Я родился 3 июня 1925-го года в селе Григорьевка Полтавского района Омской области. Родители мои были колхозниками. Отец – чистый украинец из Полтавской области, родная мать умерла, когда мне был годик, так что я рос с мачехой. У нас была огромная семья – пять братьев и пять сестер. По старшинству был третьим, сначала шел Семка, затем Митька, потом я, сводный брат Алексей, уже от мачехи, и Гаврила. Старшая родная сестра – Вера, Мария, Анюта, Катя и Наташа. До войны я окончил пять классов, причем на казахском языке, потому что учился в казахской школе, и до сих пор свободно владею этим языком. Только один урок в неделю у нас был русский язык и литература. После школы начал работать в колхозе, первое время трудился гонцом, мотался туда и сюда на лошадях.
22 июня 1941-го года было воскресенье. Радио не имелось, и во второй половине дня из сельсовета гонец приехал и сообщил о том, что германия напала на Советский Союз. Началась мобилизация, мужчин, в том числе и моего отца со старшими братьями, призвали в армию. Мы, старики и молодежь, стали пахать и сеять. Меня призвали в декабре 1942-го, а присягу я принял уже в январе 1943-го года. Ко мне домой пришла повестка, нас повезли на лошадях в райвоенкомат, расположенный в Полтавке. Медкомиссию проходили – посмотрели на меня, признали здоровым, на этом и все. Направили в саперную часть, в 321-й отдельный саперный батальон, впоследствии вошедший 29-ю инженерно-саперную бригаду. До лета 1945-го года мы стояли в Улан-Удэ
Прямо на месте сразу же начали обучение. Учили, как с оружием обращаться, минировать и разминировать, изучали как противопехотные, так и противотанковые советские мины, а также немецкие образцы, в том числе и прыгающую мину – «шпринг-мину», которая подскакивала на высоту в полтора метра над землей и там взрывалась. Рассказывали и о минах, установленных на неизвлекаемость. Готовили нас хорошие и грамотные кадровые командиры. До сих пор самыми теплыми словами вспоминаю командира батальона капитана Колпакова. Как-то играли в футбол, он сам был здоровым и толстым, но быстро-быстро при этом бегал. И мне как раз попал мяч, я с ним бегу, а командир догоняет, хотя я его выше ростом, он за мной твердо держится. Тогда я обернулся и крикнул ему через плечо: «Х…й догонишь!» Тот, естественно, такого не ожидал.Не удержался и рассмеялся, так что мне удача была, забил гол. И после матча ничего не сделал мне комбат, только похвалил за сообразительность.
Летом 1945-го года нас направили на Дальний Восток.Расположились напротив границы с Маньчжоу-Го. Частенько по ночам специально делали учебную тревогу и поднимали всех на ноги. Кормили неплохо. 9 мая 1945-го года объявили о победе над Германией, и всем стало понятно, что вскоре начнется война с японцами.
К августу выдвинули на передовые позиции. Оказалось, что перед нами находился мощный укрепрайон, у врагов под землей между сопками была проложена целая железная дорога длиной в пять километров, которую построили подневольные китайские рабочие. Там можно было спокойножить и воевать несколько месяцев. Наступающие войска обошли этот укрепрайон и двинулись дальше, а мы остались для того, чтобы уничтожить крепость противника.Сначала было разминирование - японцы использовали самые разные мины, и противопехотные, и противотанковые. А дальше пришел наш черед – я вместе с командиром взвода тайно спустились в подземелья и везде наставили мины, на которых потом подорвалось много врагов. А выкуривали врагов из подземелий следующим образом – бочки с горючим открывали, кидали в низ, и дальше бросали гранату, она воспламеняла горючее при взрыве. Быстро их вышибли из укреплений.
Но вообще-то вниз лезть было страшновато, потому что если японцу попался в руки – то все, до свидания. И уши, и нос, и пальцы отрезали, глаза выковыривали. Это тебе не немцы – они над пленными страшно издевались.
Дальше мы пошли в Манчжурию, освобождали Хайлар, Харбин и Чаньчунь. Однажды остановились на ночлег, а у меня острый слух, что-то услышал и доложил ротному: «Товарищ командир, в стороне какой-то шорох». Тот отмахнулся, мол, никто больше ничего не слышал. Но все-таки на всякий случай дали несколько очередей в кусты рядом с дорогой. Наутро проснулись – а там лежат два убитых японца и рядом с ними куча гранат. Если бы мы не открыли огонь, то японские смертники этими гранатами всех бы в клочья разнесли.
Когда мы преодолевали линию обороны противника, то вынуждены были идти след в след, потому все вокруг было заминировано, и мой друг Кузьма Федоров оступился, тут же раздался мощный взрыв, ему две ноги и даже шинель как отрезало. Только один раз сошел с тропы.
2 сентября 1945-го года Япония капитулировала. Меня наградили медалью «За победу над Японией». Наш батальон до конца марта 1947-го года разминировал территории вокруг Харбина и Хайлара, которые были заминированы японцами во время отступления. А дальше меня отправили в контрразведку в Читу. Служил с 1947-го года по 1950-й год в управлении контрразведки Читинской области. Мы участвовали в разоружении вредителей, обыски делали. Однажды к нам привезли группу призывников с Западной Украины, которые замыслили с оружием перебежать через границу.У нас была специальная пирамида, куда нужно ставить оружие, открыли двери вагона, где они ехали и приказали поставить все автоматы в пирамиду – куда им было деваться. Причем у них даже патроны в карабинах и автоматах имелись, хотя в армии боевые патроны, кроме как на стрельбах, держать в оружии запрещено.
- Как было организовано передвижение на марше?
- По-всякому, и на машинах, и пешком.
- Чем вы были вооружены?
- Сначала винтовками, а потом автоматы ППШ выдали.
- Как происходило разминирование?
- С помощью щупа находили мину, потом аккуратно разрывали земли и извлекали взрыватель. Да и миноискателей у нас в достатке было.
- Как относились к партии, Сталину?
- Очень хорошо. Сталин – это наш руководитель. Я был комсомольцем с августа 1945-го года.
 |
Константин Андреевич Бутов (вверху посередине) с сослуживцами, Манчжурия, 1945-й год |
- Как бы вы оценили своих командиров?
- Очень хорошие и грамотные командиры.
- Трофеи собирали?
- Было дело, брали японские склады, но мало трофеев брали, этим занимались отдельно специальные команды.
- Фронтовые «сто грамм» выдавали?
- А как же. Для смелости перед наступлением.
- Как вас встречали китайцы?
- Отлично.Поднимали вверх большой палец на сжатом кулаке правой руки и кричали: «Шанго! Шанго!» И всех советских солдат называли «капитанами». А мирные японцы боялись нас, они ниже травыи тише водысебя вели.
- С хунхузами не сталкивались?
- Нет, ни разу.
- Что было самым страшным на фронте?
- Когда пули свистят, и когда товарищей убивало, ведь у нас к концу войны с Японией от батальона осталось 18 человек из тех, кто пересек границу 9 августа 1945-го года. Остальные были ранены или убиты. Меня самого контузило от разрыва артиллерийского снаряда. Очнулся в полевом госпитале, голова забинтована. Потом быстро прошло, хорошо, что осколок в глаз не попал.
- Замполита помните?
- Был у нас такой в батальоне. Не часто, но появлялся среди нас, и все время читал политинформации.
- Как члены Вашей семьи приняли участие в Великой Отечественной войне?
- Семка, старший брат, погиб во время войны, Митька воевал в Крыму и служил в дальнобойной артиллерии, пришел домой весь израненный и вскоре умер. Отец также пришел с войны весь израненный.
После войны я служил в транспортной милиции. Был отличником милиции, как-то за один год поймал 29 опасных преступников и был награжден знаком «За отличную службу в МВД».
| Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |
