Я родился 19 сентября в 1919 года в селе Большой Тарахташ (ныне Дачное) под г. Судак. Родители были садоводами, в Гражданской войне отец не принял участия. Когда начали организовывать колхозы, отец вступил в него как садовод, и все время, всю свою жизнь работал в саду.
До войны я окончил десять классов и ялтинский сельхозтехникум, учился на табаководческом факультете. Обучение в школе велось на крымскотатарском языке, а в техникуме уже на русском. Также, кроме специализированных предметов, преподавали военное дело, обучали, как воевать, какое вооружение было, немного давали немецкий язык, а так же объясняли, на что обращать внимание при захвате пленного, как противогаз надевать, правильно из винтовки стрелять. У меня были значки ГТО, ПВХО, "Ворошиловский стрелок", ГСО. Преподавателем у нас был военный в отставке.
В 1939 году районный военкомат направил меня в пехотное общевойсковое училище в г. Проскуров Хмельницкой области. Потом мы перебрались в г. Славута. Затем в г. Тамбов. Проучился я там с 1939 по 1941гг. По прибытии сразу выдали новенькую солдатскую форму и кирзовые сапоги. Нам, как будущим командирам взводов, преподавали конное, танковое и артиллерийское дела, каждый день проходила тактика, на которой нас учили обороняться, наступать, перегруппироваться, как окружать и разбивать врага и т.д. Так же преподавали наступательные приемы, перебежки, одиночную атаку, уступом вперед или уступом назад. Стреляли из винтовок образца 1891 года, потом получили новые самозарядные СВТ Токарева, но мы выбросили эти винтовки, ни к чему не годные, потому что как только ствол засыпало песком, то затвор переставал работать. Снова нам выдали винтовки образца 1891/1930 гг. На учениях мы стреляли из ручного пулемета Дегтярева, также из станкового пулемета "Максим" и еще с автомата Дегтярева - ППД, а потом нам заменили их на несколько штук ППШ. Последний был лучше ППД, особенно тем, что кучность у него была выше. Дегтярева же выпускали потому, что когда началась финская война, у нас вообще не было автоматического оружия, а у финнов было. Таким образом, наши заводы выпустили автомат Дегтярева, но он долго не продержался - не оправдывал себя.
Как-то нас, когда мы еще являлись курсантами, довезли до г. Петрозаводска, где переодели в финскую форму, естественно, мы не понимали, зачем с нами это делают. Переночевали там три ночи и нас обратно в свою форму переодели, вернули в училище. В самой войне мы не участвовали, хотя в последний день нас уже вооружили нашими же винтовками и карабинами. Советская форма отличалась от финской тем, что у нас шинель была и одеялом, и постелью, и использовалась как укрытие, а у них все чин чином было: и покрой, и качество ткани лучше.
Затем мы продолжили свое обучение. Начали стрелять из артиллерийских орудий: противотанковых пушек, гаубиц, 50-мм и 82-мм минометов.
Командир нашего взвода Потапенко пяти копеек не стоил, он нас мучил. Когда мы проходили баллистику, оказалось, что взводный сам ничего не знал, мы его вопросами засыпали, он нервничал, не мог ответить. А еще командиром роты являлся Шановский, мы его Столыпиным прозвали, очень строгий, настоящий диктатор был, мы скрывались от него, увидит - на турнике или на чем-нибудь еще, поймает, и как заорет:
- Старшина, ко мне! Ведите его в спортзал, пусть два три часа пол моет.
Шановский вел у нас тактику, здорово учил, как нужно, и строго спрашивал.
Копали мы окопы, траншеи, блиндажи. Зимой 1940-1941 гг. уходили на месяц в зимние лагеря, которые находились в лесу, делали себе из сосновых веток шалаш, внутри копали круглую яму, где день и ночь там горел огонь. Утром у одного курсанта половина сапога сгорела, у другого рукава. Мы там прожили в общей сложности месяц, питались сухарями и горохом.
До начала войны никаких разговоров о возможном конфликте не было, да нам и не разрешали вести подобные разговоры. Кто таким делом занимался, тех особый отдел притягивал, поэтому лишних болтунов не было. Мы знали, что был договор с Германией о ненападении. Но все равно предчувствовали что-то. Помню, я написал домой письмо, в котором указал: "Папа, кажется, что-то начнется. Поезда день и ночь пшеницу в Германию везут, все туда".
Окончили училище как раз перед войной, и части, тех, кто получал на руки "литеры", переодели в настоящую офицерскую форму. Моей группе нужно было ехать днем 22 июня, выдали всем билеты, командировочные на месяц, а ночью война началась.
О начале Великой Отечественной я узнал так: всех собрал начальник училища на площади, даже вернули тех, кого уже отправили, общее построение, на котором нам сообщили, что сегодня ночью немцы напали на Советский Союз. В общем, нас отправили по назначению в части. Жаль, не помню, где формировалась моя 260-я стрелковая дивизия. Определили в 1028-й стрелковый полк, там распределили командиром взвода в 1-ю роту 3-го батальона. В моем взводе оказалось всего 16 человек личного состава. Нас вооружили винтовками, дали лопаты, противогазы, один станковый пулемет, один ручной пулемет, ротный 50-мм миномет. Потом подошло пополнение, и формирование мы закончили только к осени.
Нас прислали в Украину, и уже вскоре мы начали отступать, так как оказалось, что все к чему нас в училище готовили, была детская игра по сравнению с тем, что происходило на передовой в реальности. Нас ведь по методам Гражданской войны учили: конница справа, конница слева, по щелям танка стреляй. А в реальности все по-другому: у нас шесть или восемь пар лошадей пушки таскали, за ними мы шли, а у немцев все бронированное и моторизированное. Такая армада, тогда сильно нас испугала.
Первый мой бой был у небольшой украинской деревушки, к сожалению, не помню, как деревушка называлась. Наш командир батальона капитан Осипов приказал поднять моему взводу противотанковую пушку на церковь, но артиллеристы даже единственного выстрела не смогли сделать, так как разведка немцев точно знала о том, что у нас и где расположено. И перед самым наступлением они четко сняли эту огневую точку - пушку.
 |
Файзуллаев Я.А., Наманган, 1971 г. |
В первом же бою нас атаковали танки, но все по порядку. Там текла небольшая речка. Наш полк находился в лесу, 3-й батальон перешли реку, и пошли вперед углом, чтобы сообщить о том, в каком количестве и составе противник начал наступление. С нашего батальона заранее отправили вперед боевое охранение, и этот взвод немцы сняли, о чем мы не догадывались. Только мы начали разворачиваться, как немцы сразу танки пустили, а на расположенном невдалеке холме стояли какие-то деревянные избушки, покрытые соломой. За считанные минуты зажигательными смесями немцы все сожгли, и мы это видели. Тяжело тогда было, только прошли через речку, а немцы с двух сторон нас уже обошли. Действовали они быстро и грамотно. В итоге мы успели отступить, благо дело, лес был на той стороне, и нам удалось уйти.
Потом был город Брянск. Там мы формировали новый состав и шли в сторону Москвы, было много потерь во время боев, потому что наше тяжелое вооружение пришлось оставить, коней всех перебило и таскать орудия стало невозможно, мы же постоянно отступали. Под Брянском были бои, оборонялись наши части упорно, но мы так же не выдержали их натиска. Особенно врезался в память бой в городе Трубчевск, где немцы так бомбили, что нужно было искать мышиную нору, хотя бы там спрятаться. Вообще, говоря откровенно, в начале осени 1941 г. немцы сильно наступали, обороняться было практически невозможно. В это время в голове была лишь одна мысль:
- Хоть бы дойти до какой-никакой укрепленной точки.
Стрелять по врагу, задерживать их было очень тяжело. Окопы рыть не успевали, только ячейки, но для немцев это ерунда была, танки гнались за нами. А где наши танки были, я даже не знаю, куда они тогда все делись?! Уже, когда к Туле приближались, тогда только наши танки появились, потом артиллерия пошла, начали поддерживать нас. Под Тулой формировалась новая военная часть, пришло пополнение, меня определили туда, так что я остался взводным взвода в какой-то стрелковой бригаде. После пополнения мой взвод насчитывал 38 человек, вооружение состояло из винтовок, правда, дали несколько автоматов ППШ. Лично у меня была винтовка и пистолет, хотя автомат был доступен, но мне больше винтовка Мосина в обороне нравилась.
Нас перебрасывать никуда не стали, так как необходимо было сохранить боевую единицу. Нужно было где-то собраться. У немцев же одна цель была - быстро захватить Москву, уничтожить войска, забрать нашу территорию. И они ей четко следовали. Мы в 1941-42 годах не были готовы к такой войне. Понимаете, это же сложная штука, война. Каждый человек имеет свою психологию: один сдержан, другой, наоборот, несдержан. В полку разные случаи были: даже невыполнение приказов, и прямо против командиров шли. Таких там же и расстреливали. Среди командиров было неподчинение, также расстреливали. На войне без этого не может быть.
Затем нашу часть перебросили под Ростов, во время прорыва из окружения я был ранен. Попал в госпиталь в городе, оттуда нас отправили на Северный Кавказ. Лечился месяцев шесть, осколочное ранение в голову и на левой ноге операцию сделали - так вот удачно какой-то немец мину выпустил. В госпитале кормили нормально, а так мы же все время полуголодные на фронте были, а тут много, мало, но вовремя кушать давали. Это военное время и обижаться нечего, мало, много дают, сладкое дают или не дают - об этом толковать глупо, судьба страны решалась. Выписали меня в 1942 году.
Направили в войсковое подразделение, где обучали пополнение, называлось оно запасной полк, в котором готовили новые кадры для фронта. Учили уже новым методам, тому, что сами испытали, примеры показывали, на что надо обратить внимание, как надо действовать. К тому времени у меня уже был Орден Красной Звезды, за ту памятную разведку боем. Пополнение обучали долго, по два эшелона пропустили. Надо сказать, что настрой в войсках был боевой, хотя немцы умело проводили агитацию. К примеру, когда мы были под Ростовом, они бросали листовки: "Вот вы трепачи да тупачи, плохие вояки, до сих пор не можете взять станцию "Маяк". Или еще одна, очень сильная: "На вашу "Катюшу" есть у нас "Ванюша".
Когда узнали, что под Сталинградом топчется хваленая 6-я немецкая армия, мы гордились, и наше командование нам говорило:
- Мы уже не те, возьмемся, ребята, надо работать!
Даже выступление Чуйкова у нас в полку по радио передавали:
- Дети мои дорогие, воины наши, сзади нас Волга, впереди - немцы. Нам некуда отступать, или погибнем, или победа.
Это было его последнее обращение до контрнаступления.
В боях под Сталинградом я не участвовал. В это время мы готовили пополнение. Тяжелое ранение давало о себе знать, несмотря на неоднократные просьбы, так и не перевели на передовую. Определенных сроков обучения не было, тех, кто был абсолютно необучен, их старались держать подольше. А те, кто уже проходил определенную допризывную подготовку, тех разбивали на части, собирали, формировали, и делали новый состав, в котором сразу распределяли по ротам и взводам - их недолго обучали. Но больше трех месяцев обучение ни для кого не длилось.
Когда я служил в запасном полку, наконец-то разрешили пойти на фронт. Но тут к нам пришли ребята на пополнение, среди них оказались участники боев в Крыму, они рассказали нам, что в 1944 году всех крымских татар выселили, и что некоторые из ребят участвовали в этой операции. Я пошел к командиру части узнать, правда ли это. Тот сказал:
- Да, правда. Мы вам тоже готовим литер. Пока вы можете быть здесь, но на передовую не пойдете.
Я тогда обратил внимание, что мои документы в военкомате были не в порядке, ведь сам лейтенант по званию, а было написано, что младший комсостав, т.е. сержант. После войны я написал в Центральный архив, расположенный в г. Подольск, и оттуда мне прислали всю мою биографию от начала и до конца. Часть документов я сдал в военкомат в Узбекистане, так и не знаю, что с ними там сделали.
После депортации я все равно продолжал обучать вновь прибывших, отношение со стороны старшего комсостава лично ко мне не изменилось. О победе узнал в своем запасном полку, у кого были патроны, те от радости стреляли в воздух, у кого не было, те целовали землю. В честь победы был организован праздничный ужин, на котором все говорили, что фашистский тиран навсегда разбит, его гнездо уничтожено, так что больше фашизма нет в мире.
- Пополнение из ребят 1926-27 годов рождения было худосочным?
- Да, они были очень слабыми, первое время мы заставляли их пить горячее или холодное молоко, проводили разные укрепляющие занятия. То, что я видел, перешагнул, испытал, не только я, а миллионы других солдат, было страшно. Регулярная армия в 1941 г., на которую надеялась вся страна, состояла в основном из ребят 1918-20 годов рождения. Это был самый сок народа, и больше половины из них было безвозвратно потеряно в первые месяцы войны. А солдаты 1943-44 гг., что они видели? Ничего, они только наступали и "Ура!" кричали, а враг отходил. А вот, когда враг "Ура!" кричал, а мы отходили, они этого не испытали, не видели, как огонь горит на твоих товарищах, что это такое. Трудно вспоминать…
 |
Файзуллаев Я.А. в санатории, Боржоми 1983 г. |
- Какое отношение было в войсках к партии, к Сталину?
- К Ленину и Сталину с детства у нас отношение было как к богу, нас ведь воспитывали, я вступил и в пионеры, и в комсомольцы, где учили так, что кроме Сталина у нас никто не может быть. Тем более, когда наши войска начали отступать, надо сказать, была только на него надежда.
- Как относились к пленным?
- С пленными немцами было строго, мы их не трогали и за этим следили. Например, в разведку идем, находим немца, приводим, бить не разрешали. Мы объясняли ему, что трогать не будем, дадим дорогу, какую выберешь, такой и пойдешь, если хочешь, у нас оставайся, живи, не любишь Гитлера, воюй с нами против него, а не хочешь, иди в общий лагерь. А если кого-то из немецкого командного состава в плен брали, то они сами смерть выбирали. Страшные люди.
- Что было самым страшным на фронте?
- Самое ужасное на фронте - это бомбежка. А еще когда находишься в окопе, а танк сверху едет.
- Как мылись, стирались? Вши были?
- Мылись, кто и как мог, а не мог, то и не мылись. Так что вши были.
- Как кормили?
- В сухом пайке, который нам выдавали, были больше сухари, но и консервы иногда выдавали. Хотя нам его давали про запас, мы сразу ели, на передовой ты всегда голоден. В 1941 году на фронте в основном кормили перловой, гороховой или пшенной кашами. Кормили нерегулярно, кухня опаздывала, т.к. мы отступали, а тылы за нами не успевали.
- Женщины в части были?
- В нашей части женщин не было, в полку же только санитарки. К ним относились очень хорошо.
- Были ли Вы все время убеждены в нашей Победе?
- Когда немцы войну начали, мы шли с лозунгом о неминуемом поражении Германии и о столь же неминуемой нашей Победе, мол, мы любого врага победим, и никак не может быть, чтобы нас победили. Когда мы отступали и под окружение попали, командир бригады нас ругал, говорил:
- Кто тебя воспитал, ты против кого воюешь?
Этих слов для нас было достаточно, чтобы с решимостью атаковать. До сих пор не знаю, откуда силы брались?!
- Немцы нашу военную технику применяли?
- Мне не приходилось видеть, чтобы немцы применяли нашу технику. Хотя мы сражались не только с немцами, но и румынами, и итальянцами. Любой солдат, находясь под ведомством немцев, защищал только их. Если не защищали - расстрел. Так нам пленные рассказывали под Ростовом.
- Как относились к замполитам?
- Мы их уважали, они с нами вместе в бой шли, в землянках не сидели, возглавляли атаку. Ведь при атаке очень важно, у кого какая психология, тактика по отношению к солдатам. Со мной служил один лейтенант, окончивший Тамбовское военное училище, фамилия его Зарха. Так вот он все время боялся, дрожал, как бы чего не вышло, как Беликов у Чехова. Его судьбу не знаю, мы по разным частям пошли. Многое зависит от командира на передовой.
 |
Файзуллаев Я.А., Новополье июль 2010 г. |
- Как действовали против немецких танков?
- В первые дни войны нелегко было встретить, представьте, идет огромный танк, махина, на нас нажимает, а мы с несчастными винтовками, лопатками и противогазами. Совсем не готовы были. Мы выбрасывали противогаз и в эту сумку клали связки гранат, они оказались очень эффективны против танка. Вражескую махину подбивали или до того, как он к окопу подъедет, или после того как проедет, сзади. Мне, не подумайте, что хвалюсь, танки не раз приходилось подбивать. Ведь тут дело не в смелости, а в выдержке - если ты усидишь в окопе, то имеешь шанс его подбить, а если побежишь, то все, смерть. Но тогда при отступлении никто не считал, сколько ты уничтожил техники, было не до этого.
- Как Вы относились к особистам?
- Мы не то, чтобы боялись особистов, для нас такие люди были посланниками Сталина. Раз он говорит, значит, повторяет слова Сталина, и нужно выполнять.
- Какое было в войсках отношение к окруженцам?
- В нашем полку относились по-разному. Был такой случай: один и воевал-то немного, но успел прицепить себе несколько медалей, причем сами знаете, что на передовой награды не больно-то давали, а уж в первые годы войны вообще большая редкость. Думаю, в тылу нахватал их. Так вот, он с большим упреком говорил тем, кто в плену у немцев или в окружении успел побывать:
- Ах, ты сдался, поддался …!
В основном же были те, кто сочувствовал, понимая, при каких обстоятельствах человек попал и почему оказался там.
- С какими сложностями сталкивались при отступлении, снаряжение не тяжело нести в такие моменты?
- Когда мы отступали, то выбрасывали все: и котелок, и лопатку. Несли только оружие. В первые недели войны были перебои с патронами. Несколько раз нам выдавали какие-то алюминиевые патроны. Знаете, это настоящий окопавшийся в тылу враг придумал, они просто лопались в стволе и все, портили оружие, со мной такое два раза случалось.
- Приходилось пользоваться немецким оружием?
- Не приходилось. Хотя немецкий пулемет МГ-34 настоящее боевое оружие, очень сильное, потом наши стали не хуже выпускать, но ведь это уже было в 1942-м году. Из помощи хотел бы отметить сильную помощь американцев с едой, ведь в голоде мы чуть полностью не сдались. И тут мимо нашего запасного полка через Персидский залив и Иран начали перебрасывать нам помощь. Благодаря их консервам мы питались хорошо. Пока из Украины, глубины России основные заводы перевозили в Среднюю Азию, и на Дальний Восток пока они их восстановили для производства, пока наконец-то стали выпускать оружие, нам очень тяжело было. Потом стало полегче, но я уже этих времен не застал.
- Как бы Вы оценили эффективность различных гранат?
- У немецких гранат ручка длинная была, бросать легче, а точность попадания у наших была лучше.
- Где находились в бою командиры взводов и роты?
- Во время атаки или обороны командир взвода и роты обязан быть впереди, вместе с солдатами. По-другому нельзя.
- Самое страшное немецкое оружие?
- Тот самый "На вашу "Катюшу" есть у нас "Ванюша" - это немецкий шестиствольный миномет, они огромные, страшное оружие. Но все-таки наша "Катюша" была сильней!
Демобилизовался я из армии в 1946 году. Со мной служил один таджик, тоже офицер, я ему говорю:
- Моих родителей выслали, куда, не знаю, где в Среднюю Азию. Куда мне ехать, тоже не знаю!
- Давай к нам поедешь, побудешь у нас, найдем адрес родителей.
И я решился с ним поехать, взял литер в город Наманган, Узбекистан. Приехал в город Чуст, там и остался. Родителей так и не нашел.
| Интервью и лит.обработка: | Ю.Трифонов |
| Стенограмма и лит.обработка: | Д. Ильясова |
