хотим бежать, и попросилась с нами. Ночью, где-то после двенадцати, по-пластунски подползли к проволоке, мы худые были и смогли протиснуться. Немцы спали, так нам удалось бежать. Везде была пахота и одна дорога, когда мы вышли на нее, вдруг фары немецких автомобилей с двух сторон. Все перепугались, думали, что фарами нас осветили, но в итоге все обошлось. Трое суток добирались домой, шли только ночью, потому что вся территория была оккупирована. Отдыхали в стогах соломы. Пришел домой затемно, отец меня увидел и говорит:

- Не заходи домой, а то мать снова тебе выдаст.

Я посидел во дворе, отец пошел, поговорил с матерью, она легла спать. У нас в огороде имелась яма, в которой мы хранили разные овощи на зиму, он меня посадил в эту яму, в которой я пробыл три дня. Отец приносил есть, пить, а мать не пускал в огород, у нас участки большие были в поле, под разными предлогами. На рассвете, в октябре, залетают к нам в село человек пять на лошадях, оказалось, это был кавалерийский корпус Кириченко. Наш дом стоял крайним, они спешились, спрашивают у отца:

- Немцы есть?

- Нет, еще вчера никого не было.

Конники сразу уехали. Только рассвело, ребят призывного возраста начали направлять в сельский совет. Нас сразу в район отправили, и в этот же день в часов десять мы были в чаплинском военкомате. Оттуда пошли на Перекопский вал, нас отправили как пополнение, какая-то неувязка получилась в кавалерийском корпусе Кириченко, они за вал прорвались, а дальше не могут. Немцы ушли в сторону, т.е. пропустили Кириченков корпус, который оказался чуть ли не в Армянске, а затем их взяли, замкнули в кольцо и практически всех уничтожили. Подходя к валу я сам видел, что лежали как снопы и люди, и лошади. Таков был мой первый день на фронте. Когда пехота разомкнула это кольцо, наши прорвались, восстановились, заняли оборону. Тогда нас уже в воинскую часть определили, учебный полк 51-й армии, в которую я и попал. Рано утром приезжает один капитан, кавалерист, все молодые, уже в новой форме выстроились, он смотрит нас, показывает на отдельных. При этом все время говорит:

- Два шага вперед, два шага вперед, два шага вперед…

И я туда попал. Нас отобрали около тридцати пяти человек в школу младших командиров. Был такой колхоз "Червоный Чабан", вот мы там обучались с ноября по март. Учился я на зенитчики на пулемет, который устанавливался на машину, а после окончания школы меня определили в минометную роту. После сдачи экзаменов "покупатели" буквально хватали командиров подразделений, ведь пополнение нечасто приходит, кто сколько мог и как мог пытался к себе взять. Я говорю командиру минометной роты:

- Я миномет плохо знаю.

- Молчи, кто ты такой.

Таким образом, я попал в минометную роту 87-й Краснознаменную стрелковую дивизии, ставшую впоследствии "Перекопской", в 1378-й стрелковый полк, командиром которого был подполковник, получивший под Сталинградом звание Героя Советского Союза. Я его не видел, но так говорили в нашей роте. Полк занимал большой участок на фронте, наша зона ответственности лежала в границах: "высота 3.5 - высота 3.4", где ранее полк оборонялся четыре дня, отбив до тридцати атак противника.

На Перекопе мы стояли шесть месяцев в обороне. Стояли так долго, потому что весной была распутица. Штаб 4-го Украинского фронта, которым командовал генерал армии Толбухин, располагался в Мелитополе. У нас говорили, что когда Сталин давал команду начать крымскую операцию, то два раза ее отменяли из-за плохих погодных условий. Штабные докладывали, что не могут начать операцию, потому что техника не сможет пройти и даже солдат накормить не будет возможности. Видимо, сам Сталин соглашался и операцию откладывали.

В марте 1944 года выпал снег глубиной до 80-ти сантиметров, это в Крыму бывает очень редко. Когда мы утром встали, все позиции в сугробах, тишина, будто никакой войны нет. Команда: "на завтрак", берем котелки, идем на кухню, ни одного выстрела - антракт. Как только завтрак кончился, начали стрелять снайперы, а потом пошли пулеметы, автоматы, орудия. Вот такие моменты затишья на фронте бывают.

К восьмому апреля был дан приказ: "начать Крымскую операцию". А перед тем как мы начали готовиться, нам дали водку. Старшина принес канистру водки, взвод был неполный, так как нечем было пополнять. Кто-то выпил, кто-то нет, я, к примеру, не пил. Полтора часа шла артиллерийская подготовка, мой миномет стрелял постоянно и без перерывов, боеприпасов было очень много. Мы стояли в ста пятидесяти метрах от пехоты, пулеметы на первой линии, а мы на второй. На рассвете началось наступление, первыми пошли танки, за ними пехота, потом мы. Армянск мы обошли, ринулись дальше. В 87-й стрелковой дивизии была рота, которая атаковала непосредственно Армянск, командовал ею лейтенант, фамилию не помню. Наши войска остановились, две пулеметные точки не были подавлены, он взял связку гранат, одну точку подбил, другую закрыл своей грудью, сам погиб, но вражеские позиции были прорваны, и его рота пошла дальше. Остановились мы на 102-й высоте и около ишуньских позиций. Там бои были серьезные, пошли танки, артиллерия, сила была надежная, дали по Ишуне и ходом на Симферополь. По селам наша 87-я дивизия практически не шла, мы по армянской дороге двигались. Тогда части второй гвардейской армии села освобождали, именно гвардейцы, а не мы. У нас в дивизии три полка было, левее кто-то двигался, какие-то небольшие деревеньки они, видимо, освобождали, но мой полк шел по дороге, до Симферополя боев как таковых не было. Нас поддерживал девятнадцатый танковый корпус. В город зашли с ялтинской дороги, потому что нам приказали перерезать феодосийское шоссе, по которому немцы отступали на Севастополь. Когда немцы отступали из Керчи, Феодосии, Судака, они все ринулись через Симферополь и Бахчисарай в город-герой. Наша дивизия обошла кругом Симферополь, отрезала отступление и зашли в город с той стороны, где сейчас размещена гостиница "Москва". Когда вошли к домам, погода была теплая, нам дали команду снять шинели и остаться в телогрейках. Мы остановились возле консервного завода, скатали шинели и по Воровского пошли к городскому саду. Вдруг мы прекратили движение, командир полка начал беспокоиться, оказалось, от Советской площади на лафете 122-мм орудие "Студебеккер" тянет, хоронили какого-то старшего офицера, его могила расположена ныне на военном кладбище на улице Козлова. Простояли мы минут десять. И пошли на Бахчисарай к Севастополю. Первый прошли без боев, а вот в долине Бельбек бои сильные начались. Там очень много людей погибло. Мы шли так, что искали место, как бы на труп не встать, как и в случае с Сапун-горой, вражеские позиции мы штурмовали в лоб, тогда ведь леса не было, как сейчас. На Бельбеке мы стояли долго, где-то 16 только до него дошли, там я был легко ранен, контужен. Мы продвигались по несколько метров в день, мы старались размещаться в садах, горах, впереди долина и у немца три-четыре линии обороны было. Я только-только вырыл окоп, как термитный снаряд попал в дерево рядом со мной, и осколок попал мне в правое плечо. Хорошо, что я был в телогрейке, и вата не дала пробить тело, боль была страшная, а потом меня еще взрывной волной ударило. И все, больше ничего не помню. Командир мой, старший лейтенант из Казахстана, хороший человек, фамилию не помню, на фронте их столько менялось, всех не запомнишь. Так вот, он сказал:

- Не трогать его. Контузия в сырой земле всегда отходит.

Лежал я там двое суток, меня осмотрели, ранения сильного не было. Пробыли мы на этих позициях 5 дней. Контузия прошла, только остался глухой на левое ухо, а сейчас и правая сторона никуда не годится. Пошли дальше в наступление, и когда подходили к Севастополю, там с левой стороны есть железнодорожный мост, этот мост был взорван и поезд, проходивший по нему, упал. Видимо, вагоны один на другой начали вертикально становиться, от моста и до самой земли три-четыре вагона так стояло. Пошли мы в наступление до самого Севастополя. Сапун-гору брали девять часов. Были такие 77-я азербайджанская стрелковая дивизия и 32-я гвардейская, они и штурмовали Сапун-гору, мы же поддерживали их минометным огнем. Как-то меня вызывает командир взвода и говорит:

- Тебя приглашает начальник штаба, иди.

Мне и еще двум солдатам дали задание обеспечить минометную роту боеприпасами во время боя. Вот мы и носили мины 82-мм, обеспечивали бесперерывный огонь, кто сколько мог нести, кто 10, кто 8. За взятие Сапун горы меня представили к награде, я получил здесь свой первый боевой орден: Орден Славы третьей степени. Кстати, забыл сказать, что на Бельбеке после контузии меня приняли в комсомол. Как-то сижу я рано утром в окопе, приходит лейтенант молоденький:

- Вы Робак Иван Иванович?

- Я.

- Мы хотим с вами побеседовать.

Поговорили минут тридцать, и он оформил меня в комсомол. На второй день принес комсомольский билет. На фронте это все быстро делалось. Так что всю войну я прошел комсомольцем.

Минометчик Робак Иван Иванович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Личный состав артбатареи,

Робак И.И. второй слева (нижний ряд), 1946 г.

Когда мы взяли Севастополь, на месте нынешней панорамы был найден немецкий продовольственный склад, он пылал огнем, там ребята набрали очень много консервов, хлеба, а также специальные порошки от жажды, мне их потом до Прибалтики хватило. Весь хлеб был запечатан в целлофан, и когда мы открыли его, на бумажке внутри стояла дата: "1936 год". Сами видите, вот как немец к войне готовился, восемь лет хлебу, а такой по вкусу, будто сегодня испечен. Порошки были запакованы как перец сейчас, в пакетики, они сделаны из смородины, вишни, разных ягод. Бросаешь его в флягу с водой, взболтал и получился сироп, выпил утром и весь день без воды можешь обходиться при любой жаре.

После взятия Севастополя бои шли еще три дня, немца отогнали к Херсонесу. Враг грузил на корабли технику, войска, сверху садили гражданское население: к примеру, стариков, детей. Один отошел от берега на пару километров, второй подходит. Мы за этим наблюдали, все было видно невооруженным глазом. Потом корабли начали постепенно отходить, тут вылетают наши "Ильюши", бомбят и топят. Шесть кораблей потопили. Да, это было наше население, мы сами их видели. Но поймите - война, ведь если бы немцы уплыли, сколько бы они людей смогли погубить!

Потом мы отдохнули три-четыре дня, за это время получили кое-какое пополнение, погрузились в эшелоны и дальше Украина, Белоруссия. Под Гомелем высадились, когда мы шли, люди были настолько напуганы, они и нас боялись, открывали шторки, смотрели на советских солдат. У одного мальчика мы спросили:

- Картошка у вас есть?

- Картошки нет, есть бульба.

И показывает длинненькую картошку. Когда мы пошли на Гомель, очень жестокие бои происходили. Город весь в дыму, здания черные, страшные, разбитые. Мы должны были идти влево, но нас бросили в Прибалтику. Там лес, бездорожье, бои начались тяжелые. Шли 60-70 километров в сутки. Спали на ходу, друг друга локтем чувствовали, даже сны могли видеть на марше. На подводах везли мины и минометы, лошади из сил выбились, еще и их толкали, потому что песок везде, а после дождя - так вообще идти тяжело.

Однажды идем, где-то часов в девять утра, как дадут по нам очередями, а с левой стороны кирпичный домик и из него пулеметы бьют. Были жертвы. Командир полка приказал:

- Всем к бою, артиллерию развернуть!

Разбили этот домик, и все затихло. Так литовцы и латыши нас встречали, они в спину стреляли. Нам на пути встретился город Шауляй. Наш полк брал этот пункт, после чего нам присвоили название "Шауляйский". Но прежде чем брать город, двоих из моего взвода, в том числе и меня, вызвал начальник штаба и дал задание идти в разведку, надо было узнать, из какого материала был сделан мост, сколько солдат его охраняют. Дошли до моста по болотам, подобрались, и тут мой товарищ случайно чихнул. Как по нам дали пулеметы, хорошо, что мы уже возле моста были, все очереди через голову пошли, мы в тени были. Но все равно, считайте, в рубашке родились. В итоге благополучно обошлось, все разведали: опоры были металлические, так что взорвать их было бы немцам сложно. Пришли, доложили, за эту операцию меня наградили вторым Орденом Славы. Вслед за нами послали разведчиков, они убрали всех пулеметчиков, о которых мы указали, на утро мост был свободен. Мы пошли в наступление. Когда брали город, бои тяжелые были, весь Шауляй сожгли. Весь день брали, только вечером заходили внутрь. Все горит, зарево.

Дальше пошли на Либаву, это большой прибалтийский порт. Продвигались долго, с боями, кругом лес, в течении трех дней мы сражались в окружении. Там я порошками пользовался, пить нечего, кругом болото, копнул лопаткой, вода или после дождя в следах от копыт животных вода лежала, ее в фляжку набрал, порошок насыпал, так и пили. Голодные, страшно. Командующий фронтом Баграмян лично вылетел на самолете, его сопровождали истребители, посмотрел обстановку. Все-таки 1944-й год, стыдно было для нашей армии в окружении находиться. Подбросили резервы, и сразу кольцо прорвали. У нас командиром роты был капитан из Запорожья, Во время прорыва он сильно растерялся, вижу его: планшет раскрытый, карта в одной руке, пистолет в другой, кричит:

- Без моей команды вправо и влево не отходить, стрелять буду!

Такой разгневанный был. Плохо дело, ведь мы в окружении и так натерпелись: на старых позициях у многих остались автоматы, у некоторых и вещмешков не было, все из сил выбились, каждый день то туда, то сюда перебрасывали, паника, враг в рупор кричит:

- Русские сдавайтесь, жизнь гарантируем, сопротивление бесполезно!

И так целые сутки, одно и то же. Но тут капитана оттеснило старшее начальство, кольцо прорвали и мы остались под Либавой, уже сами окружив противника. Вскоре слышим, что вот-вот конец войны наступит, капитуляция, Берлин почти взят. Как-то просыпаюсь на рассвете, туман стоит, говорят, мол, наше командование предъявило немцам акт о капитуляции здесь в Либаве. Смотрим: наш майор идет, белый флаг солдаты несут, три автоматчика и два офицера сзади. Никто не стреляет, туман начал рассеиваться. Вышли наши остановились. Стало понятно, что эти немцы не приняли ультиматум, капитуляция не состоялась. После этого часа через три началась артподготовка, на следующий день появились с той стороны колонны, примерно в тридцать тысяч солдат и офицеров. Шли сдаваться в плен. Мы вышли из окопов, стоим и нам дана команда:

- Ближе трех метров не подходить и не трогать никого, иначе будешь наказан.

Нам сообщили, что Берлин взят, в Либаве началась капитуляция. Так для меня закончилась война.

- Как во время окружения Вам передавали припасы и боезапас?

- Ничего нам не передавали. Что у нас было, то и имелось. Командир роты сказал, мол, у нас как у минометчиков немного боеприпасов к стрелковому оружию, на всякий случай все не расходовать, но по врагу-то бить надо. Снабжения никакого не было. Голодные, холодные, без боеприпасов. Ведь в первые дни многое отстреляли по наступающим немцам. У него у самого всего несколько патронов в пистолете было, он оставил их на всякий случай.

- В окружении приходилось пользоваться автоматом, от немцев отстреливаться?

- Было такое. У нашего автомата ППШ на расстоянии около 80-ти метров точность вполне приличная. Очень хороший автомат. Только диск неудобный, когда ложишься, мешает. И сам громоздкий, да и этот диск на 72 патрона приходится долго заряжать.

- Насколько часто гибли минометчики в боях?

- Потери, конечно, были. Под Севастополем мы пошли в наступление, немцы хватались за каждый клочок земли, стреляли по нам из орудий, мне в 1944 году было 18 лет, я тогда седым стал. Немцы стреляли по каждому солдату, а меня научили старослужащие: когда вперебежку передвигаешься, старайся в воронку от взрыва попасть, потому что больше снаряд туда не попадет. На себе приходилось нести опорную плиту и ствол, в первый раз когда я пришел в роту, мне дали таскать опорную плиту, а она самая тяжелая. В бою сразу нужно было делать окоп для плиты, чтобы она не шаталась. Много минометчиков погибало от ответной стрельбы немцев.

- Миномет перегревался при интенсивной стрельбе?

- Нет, у него такой ствол и метал, что мог сутки стрелять и ничего не будет. Конечно, горячий, краска облазила, пузырилась, но чтобы вышел из строя, такого не случалось. Девять часов беспрерывной стрельбы под Севастополем - и хоть бы что ему.

- Надежным оружием был миномет?

- Очень надежным, никогда не отказывал. Наше оружие было хорошо за войну усовершенствовано. Все виды минометов были хорошими. Вот пулеметы, как я видел, бывало, заедали, особенно когда в них песок или земля попадали.

- Как пополнялся боезапас, мин хватало или случались перебои?

- Нет, перебоев не было. У нас всегда боекомплект находился на повозках, ящиков очень много, 15-20 штук на один взвод и в каждом по 12-15 мин.

Минометчик Робак Иван Иванович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Фронтовики, Робак И.И. слева, сидит, 09.004.1949 г.

- Как кормили?

- В первые бои было очень тяжело, тогда я еще не окреп после оккупации. Намного лучше стало, когда в школе младших командиров учился, там питание хорошее, ничего не могу сказать, консервы выдавали английские и американские, тушенку, сухари. Но после войны наша армия голодала, люди с ног падали, им давали питьевые дрожжи. Когда я служил старшиной артиллерийской батареи, мы стояли на Севере в г. Молотове, заставляешь на брусьях или турниках упражнения делать, а солдат падает, и вот таких водили в санчасть, выдавали питьевые дрожжи. Мерзлая картошка и две-три черные горошины, такой суп давали. Сами видите, как приходилось служить. На фронте же мы кушали всегда вовремя, перед боем сухой паек на сутки давали. А так всегда горячее привозили. Кстати. На передовой мы ели американские консервы не каждый день, как сейчас показывают в фильмах, а только когда в бой шли. Махорка выдавалась. Сто грамм же перед боем получали не всегда, только во время крупной операции, тогда для смелости наливали.

- Какое отношение было к партии, Сталину?

- В мае исполнилось 65 лет, как я стал коммунистом. Мы всегда доверяли партии, были три основополагающих фактора: любовь, надежда, вера. Каждый четко выполнял то, что нам приказывали, потому что верили партии и правительству, надеялись на Победу и любили свою Родину. Если бы не наша партия, мы бы не победили. Знаете, ведь после Гитлера вторым нашим врагом был Черчилль, когда закончилась война, он сказал:

- Если бы не Сталин стоял, пусть даже во главе такого мощного государства, как СССР, победы бы не было.

Когда началась война, то 17 июля Сталин обратился к народу со словами:

- Дорогие соотечественники, мы в опасности. На вашу судьбу выпала миссия выстоять и победить злейшего врага, я надеюсь, что нашими совместными усилиями мы сделаем это.

Подумайте: в ходе Второй Мировой войны Германия поработила почти все европейские государства, а наша страна выстояла. Вот что такое социализм, вот что такое Сталин!

Подтверждаю: мы действительно шли в атаку с криком:

- Ура! За Родину! За Сталина!

И последнее: в партию я вступил в 1945 году и по нынешний день состою в ней.

- Как вы поступали с пленными немцами?

- Обращались, конечно, не так, как немцы с нашими. Их кормили, собственными глазами видел, как им оказывали медицинскую помощь. Когда война закончилась, Сталин дал Жукову задание поставить через каждый километр вдоль линии проведения колонн с пленными кухни и кормить немцев. Вот какова была наша гуманность. Знаете, никогда никого не обижали, ведь не солдат с солдатом воюет, а политики, солдат не причем, он защищает Родину. Конечно, были, есть и будут некоторые негодяи, которые на это падкие, допустим румыны, они с полными мешками женского белья, украшений сражались. Под Сталинградом я не был, но мой однополчанин там воевали, он говорил, что если румына в плен возьмешь, посмотришь, а у них одно тряпье женское в вещмешках. Или когда ребят в лагерь забирали, то разместили в костеле, немцы туда свозили со всего района, так что здание было полно молодежи. Но машины для транспортировки почему-то задержались, шла колона чехословаков через нашу деревню, а мирное население плачет, мол, наши дети на замок закрыты и стоит солдат часовой. Тут я понял, что чехословаки немцев мало праздновали: они остановились, взяли молотки, зубила, немца оттеснили, разбили замки и всех выпустили. Меня в этот момент не было, но односельчане рассказали. Видите: разные люди и ведут себя по-разному. В итоге хочу заметить: наши солдаты пленных не обижали.

- На фронте звучали такие имена как Толбухин, Крейзер, Рокоссовский, Баграмян, Жуков?

- О Жукове очень много говорили, не меньше, чем о Сталине, а когда мы узнали, что командующим четвертым Украинским фронтом был Толбухин, он все организовывал, то когда мы взяли Севастополь, все кричали:

- Ура! Победа! Толбухин! Сталину ура! Жукову ура!

Мы знали, что в город также прибыл Ворошилов. Его имя тоже звучало, хотя он не оправдал себя в эту войну.

- Как складывались взаимоотношения с мирным населением Прибалтики?

- Я вам рассказывал, как они в нас стреляли. После войны мы ездили по местам боевой славы, начиная от Симферополя, проезжали Киев, Минск, Вильнюс, Рига, Таллинн, Ленинград и до самого Сталинграда добирались. Как-то мы остановились в Риге, дали нам шесть часов свободного времени, в то время в Крыму были перебои с маслом, мы начали его брать по полкило в магазине, продавщица нам вешает и говорит:

- Мы вам дали бы масла, но жалко, что на складе мало.

Дальше заходим в "Промтовары", смотрю: коврики на сиденье в машину, а у меня машина имелась, ноль шестая, думаю, возьму, подошла моя очередь, она мне заявляет:

- Нет, уже кончились.

Походили мы по магазинам, проходим мимо, а ковриками опять торгуют, подхожу к продавщице:

- Чего вы сказали, что их нет, когда снова продаете?

Им деваться некуда, пришлось дать, он у меня до сих пор есть. Выходим из магазина, я и две женщины, идет, один латыш по дороге встречается, мы спрашиваем у него:

- Скажите, пожалуйста, как на вокзал пройти, где на трамвай сесть?

Он нам противоположную сторону показал. Идем на остановку, я чувствую, что-то не то, идет старшина, я у него спросил дорогу, он показал в другую сторону и сказал, мол, нас обманули. Так что прибалты косо на нас смотрели.

- Что было самым страшным на фронте?

- Страшно смотреть смерти в глаза, идти в атаку, а нужно. Мы знали, что можно запросто погибнуть. Самое страшное было под Севастополем и в Прибалтике, когда мы в разведку к мосту ходили. Тогда думал, что не уйду оттуда живым. В окружении, естественно, страшно, ведь каждый день кольцо сужается, на нервы давление шло большое.

- Как мылись, стирались?

- Приезжала специальная машина, которая производила дезинфекцию одежды. Мы все белье снимали, купались в бане. Нас водили в деревянные бани, даже париться можно было. Вши, конечно же, имелись, поэтому все белье в специальные машины сдавали. Белье всегда выдавали чистое. Бывали бои, которые месяцы шли, тогда было невозможно вымыться, но все равно, как-то же приспосабливались. Что касается зимней одежды, вот я на фотографии в зимней одежде, в полушубке. С этим проблем не наблюдалось: выдавали валенки, полушубки, шапки, варежки - мы всем были обеспечены.

- Женщины в части служили?

- Да, санитарки и медсестры. Так что первую помощь оказывали женщины, их было мало, и когда мы видели женщин на передовой, то кричали:

- Рама, рама!

Мы рамой называли разведывательный самолет немецкий у него две полосы, так и у женщин, даже на передовой вторая полоса имеется - при штабе. Нам потом запретили так делать, и даже наказывали за крики.

Конечно, все было на фронте, женщины у офицеров в качестве ППЖ имелись. Они и беременели, их домой отправляли. Все они были пристроены к кому-то, неплохо, конечно, для них. Женщина есть женщина, их и награждали чаще. Командир имеет эту женщину для себя, что же он, думаете, не представит ее к ордену?! Если нам нужно было заработать награду, то ей было проще.

 

Минометчик Робак Иван Иванович, великая отечественная война, Я помню, iremember, воспоминания, интервью, Герой Советского союза, ветеран, винтовка, ППШ, Максим, пулемет, немец, граната, окоп, траншея, ППД, Наган, колючая проволока, разведчик, снайпер, автоматчик, ПТР, противотанковое ружье, мина, снаряд, разрыв, выстрел, каска, поиск, пленный, миномет, орудие, ДП, Дегтярев, котелок, ложка, сорокопятка, Катюша, ГМЧ, топограф, телефон, радиостанция, реваноль, боекомплект, патрон, пехотинец, разведчик, артиллерист, медик, партизан, зенитчик, снайпер, краснофлотец

Ваня, Володя и Ваня Робак,

Новый 1950-й год

- С "власовцами" сталкивались?

- Нет, я лично не видел. Хотя наша дивизия воевала под Либавой против пехотной дивизии СС, состоявшей из местных добровольцев. Ко мне домой как-то приходил корреспондент из газеты "Южная столица", когда я прочитал его статью, то увидел эту информацию. Позвонил ему и спросил, откуда же он взял, а тот ответил:

- Вы думаете, что вы мне рассказали, а я взял, напечатал и все? Так не бывает, мы поднимаем архивы, сверяем, и только потом даем в печать.

Так я и узнал о том, против кого воевал.

- Ваше отношение к замполитам?

- Отличное. Я сам политику люблю, у меня есть том истории Коммунистической партии.

- С особым отделом сталкивались?

- Нет. Я был преданным человеком, комсомольцем, потом коммунистом. Но был в армии такой момент, что чуть не попал за решетку, хотя не был виноват. Когда еще в Японии шла война, я остался один в полку, потому что весь 1924 год отправили домой, а поступила команда сформировать батальон для отправки в Японию. Освободили где-то зеков, человек триста, и молодежь, и старики, из них сформировали сводную часть, а меня назначили старшиной. А старшина отвечает за обмундирование, белье, казармы. Только приготовили этот батальон, ждем отправку, а тут команда отставить. Когда зеки узнали об этом, начали бедокурить. Ведь у командира батальона были помощники, а мне никого не дали. Поэтому после команды "отбой!" эти зеки у меня сто простыней украли и пропили, что потом делать, ума не мог приложить. Тогда я командиру батальона доложил, мол, так и так. Причем хоть плачь: не было помещения, чтобы замок хороший повесить, а их-то не надо учить замки открывать. Командир батальона все вертелся, тогда я прямо говорю:

- Вы меня посадить хотите?

- Старшина успокойся, все будет в порядке.

Списали белье, а зеков приручили. Сурово, но они поняли.

- Какие чувства Вы испытали, когда узнали о Победе?

- И плакали, и "Ура" кричали, и стреляли в воздух. Правда, потом стрелять запретили. У меня в расчете минометном был Михаил Коцыло, 1916 года рождения, у него дома были жена, дети. Как он меня обнимал, как целовал, я его, он меня. Мы все, и так хорошие друзья. Стали друг другу родными. Словами эту радость не передашь.

- Чем Вы были награждены во время войны?

- Орденами Славы первой и второй степеней, медалью "За победу над Германией". И боевых больше нет. После войны вручили орден Отечественной войны второй степени, украинский орден "За мужество", медаль "За отчизну".

В Симферополе я живу с 1957 года, сам строитель, строил хладокомбинат, здание Совета Министров, универмаг и т.д. Я был заместителем председателя комитета народной торговли, у нас 1200 человек в магазинах числилось. Принимал участие в установке памятника Ленину в центре города, кстати, мрамор привозили из Армении. Такую жизнь прожил.

Интервью и лит.обработка:Ю.Трифонов
Стенограмма и лит.обработка:Д. Ильясова

Наградные листы

Рекомендуем

История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе

Впервые полная история войны в одном томе! Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества не осмыслить фрагментарно - лишь охватив единым взглядом. Эта книга ведущих военных историков впервые предоставляет такую возможность. Это не просто летопись боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а гр...

22 июня 1941 г. А было ли внезапное нападение?

Уникальная книжная коллекция "Память Победы. Люди, события, битвы", приуроченная к 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, адресована молодому поколению и всем интересующимся славным прошлым нашей страны. Выпуски серии рассказывают о знаменитых полководцах, крупнейших сражениях и различных фактах и явлениях Великой Отечественной войны. В доступной и занимательной форме рассказывается о сложнейшем и героическом периоде в истории нашей страны. Уникальные фотографии, рисунки и инфо...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus