Я родился 11 августа 1925 г. в небольшом хуторе Ивановского района Херсонской области. Отец мой был трактористом, членом партии, кстати, все три брата в нашей семье также стали членами партии. Я самый младший брат, старшие погибли на фронте. Отца и дядю в 1939 г. забрали на Дальний Восток в связи с опасностью возможной войны с Японией, я же продолжал учиться и до войны окончил 8 классов. В свободное время мы играли в мяч, тогда такой игры как футбол и не знали на хуторе, а мяч делали очень просто - брали кусок кожи, сшивали его, а потом набивали тряпьем. Особенно запомнилось, что до войны в деревне часто показывали фильм "Чапаев", главный герой был настоящим примером для мальчишек, каждый за ним шумел, хотел стать таким же храбрым. И по радио о Чапаеве рассказывали, нам было очень интересно. Отношение к военным на хуторе было на высоте, к примеру, когда после демобилизации в 1950 г. я вернулся на хутор, то председатель меня сразу поставил завфермой. Но до войны мы как-то не задумывались, что придется так тяжело, конечно, в школе рассказывали, что в Европе идет война, но это было далеко, а вот о том, что рассказывали о Финской войне, я даже не помню.
22 июня 1941 г. началась война, о ее начале объявили днем по радио, в хуторе висела такая тарелка на столбе. В тот же день в 12 часов ночи тех, кто вернулся командиром из армии, забрали в военкомат, и отправили на фронт. Сразу же была объявлена полная мобилизация. Мы из села не эвакуировались, мы видели, как наши войска проходили над деревней, следом за ними пришли немцы. Врезалось в память, как немцы едут на машинах и играют на гармошках, ну просто страшно уверенные в себе. Но мы от немцев не пытались спрятаться, так и жили в своих домах. Хуторским полицаем стал Кривуля Иван, вел себя плохо, людей обижал, особенно молодежь. К примеру, я работал на поле, и как-то заболел, пошел к врачу, все как положено, только пришел из больницы домой, Кривуля к нам пришел. У меня на руках больничный, он глянул, после спрашивает, чего это я дома сижу, а не работаю. Я снова показал ему больничный, оказалась, что он был неграмотный, да не признавался, только сказал мне: "Ну ладно, я с тобой поговорю". Только успокоился я, а он тем временем к коменданту побежал, донес, тот меня вызвал, вокруг да около не ходил, а начал плетки давать. Вот такой у нас был полицай. Кстати, немцы не стали ликвидировать хуторской колхоз, мы продолжали в нем работать, кроме того, нас часто гоняли снег с дорог очищать. В 1943 г. молодежь стали забирать в Германию, меня тоже пытались отправить, но я три раза убегал с товарищем. Сначала нас сгоняли в с. Васильевка под Мелитополем, в специально вырытые ямы загоняли, но мы сбегали. Кривуля Иван ходил по хутору, и если бы нас нашел, то обязательно бы выдал, но мы сидели в домах и все время прятались. А так другого сопротивления немцам не оказывали, куда там, у коменданта с провинившимся был разговор короткий, да и подпольщиков у нас не было.
Освобождение деревни произошло в ноябре 1943 г., сильных боев около хутора не было, говорили, что у райцентра основные бои прошли, а к нам пришли наши ребята на танках, за ними пехота притопала, надо сказать, что их очень хорошо встречали. Уже третьего числа я был призван в армию полевым военкоматом при сельском совете, долго не разбирались, выдавали повестки всем 1925 и 1926 гг. рождения. Отправили на сборный пункт, где мы прошли медкомиссию, кстати, при военкомате тоже небольшая комиссия была, и тут и там проверяли не очень, руки и ноги на месте, значит, пойдет для фронта. Пару дней мы были на сборном пункте, 6 ноября пришел старшина и забрал 50 человек на Турецкий вал. Я попал в 1379-й полк 87-й дивизии, определили во 2-й взвод 4-й роты 3-го батальона простым пехотинцем с винтовкой. Причем такая была длинная винтовка, что за мной по земле тянулась. Уже 10 ноября я сидел в окопах. Вскоре соседи из другого батальона пошли в разведку боем, но нам особо не говорили, какие у нее результаты. Почти каждый день немцы разбрасывали листовки, в которых все время призывали сдаваться, мол, они нас все равно победят. Но мы уже постоянно наступали, так что никто их не слушал, свое дело знали. Даже замполит листовки не искал, предупреждал только, что в случае нахождения листовки ее надо порвать и выбросить. Кроме того, немцы в рупор кричали те же лозунги, часто "Катюшу" нам ставили. Случались и перестрелки, но в основном по ночам, а в передовое охранение нас как новобранцев не отправляли. Командовал ротой ст. лейтенант Иванов, а взводным был лейтенант Васильев, все грамотные командиры. Но занимался нами в основном помковзвода Матвеев Никифор Матвеевич, хотя в целом никто нас не учил. Единственное, винтовок в полку не хватало, поэтому распорядились набирать их ночью у убитых. Отправляли старшину, он меня с собой брал, как принесем винтовки, потом целую ночь чистим, после начинаем стрелять, пять патронов выпустил, и все, затвор не откроешь. Такие вот винтовки были. Хотя на передовой мы стояли в обороне, и немцы не высовывались, время от времени их самолеты бомбили наши траншеи, первое время страшновато было, но тут уж никуда не денешься.
Никто нам ничего не говорил о времени наступления, только в ночь на 8 апреля сказали, что будем атаковать. Артподготовка была долгая, мы сидели в траншее и ждали сигнала, правда, никаких чучел над собой в нашей роте не поднимали. Нам сильно помогло то, что "Катюши" перед концом артподготовки дали второй залп, знаете, мы прямо слышали, как в своих окопах кричали немцы. После этого мы сразу же поднялись и пошли в атаку. В атаке спустились в какую-то канаву глубиной 6 метров, но быстро поднялись на противоположный край, немцы нам не препятствовали. Конечно, мы как новобранцы трепетали в атаке, все-таки первый раз в бой шли, сами себя не чувствовали, только потом, после двух трех атак привыкание идет, там уже идешь и идешь вперед, по сторонам не смотришь. Конечно, помогло то, что дали выпить по 100 грамм, для поднятия духа. На нашем участке немцы уже не так сильно обороняли позиции, в начальной траншее открывать огонь вообще некому было, но в первый день мы немецкий опорный пункт в Куле (ныне с. Волошино) все-таки не взяли, и соседнему полку сильно досаждали засевшие там немцы. Потом пошли в атаку самоходки, пусть немного, но нам стало веселее, легче двигаться вперед. Я одним из первых ворвался в неприятельские траншеи, за что получил медаль "За отвагу".
После прорыва немецкой обороны мы двинулись дальше через Красноперекопск на Симферополь, проходили села, некогда было останавливаться, прямо-таки бежали вперед. В Ишуни немцы попытались закрепиться, были бои, первая траншея два или три раза переходила из рук в руки, но мы все-таки прорвали немецкую оборону и противник начал отступать. Через Воинку мы двинулись вперед, знаете, жители выскакивали из домов, чтобы своих побачить, но мы не останавливались, разговаривать с ними было некогда. По дороге попадались небольшие группы немцев, сразу же сдававшиеся в плен, но мы ими не занимались, уже другие части их куда-то в тыл уводили. Мы только держались своей линии, рвались вперед и вперед. Вскоре мы вошли в Симферополь, на подступах к городу я был ранен и контужен, неожиданно открыла огонь немецкая артбатарея, снарядом меня ранило в бок, вырвало кусок мяса, и оглушило. Плохо стал разговаривать. Сначала санбат, потом лежал в Красноармейском госпитале, затем отправили в Одессу. Операцию не делали, хотя первое время я был без памяти, может, что-то и сделали. Кормили хорошо, за месяц в Одессе я поправился, оттуда из выздоравливающей группы был направлен под Львов в 221-й полк 61-й гв. стрелковой дивизии, откуда мы начали прочесывать лес от бандеровцев прямо до Коломыи. Тут пришлось трудно, надо было смотреть каждый куст или деревце, они прямо под ними рыли землянки и прятались, если пропустишь, то бандеровцы обязательно дадут очередь в спину. Если село впереди, то окружаем его, я уже был мл. сержантом, командиром отделения, и заходишь взводом туда, идешь и ждешь, что или из окна, или из туалета, или из сарая тебя очередь скосит. Тяжело было там. Лучше бы я десять лет пробыл на фронте, чем там, у меня был бы впереди враг, а эти стреляли только в спину. В селе они кругом прятались по домам, по сараям. Причем бой не принимали, несколько выстрелов или очередей дадут, бросят позицию и быстренько отступают.
Из западной Украины нас перебросили в Германию, через Польшу мы проехали не выходя из вагонов, и ночью прибыли в немецкие земли. Наутро нас уже направили на место, мы форсировали Одер, позавтракали, и в три часа ночи пошли на Берлин, начались тяжелейшие бои, в ходе которых нашему 221-му полку присвоили почетное наименование "Берлинский" и вручили орден Кутузова. Немцы сопротивлялись упорно, но мы быстро продвинулись вперед, форсировали р. Эльба, причем так быстро, что американцы еще не успели выставить на своем берегу воинские части. Потом нас отвели назад за реку и мы окопались. Через минут 10 или 20 после того, как мы вырыли окопы в полный профиль, нас опять перебросили, на этот раз юго-восточнее Берлина, там приближались новые немецкие войска, стремившиеся прорваться в свою столицу, здесь в четыре часа утра без ночевки мы приняли бой. Но немцы вскоре были остановлены, по сравнению с боями за Берлин отбить их было легко, и здесь я получил благодарность от Сталина. Там записано: "Участнику исторической битвы за Берлин мл. сержанту Слепцову Ивану Ивановичу. Приказом Верховного Главнокомандующего маршала Советского Союза Иосифа Сталина по войскам Красной армии и флота от 2 мая 1945 г. № 359 войскам, участвовавшим в боях за овладение Берлином, объявлена благодарность за отличные боевые действия". Бумага подписана командиром части № 43592 гвардии подполковником Степченко.
- В оккупации на хуторе новости с фронта слышали?
- Слухи ходили, что отстояли Москву, но немцы не говорили ничего, а наши жители только тихо говорили что-то, какие-то крохи.
- Чем Вы были вооружены?
- Сперва винтовкой, потом дали автомат ППШ с круглым диском, с ним я войну закончил. Всегда носил с собой 5 дисков, один в автомате, четыре на поясе. Хороший автомат, с ним козырем ходить можно было. И даже если песок в ствол попадет, все равно почистишь, и он снова четко бьет. Вот немецкое трофейное оружие я не брал, своего хватало. Вообще я ни одного нашего солдата с немецким автоматом на фронте не видел.
- Какое в войсках было отношение к партии, Сталину?
- Очень хорошее. Как к родному отцу. Ведь Сталин к каждому обращался, поздравлял, за освобожденные города и за Берлин. У нас в роте комсомольцы были, и парторг имелся, я пришел комсомольцем, уже на фронте вступил в партию. Получилось так - пришел в роту замполит, построил молодежь и начал расспрашивать, что и как, после говорит: "Ну что братцы, комсомолец есть комсомолец, а вам пора поступать в кандидаты в члены нашей партии". И поступили все, в бой пошли кандидатами, после я получил партбилет и пришел с ним домой.
- Как поступали с пленными немцами?
- Была отдельная рота, которая их уводила в штаб полка, пленных мы не расстреливали. А лично я к немцам относился как к врагу, ненавидел их. К бандеровцам мое отношение еще хуже, я их и сейчас ненавижу.
- Как складывались взаимоотношения с мирным населением в Польше, Германии?
- Мы проходили села и городки быстро, поляки встречали хорошо. Но торжества начались позже, когда мы шли от юго-востока Берлина в Белоруссию, все время топали пешком. Если по дороге встречается любая деревня, даже в два-три домика, там нас уже ждет дивизионный духовой оркестр. Не доходя 100 метров до населенного пункта, начинают играть марш, и вся часть идет строевой 200 метров, в городе строевой до километра приходилось топать. Честно говоря, надоело нам, спрашиваем у командира: "Когда же это у нас закончится?" А он в ответ: "Вы идете как освободители, поэтому музыка вас и встречает, чтобы люди видели, кто это идет".
- Посылали ли посылки домой из Германии?
- Нам разрешали, но редко кто слал, я не посылал, не любитель ходить и выискивать трофеи. Это если на одном месте стоишь, то есть время. А нас ведь все время в бой бросали, или мы переходили куда-то, где тут с ящиком таскаться.
- Что хранилось у Вас в вещмешке?
- Сто патронов к автомату, котелок привязан возле мешка, и 4 диска на поясе. Всего этого как раз и хватало на бой.
- Что было для Вас самым страшным на фронте?
- Самое страшное я все сзади оставил, вот первые атаки были опасны, страшно, но после я позабыл про страх, и уже бодрость была. Шел в атаку, как гулять, хоть и думаешь, может, не вернусь, но про себя говоришь, дай Бог, и вернемся.
- Перед наступлением, выдавали ли Вам "смертники"?
- Да, всем выдавали, и водки давали, и патрончики с данными. Но я не слышал, чтобы от них кто-то отказывался, все их спокойно брали, примет никаких не было.
- Как мылись, стирались?
- Мыться не мылись, разве окунешься где-то, если есть вода, только после войны ситуация наладилась, тогда мылись регулярно.
- Выдавался ли сухой паек?
- Да, в него входили хлеб, сахар, масло и американские консервы. Все.
- Как кормили на передовой?
- Суп давали, и второе, даже иногда мясо давали, но в основном пшенка и перловка, хотя старались чередовать, и ужин, и завтрак подвозили к позициям. Но нас и на обед кормили, так что три раза в день получалось. Но в отделение еду повара не приносили, солдаты сами специально на кухню ходили.
- Молились ли в войсках?
- Нет, я такого не видел.
- Наших убитых как хоронили?
- Я не знаю, сзади шла специальная похоронная команда, она занималась этим вопросом.
- Женщины в части были?
- Да, санинструктор была, вела себя, как простой солдат, все время с нами, за офицеров не пряталась. А полевыми романами мы не интересовались, времени не было на это.
- Получали ли Вы какие-либо деньги на руки?
- Да, то, что положено, все время выдавали. Мне вручали по 50 рублей как мл. сержанту.
- Сталкивались ли с "власовцами"?
- Нет, не довелось как-то. Но мне и бандеровцев хватило.
- Ваше отношение к замполитам?
- Нормальное, наш замполит к солдатам хорошо относился, мы к нему тоже. Он через день возле нас был, а перед наступлением и каждый день на передовой появлялся, все рассказывал, растолковывал, одно говорил: "В атаке не нужно теряться, только вперед идти и все". И комсомольские собрания проводились перед атакой раза 3-4, потом в период боев затишье, и только после завершения наступления снова собрание. На собраниях говорили одно, надо бояться врага и идти только вперед. Мы должны освободить порабощенные немцами страны. А вот с особистами я не сталкивался.
- С союзниками довелось встретиться?
- На р. Эльба американцев сначала не было, так что мы их не видели, они еще не подошли, пока мы стояли.
- Что всегда носили с собой, а от чего старались избавиться?
- Обязательно на ремне висела лопата, сзади котелок, да и противогаз мы как-то не выбрасывали.
- Что Вы можете сказать об эффективности гранат наших и немецких?
- Наши гранаты лучше, разброс осколков сильнее и быстрее срабатывают, все-таки у немцев слишком долгий запал был.
- Пулеметы в атаке помогали?
- Да, особенно ротный "Максим", он у нас на всю роту один был, но так я с пулеметами не сталкивался, только автомат носил, и все.
- На сколько бойцов обычно отрывался окоп?
- Как только остановились, каждый сам себе ячейку делает, под прямым углом, потом в обороне в стороны вырываешь траншею.
- Где находился командир взвода и роты в атаке/обороне?
- Только с нами, не в тылу, разве что ротный не рядом, а вот взводный все время рядом с нами.
- С немецкими танками сталкивались?
- А как же, но мы в первую очередь не с ними боролись, а отсекали пехоту.
- Как организовывалось передвижение на марше?
- Только пешком, кому-кому, а пехоте добре доставалось. Мы, к примеру, от юго-востока Берлина дошли до Белоруссии. И все пешком, 4 диска на тебе, и вещмешок, и автомат. Все на тебе. И не смотрели на мозоли, тут все зависело от того, как портянку намотаешь. Вообще-то почти всю войну у меня были ботинки с обмотками, только перед Берлином нам выдали сапоги, они были удобнее. А так обмотка была не совсем удобна, доходило до того, что она размотается, товарищ сзади идет, наступил на нее, ты падаешь, а он себе дальше топает.
- Как пополнялся боекомплект?
- Нехватки я не ощущал, патроны быстро приносили, как-то о недостаче сразу узнавали.
- Как Вы были награждены во время войны?
- Медалями "За отвагу", "За взятие Берлина" и "За победу над Германией".
Демобилизовался я в звании "ст. сержант" 21 апреля 1950 г., хотя моему году на 2 года раньше полагалось демобилизоваться, но меня в армии задержали как младшего командира. Приехал домой 24 апреля, встал на учет на военкомат, прибыл домой, сразу вызывает председатель колхоза: "Ну что, вояка, вставай на должность завфермы и давай работай". Я хотел было отказаться, думал в техникум поступать, но председатель настоял и все. Проработал завфермой 6 лет, а потом уже рассчитался и пошел в МТС, на тракторе работал, потом на комбайне. Так 20 лет проработал.
- Тяжело ли было возвращаться с войны? Как встречали односельчане?
- Очень хорошо, и когда прибыли в Белоруссию командир дивизии выступил на общем митинге солдат и жителей города, где мы расположились, рассказал о нашем полке, Берлинском. Представьте себе, когда мы из города выходили в свой военный городок, то по цветам шли. Ей-богу, не вру.
| Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |
