Я родился 1 февраля 1926 года в Тюменской области, Дубровинский район, село Загводино, нас было семеро, в 12 лет я уже ходил охотился, рыбачил, помогал кормить семью. Охотился на все подряд, на кротов, бурундуков, белок, горностаев, соболей, зайцев. Отец у меня был кузнецом, мать хлеб пекла в МТС, заготавливала дрова для пекарни. В 15 лет меня отдали в судостроительную школу, ФЗУ, я отучился, пошел работать на завод, уже война шла, а в 1943 году меня призвали.
Ч.А. - Помните день, когда узнали, что война началась?
Ж.А. - Помню, я в районе был, пушнину сдавал, и по репродукторам сказали что война началась. Все всколыхнулись - беда.
Призвали меня в Алтайский край, город Ачинск, в запасной полк. Один раз меня направили на пост, склады пороховые охранять, а мороз был около 40, и я с полуночи до восьми там стоял, караул проспал, я там чуть ноги не отморозил. На мне была шинель, ватник, брюки ватные, ботинки с обмотками. Каждый день занятия на улице были, мороз не мороз, а 4 часа на улице занимались. Придешь, а портянки к стелькам примерзают.
Весной 1944 нас повезли на фронт, я попал под Ленинград, в 260 стрелковый полк, дали мне сначала ППШ, потом ручной пулемет, а дальше ПТРС.
Ч.А. - Когда на фронт ехали, морально были готовы убивать?
Ж.А. - Ехали… как будто так и надо.
В тылу тогда покушать не хватало. Хотя давали 750 грамм хлеба в день, сейчас мы столько хлеба не съедаем.
Ч.А. - Командиров своих помните?
Ж.А. - Честно скажу, что тогда называли всех командиров по званиям, по фамилии солдат называли.
Ч.А. - Каким был первый бой?
Ж.А. - За Нарвой километров 5-6, там были кустарники, смородина и крыжовник насажены. Дня четыре мы там продержались, а потом немцев окружили в Прибалтике, и они стали отходить. Там на Голубых сопках мы догнали немца, и полтора месяца перестреливались. В этих сопках были ДОТы, ДЗОТы, сильные укрепления. Танки пошли вперед, их подбивают, мы один раз пошли в атаку, второй раз пошли, не получилось - отошли. Скоро они стали отступать, мы за ними, и дошли до Таллина. Дальше Латвия, Литва, потом освобождали остров Сааремаа.
Ч.А. - Потери большие были?
Ж.А. - Немного было потерь, процентов 15%. Когда наступали, танки подбивают, мы останавливаемся в оборону.
Мы были десантом на танках, преследовали немцев, это в Эстонии было, и один капитан вышел, и тут его снайпер убил. Нашли этого снайпера, вытащили, руки ноги связали, и танком, медленно так переехали, в кисель размесили.
Ч.А. - Когда в атаку шли, что кричали?
Ж.А. - «Ура» кричали иногда, «За Родину за Сталина» не помню. А основном молча шли.
Ч.А. - У вас были ранения?
Ж.А. - Да, осколком в руку и шею, я полтора месяца в полевом госпитале пролежал. Потом вернулся в свою часть.
Ч.А. - Как на фронте кормили? Помощь союзников помните?
Ж.А. - Нормально, паек везде один был. Крупы, мясо, тушенка или колбаса американская. Котелки были круглые. Один раз помню, сварили каши а она керосином воняла, пришлось выкинуть.
Американские танки у нас были, зенитки, машин много. Были еще красные английские ботинки, в них в воду встал, они и развалились.
Ч.А. - Трофейным чем ни-будь питались?
Ж.А. - Нет, я боялся. Находил я и консервы и другое, но не брал, отравленное могло быть. Многие спиртом травились.
Ч.А. - А 100 грамм давали?
Ж.А. - Я не пил, через 5 лет после войны я только начал немного пиво пить.
Ч.А. - Как удавалось помыться, постираться?
Ж.А. - Ой, месяцами не мылись.
Ч.А. - Помните, что у вас хранилось в вещмешке?
Ж.А. - У меня травка хранилась, мне еще мать с собой положила, если грибок на ногах или ранки, то быстро заживали. Еще консервы и сухари.
Ч.А. - На фронте сапоги или ботинки?
Ж.А. - Обмотки конечно, снег не попадает, сохнут быстро.
Ч.А. - Пленных немцев когда увидели, какое впечатление было?
Ж.А. - Обычное, сегодня он пленный, завтра может тебя пленят. Всяких видел, и летчиков, и танкистов.
Ч.А. - Самый страшный, трудный момент?
Ж.А. - На душе может и был страх, но зачем страшиться, когда не знаешь откуда в тебя попадет. Если будешь сильно бояться, то быстрей погибнешь. Хитрить надо, попусту не стрелять, я вот патроны берёг, за зря не стрелял. 10 патронов выстрелишь и ничего, а так один, но прицельно.
На войне много трудного, ночи холодные, дожди. А ползать и копать надо в любую погоду. Я ориентировался хорошо. Детство в Сибири, потом все Закарпатье пешком исходил. Камчатка, весь Север, никогда не блудил.
Ч.А. - Счет не вели?
Ж.А. - Нет, считать людей это самое плохое дело. Ведь тебя тоже могут посчитать.
Ч.А. - Как к политработникам относились?
Ж.А. - Мы их не трогали, да и вели себя нормально. Чтоб политработники в атаку ходили я не видел. На передовой всегда были взводный и ротный.
Ч.А. - По национальностям какой состав был?
Ж.А. - В основном с Сибири были русские и татары. У меня брат был 1923 года, он под Сталинградом у Калача в плен попал, говорил, их немцы выстроили и шли каждого третьего расстреливали, а один немецкий командир на танке подъехал и сказал, что сегодня вы так стреляете, а завтра мы в плен попадем и нас так же будут стрелять, и они прекратили. Он по лагерям скитался, потом в Италию попал, там партизанил, так без документов оттуда и вернулся. Он дома погиб, трактор бревном поднимали, и он под бревно попал.
Ч.А. - Конфликтов не было в коллективе?
Ж.А. - На войне ни к чему конфликтовать, сзади могут ведь стрельнуть. В общем дружно жили. Только старшина был плохой, когда мы уезжали к «бандерам» он у нас все лишнее отбирал. Он мне раз говорит, иди мол в деревню найди самогонки, я автомат взял отошел подальше, и несколько часов в кустах проспал, вернулся и сказал, что ничего не нашел.
Ч.А. - Женщины были в полку?
Ж.А. - Были медики, были и дети войны… тяжело вспоминать…
Ч.А. - Как мирное население встречало?
Ж.А. - Почти не видел мирных, в Таллин когда вошли, вообще безлюдно было, камня на камне не было. Некому было встречать.
Ч.А. - В минуты отдыха чем занимались?
Ж.А. - Артисты иногда приезжали, в основном к ночи. Половину представления покажут, а тут или обстрел, или бомбардировщики летят.
Ч.А. - Вы видели на войне героические поступки, или наоборот слабость или предательство?
Ж.А. - Ну как сказать… тогда дело шло к концу, у всех было приподнятое настроение, поэтому какой-то слабости я не видел.
Ч.А. - Как оцениваете оружие которым пользовались?
Ж.А. - «Дегтярев» хороший, автомат тоже. Гранаты - Ф-1 очень хорошая, а РГД – барахло, несколько раз было - бросил а она не взрывается. Патронов было много, по несколько ящиков дисков к пулемету, если правильно помню в ящике по четыре диска.
Ч.А. - Из пулемета вы тоже за зря не стреляли?
Ж.А. - Да, если попусту стреляешь, тебя первым быстро засекут, пулеметчик важная цель.
Ч.А. - Противотанковое ружье Симонова как оцениваете?
Ж.А. - Ружье то хорошее, но к концу войны оно ничего не могло подбить.
Ч.А. - Штрафников видели?
Ж.А. - Несколько раз бок о бок в атаку с ними шли. Воевали они хорошо. Сейчас говорят, что их на смерть бросали, а при мне они воевали как все.
Я в 1942 году рыбачил, приду в свой шалаш на берег, то рыбы нету, то сеть не так стоит. А это односельчанин мой из армии сбежал, и жил в лесу. Когда снежок выпал его люди поймали, уж не помню как. Пока милицию ждали, я его в МТС охранял. И когда мы шли к фронту, нам на встречу шли штрафники, и он среди них, я его узнал, он меня, но мы не поговорили.
Ч.А. - На ваш взгляд Красная армия умело воевала?
Ж.А.- Нет, частенько было – вперед! Уверен, что можно было бы похитрее.
Ч.А. - Домой писали?
Ж.А. - Очень редко. То карандаша нету, то бумаги.
Ч.А. - Вас представляли к наградам?
Ж.А. - Вообще награждали мало, у меня «За боевые заслуги», да я и не за этим был.
Ч.А. - К Сталину, тогда и сейчас отношение изменилось?
Ж.А. - До войны я его не уважал, потому что в сельской местности тяжело, голодно было, 300 грамм хлеба на трудодень… В городах все было, а деревня бедствовала. А во время войны он нормальный руководитель был, без него может и Победы бы не было.
Ч.А. - Как вы узнали о Победе?
Ж.А. - Радость была… Стреляли.
Когда война закончилась нас перебросили на ликвидацию бандитов в Эстонии, Латвии и Литве. Окружали леса и прочесывали. Иногда ловили по адресам в Таллине или Риге. На квартирах, кстати, чаще сопротивлялись, отстреливались, чем в лесу, и в землянках тоже не сдаются, стреляют, тогда гранатами закидывали. Нашего брата они тоже много побили, то там нападут, то там. А в 1946 году с каждого полка дивизии нас отправили в Закарпатье в пограничные войска.
Один раз лес прочесывали, а я на ходу задремал, очнулся, нету никого, я быстрей-быстрей цепь догнал. Вот в Закарпатье, бендеровцев было меньше чем на Западной Украине. У нас один раз двое пропали, начали искать и нашли в реке Тисе, без оружия раздетыми. Похоронили их потом. И вскоре в соседней деревне патруль увидел мужика в новом полушубке. Ему воротник подняли, а там фамилия погибшего парня, его сразу на заставу, и потом и подельника нашли.
Были и переходы границы, в основном местные ходили, но и иностранцев ловили. Оборудовали границу, где забор ставили, где проволоку делали, местами минировали и устанавливали ракетницы.
Я как-то в отпуск приехал, а мне родственник говорит, что в 5 километрах от деревни медведь на овсы выходит, предложил покараулить. Ну пошли, собаку не взяли. Посидели – не вышел, и мы обратно двинулись. На пол дороге, и справа и слева медведи кричат, на стычку идут, а уже темно, мы на деревья залезли, и сидели пока они в малиннике лазили.
Назавтра я беру отцовский 32 калибр и 4 патрона с «жаканами», собак взял с собой, прохожу болотце небольшое, и тут собаки залаяли. Я оглянулся, а он по моему следу идет, метров 20 осталось, он между березами встал и на меня стоит смотрит. Я прицелился, раз, он вертанулся от меня, я вдогонку еще два раза. Метров за 50 он встал на дыбы, кровь течет с него, собаки его держат, я целюсь – раз – осечка, два – осечка, смотрю – капсюля нету, выпал, я быстрей оттуда. Когда с соседом вернулись, то увидели что медведь ушел на болото. Через несколько дней я пошел на озеро, с болота запах идет, жаль так и не взяли его.
Один год я в Москве служил, там охраняли правительство, жили в Покровских казармах. 10 лет был в армии, как демобилизовался в 1953, так уехал на Камчатку в рыболовецкой артели работать. На Камчатке я четырех медведей взял.
| Интервью и лит.обработка: | А. Чунихин |
