А.О. Расскажите, пожалуйста, как началась для вас советско-финская война?
И.С. Собрали нас на Повенецкой улице в Петрозаводске и пошли мы в направлении Пряжи.
А.О. Когда это случилось.
В 1939.
А.О. В каком месяце?
В ноябре, сразу как война началась. Как началась война меня направили туда. Дальше пошли с Пряжи в поселок Алевка, это на берегу Сямозера. С Алевки нас повели уже дальше - в Ведлозеро. С Ведлозера - в Колатозеро. Затем Кясесельга, это финская территория. В Кясесельге мы стояли долго, порядочно времени. Тогда в начале войны Кясесельгу наши взяли и на этом все. Дальше - Лоймола. Направились на Лоймолу, во время войны уже. Нет, перепутал немножко. С Пряжи мы пошли на Олонец, затем Видлица, с Видлицы … А дальше нас направили на Лоймолу. Это уже финская территория. Там уже с боями шли. Когда все это кончилось, финская война 12 марта кончилась, я вернулся в свою деревню, и направили меня в Особый отдел. В Особом отделе командовал, забыл я его фамилию. Вот так в Особом отделе я был почти до самого конца войны [Великой Отечественной - А.О.]. Особый отдел - это Ревтрибунал, так называемый. Командовал там Каройко такой, председателем он был. Каройко я знал еще до войны. Каройко взял меня к себе и в окружение я не попал. По воинским частям ездили, а в окружение не попал. Так я служил до конца войны. Финская война кончилась, нас направили на Суоярви, стояли мы в Палалахти. Здесь от Ведлозера недалеко. В этом освобожденном Палалахти стояли мы в самом крайнем доме. И вот получили команду с Палалахти ехать на Суоярви. Основная часть пошла влево на Погранкондуши, а нас направили попадать в Суоярви. До Суоярви мы, конечно, не попали - война кончилась. До Спасской Губы дошли и все. Дальше по домам. Ну, трое оперативников было, которые со мной работали и я. Все поехали в Петрозаводск. А в Петрозаводске я демобилизовался-недемобилизовался, в общем, в органах работал. Там долго не держали меня, направили, долго я не был в Петрозаводске, в Видлицу на большую машину. Шофером я тогда был второй категории, последнее время первой категории. Там тоже долго не держали, направили меня в Петрозаводск на ЗИС-101, называется комфортабельный грузовик, мы тогда так его называли, смеялись. 8-цилиндровый двигатель был. Бензина жрал 36 литров. Там меня сутки не продержали, оттуда сразу направили. Хватов был такой вместо меня, машину я ему передал и попал в Петрозаводск. Вот этот Хватов тоже вместо со мной в советско-финскую воевал. Так вот его направили в Шелтозеро и как какое-то задание, это уже в Отечественную войну - так-то желудок болит, куда-то ехать - машина не работает. Его отозвали в Петрозаводск, а меня направили на его место, тогда начальник секретариата был Столяров Георгий Иванович, в его распоряжение. А начальником райотдела был, не помню фамилию, трусливый такой. Скоро все это кончилось [началась Великая Отечественная война - А.О.].
С Шелтозера нас прогнали, из Шокшы тоже. Из Шелтозера попадать надо было в Пудож, сперва Вознесенье, потом Пудож. Поселок Ошта, в Отечественную войну эта Ошта переходила из рук в руки несколько раз, так вот ее мы успели пройти. Подались дальше на Вознесенье. Осталось у нас две машины. А начальник гаража направил меня на передовую, так как машина моя была неисправна. Куда на этой машине, и эту добитую машину я отдал троим молодым ребятам, молодцы были ребята боевые. Двоих я оставил на своей машине. А машина совсем непригодна - задние колеса от полуторки были, а передняя - манжет на манжете. Вот эти ребята спасли машины у немцев. Они в сарае стояли, не видно их было, в ста метрах от немцев. Я сразу обе завел и на них мы как фуганули. Свою отдал ребятам. Стрелять по нам немцы стреляли, но уже не попали.
А.О. Когда это произошло?
В 1941 году. Все машины были под Шелтозером, забыл поселок, как назывется. Команда была Сталина - врагу ничего не оставлять. Что делать - все машины были собраны, выгнаны с места стоянки. Команда была сжигать все. Вот так к баку подходили - факел бросишь - взорвется. Немцы испугались - думали озеро горит, на самом деле, мы подожгли нефтебазу, потому что команда была не оставлять ничего. База была большая и как загорелась - немцы перепугались - русский Иван озеро поджег. Долго горело оно. Вот таким способом я эти две машины спас. Я свою, конечно, отдал ребятам и взял райсоветовскую. Все, дальше на райсоветовской машине выехал в Пудож. Новая машина, 34 тысячи пробега. Секретарь обкома мне дал команду одну машину сдать в Вознесенье командиру танковой бригады. Приказ есть приказ - я сдал эту машину, расписку взял и поехал дальше в Пудож. Сперва верней в Ошту. Потом попал в Пудож, это все в 1941 г., в начале войны было. Там сидели три подполковника - Арапов, Титов и третий, фамилию забыл. Шконда - фамилия третьего. Как увидели меня, обрадовались. У них ведь продуктов не было, норму только получали. Вот на этой хорошей машине я поехал в Спецторг, где мне полный кузов навалили продуктов.
Потом я попал в Медвежку [Медвежьегорск - А.О.]. Там меня встретил начальник автохозяйства - враг мой, можно сказать. Машину у меня сразу отобрали, а он кричит шоферу своему: «Сапожков, иди сюда». А оба пьяные, в дугу, еле на ногах стоят. Метров 50 проехали, ну пьяный был Сапожков этот, врезался в военную машину и разбил эту машину. Так что обе машины ушли в военную часть: одну я сам сдал, другую разбили. А я попал к Дробака - это зам. министра был. У него два шофера было, но оба какие-то больные. Как он взял меня к себе, так больше никуда я и не попал.
Скоро опять мне другую работу нашли: вызывает меня зам. министра Дробака и говорит: едешь в Москву ни с того, ни сего, принимать будешь там новую машину - ЗИМ. Это правительственная машина, 8-местная, новая, хорошая. Вот эту машину я пригнал министру Агапову. Приехал на этой машине к Агапову, он вышел, посмотрел и говорит: «Куда она мне, поставь ее в сарай, хотя погоди, повернись. Эту машину закрепляю за тобой». Вот на этой машине я немного поездил, потом нашли другую работу, вот так всю войну.
А.О. Скажите, пожалуйста, если вернуться к началу войны, то как вы узнали, что война началась?
В феврале месяце мы были уже на казарменном положении.
А.О. То есть вы уже давно работали шофером.
Я шофером работал с 1936 по 1988 г. Аварий меня не было. За исключением одного случая. Один раз доставлял продукты партизанам, так в реку машину загнал. Спать не давали - один выйдет - другой садится, один выйдет - другой садится и так и едешь. Это в финскую войну было, так я залетел в озеро.
А.О. Как это произошло?
Заснул за рулем и все. Задремал. Мне надо было вправо, а я прямо поехал. Снегу было много, и машина торчала из озера. Товарищи открыли потихоньку двери и вылезли из машины. Танк подошел, зацепил - вытащил.
А.О. А чем конкретно вы занимались в финскую войну?
Я ездил.
А.О. Вы перевозил какие-то грузы, солдат или начальство?
В Финскую войну машина у меня легковая была, я начальство возил, Водопьянова такого.
А.О. Скажите, а в каком звании вы начали Финскую войну?
Старший сержант я был, а потом прапорщика дали. А во время войны я был шофером второй категории, потом в 1950 г. сдал на первую.
А.О. Скажите, вы получали за войну какие-то благодарности, премии?
В 1933 г. я был призван в армию. Я был кузнецом, учился на кузнеца и работал в деревне кузнецом.
А.О. Скажите, вы видели во время войны финнов или немцев и как вы к ним относились?
Финнов видел, а относились … Как к врагу.
А.О. Какое у вас было личное оружие?
У меня ТТ. пистолет сбоку висел, а винтовка вверху, в кабине приспособлена.
А.О. Бывали у вас какие-то необычные случаи в ходе Зимней войны, участвовали ли вы в перестрелках?
Нет, не было такого. А вот в деревню свою я ездил, там меня арестовывали, но документы у меня были в порядке. С оружием приехал, так думали бандит. Из района ко мне приехали, ночью и отцу говорят: «где сын, разбуди». Он отвечает: «Спит». Они как заорали: «Открывай, вышибем двери». Я им говорю, «Я ведь вас убью, не то, что открою». Имели полное право мы стрелять. Это еще до войны было.
А.О. Скажите, что больше всего вам запомнилось от Финской войны, и что было самым тяжелым?
Мороз. Обморожение у меня неоднократное было. Холодно было. Раньше ведь машины не отапливались, в кабине холодно было. Окна замерзают. Стекло протрешь солью едешь вот так. Когда война началась, то «русские ваньки» делали маскировку - трубу подцепляли на фары. Едешь и ни черта не видишь. Это очень было тяжело, глаза я испортил. 12-сантиметровая щель в палец толщиной и все. Вот это было тяжело. Разве видно небо?
А.О. Скажите, во время войны были у вас минуты отдыха? Какие-нибудь отпуска поощрительные?
Нет, не было такого. Вот до войны я предотвратил крушение поезда, когда служил в армии, тогда дали отпуск 40 суток. Я стоял на посту, шел поезд и куски из-под него сыпались, огонь шел. Оказалось, что заправщик не залил масло. Я поезд не пустил дальше, а дальше был мост через Волхов. Меня с поста сняли и сразу на допрос. Спрашивают, спрашивают, ничего хорошего не говорят. Командир полка Никифоров мне поощрение дал - 40 суток отпуска, 5 на дорогу.
А.О. Скажите, а в Отечественную войну вы тоже были шофером?
Конечно.
А.О. Вы воевали на других фронтах?
Нет. Мы были только в Карелии в Особом отделе, ездили по участкам. У меня три отряда было партизанских, их я обслуживал.
А.О. Обслуживали - это что конкретно вы делали?
Продукты возил, людей возил. Куда потребуется. Продукты надо - надо, боеприпасы надо - надо. А фактически считался шофером в райотделе. Куприянов был секретарем обкома партии, его возил.
А.О. А в каком звании вы закончили войну?
Старшим сержантом был, старшим сержантом и закончил войну. Прапорщика потом дали.
А.О. Скажите, а были какие-то особые случаи во время войны, которые вы запомнили?
Серьезного такого ничего не было. Ничего не запомнилось.
А.О. А что было самым тяжелым во время Отечественной войны?
Холод, голод. Хлеба-то давали мало. Вначале нам, шоферам дали по 400 граммов хлеба, а надо было ездить по 500-600 километров. Однажды я поехал в Пудож, а хлеба не хватает. Но я жил хорошо, у партизан накормят - это обязательно. Нет, так иногда и хлеба давали. А так холод, голод, обморожения.
А.О. Скажите, а когда вы ездили, то не попадали под бомбардировки, под обстрел?
Попадал. Под бомбардировки попадал не один раз. Пробит череп у меня был, теперь вот почти выравнивается. Как-то поехал с сыном секретаря обкома. На крытой машине нельзя было ехать, поехал на легковой. Поехал я с партизанами на легковой машине, три партизана с одной стороны, три с другой, охраняли его. А немцы выследили нас, видели расположение партизан, налетели и бомбили. Вот в меня попало. Машину я в лесок поставил, чтобы не видно было. Если было бы прямое попадание, то концы бы отдал, а так камнем попало, шапка толстая была, так ничего. А так в Кеми я был, так спать не давали, 6-7 раз в сутки налетали. На церкви был крест, он блестит, так потом сняли, самолеты на церковь летели. Второй раз в Кеми попал, на машине ехал к вокзалу, как налетели. Я из кабины в кювет прыгнул, отлежался, а те, что в кузове сидели, так никого не задело.
А.О. А еще у вас были ранения во время войны?
Не было.
А.О. Может, вы что-то помните о войне, о чем я не спросил?
Все вроде. Вот когда к вокзалу поехали в Кеми, началась бомбежка. Всех людей в столовую загнали за мостом, так в кашу и превратились. И прямым попаданием там в кашу и превратились, в живых никто не остался. Второй случай. Был соединен дом железнодорожный - два дома вместе, тоже прямое попадание было, тоже мало осталось живых, раскидало всех.
Интервью: Лит. обработка: |
