Туманов Гордион Васильлевич

Родился в 1923 г. предположительно (точного упоминания нет) в г.Нарва Эстонской Республики. С 1940 г. - член эстонской организации ВЛКСМ. С июля 1941 г. - боец Нарвского истребительного батальона, участвовал в боях против бандитов (так называемых лесных братьев) на территории северо-востока Эстонии.После вхождения батальона в августе 1941 г. в состав Нарвского рабочего полка был зачислен туда связным командира батальона, прошел путь до Кингисеппа. Затем воевал в составе Эстонского стрелкового корпуса, за отличия в боях награжден медалями "За боевые заслуги" и "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг". Демобилизовался из рядов РККА в звании старшины. После войны находился на ответственной работе в г.Таллине. Награжден орденом "Знак Почета".

С того момента, как началась Великая отечественная война, прошло немало времени, поэтому многие события, связанные с моим участием в боях в составе истребительного батальона и Нарвского рабочего полка, стали забываться. Особенно это касается точности дат и наименований. Но некоторые эпизоды того первого военного периода никогда не пропадут из памяти, так как фактически с этого начинался мой самостоятельный жизненный путь. О начальном периоде войны мне бы и хотелось рассказать в этих кратких воспоминаниях.

Мне было всего 17 лет, когда началась война. В то время я жил в Эстонии, в городе Нарва. Совсем незадолго до этого я только успел окончить 2-ю среднюю школу. Мне хорошо запомнился день нападения Германии на СССР. В начале 40-х годов я был активным комсомольцем. В этот же день в городе, в "Темном саду", проходил смотр коллективов художественной самодеятельности нарвских комсомольских организаций. Все мы выступали тогда на сцене. Помню, комсомолки Нина Трофимова и Галина Сокко начали исполнять песню "Парень кудрявый". И вдруг нам объявили об этом ужасном событии: нападении Германии на СССР. Песня, конечно, у нас сразу сорвалась и так и осталась недопетой.

После того, как мы получили это печальное известие, сразу ринулись в нашу комсомольскую организацию, которая тогда находилась на Льнопрядильной фабрике (в то время в Нарве комсомольские организации в городе создавались по предприятиям и организациям). Там мы и стали думать и решать, как быть. Настроены были, конечно, очень патриотично и решительно. Конечно, тем, кто был нас постарше, было проще: они были уверены, что их вот-вот призовут в армию и они сразу же включатся в общенародную борьбу с фашистами. А что будет с теми, года которых не подходят к призыву? Помнится, обсуждали мы тогда все варианты, даже возможность создания комсомольских отрядов. Больше всего шумели девушки, которые хотели поскорее оказаться на фронте. В решении этих вопросов и шли утомительные дни.

Но вот, через какое-то время было принято решение Компартии Эстонии и эстонского правительства о создании истребительных батальонов с целью охраны предприятий, а также для ведения борьбы с бандитскими группировками - так называемыми лесными братьями, и с выбрасываемыми на территории Эстонии десантниками-парашютистами. Таким образом, проблема была решена. У нас в Нарве в горком партии тут же посыпались заявления от добровольцев с просьбой принять их в состав формируемого истребительного батальона. Однако нам оказалось не так-то просто туда вступить. Ведь в истребительный батальон принимали только взрослых. Нам еще не было 18 лет. Но благодаря своей настойчивости мы все же оказались в строю.

Командир Нарвского истребительного батальона старший лейтенант С.К. Королев

Нас на скорую руку обучали, вооружили, после чего мы приняли присягу. Обучали, кстати, нас пограничники, которые назначались как командирами взводов, так и рот. Командиром нашего истребительного батальона был назначен пограничник Феликс Максимович Лисицын. Сначала я служил писарем в штабе батальона и в то же самое время состоял штатным бойцом в роте, но потом стал связным комбата Лисицына. Позднее, когда Лисицыну по болезни пришлось оставить командование батальоном, моим новым начальником, то есть, комбатом, стал старший лейтенант Семен Константинович Королев.

Первоначальным местом расположения нашего батальона стало красное кирпичное здание в Нарве, которое находилось рядом с городским стадионом. Именно здесь проходило формирование батальона и обучение всего его личного состава. Отсюда же мы выезжали на боевые задания. Кстати, со двора этого здания периодически нам приходилось вести огонь из ружей и пулеметов по самолетам противника, которые сбрасывали бомбы на наш город. Запомнился такой случай. Однажды, когда мы обстреливали самолет, он задымил и пошел на снижение в районе болот где-то за кладбищем в Сийвертси. Много было после этого разговоров о том, что этот самолет был сбит именно нами. Было бы, кстати говоря, неплохо в этой истории разобраться.

В составе истребительного батальона мне приходилось участвовать в многочисленных боях по ликвидации местных бандитских группировок и выбрасывавшихся десантников в лесах в районе Аувере, Вайвара и Вийвиконна. В связи с этим мне вспоминается такой эпизод. Не помню точно, откуда именно, но нами были получены сигналы о том, что в такое-то время бандитов из самолетов с воздуха фашисты будут снабжать оружием и боеприпасами. В точное время мы и выехали в район сосредоточения бандитской группировки. Начали прочесывать лес. И вдруг увидели в воздухе приближающийся вражеский самолет. Тут же с опушки леса начали вспыхивать световые сигналы - эдакие "зайчики". Мы устремились туда и вступили в бой с бандитами. Часть их была уничтожена, часть - скрылась в густом лесном массиве. Когда мы добрались до опушки леса, то с удивлением там обнаружили большое комнатное зеркало. Оказалось, что посредством этого трюмо бандиты и сигналили немецкому летчику. Но теперь опушка была в наших руках! И теперь мы ждали момента. Самолет какое-то время еще продолжал кружиться. А потом из него начали сбрасываться на парашютах ящики с оружием. И когда они приземлялись, мы вскрывали их, доставали оттуда оружие и боеприпасы и пополняли ими свои скудные запасы.

Что еще можно об этом периоде войны рассказать? Когда мы занимались прочесыванием лесов, нас часто поджидали большие опасности, которые в иной раз и предвидеть было очень трудно. Расскажу еще один запомнившийся мне из этого времени эпизод. Однажды, когда на автобусе мы выехали к месту сосредоточения бандгруппировки, наша машина вдруг заглохла и остановилась на лесной дороге, буквально не доезжая до маленького мостика, который перекрывал канаву. Наш шофер с несколькими бойцами срочно занялись выявлением неисправностей в автобусе, начали что-то копошиться в моторе. Остальные залегли у дороги и заняли круговую оборону. Мы находились в полной боевой готовности. И тут вдруг чей-то прозорливый глаз заприметил под мостом что-то красное. И чем, вы думаете, это оказалось? Вскоре из-под моста вытащили заложенную туда "адскую машину" - специальное устройство, которое должно было взорваться как раз при переезде нашего автобуса через мостик. Красным же это устройство с часовым механизмом было потому, что его, как кожух, обрамляла красного цвета губка. Вероятнее всего, это устройство было сброшено с немецкого самолета бандитом. Губка же его просто просто предохраняла от поломки при падении. Среди наших бойцов как-то быстро нашелся один электрик (фамилию его не запомнил), который с большой осторожностью сумел обезвредить этот механизм. Таким образом, такая непредвиденная случайность, как поломка автобуса, спасла весь наш состав от верной погибели. Везло мне также и неоднократно и в дальнейшем.

В середине июля 1941 года наш батальон вел сильные и ожесточенные бои с немецкими войсками на реке Нарва в районе деревни Пермискюла. Фашисты тогда находились уже на восточном берегу реки, а мы - на западном. Окопавшись, мы начали вести огонь по врагу через реку. В палисаднике, за кустами сирени, окопался и занял позицию и я. Бои были настолько суровые, что из-за этого четыре дня к нам не могла подойти батальонная кухня. Лишь на пятый день к нам на позиции привезли обед, как сейчас помню - гороховый суп и селедку. Мы поочередно ползком добирались ползком до кухни, там обедали, а потом снова возвращались обратно на свои огневые точки. Так получилось, что когда я покушал и возвратился обратно на свое место, то ничего не узнал: куста сирени уже не было, а на место окопа была большая воронка. Оказалось, что пока я недалеко отсюда обедал, вражеская мина как раз угодила в мой окоп. Пришлось из-за этого окапываться в совсем в другом месте.

Той же ночью враг открыл по нашим позициям сильный пулеметный огонь, причем - разноцветными трассирующими пулями. Пулемет, как удалось нам установить, "поливал" нас свинцовым дождем с расположенной на противоположном от нас берегу реки церковной колокольни. Помню такой момент. Окапываясь, я высунулся очень высоко, как вдруг пуля ударила мне в каску. К счастью, она завизжала рикошетом и отскочила, даже не причинив мне никакой царапины. Но с того самого случая я до конца войны не расставался с железной каской и саперной лопаткой, которые спасли мне жизнь под Пермискюла. В дальнейшем, когда я воевал младшим командиром в составе Эстонского стрелкового корпуса, всегда напоминал своим подчиненным об этих важнейших предметах солдатского снабжения и приводил. В таких случаях я им обычно всегда приводил примеры из своей практической фронтовой жизни, и особенно часто - уроки первых дней войны, которые действительно научили меня очень многому.

Гордион Васильевич Туманов, конец 60-х гг.

В августе 1941 года наш истребительный батальон влился в состав только что созданного Нарвского рабочего полка, который вскоре после этого отступил до самого Кингисеппа и вел там упорные бои с немецкими войсками. Одним из самых жестоких боев, в которых полегло немало наших боевых друзей и товарищей, стал бой у деревни Касколово. Атакой мы брали военный городок, который там неподалеку располагался. Там в то время расквартировывались какие-то немецкие войсковые части. Но до этого пришлось пройти долгий путь по лесам и болотам. Наше наступление сопровождалось криками "ура" и было для противника совершенно неожиданным. Фашистов взяли, можно сказать, врасплох и выбили из казарм. В военном городке всюду виднелись следы нашего внезапного удара: как, например, полевая кухня, где прела каша, генеральская фуражка, лежавшая раскрытой карты на столике возле зданий, безохранные обоз, автотранспорт и конюшни, не приведенные в боевую готовность артиллерийские орудия большого калибра. Я уже не говорю о том, как сонные фашисты в одних кальсонах выбегали из казарм и беспорядочно стреляли по нам.

Однако со временем фашисты опомнились и открыли шквальный минометный огонь по нашему полку со своих запасных позиций, которые находились за зданиями военного городка. К сожалению, у нас не было такого хорошего огнестрельного оружия, которым можно было бы быстро усмирить расчеты многоствольных фашистских минометов. Но все то, что было в наших силах, мы по возможности делали. Так что пришлось там нам очень серьезно повоевать. В итоге нам удалось снять немало орудийных замков, которые впоследствии были выброшены в болото, перестрелять ихних лошадей, подорвать обвязками гранат вражеские автомашины и орудия, захватить с собой большое количество продовольствия. В этих боях мы нанесли большой урон врагу, уничтожив большое количество его живой силы и техники.

Кстати, в боях под Кингисеппом, будучи связным, мне довелось вынести с поля боя тяжело раненного командира батальона Семена Константиновича Королева. Я не считаю, что этим совершил что-то героическое, это - одна из обязанностей каждого солдата по выполнению присяги. Описывать подробностей этого я не стану. Одно только могу по этому поводу сказать: мне было приятно, что все мои усилия по доставке тяжело раненого командира батальона в полевой госпиталь оказались не напрасными. Я спас его от верной смерти, а это было для меня главным. А ведь тогда я не был уверен, что он выживет. Ведь даже врачи в госпитале, куда я его доставил, не давали гарантии на его спасение. Счастлив я также и тем, что встретил этого замечательного человека, Семена Константиновича Королева, в Таллине в 1950 году, сразу узнав его на улице по голосу. С тех пор мы и остаемся лучшими друзьями. Кстати, жена Королева до сего времени имеет на руках похоронку о его гибели!

Гордион Васильевич Туманов, 15 октября 1971 г.