Беркаш Иван Александрович

Кощеев Олег Геннадьевич (далее по тексту К.О.Г.) - Иван Александрович, сегодня девятнадцатое сентября две тысячи седьмого года. Назовитесь, пожалуйста, как Вас зовут, какого Вы года рождения, где родились?

Беркаш Иван Александрович ( далее по тексту Б.И.А.) - Фамилия моя Беркаш Иван Александрович, родился я на Украине. В Сумской области.

К.О.Г. - А в каком городе?

Б.И.А. - В селе Николаевка Белопольского района. Это на границе с Брянской областью.

К.О.Г. - Иван Александрович, в каком году?

Б.И.А. - В феврале тысяча девятьсот девятнадцатого года. Извините, я плохо слышу. Возраст уже такой. Восемьдесят девятый год пошел.

К.О.Г. - Иван Александрович, чем Вы занимались до войны?

Б.И.А. - До войны я после окончания техникума работал на сахарном заводе сменным химиком и сменным инженером. Вот. В ноябре тысяча девятьсот тридцать девятого года призвали меня в армию. Шла финская война. Направили меня в Ленинград. Я там был в запасном полку до февраля месяца сорокового года. После этого, в связи с большими потерями командного состава в финскую войну, меня направили на курсы политработников Ленинградского фронта, где я и учился, и должен был отправиться на финский фронт. Но, поскольку курсы не кончились, а война с финнами кончилась. Вот, поэтому я окончил курсы и был назначен заместителем командира роты семидесятой стрелковой дивизии, которая размещалась в городе Ленинграде.

К.О.Г. - Иван Александрович, а сколько курсы длились у Вас по времени?

Б.И.А. - Курсы длились до…, так шесть месяцев они длились. Да, шесть месяцев длились. С февраля до августа. И, как говорится, война кончилась с финнами, и это потому что эта семидесятая дивизия, она зашла по льду Финского залива, зашла в тыл линии Маннергейма, и таким образом финны вынуждены были сдаться. Заключили мирный договор. После, я уже говорил, после окончания курсов меня назначили заместителем командира роты в семидесятую эту дивизию, орденоносную, ордена Ленина, дивизию. И я служил в ней. До, и все время, меня в этой же роте, в этой же дивизии. В Ленинграде, застала война. Я был дежурный по полку, ко мне утром дневальный позвонил от шлагбаума, что подъехал какой-то майор, на машине там, это было, и вызвал меня туда на встречу. Я спрашиваю : «Кто Вы такой?» Он говорит: «Я финский атташе. Мне нужно к командиру полка». Я говорю: «Тут никакого полка нет, никакого командира нет, и Вы, пожалуйста, убирайтесь отсюда вон». Но в этот, это было до пяти часов, но в этом же сорок первом году, в июне, началась война. И меня, нашу дивизию, наш полк шестьдесят девятый, застали под Ленинградом лагерем. В этот же день мы вступили в бой. До нас была уже начата война. Это немецкие «Мессершмидты» по Финскому заливу, на низкой высоте уже бомбили нас. И мы вынуждены были уже быстро-быстро собираться, полк собрать и идти по назначению к Выборгу, занять оборону. Здесь мы находились, вели позиционную борьбу, позиционную войну с финнами, которая выражалась в интенсивных перестрелках. Но, после того, как немцы быстро продвигались по прибалтийским республикам и были уже недалеко от Новгорода, нас сняли быстро, ночью и направили туда, на встречу с немцами. Мы застали, выдвинулись на реке Шелонь, город Сольци, это недалеко от Новгорода и вынуждены были занять оборону, подготовиться и готовиться к наступлению. Наступление было, и мы разбили немцев. Но не только полк, а целая дивизия была. Семидесятая была это. Разбили немцев и они отступили за реку Шелонь, и заняли оборону.

К.О.Г. - Иван Александрович, еще раз повторите, город Сольцы?

Б.И.А. - Город Сольцы на реке Шелонь. Недалеко от Новгорода. Но занялась оборона, перестрелки, по существу. Интенсивных действий не вели немцы. Но после этого, где-то в августе месяце, может быть в начале сентября, немцы сосредоточил все имеющиеся возможные силы на Ленинградском направлении. Они бросили в атаку три эшелона общей численностью тысяча боевых самолетов, и «Мессершмидтов», и бомбардировщиков. Часть из них ушла бомбить тылы и город Ленинград. Но, естественно, нас разбили. Мы понесли огромные потери. Потому что у нас авиация, по существу, была в зародыше. Имеющиеся самолеты были, конечно. Не могли соперничать с «Мессершмидтами». Ну вот, и мы вынуждены был отступать.

К.О.Г. - Иван Александрович, подскажите, пожалуйста, в первые годы войны мы несли очень большие потери. Какое настроение было в армии в это время?

Б.И.А. - Я должен Вам сказать, что в армии был высокий патриотизм. Еще до войны во всех республиках Советского Союза народ почитал солдат и офицеров, ну тогда назывались красноармейцы, командиры. Относились с почетом и большим почтением. Это считалось большое счастье, после того, как солдат отслужил, скажем, в армии, возвращался домой, так ему устраивали встречи всевозможные с коллективами. И коллектив одобрял и завидовал даже им. Но и этот патриотизм был высок у народа. И он шел, смело шел, как говорят, не боясь, зная, что защищает родную землю. И не отступали. Просто вынужденно было так - или окружали части, когда сил не было, тогда. Но надо сказать, что армия была оснащена плохо. Когда немцы имели автоматы, то мы, даже часть бойцов имели винтовки царского времени. Со штыком. И при этом наши солдаты боролись, как говорится, всеми возможными средствами, и с этой винтовкой. Сражались и умирали. Но немцы все были с автоматами, беспрерывно стреляли, огромный запас имели боеприпасов с собой. Но, несмотря на это, честно, и в сорок первом году, и в сорок втором году, части армии сражались, как говорится, до победного конца. Но после того, как мы вынуждены были отступать, чтобы защитить Ленинград от окружения, и это был большой город того времени, заняли оборону у Пулковских высот. И был такой населенный пункт Синявино. И Петергоф еще был нашим, в нашем подчинении. А немцы окружили Ленинград. Началась оборона Ленинграда, при том - героическая оборона Ленинграда! Ну, здесь много сделал маршал Жуков. Сначала, конечно, командовал фронтом Говоров. Это земляк наш, кировский. Сын его потом был еще в Москве, заместителем министра Обороны. Но в начале не было сил, для того, чтобы наступать на немцев. Мы вынуждены были обороняться. Истекали запасы - немцы разбомбили склады вооружения и продовольственные склады. Наступал самый тяжелый период для Ленинграда. И армия, конечно, боролась, и население стойко стояло. Но условия были тяжелейшие. Страшные морозы до сорока градусов, отсутствие воды, отсутствие пищи. Давали паек хлеба, сначала четыреста граммов на пополам с древесной мукою, а потом уже даже двести граммов. Ленинградцы умирали, но старались как-то выжить, как-то помочь фронту. И солдаты, конечно. Тоже пищи не было. Потому что была полная блокада Ленинграда. В этих условиях я уже был в боях под Потьмой. Там очень много полегло наших людей. Я был трижды ранен: один раз в плечо, потом в правую руку, потом в ногу. И вынужден был лежать, конечно, в мерзлом госпитале в Ленинграде. Вместе с жителями, конечно, переносил голод, холод. Вот. Дальше, когда готовилась уже, мы имел успех, и наша армия имела успех и на других фронтах, возникла возможность улучшить снабжение города Ленинграда по Ладожскому озеру, возникла необходимость ликвидации окружения блокады Ленинграда. Но,я тут в боях заслужил в то время медаль «За боевые заслуги». Это было редко, медаль «За боевые заслуги». Затем, когда создались условия для прорыва блокады, вот эти соприкосновения Волховского фронта и Ленинградского фронтов. Это в сорок четвертом году мы прорвали блокаду Ленинграда. Я уже был зместителем командира полка. В боях под Нарвой тяжело заболел, был несколько в госпитале, а затем направлен обратно в сто двадцатую дивизию, которая прорывала, наряду с другими дивизиями, блокаду Ленинграда. Очистили от враг Эстонию, Латвию. Но противник соредоточил свои силы. Морские силы, на островах Дагла и Эзель. Там они сосредоточили огромное количество боевых кораблей. Надо было освобождать. И они по существу не давали разворачивать дальше освобождение Латвии и Литвы. Возникла необходимость взять, а Дагла находилась в двадцати пяти километров от суши в Эстонии, по-моему, морской был пролив двадцать пять километров. Мы готовились к прорыву, к высадке на Даглу, уничтожая противника на этом острове. Мне была поручена задача рано утром, на тендерах тогда, были такие не катера, а тендера. Медленный ход был у них очень. Рано утром, часов в пять утра быстро направиться на Даглу, застать противника врасплох, что и было сделано. Я первый высадился с солдатами, и взяли мы в плен немцев и орудия. Тоже. За эту операцию я был награжден орденом Боевого Красного знамени. А до этого я был награжден, за освобождение Нарвы, орденом Великой Отечественной войны первой степени. А за тем еще в боях был награжден орденом Красной Звезды, и вторым орденом первой степени Отечественной войны. Дальше, вели тяжелые бои на Эзеле. Там противник, конечно, имел огромные силы еще. Затем нас перебросили освобождать Литву. Освободили Литву. На этом кончилась наша война. Там была, правда, Курляндская группировка, недалеко от Риги.

К.О.Г. - Еще раз, как группировка называлась?

Б.И.А. - Курляндская группировка. Немцы туда, как-бы разогнанные, немцы туда стянулись, последние силы, дивизии, техники много, там огромное количество было. И людей, и техники немецкой. Мы занимали оборону, и готовились к ликвидации этой Курляндской группировки. Нам удалось, короче говоря, договориться с командованием этой группировки сдаться в плен. Они сдались. После этого нашу часть направили на расформирование в Сталинград, в город Урюпинск Сталинградской области, нас, часть расформировали. Нас направили в резерв, в Ростов. А затем я, мне предложили, но это не к моему, как говорят, подвигу, мне предложили заместить командира полка в Армению, на границу с Турцией. Я поехал в Тбилиси, там находился штаб военного округа, Закавказского округа. Но там оказался, когда я сдавал документы, оказался мой предшественник, полковник. Он сказал мне, что там жить невозможно. Русских там ненавидят, командует этот , проявляется там национализм. Я отказался. Меня хотели в другую часть в наказание послать. Я попросил, чтобы меня демобилизовали. Меня хотели оставить в арии, как боевого офицера. Я оказался. В чине майора я демобилизовался.

К.О.Г. - Иван Александрович, это в каком году?

Б.И.А. - Это в сорок шестом году. В сорок шестом году. Там я встретил, это в Новочеркасске Ростовской области. Бывшую свою жену. Она вятская, Шаболинская. Жили мы с ней вместе с сорок шестого года. Она умерла в две тысячи втором году. Жили, вот, потерял я сына, он болел астмой. Не удалось его спасти. Да и жена тоже последние годы болела раком. Я, конечно, перенес огромное горе, но у меня есть два внука. Вот один, и еще второй. Осталась жена сына. Я получаю приличную пенсию, поскольку я после войны работал в облисполкоме. Был председателем плана, возглавлял областные правления продовольственные товары, местной промышленности, затем председателя плана, затем был зам. Председателя облисполкома. Так что меня сейчас еще там поддерживают. Стараюсь помогать и жить, как можно жить. Но, конечно, тяжести войны. Болезни, а там я из-за голода в Ленинграде, гастроэндерит был, воспаление легких было, дальше брюшной тиф, ранения. Все это конечно сказалось. Напряженная работа после войны, какая напряженная работа была. Тогда восстанавливали всю область, построили дороги - дорог не было тогда. Возводили школы, больницы построили. Мне приходилось очень много быть в Совете Министров России, СССР, ЦК. Пробивал все вопросы. Был секретарь обкома Беспалов, он как-то попал к Брежневу, описал наше положение, и Брежнев пообещал принять постановление ЦК и Совета Министров СССР. Меня запрягли в это дело. Поскольку тут и Госплан работал, я добивался очень. Много потратил сил, времени. Не уступал, отстаивал интересы области. Это тоже сказалось, конечно, на здоровье моем. Работали с утра допоздна, в субботу работали, в воскресенье работали. Сейчас вот такой финал. Сейчас я болею, конечно. Замучила меня, болею гипертонией, преследует меня, что называется.

К.О.Г. - Да и погода сейчас такая.

Б.И.А. - Да. Конечно, все болезни, которые достались с фронта, они сейчас ожили.

К.О.Г. - Даром все не прошло.

Б.И.А. - К сожалению, я инвалид войны второй степени. Как говорят, получаю две пенсии.

К.О.Г. - Иван Александрович, я сейчас еще несколько вопросов Вам задам.

Б.И.А. - Пожалуйста.

К.О.Г. - Когда Вы жили в Ленинграде перед войной, чувствовалось ли, что пахнет войной? Догадывались ли или знали, что война с немцами будет?

Б.И.А. - Нет, не знали. Мы, видите, воевали тогда с финнами. И когда финны сдались, когда капитулировали, тогда как-то народ ожил, и я Вам даже скажу, как народ чувствовал. Уже немцы были где-то там, на станции Дно, это далеко от Новгорода, и когда нас направлял туда навстречу. Чтобы мы заняли оборону и разгромили, то население Ленинграда копало рвы противотанковые, это глубокие рвы, надеясь, что танки не пройдут. Но они делали помосты и пробирались все равно. Но страшно поражало. Они, идет война. А они не чувствовали, что война идет. Они не понимали, что такое война. Все улыбались, все это разговаривали. Знаете, как будто обычная жизнь. А там полыхала уже война, горело все. Население, ну как Вам сказать, не то, что не чувствовало, не подготовлено было. Хотя все говорили, говорили, а не были подготовлены к войне. А уже когда горе испытали, тогда уже поняли, что такое война.

К.О.Г. - Иван Александрович, знаете, может это из-за того, что как я слышал, многие в первое время войну не принимали всерьез. Что шапками закидаем, что мол, что такое немцы? Мы их быстро победим и все.

Б.И.А. - Так то и было. Я Вам говорил, что даже царские винтовки были. Не хватало наших обычных винтовок. А ППШ, это появилось в сорок втором году. Это вот , и то незначительно. В основном командиры там были оснащены этим оружием.

К.О.Г. - Скажите, а немецкое трофейное оружие использовали?

Б.И.А. - ну это, когда брал в плен. Редко брали в начале. Это уже потом, когда громили, как говорят, под Сталинградом, на Курской дуге. Тут, конечно, всю технику собирали. Еще вот когда была битва под Москвой, так еще же конница была. Саблями ведь воевали. Саблями. Вообще знали, что конница никакой пользы не принесет.

К.О.Г. - А это Вы, наверное, помните - спор Ворошилова с Тухачевским. Тухачевский говорил, что будущая война за бронетехникой, а Ворошилов был за конницу.

Б.И.А. - Да. Видите, конечно, как Вам сказать, Ворошилов , конечно, Буденный, в годы Гражданской войны они сыграли важную роль. А здесь они были не подготовлены к этой войне, и по знаниям, и по умениям. Вот Ворошилов, когда немцы были уже в предместьях Ленинграда. Его послали туда, Сталин послал его туда. Так он вместо того, чтобы разобраться в той обстановке, пошел к матросам и стал их сам поднимать в атаку. Когда он должен как командующий, должен наоборот, сосредоточить все свои усилия на том, как использовать имеющиеся боевые части и все возможности для обороны. А он хотел показать пример, как в годы Гражданской войны. Тогда тоже Буденный вперед. Ну, конечно, Сталин его отослал немедленно. Ну, и не наказал, конечно. Не наказывал, а послал Жукова. А Жуков, конечно, Вы, наверное, помните по кино. Он даже командующий фронтом, кто тогда, Жданов. Он сказал, что надо заниматься, как следует. И Жуков много сделал. Он мобилизовал все возможности для того, чтобы остановить продвижение. Ленинград был тогда на волоске от захвата.

К.О.Г. - Иван Александрович, а Ваш первый бой, не тот налет «Мессершмидтов», а первый реальный бой на земле, Вы помните?

Б.И.А. - помню.

К.О.Г. - А можете рассказать?

Б.И.А. - Ну, как. Как Вам сказать! Первый бой, значит. Во-первых, мы заняли оборону вечером, в темноте. Мы не знали точной дислокации противника. Никто не знал, где - чего.

К.О.Г. - А разведку не высылали?

Б.И.А. - Тогда страдала разведка. Тогда разведка страдала. Ну вот. Мы заняли оборону вокруг города Сольцы. Там не лес, а такой подлесок, что ли, кустарник. Ну, окопались, это все. От штурма может защитить, от нападения. Но, конечно противник открыл страшный артиллерийский огонь, прицельный огонь из автоматов, и, конечно, сорвал нашу атаку. Впоследствии мы, как говорят, произвели разведку наблюдением. Туда уже не послать конечно, а разведка наблюдением - чего, кто, куда. И освободили. Атака, тоже стреляли, ну и артиллерия нам помогла. И противник освободил город Сольцы. И мы заняли оборону. Ну, я помню такой эпизод. Противник занял деревню Остров на реке Шелонь, совсем близко от Новгорода. А Остров то на этой стороне реки был, не на той сторон,а на этой стороне. И, конечно, они угрожали окружением. Ну, наши, конечно, части бросили туда. Танки, а танки были, ну скажем, никудышные. Их немцы подбивали бронебойным оружием. Накопили много, набили этих танков немцы. Ну вот. Мою роту туда послали, а что мы можем сделать? Подбили танки, и оборону не можем занять. Заняли позиции под танками. Из под танков стреляли, отстреливались. Вот командир полка поставил задачу. Нашел меня, потому что там уже потери уже были большие. Он говорит: «Вот, перед тобой стоит задача собрать остатки частей, не только твоей роты, а там, кто там остался. Вот под танками, около танков собрать, и утром рано выбить немцев из деревни Остров. Вас поддержит авиация. Ну, тогда авиации не было, а были У-2. Но он сказал, что нас поддержит авиация.

К.О.Г. - Ночные бомбардировщики, да?

Б.И.А. - Да. У-2, это был двухместный. Вот он сбрасывает бомбы вот так. Он говорит: «Вы покажите, где у вас передний край, для того, чтобы они не попали на вас». Ну я собрал все, кто остался, командиров и всех. Потом создали звенья, какие использовали все возможности. Утром надо идти в бой. Ну, даже обещали меня к высокой награде, этот, командир полка представить. К самой высокой. К Герою Советского Союза, как он сказал. Ну, мы, действительно приблизились утром, по существу не спали. Чтобы пойти в бой. У-2 появились и начали бомбить нас! По переднему краю. Но хорошо, что они не долго бомбили и улетели. Ну, мы ринулись, а немцы, откровенно говоря, видимо, спали. Мы их застали врасплох. Они как-то отстреливались, но все равно, мы окружили деревню. И даже отрезали вот это все от реки. Ну, они на лодках, которые там были, удрали. Ну, оставили там еще яства, патефон, тогда были. Но потом, я Вам рассказывал, после этого не до наград было. Когда нас разбили в пух и прах, и когда мы вынуждены были идти и защищать Ленинград. Так что я Вам прямо скажу, что настроение у людей было высокопатриотичное. Они не жалели своей жизни и, если можно так сказать, не боялись смерти. Вот, даже когда остается, я помню, часть роты осталась, это уже когда наступали немцы, когда было три эшелона - около тысячи самолетов разных. Так вот, часть роты занимала, да почти рота занимала оборону у Сольцов там. Так не смотря на угрозы, страх гибели, они не ушли, отстреливались до последнего. Но были, конечно, немцами расстреляны из автоматов. Все погибли. Вот этот высокий патриотизм, он как-то сглаживал боязнь, страх смерти. Вот такое было конечно. Ну, не дал о конечно. Смотрите какой героизм, и какой подвиг под Сталинградом, другие люди шли. Конечно, жаль. Много людей погибло. Из-за неопытности.

К.О.Г. - Иван Александрович, скажите, ведь много людей погибло и из-за ошибок, который допускались в начале войны. Тогда еще говорили, что мы научились воевать только к концу сорок второго года?

Б.И.А. - Нет, дело не в этом. Дело в том, что просто мы не были готовы к войне. Немцы готовились к войне давно. Они имели современные самолеты, которые наши «Ишаки» сбивали вот так. Они все вверх, вниз, а скорость страшная у них, у «Мессершмидтов» была, истребителей немецких. Бомбардировщики, танки у них были. Мощные танки были. Пехота была оснащена автоматами, противотанковыми ружьями, противотанковой артиллерией. Короче говоря, немцы вступили в войну с высокой, такой, технически оснащенностью. А у нас плохо была оснащена даже пехота, даже винтовками. Мал был запас боеприпасов, доставка боеприпасов была затруднена из-за плохих дорог, несвоевременная доставка. Ну, и немцы, конечно, прежде всего, разбили эти. Они хорошо знали это все, где и что находится. И выводили, конечно, прежде всего продовольственные склады, склады боевой техники. И короче, наша пехота оставалась немощной. С винтовкой в штык иди. Жди, когда немцы приблизятся, выходи с винтовкой, и в штык иди. А их, за каких то сотню метров он автоматом их уничтожает. А что с винтовкой то, со штыком, а? А это на винтовке пока ты доведешь, да вот это, да все. Конечно, вот такая картина. Не готовы мы были к войне. К войне мы не готовы были. Хоть и говорили много, но технически мы были к войне не готовы. Все надеялись на конницу. Что еще конница поможет.

К.О.Г. - Но конница против танков не поможет?

Б.И.А. - Да. Но, тогда Буденный тоже понял это. Когда его тоже в Калуге то застали. Под Калугой. Когда прорвали немцы под Москвой фронт, двигались на Москву. Он тоже, растерянность была. Командный состав не был тоже готов. Ведь пехоту как готовили? Выкопать окоп, замаскировать и стрелять. И потом в штык с неприятелем. А дело было тут, война была техники. А у нас ее не было. Потом, когда у нас появились «Яки», «Ла», «Т-34», это танки. Появилось больше орудий. Появились противотанковые ружья уже, пускай не совсем современные, но все-таки были. Противотанковые орудия появились, «Сорокопятки». Это уже было что-то, но это уже было в сорок третьем. А сорок второй, по существу, пошел на подготовку. На подготовку вот этой техники, на производство танков. Сталин сам, лично занимался. И сам распределял, звонил даже, какой дивизии, какой армии сколько каких танков дать, самолетов. Вот такая картина.

К.О.Г. - Иван Александрович, скажите, а Вы все время в пехоте были, больше ни в каких родах войск?

Б.И.А. - В пехоте.

К.О.Г. - Только в пехоте?

Б.И.А. - Все пять лет. Ну, около пяти лет, все в пехоте был.

К.О.Г. - Ходить много приходилось?

Б.И.А. - О, это да. Вообще, считалось, что поход, это за сутки семьдесят километров, а пятьдесят - обязательно. Но, ходили мы, молодые были. Мне тогда было двадцать лет. У меня вся молодость прошла в войне. Болезнь. А после войны, вот, ну с одной стороны хорошо, что меня там выдвигали и все прочее. Но изматывались. И надо было трудиться, потому что народное хозяйство было разорено. Вот что надо сказать. Я помню, в первые годы до Кумен было не доехать. Где-то тут за Нововятском еще мощенка была, а дальше не вылезти. Не вылезти на машине, а на подводе вот… Никаких дорог не было. Населенных пунктов было сотни, тысячи. Две - три семьи - деревня. Конечно, туда ни дорога не делалась, ничего. Страшная бедность была, страшная была. Но за годы, до восьмидесятого года. Это рост был страшный. Потом успокоились. Потом стало производство падать, роста нет.

К.О.Г. - Иван Александрович, а когда отступали, какие настроения были у населения? Что население говорило?

Б.И.А. - Я Вам должен сказать, что уныния не было. Уныния не было, а все старались выйти и вновь встретиться с врагом.

К.О.Г. - Иван Александрович, а вот местное население. Вы же, наверное, оставляли поселки, города?

Б.И.А. - Местное население, я Вам скажу. Когда мы были вынуждены отступать, немцы же бросили технику по шоссе на Ленинград. А нам нельзя по шоссе идти. Мы шли рядом, но по проселочным дорогам. А там, конечно, они технику туда не пошлют. Да и мы там не могли технику послать - ни танки, ничего. Да и горючего не стал, ни для танков, да и танки эти никуда не пригодны были. На себе это не потащишь, потому что лошадей съедали. Питания не было. И вот я помню, значит, в одну деревню мы пришли. Ну, нас было тоже, порядочно. Порядочная группа, как говорят.

К.О.Г. - А много вас было?

Б.И.А. - Да, наверное, человек двести. Нет триста, наверное, было. Или, может, четыреста. Но кормить то надо, а где кормить, чем? Клюквы то не наешься, брусники то не наешься. Пришли в одну деревню, а деревня, там четыре - пять дворов. Ну вот. Председатель сельсовета, женщина. Сказали ей, что как-то надо накормить. А там ведь колхоз, колхозное хозяйство. Тогда ведь колхозов было тоже уйма. Что не деревня - то колхоз! Так она тут распорядилась там, действительно, нам несколько свиней забить. Забили, накормили мы людей. Тоже мы понимали. Что нельзя население оставлять…

К.О.Г. - Без продовольствия?

Б.И.А. - Раз мы не могли защитить его, да еще разорять его! Не стоит. Но встретили одного пьяницу. Мужчину. Он страшно ругался, ругал Советскую власть. Но, оказывается, он сидел. За что-то сидел в тюрьме. Ну так. Единицы были, которые, главным образом, сидели, там, в тюрьме. А население поддерживало. Всех отступающих поддерживало, чем могло. Я Вам должен сказать, что противник был под Новгородом. Мы уступили, я не помню сейчас, какую-то станцию. Но недалеко от Новгорода, километров двенадцать от Новгорода. Тут нас встречали, конечно. Эти пассажирские пригородные составы ещ ыли. Нас забирали, тут кормили. И вывозили в Ленинград для формирования новых частей, и занимать оборону Ленинграда. Так вот, все магазины, все, что было, населению раздавали. Население увозило куда-то в лес, там прятало не только пищу, но и ситцы там. Все, чтобы не оставлять немцам ничего. Им нельзя было оставлять это. Но вскоре Новгород захватили, и мы вынуждены были встречать под Ленинградом.

К.О.Г. - Иван Александрович, насколько я помню, линия фронта в Новгороде проходила по Волхову. И довольно долго там стояли, с одной стороны немцы, с другой наши.

Б.И.А. - Так довольно долго там стояли. Стояли месяца…это, значит, в и июле, был июнь, август. А в сентябре месяце два. Это наши части там стояли, под Новгородом. Озеро Ильмень там. Там стояли, сдерживали еще противника. И не только наши, Ленинградского фронта, а еще Волховский фронт был. Прибалтийский был там тоже. Части сдерживали. Но он подтащил технику: танки, самолеты с других направлений. И нечем было обороняться. Нечем. Не только даже не было снарядов, горючего и продовольствия. Ничего не было. То есть, мы оставались, я один. Я!

К.О.Г. - Против танков.

Б.И.А. - Иногда с автоматом. И автомат пустой, потому что диски в ППШ у нас были, диски. У немцев были эти, магазины. Как сейчас. А у нас были диски. Это еще, диск выработал, опять. Вот отступали с этими пустыми дисками. Но это офицеры, в основном.

А солдаты то, что имели.

К.О.Г. - А обратно когда наступали, с населением разговаривали? С местным? То, которое было в оккупации немецкой?

Б.И.А. - Ну, нам не до этого было. Потому, что когда мы прорывали их оборону, то население скрывалось в лесах. В лесах, короче, где только можно. Уходило с поля боя. Потому, что и снаряды могли попасть, и все. Так что мы, по существу, не видели население. Они уже после этого, когда мы угоняли немцев, тогда они приходили. А так они, во всяком случае, я не видел такого положения.

К.О.Г. - Иван Александрович, а можете рассказать что-то, что больше всего запомнилось из войны? Может, какой-то эпизод?

Б.И.А. - Для меня?

К.О.Г. - Да, для Вас. Может, какой-то день?

Б.И.А. - А это, только я говорил, форсирование морского пролива, взятие Дагла. За что я получил орден Боевого Красного знамени. Это сейчас осталось в области восемь человек. В шестидесятилетие Победы губернатор Шаклеин решил отметить, собрать участников войны: Героев Советского Союза, кавалеров орденов Славы трех степеней. И, оказывается, Героев ни одного не осталось. А один остался кавалер трех степеней Славы. И восемь человек пригласили, кто имеет ордена Боевого Красного знамени. Вот, меня пригласили. Подарки он там нам дал. Часы именные дал специально.

К.О.Г. - Иван Александрович, когда Вы вернулись с войны, как Вас встречали?

Б.И.А. - Ну, я должен сказать, когда я вернулся с войны, приехали мы с женой, то работу никто не предлагал. Я вынужден был сам искать работу. И пошел в облпотребсоюз. Он где и сейчас находится. Ну а там приняли меня. И этот, заместитель начальника орготдела. Вот я там работал. А потом узнали, что я специалист-пищевик, и меня взяли Главным инженером областного управления легкой и пищевой промышленности. Там я работал Главным инженером, потом делали областное управление продовольственных товаров. Точнее, не так я говорю. Товаров народного потребления. Меня назначили начальником управления областного.

К.О.Г. - Иван Александрович, а вот отношение к Вам, как к фронтовику, то есть было ли заметно, что люди обращаются к Вам как-то по другому?

Б.И.А. - Нет. Просто, тогда конечно, было очень мало специалистов. После войны очень мало было. Ну что, председатели райисполкомов иногда были с четырьмя классами образования. Не было специалистов, ну, а я тут, как специалист попался. Был Октябрьский райком партии, а я там часто бывал. И они меня поддерживали, потому что я, когда на заводе еще работал, был секретарем комсомольской организации, партийной организации был. Так что они как-то хорошо относились.

К.О.Г. - Иван Александрович, а во после войны сны о войне не мучили?

Б.И.А. - Я Вам скажу, что жизнь прошла незавидно. В войне молодости не было, и послевоенная работа была также трудна. Это выматывало силы. Времени много тратили. Меня в Совмин, в ЦК посылали, в один совет, в другой. Посылали, как сведущего - я уже был председателем плана. Ездил к этому д…., прости за выражение, к первому президенту. В Свердловск, когда он был секретарем обкома там. Вел строительство Ельцин. Надо было нам строить дороги, дорог совсем не было. Щебня нет у нас, Советские разработки давали щебень плохой. Не выдерживал он нагрузку. Брали его с Нижнего Тагила. Была у нас одна вертушка. И то не загружали - не грузят, и все! Вот, мне и говорят, езжай. Пришел к секретарю, говорю. что помогите, пожалуйста. Рассказал о существе положения. Сказал, что дорого нет совершенно. Одна вертушка - и ту не грузят. Он говорит, что он этим не занимается. Иди к Ельцину. Я пришел к Ельцину, ему все объяснил. Тот и говорит: «Ты поставь передо мной задачу, и будем решать». Я ему опять рассказал о положении. Тогда он говорит, что ладно, сделает. Потом стала вертушка чаще грузиться. Потом, каждое министерство нужно было лбом пробивать. Измотался я. Измотался до того, что я, когда мне стало шестьдесят лет, вывели на пенсию меня. Но я работал до шестидесяти четырех лет, нет, по количеству шестьдесят четыре года. Так шел и падал уже. Вот такая жизнь. Так что она у меня безрадостная. У меня только надежда на внуков. Дай им Бог счастья, здоровья, и удачи в жизни. И вот еще на правнуков. А уж я - восемьдесят девять скоро. Наверное, долго не прожить.

К.О.Г. - Не надо так говорить. Так говорить никогда не надо. Иван Александрович, а давайте к войне еще вернемся. Как Вы относились к тем нашим, кт побывал в плену у немцев? Вот, Ваше личное отношение.

Б.И.А. - Я бы прямо сказал, что они не виноваты. Они не виноваты. Вот видишь, сейчас: разбой, грабежи, эти хищения людей с целью выкупа, подкуп - все это от этого строя. При Советской Власти такого не было, потому что люди не работают. Что им делать? Если у него семья, то он идет на любые преступления, лишь бы прокормить семью, детей. А тогда, при Советской Власти, судили, если ты не работаешь. То есть, заставляли, чтобы все работали. И преступлений почти не было. Можно было ходить спокойно ночью, никто на тебя не нападет, не ограбит. А ведь сейчас миллионы нищих, десятки миллионов нищих, безработных, или работа, которая копейки дает. Ну что инженер, моя невестка, инженер работает на полторы тысячи. А за квартиру платят две тысячи с лишним. А жить как? Вот, поэтому я не знаю, новый Председатель Совета Министров, а это чувствуется, что его метят и на президента. Так и Путин выразился, и он тоже. Что так начинал Путин: был сначала председателем, а потом президентом. И он опыт, как говорит, приобрел. Для президента. Этот тоже так сказал. Этот наобещал, что будет, не знаю.

К.О.Г. - Ну, в политике все обещают, Иван Александрович. Вопрос, выполнят ли.

Б.И.А. - Ну, я не знаю.

К.О.Г. - А почему я задал этот вопрос, Вы помните, что в свое время было негласное указание Сталина, про тех, кто был в плену. Что всех проверять, и кого надо отправлять.

Б.И.А. - Видите, конечно, я не знаю, насколько тут виноват Сталин. По-моему тут не виноват Сталин. Это все приписывают Сталину. А все дурацкое окружение в виде Берии, всяких чинуш там. Они там расправу осуществляли. Ну, слушайте, разве это дело? Скажем, пришел колхозник в сельсовет, ну скажем, на беседу с председателем, и заложил руку вот так, как Сталин. И это донесли, что он вот сюда руку взял, его взяли и репрессировали. Так разве Сталин это? Сталину не до этого было. Сталин не знал, он узнавал про все после всегда. Не когда там это все делается, а вот это его недостаток, что он все узнавал после. Узнавал про то, что грабили крестьян, что от голода умерли. О том, что там колхозы создавали насильственно. Он это головокружением называл. Но он все после узнавал. По-моему, Сталин не виновт Но то, что он, конечно, не годился, как, если можно так сказать, глава государства, то это да. Подумать, так, ну что он, духовное лицо. Никакого экономического образования не имел. а окружение творило чудеса. Чудеса творили. Посадили много, судили.

К.О.Г. - А вот еще к этому вопросу, Иван Александрович, Вы сами со штрафбатами не сталкивались?

Б.И.А. - Я возглавлял, откровенно говоря, заградотряд. Это когда начали бежать. Но бежали то не от того, что я просто бегу. А от того, что его преследуют. Он не может сопротивляться. Вот, меня туда назначили, комиссаром заградотряда в Ленинграде. Я заграждал этот, целый фронт. Но, людей там немного у нас было, основные направления были, по которым могли бежать. Но, откровенно говоря, я , как Вам сказать, по глупости, что ли. Тоже, как Ворошилов. Тоже, как-то пошел, к счастью бойцов, шел бой страшный. Мне сказали, что надо выставит там посты и стараться туда людей всех обратно, просто перевязку, или там что-то произвести. Ну так, не много. Но я жалел их, я их жалел, потому что это мясо пушечное. Чего еще его судить в штрафной батальон! А в штрафном батальоне их посылали туда, знаете, в пекло, где уничтожат. Так что вот так!

К.О.Г. - Иван Александрович, а вообще, как Вы относились к немцам?

Б.И.А. - Да их не поймешь! Конечно, вот там они были жестоки. Человечности, ну нельзя полностью сказать о всей армии. Потому что в армии были коммунисты там. Ну вот тогда была строжайшая дисциплина, там была строжайшая дисциплина. ИЮ потом, немцы они с точки зрения, порядочные, с точки зрения порядка. Ну, вот я когда взял в плен на острове Дагла. Парни молодые. И глупые какие-то! Я с ними разговариваю, что к чему, как, а он говорит: «А будут ли нам давать шнапс?» Это все, что ему нужно. Думаю: «Глупый ты!» Разные люди, разные, но в целом, они, конечно, были воспитаны в жестокости. Нацизм. Они считали, что эта нация превыше всего, а все остальное - дрянь.

К.О.Г. - Иван Александрович, Вы говорили, что освобождали Прибалтику, Литва, Эстония. А какое было отношение к русским у местного населения?

Б.И.А. - Тогда население было хорошо, лояльно настроено. Вот я занимал одну квартиру, ну там тоже населенные пункты небольшие. Нарва, Таллин - это другие. А там по три, по четыре двора. Вот я занимал, а там пожилые, конечно, люди. Они относились очень хорошо. А на острове Дагла, ну у меня был ординарец. С ординарцем мы устроились в одном хорошем доме, в квартире хорошей. Там две женщины жили. Они к нам хорошо относились. А я как-то случайно спросил: «Где же ваши мужья?» Они ничего мне толком не сказали. Одно время я спал, а потом проснулся как-то. Слышу - мужской разговор. Я ординарцу говорю: «Будь готов, потому что пришли мужья, и неизвестно, что будет». Но обошлось все без этого. А так, в целом, они относились хорошо. А сейчас, видите, власть сменилась и все пошло по-другому. Как, власть у нас сейчас рыночная, шаляй-валяй. Какой-то, я не помню фамилии, лицо вот такое, выкупил Галины Вишневской коллекцию. Где он пол миллиарда взял? Где? И таких вот, все лезут. В депутаты лезут почему? Потому что он получит высокую зарплату. Он получит квартиру. Он останется в Москве. Он устроит детей, все прочее. И награбастает. А там, что народ бедный, что он голодает, что он получает копейки, а цены растут - это их не касается. Они заседают, а не с народом работают.

К.О.Г. - Иван Александрович, вот еще вопрос, а Вы с власовцами не встречались?

Б.И.А. - Нет. Они ведь где-то на Волховском фронте, клином та, Вторая то армия, даже участок. Ну, с точки зрения освободить Ленинград. Но он тоже там, сил не имел, попал. Все равно ему выхода не было. Его бы, конечно, расстреляли. И он нашел путь такой - сдался в плен. А его бы за провал этот…

К.О.Г. - Да, его бы не пощадили, конечно. Еще вопрос. Чувствовалась ли каким-то образом помощь союзников? И вообще, Ваше отношение к союзникам в этой войне.

Б.И.А. - Американцы, конечно, помогали, техникой и продовольствием. В основном через Владивосток. Оттуда. Отсюда некуда, а оттуда. Ну вот, пока доставят.

К.О.Г. - То есть, у вас это было? Американские продукты, техника какая-то, это у вас было?

Б.И.А. - Да, да. Тушенка была, консервы это были. Свернутая такая свинина была. Свернутая в банке, не тушенка, а… Вот такое было.

К.О.Г. - А еще, Иван Александрович, отношения между старшими и младшими солдатами. Вы ведь начали в тридцать девятом году служить?

Б.И.А. - Абсолютно хорошие. Дружеские. Почтительные. И офицера к солдату и солдата к офицеру. Товарищеское, можно так сказать.

К.О.Г. - То есть, того, что сейчас рассказывают, неуставных взаимоотношений…

Б.И.А. - Нет. Сейчас распоясались все.

К.О.Г. - А старшие помогали молодым?

Б.И.А. - Да. Ну, тогда как-то однообразно брали наборы. Ну, не было этого, ни ругани даже не было.

К.О.Г. - А попадались ли Вам дезертиры? Дезертиры, самострелы еще были.

Б.И.А. - Ну, это было, но не так, не массово. Но это тоже осуждалось. Осуждалось, даже рядовыми осуждалось. Я воюю, все отдаю, а он! Но таких было мало, просто не выдерживали нервы.

К.О.Г. - Последний вопрос и все, я вижу, Вы устали. Скажите, Иван Александрович, а что помогало выжить на фронте?

Б.И.А. - Ну, я бы сказал Вам надежда. Надежда на победу. Потому что, хотя и видят, что безвыходное положение, но все надеешься. Надеешься, что вот поступит техника больше. В войне главное было техника. Надежда на технику. На самолет, на танк, на ППШ, на ППД. Ну, на технику. На авиацию была. Все радовались даже, вот если я помню: над Ленинградом летают «Мессершмидты» ночью, сбрасывают факелы - освещают площадку, а бомбардировщик бьет по цели. А наши дежурили тоже. Но уже лучше. Почти не уступали «Мессершмидтам». Ну, конечно, опыта такого как немцы не имели, но сбивали и народ радовался. Надежда все-таки на то, что победим. Надежда была. Ведь сорок четыре миллиона погибло в войне. Это целая Украина. Но это всех. Во всех странах во Второй мировой войне.

К.О.Г. - И возможно, что цифры занижены на самом деле.

Б.И.А. - Может быть. Возможно.

К.О.Г. - Иван Александрович, тогда саамы последний вопрос. Вы помните, как Вы узнали о победе?

Б.И.А. - Я был на рубеже наступления на Курляндскую группировку. Вот нам сказали, что через два дня мы должны разгромить Курляндскую группировку. Она была мощная. Но у нас тоже накопилось порядочно силы. «Илы» у нас были. Хорошие самолеты были. Они бронированные, низко летали, прямо над целью - бах! «Илы» летали все время над этими курляндцами, немцами. Они им значительный ущерб приносили. Вечером, часов в восемь, вдруг - бах-бах! Стрельба страшная. Наши стреляют в воздух. Я ординарца спрашиваю: «Коля, что там такое?» он говорит: «Товарищ майор, кончилась война. Победа. Немцы сдались». И после этого и курляндская группировка сдалась. Не сразу, конечно. Потому, что немцы пунктуальны, а у нас пока нет приказа. Мы посылали туда делегацию и не стреляли, к командующему. Он говорит: «У меня нет пока распоряжения оттуда, из Германии». А тогда от кого распоряжение-то ? Менялись там как эти… так что я тогда узнал о победе. Вот в такой же вечер. Вот и все. Спасибо.

К.О.Г. - Вам спасибо, огромное, Иван Александрович.