Я родился 10 января 1918 года в городе Кировске Могилевской области в крестьянской семье.
В 1934 году я окончил семь классов школы, после чего работал на шоссейной дороге, устанавливал снегозащиту, а затем переехал в Бобруйск, где устроился слесарем на кирпичный завод. В Бобруйске же я пошел в вечернюю школу. Окончил 9-й и 10-й классы и в 1938 году был призван в армию.
Меня направили в учебный танковый батальон, располагавшийся в местечке Шиханы, близ города Вольск Саратовской области. Там же располагался химический танковый батальон и испытательный полигон. В батальоне я проходил подготовку на механика-водителя танка Т-26, у нас в батальоне эти машины были огнеметными.
К тому моменту я уже был немного знаком с техникой, так что танк освоил хорошо, и меня оставили в учебном батальоне, преподавать курс боевых машин.
В 1940 году к нам в батальон прибыл полковник из округа, стал отбирать лучших. Однажды, нас подняли по тревоге, привезли на склад, где переодели во все новое. Из Шихан мы приехали в Саратов, там получили танки, те же Т-26, но не огнеметные, а обычные, погрузились на эшелон и направились в Ленинград.
В Ленинграде нас разгрузили, и мы своим ходом отправились к Финскому заливу. Сперва наша рота работала как тягачи, там глубокий снег был, в котором застревали машины с продовольствием и боеприпасами. Так что наши танки расставили на расстоянии километра друг от друга, и мы эти машины вытаскивали.
Какое-то время так проработали, а потом нас бросили в бой. В том районе было много озер, а финские снайпера сидели на деревьях, и отстреливали нашу пехоту. Мы это дело обнаружили и стали бить по верхушкам деревьев.
Зимняя война очень тяжелой была. Три месяца артиллерия разрушала линию Маннергейма, которая была очень мощной – сперва шли деревянные завалы, где-то на высоте полтора метра деревья были надрублены и крест-накрест положены в нашу строну. Эти завалы были связаны колючей проволокой, к которой подведен электроток. За завалом бетонный канал, где-то 4 метра в ширину и около 3 глубиной, его можно было мгновенно затопить. За каналом – бетонные надолбы, тоже обмотанные проволокой. За надолбами бетонные доты, где-то на расстоянии 700 метров друг от друга. От дота к доту идет траншея. Мы после войны залезали в доты – отлично бетонированный, все механизировано – нажимаешь кнопку, включается свет, открываются амбразуры.
После окончания войны мы вернулись в Ленинград. Переночевали там, а потом нас отправили в город Котовск Одесской области, но без техники, всю технику мы оставили в Ленинграде. Какое-то время базировались в Котовске, а потом встал вопрос об освобождении Бессарабии и нас выдвинули к Днестру. Говорят: «У вас карабины, так что вы тут жгите костры, стучите, как будто готовите переправу», – а саму переправу делали в другом месте.
После освобождения Бессарабии нас направили в Кишинев. Какое-то время там побыли, а потом уехали получать танки. Получили БТ-5 и вернулись в Бессарабию Разместились в леску, там, кроме нас, пехота стояла, охраняла доты, у которых амбразуры в нашу сторону направлены были, видимо, румынские.
Недалеко от нас станция была и вот в воскресенье, 22 июня, мы услышали, как на станции рвутся снаряды. Посыльные прибежали, говорят станцию бомбят немецкие самолеты. А вокруг нас все спокойно. Постояли какое-то время, потом старшина говорит: «Взять белье, идем купаться». Метров 200 пробежали, и тут опять посыльные подбегают, кричат: «Боевая тревога!» Так для меня началась война.
Надо сказать, что немцев, в первые дни, я не видел. Мы практически сразу стали отходить, наш батальон прикрывал отход пехоты. Причем, там такой случай глупый произошел – через Днестр наплывной мост был, и, до того как мы переправились, наши его взорвали. Так что нам пришлось по железнодорожному мосту переправляться. Но ничего, переправились, а на другом берегу нам приказали танки сдать и направили в Харьков, где мы получили Т-34.
Зимой 1941 года мы участвовали в наступлении на Ростов. Во время этого наступления мой танк сгорел, кто-то подобрался и бросил бутылку с зажигательной смесью.
В 1942 году убило зампотеха нашей роты и меня назначили на его должность. А я ж до этого не был на командной должности, но, постепенно, стал привыкать. Где-то в конце 1942 года мне присвоили звание техника-лейтенанта.
Участвовал в боях на Кавказе, под Новороссийском. Занимался эвакуацией машин.
Под Малгобеком очень страшный случай был. Разведка доложила, что в населенном пункте немцы. Наши танки подходят, навстречу выходят дети, встречают нас, приветствуют, не дают пройти танкам. Что нам делать? Давить своих людей?! Пришлось задом отойти.
Под Новороссийском еще интересный случай был. Мы в Баку получили танки «валентайн». Интересно, что там все лючки опечатаны были, так специалист, который получал эти танки, собрал экипажи, и показал на одном где люк, где что: «А остальное, – говорит, – не трогайте». Мы танки раскупорили, все нормально.
Поездом мы доехали до Поти, там остановка. С одним лейтенантом зашли побриться в парикмахерскую и, пока брились, поезд ушел. Пошли к коменданту станции, говорим так мол, и так. Комендант: «Не волнуйтесь. Минут через 30 будет еще один эшелон, мы на него вас посадим, догоните своих». Так и случилось.
Прибыли в какой-то порт, там нас погрузили на баржи. Боеприпасы мы положили в трюм, танки сверху поставили. Прицепили баржу к катерку и нас потянули в сторону Геленджика. Но, только в море вышли, как поднялся ветер. Баржа наклонилась так, что с одного борта пушки танков стали доставать воду. Понятно, на барже аврал, причалили обратно к берегу, стали разбираться. Оказывается, мы практически все снаряды на одну сторону сложили, поэтому получился перекос. Переложили снаряды и снова пошли на Геленджик.
Нас до Геленджика дотянули, начали разгружать, и тут команда: «Перегрузить два танка на отдельную баржу».
Все остальные танки выгрузились и расположились в ущелье. Ждали немецкий десант, но они так и не решились.
Окончил войну капитаном. В 1945 году я сопровождал демобилизованных стариков. Прибыли в Венгрию, мне говорят: «Нужно их переодеть в новое, чтобы все культурно было». Пошли получать обмундирование. Вроде, переоделись, смотрим, а они опять все в старом. Командир говорит: «Так дело не пойдет». Офицеры этих стариков на склад сопроводили, проследили, чтобы они все старье сбросили, новое одели. Проверили, все в порядке, и только после этого поехали.
Эшелон до Киева дошел, и там мне отпускной билет выдали. Приехал в Кировск, женился.
В 1951 году меня направили на годичные курсы в Казань. После окончания направили на Украину, оттуда на Чукотку. В 1958 году уволился.
А.Д. – Спасибо, Иван Сидорович. Еще несколько вопросов. Во время Зимней войны в батальоне большие потери были?
И.И. – Я точно не помню, но несколько танков мы потеряли.
А.Д. - В Бессарабии в боях участвовали?
И.И. – Нет. Готовились, но боев не было. Румыны согласились отдать Бессарабию.
А.Д. – Вы служили на Т-26, БТ-5, Т-34, «валентайне». Не могли бы вы сравнить эти танки.
И.И. – Т-26 – легкий танк. Машина слабенькая, броня тонкая и оружие слабенькое.
На БТ-5 мы в Бессарабии воевали. Маневренный, быстрый, мог на колесах ездить или на гусеницах, на гусеницах лучше всего, но бронишка слабенькая.
Самый надежный танк Т-34, но и те горели.
А.Д. – На Т-34 вы были механиком-водителем. Насколько тяжело было переключать коробки передач?
И.И. – Приноровились. Хотя, на первых машинах – это да. Там же не только коробка, там еще бортовые фракционы, их тоже руками тянуть надо, а руки-то две. После войны усовершенствовали, поставили планетарный механизм.
А.Д. – Насколько удобно место механика-водителя в Т-34?
И.И. – Высоким ребятам неудобно было. А я ж маленький, мне хорошо.
А.Д. – Как Т-34 управлялся в бою?
И.И. - Переговорное устройство практически не работало, так что шлемофоны одевали, чтобы голову не побило.
Помню, на Кавказе, под Малгобеком, прибыли на позиции, нам приказали сделать капониры. Вырыли, танки загнали, замаскировали, все нормально. Утром артобстрел. Одни снаряд справа от нас, другой слева. Я по ТПУ спрашиваю: «Что делать?» Молчок. Заднюю включил, рывок назад, м в это время снаряд точно в капонир упал. Получается, что, если бы не выехали, снаряд бы в башню попал. А так я спас экипаж и себя.
В бою командир, в основном, ногами управлял. На правое плечо надавит – правый поворот, налево – левый. По спине ударит – назад, по голове – вперед.
А.Д. – В атаке люк открывали?
И.И. – А как же. Где-то на ладонь. Через триплекс-то паршиво видно, так что люк приоткроешь – самая лучшая видимость. Опасно, конечно. Может осколок залететь, но хоть ориентируешься куда едешь, видишь, что вокруг творится.
А.Д. – «Валентайн» хорошая машина?
И.И. – Эти танки чем хороши – сколько мы их не эксплуатировали, нигде ничего не подтекало, кроме пыли ничего не найдешь. На наших танках чуть проехал – со всех щелей масло льется, а в «валентайне» сухо, ничего кроме пыли. Внутри резиной был оббит. Но эту резину мы старались обрывать и выбрасывать – это верная смерть… Если танк загорится, так и сгоришь с этой резиной.
А.Д. – Личное оружие было?
И.И. – Пистолет ТТ.
А.Д. – Приходилось его использовать?
И.И. – Нет. Не довелось.
А.Д. – Со штрафниками сталкивались?
И.И. – Да. Один офицер из нашего батальона попал в штрафбат. Его за танками послали, он их получил и, поехал, не выслав разведку. По сути, к немцам в руки приехал. Немцы открыли огонь, и наши стали отступать. Отошли в лесок, а там овраг, в который танки и влетели. С танков гусеницы послетали, я потом недели две мудохался.
Того офицера, который танки к немцам завел, осудили, направили в штрафбат. В Новороссийске он оправдался, вернулся к нам.
А.Д. – За время войны чем вас наградили?
И.И. – За освобождение Ростова наградили орденом Красной Звезды, за Новороссийск медалью «За Отвагу». За 20 лет выслуги наградили орденом Красного Знамени.
А.Д. – Вши на фронте были?
И.И. – Конечно.
А.Д. – 100 грамм выдавали?
И.И. – Давали, но я ребятам отдавал.
А.Д. – Как встретили 9 мая 1945 года?
И.И. – 9 мая 1945 года я в Польше встретил. Незадолго до конца войны меня, с механиками-водителями, направили в Воронеж, забрать танки после капитального ремонта. Машины получили, погрузились на эшелон и направились на фронт. В Польше наш эшелон остановили, там мы и узнали о конце войны. Радость была неописуемая.
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит.обработка: | Н. Аничкин |
