Я родился 17 сентября 1921 года в селе Петровское Щелковского района Московской области, это от Щелково несколько километров. В 39-м году я окончил десятилетку и еще перед тем как сдать экзамены, я задумывался, куда пойти, в какой институт, кем мне быть? Решил пойти в кинематограф, потому что еще когда я жил в Петровском, я смотрел не отрываясь все фильмы, которые к нам привозили. Написал письмо во ВГИК, они ответили - просто невероятно, такое участливое, такое призывающее письмо! Я был очень рад, впервые почувствовал, какие бывают люди, которые хотят, чтобы я у них учился - и в то же время я был огорчен, потому что они прислали такие вопросы, такие вступительные задания - я понятия не имел, как подступиться. Потребовалось фотопортреты сделать, пейзажи - а откуда у меня фотоаппарат? Представьте: у отца моего шесть детей, и время какое, он не мог, конечно, такую дорогую вещь мне подарить и я оставил эту идею. Экзамены выпускные сдал хорошо, получил аттестат зрелости с золотой каемкой (это вроде как сейчас медаль дают, а тогда вот так). Выбрал я в результате механикомашиностроительный институт им. Баумана. Хотел на отделение, где учат проектировать паровозы и механику, но попал на ПТС - подъемно-транспортные сооружения. Учился с сентября 1939-го года. Тут правительство или высшее командование решило призвать молодежь из институтов, чтобы подготовить младший командный состав и в ноябре меня призвали. Я попал в 1-й прожекторный полк, мы располагались в Чернышевских казармах (это где Тульская улица) и рядом был еще артиллерийский полк. Весь сороковой год учился в полковой школе на "отлично" и в мае участвовал в параде на Красной площади, 1 мая он проводился тогда. Как так получилось? Артиллеристы везли пушку, а перед пушкой шла машина-тягач, и там места для бойцов, нас туда и посадили для комплекта. Я тогда впервые увидел Сталина, машина совсем рядом прошла. В ноябре 40-го опять нас призвали туда, чтоб занять места. Получил звание сержанта после школы, этого достаточно, чтобы командовать и прожектором, и всей системой прожзвук.
Когда началась война, я пошел в штаб полка, мне дали конверт , в нем написано все - номер позиции, расположение. Дали людей, прожектор и мы заняли боевые позиции на юге Москвы, я был начальник прожекторной станции. Всю войну находился здесь, а поскольку я 1921 года рождения, Сталин нас не отпустил сразу, еще год после Победы мы служили и только в 46-м я демобилизовался. Решил, что на ПТС возвращаться не буду, слишком много видел за время войны разрушений и пошел в МАРХИ, на архитектора. Имея золотой аттестат, мог поступить без экзаменов да еще я воин, имел послабления, и тем не менее сдавал дополнительно рисунок и черчение, для будущей специальности.
- Какие у вас в полку были настроения и ожидания перед началом войны? Верили ли вы в то, что война вообще будет?
- Я должен сказать, что тема витала в воздухе. То Хасан, то Манчжурия, то Халхин-Гол - про это все мы знали и были морально к войне готовы. В 40-м году наш полк даже собирал батальон прожектористов для отправки в Финляндию, но тут заключили мир, и пришло указание отставить сборы. Так мы подошли к началу войны.
- Вы были начальником прожекторной станции. Расскажите, как строилась противовоздушная оборона Москвы.
- Здесь много тонкостей и трудностей было. Очень важная задача стояла перед нашими войсками. Легко ли это было сделать или тяжело? Допустим, обстановка на фронтах одна, а внутри положение наших войск совсем другое. Например, Сталину показалось, что против него готовили заговор, и он вынужден был бороться с этим! А с другой стороны, надо же было организовывать войска ПВО. Предполагали, что в этом деле должны были помочь наши действия в Испании, в 36-году там был мятеж и наше государство туда направило войска, и прожекторные в том числе. Был там один командир - Валентионок , потом он воевал у нас в полку, известный. Я уже тогда учился в школе и следил за событиями. Туда же были направлены и кинооператоры, которые снимали все происходящее - мы всегда смотрели, знали наши самолеты - И-16, И-153 (???), они маневренные очень. Для меня тогда войска ПВО были связаны с прожекторами и авиацией, а вообще в состав ПВО входят зенитные и прожекторные войска, служба ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь). К началу войны нашему 1-му прожекторному полку был придан 6-й авиационный истребительный корпус. Было много трудностей - не было опыта работы, все налеты были ночные, летчикам пришлось набирать опыт в нелегких условиях, мы тоже учились боевой работе ночью, ведь кто главный помощник истребителя в темноте - прожектор! Была разработана система световых прожекторных полей, направленная на обслуживание истребительной авиации. Поля эти своеобразной решеткой покрывали территорию, как бы сетка, понимаете, в узлах - прожектора, шаг примерно три километра, и все световые поля вот так устроены, участок одного прожектора кончается - он передал самолет следующему и так далее .
Система ПВО устроена была так. Москва же имеет кольцевое строение, структуру улиц - как круги и круги эти пересекаются радиусами-проспектами. Вот и система ПВО кругами устроена: первой зоной зенитной артиллерии стало первое кольцо, Бульварное то есть, и на улицах и площадях были установлены орудия, там где площади позволяли и застройка не мешала зенитчикам стрелять. Центр был прикрыт этими зенитными батареями. Предполагалось, что и ночью будем защищать город, потому что основные бомбардировки шли ночью, днем только разведывательные вылеты были, а что это значит? Что прожектора нужны! Устанавливали их на крышах зданий, подбирали здания с прочной крышей, бетонной или что, и ставили туда. Малокалиберную зенитную артиллерию и пулеметы, кстати, тоже на крыши ставили. Вообще как вся система была организована: в центре находились батареи зенитной артиллерии малого и среднего калибров, 37 мм, 78 и 85 мм. Потом мы настояли на том, чтобы начали разрабатывать сразу 100 мм калибр, но они к нам так и не попали, потому что налетов стало меньше, и Уралмаш эти разработанные, сделанные для нас орудия стал по указанию командования отправлять сразу на передний край фронта. Кремль был дополнительно защищен заслоном из аэростатов, гидроузлы и водозаборы тоже защищали аэростатами заграждения, чтобы немцы их не разбили. Но в основном ведь бороться с немецкой бомбардировочной авиацией нужно с помощью нашей истребительной авиации! И если зенитные позиции отстояли от центра Москвы примерно на 30-35 километров, то зона авиации была дальше, километров 70-80, и там тоже нужны прожектора, так и возникли эти самые световые прожекторные поля, я про них уже рассказывал. Ну и посты ВНОС, вынесенные на дальние рубежи - за 100 километров.
В то же время прожекторные войска должны были обеспечивать и зенитную артиллерию. Вы представляете, какая охрана должна быть у Москвы?! Около 618 прожекторных станций во всей системе ПВО, а для того, чтобы прожектор осветил самолет - надо определить, откуда и каким курсом он летит, слухачи наводят, дают курс и угол места, начальник станции говорит "Луч!" - тут мы его цепляем и уже дальше передаем по цепочке в зоны действия истребительной авиации и зенитных войск. Мы никогда не ругали нашу технику, хоть и не попадали иногда лучом - потому что мы работали с той техникой, которую доверила нам Родина. Для определения положения самолета в воздухе у нас были звукоулавливатели, мы их называли пеленгаторы. Пеленгатор ловит звук, данные слухачей идут на корректор, с корректора на пост управления, где вносятся соответствующие поправки и только потом команда "Луч!". Много времени проходит с момента засечения звука, плюс ветер, температура воздуха, влага, я уж не говорю, что слухач мог заболеть, у него уши забило - из-за этого часто не попадали, но если мы хоть край крыла лучом зацепили - осветим, никуда не денется.
Вообще развитие прожекторных войск идет с Первой мировой, но тогда прожектор состоял только из отражателя и лампы, и уже к тридцатым годам конструкция была усовершенствована, появился корпус. Каждый тип прожектора имеет свое наименование: З-15-4 - З это закрытый, 15 - диаметр отражателя, а 4 - это тип или модель. В начале войны были такие: О-15-2 - О это открытый, 15, соответственно, диаметр отражателя, 2 - модель, эти прожекторы интересны тем, что вес у них очень малый по существу, отражатель да лампа - вот и все. За отражателем знаешь как надо было следить? Как за дитем. Мы внутрь залезали, все спиртом протирали, переднюю крышку тоже - очень надо следить. Лампа же открытая, в нее вставляется уголь с положительным зарядом диаметром 18 мм и отрицательный порядка 10мм диаметром, идет ток, соединение - и вольтова дуга. Для управления прожектором штанга, на штанге руль. На позиции делается кольцевой окоп, в середину ставится прожектор и первый номер расчета по круглой этой дорожке ходил, выправляя азимут, а второй номер выправлял угол места, то есть никакой особой сложности прожекторная позиция не представляла из себя. Тут самое главное, чтобы не мешало ничего - ни застройка, ни лес, ни вышки какие или что. Третий номер - это водитель, как только тревога, он включает двигатель и динамо-машину. В автомашине поставлено на оси коленчатого вала распределительное устройство на вал динамо-машины и идет нагрузка с двигателя на щиток, в кабине амперметр и вольтметр, как только двигатель дает нагрузку и стрелка движется к зоне достаточного напряжения - бежит ко мне четвертый номер, помощник водителя, и докладывает: "Есть напряжение!", я тогда командую "Луч!". Пятый номер - это связист, он держит связь с командиром взвода, вот и весь расчет сопроводительной станции. А когда станция-искатель, то немного по-другому: слухач по азимуту, слухач по углу места, корректор по азимуту, корректор по углу места и начальник звукоулавливателя.
В середине войны появились у нас в войсках РАПП-150, радиопеленгатор - прожектор с диаметром отражателя 150 сантиметров, на которых стояли антенны - две по азимуту и две по углу места. Что же получалось? Идет самолет, антенна по азимуту его засекает, оператор наводит, второй оператор по углу места наводит, как только они оба доложили "Есть самолет!" - начальник станции командует "Луч!" и вот он, самолет. Это потому что оптическая ось прожектора совпадает с радиоволной, получается автонаведение и это называется "попасть с выстрела".
На первых порах полагали, что посты ВНОС должны быть вынесены далеко впереди войск ПВО, на 70-80 километров, чтобы была возможность приготовиться к встрече самолетов противника. Потом так получилось, что немецкие войска вплотную подошли к позициям ВНОС, им надо было уходить быстро, чтобы не попасть в окружение, и их сдвинули вглубь обороны, так самыми близкими к переднему краю оказались прожектористы, и работали! Определяли положение, освещали, передавали самолет.
Такой же системы, как прожектора, то есть в виде решетки, придерживались и зенитные войска, чтобы своими залпами покрывать как можно большее пространство и немцам приходилось вертеться, суетиться, а такая стрельба требовала колоссального расхода боеприпасов. Об этом доложили Сталину - что для работы систем ПВО надо подвозить снаряды составами, огромный расход. И Сталин разрешил! Разрешил этой системе работать, расходовать снаряды, чтобы немецкие самолеты были на подлете к Москве в тяжелом положении.
Были еще аэростаты заграждения. Что такое аэростат? Это стационарная установка на автомашине, имеется лебедка, трос порядка 5-6 миллиметров, а впереди надутый гелием (по-моему, гелием) сам аэростат, который поднимается на 3-4 километра и честно говоря, кроме страха - он больше ни для чего не нужен. Потому что если их поставить много на каком-то участке, тросов получается много, их же не видно - как ловушка, легко попасть плоскостью на трос. Но эту ловушку легко перепрыгнуть самолету, и сделали как - к аэростату привязывали еще один, получалось заграждение в два этажа на высоту порядка шести километров. Это заставляло немецкие самолеты маневрировать и быть очень аккуратными в этих маневрах. В истории 1-го прожекторного полка проводится такой факт: за все время войны 7 раз попадали самолеты на трос и были разрушены.
- В чем заключалась ваша роль как начальника прожекторной станции?
- У меня была позиция сопровождающего, как только на переднем крае заработали прожектора - я уже жду, сейчас прилетит, значит. Место соединения со звукоулавливателем - это целая система, прожзвук называется. После передачи самолета в зону истребительной авиации роль прожектора-искателя заканчивается, там уже работают прожектора-сопровождающие, которые не дают ему вырваться. Очень четкое было разделение по секторам. На переднем крае в основном РАППы стояли.
- Как вы различали силуэты советских и немецких самолетов? Были ли какие-то занятия по обучению либо опирались на опыт, различали звук?
- Наше руководство ПВО и особенно прожекторная служба были обеспечены всей литературой для того, чтобы легко определять силуэты, были специальные распечатки, причем не только немецкие самолеты, но и наши. Немцы хитрецы, где-нибудь на другом участке фронта захватят советский самолет, отремонтируют и с нашими звездами они легко входили в зону ПВО. Для того, чтобы расчеты знали, где кто, мы эти наглядные брошюры разрезали, делали карточки, делали такую витрину и, передвигая силуэты туда-сюда, учили людей различать зрительно. Более того, мы обязаны были знать особенности строения наших и немецких самолетов, их конструкцию. Мессершмит имеет сложную конструкцию, а наши Як или Миг - простенькие машины, тяжелые. Через некоторое время появились Лагг-3. Потом и их сняли, и пошли Ла-5, Ла-7, Як-3, Як-5. В начале войны только Миги и И-16.
- На какую высоту бьет луч прожектора закрытого типа?
- На 5-6 тысяч метров при идеальных условиях. Тут все зависит от погоды: влажность, туман, облачность - высота луча уменьшается, рассеиваемость растет, хуже всего пробивается туман.
- Как осуществлялся зачет сбитых самолетов?
- Я точно не знаю, там много хитростей. То, что у нас считали - это одно, немцы совсем по-другому считали. У нас подтверждение было обязательно от наземных служб. Как они считали - я не знаю. Штаб находился на Мясницкой, 35, бывшая Кирова, все сообщения о самолетах, сбитых под Москвой в зоне зенитной артиллерии и истребительной авиации, проходили через МВД, и если что-то плохо - в штабе добавляли. Короче говоря, у нас до сих пор нет достоверной статистики по сбитым самолетам, а я считаю, что она и не нужна. Это же корректировать надо, а кто будет корректировать, если подписано "Берия"? Никто. Поэтому я воздержусь от комментариев - кто, что, сколько сбил.
Вообще я считаю, что мы выполнили главную задачу, поставленную перед ПВО - дали возможность Москве работать как центр организации всей промышленности и производить снаряды, фураж, вооружение, продукты, технику, прочее необходимое для фронта, для победы. Например, заряды для гвардейских минометов, Катюш, производили в Москве, направляющие для них делали на заводе Динамо. Войска ПВО обеспечивали боевую работу столицы, это бесспорно! Причем положение Москвы было очень тяжелое, Сталин был очень недоволен работой войск ПВО, он же все сведения, все отчеты, которые касались обороны Москвы, оставил под грифом "Секретно".
- Где базировался ваш полк и где вы жили во время боевых действий?
- В 41-м году мы базировались в зоне зенитной артиллерии. Был случай, помню: идет самолет, весь освещенный, весь! А никто не может попасть, все разрывы сзади него.
Никто не думал, что так быстро война пойдет, и когда посты ВНОС пришлось перенести вглубь обороны, я вам рассказывал уже, на переднем крае оказались мы, прожектористы, нам тогда пришлось выполнять задачи ВНОС - определять направление, откуда летит самолет и освещать его прожектором. Потом меня направили на световые поля, на станцию сопровождения.
- Как вас снабжали в разные периоды войны? Обмундирование, питание, боеприпасы подвозили вовремя?
- Вот я тебе что расскажу: когда готовили списки на представление к ордену Победы, многие настойчиво рекомендовали Сталину включить в эти списки генерала Хрулева. Кто такой Хрулев? Это генерал, который всю войну ведал снабжением и подвозом продуктов, боеприпасов, горюче-смазочных материалов. А ты представляешь, что это такое, какая нагрузка и объем работы?! Но Сталин не захотел или не смог, все же наверное не смог, там же статут ордена, все такое - и награждаются им генералы-участники боевых действий, за принципиально верные решения и руководство армиями, приведшие к Победе. Это все правильно, но без снабжения куда? Хорошее было снабжение. Летом 41-го года как-то послал людей за продуктами - дали муку. Это и хлеб, и каша, и суп. Это было недолго, были перебои - и один патрон на винтовку, такое случалось! Но в целом я оцениваю снабжение очень положительно, люди невероятного мужества это делали! Возвращаясь к обороне Москвы: тыл обеспечивал нас полностью, а после разгрома немцев под Москвой - были созданы новые армии, новые вооружения - все это усилия снабженцев! Было же такое, что эвакуированные заводы и цеха начинали работать среди еще не до конца возведенных стен, а уже станки стоят, люди работают, точат снаряды - а это все тыловики и снабженцы делали! Без них невозможна была бы Победа. Трудности были, куда ж без них.
- У вас было личное оружие?
- Да. Когда я пришел получать конверт с указанием моей позиции, и когда я составил свой расчет из пяти человек, нам сказали зайти на склад и получить оружие. Выдали винтовки, спрашивают: сколько вас человек? Пять? Вот вам пять патронов. Вот так.
Когда немцы подошли к нашим позициям, а стояли мы 15-20 километров западнее Подольска, Журавлеву, тогдашнему командующему войсками ПВО доложили, что сложилась такая обстановка: прожектористы почти на переднем крае, вот-вот немцы дойдут, а у них и нет ничего. Что делать? Журавлев доложил Сталину и было принято решение снять прожектора с переднего края и направить в район Истры. Там немного поработали, положение на фронте ухудшилось и оттуда нас перевели за Москву. Я сам из Ногинска, и мы проходили по пути как раз через этот город. Ты представь: я боец, на войне, служу в армии - и иду на восток, за Ногинск! Думаю: я может сюда больше и не вернусь, договорился с водителем, чтоб он остановил и делал вид, что проблема с карбюратором. Подбегает командир: Мещанов, что у тебя?! Небольшая трудность, сейчас устраним! Ну ладно, я поехал, ты знаешь куда? Да, вон туда, все, давай. А от того места, где мы остановились - триста метров до дома моих родителей. Моя сестренка до сих пор вспоминает, как вся семья за обедом сидит и тут я вхожу. Отец всех за стол, накрыл, угостил! Поехали после этого дальше, в Ликино-Дулево, вот там мы базировались некоторое время, пока не стало положение на фронте получше. Дали нам боевые гранаты противотанковые, с запалами, в ящиках, и когда нас вернули под Подольск в ноябре-декабре, было у нас уже вот такое оружие.
Потом пришло такое указание - надо, чтоб начальники станций у переднего края все были партийные. А я нет, не состою, более того, я считал войну переходным периодом и оставаться служить после войны не собирался, но тут как? Если армии нужен человек, да тем более он партийный - мигом присвоят звание младшего лейтенанта, лейтенанта и так далее, а офицеру не так просто уже уволиться из рядов, оставляют так в армии. Меня же взяли из института, я рассчитывал туда вернуться вскоре. Ко мне приходит политрук и спрашивает - ты как насчет членства в партии? Я говорю - что-то и не думал об этом. Подумай, говорит, я к тебе завтра приду. А я все понимаю, к чему он клонит. Приходит на следующий день, спрашивает что-как, говорю ему, что воздерживаюсь пока. Что тут было! Кричит: немцы уж вот тут, а он воздерживается. Я ему в ответ: а вы знаете, что говорил Ленин? "Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество", вот что. Он только плюнул и ушел, больше ко мне не являлся, но начальником прожекторной станции меня оставили.
- Расскажите пожалуйста, когда был первый и последний налет на Москву?
- Да. Первый - это очень легко, с 21 на 22 июля. Я стоял в зоне световых прожекторных полей, и честно тебе скажу, мы еще не были готовы к такому повороту, мы только выдвигались на свои позиции и я бы мог поймать самолет лучом и вести его, но они все пролетали севернее либо южнее.
Мы были подавлены: немцы подошли, на Москву падают бомбы, а в пригородах много деревянных домов и, естественно, начались пожары. Мои бойцы все были москвичи, я стоял в стороне, а они смотрели на пожар, как они переживали! Слезы текли буквально. Потом это прошло, только первое время такое острое восприятие.
Когда уже прибыли на свою позицию в деревне Вяткино, недалеко от Лопасни, был у нас такой случай: я жду самолет с переднего края, уже искатели по небу лучом шарят, вдруг позади моей позиции - шум. Летят самолеты! Это были те, кто прорвался, долетел до Москвы, но там мощный заградительный огонь зениток заставил их повернуть обратно, и они решили сбросить бомбы: и фугасы, и зажигалки. Смотрю - разрывы ложатся от фугасов - пух-пух-пух! А зажигательная - она ударяется об землю, пиропатрон взрывается, вытекает термит и начинает гореть. Все шумит, визжит! Слышу звук - бомба рядом ударяется о землю и не взрывается. У меня до сих пор этот звук в ушах. Смотрим - все, самолеты улетели, все зажигалки потухли. Всю ночь дежурили, утром пошли посмотреть, что же это там такое было. Один боец - оп, это что? Нашел неразорвавшуюся зажигательную бомбу, она большая, килограмма два с половиной - потом сосчитали, что из примерно трехсот сброшенных зажигалок - примерно пятнадцать - не разорвалось. Что с ними делать? Положили бомбу в лохань, стукнули палкой по пиропатрону - так все бомбы и обезвредили. Когда уже осенью колхозники стали собирать гречиху с полей, слышу: кричат, зовут. Нашли еще одну зажигалку, оказывается. Били-били по ней - не взрывается, и все тут. Повар наш, Коломенский его фамилия была, берет ее и в костер - бабах! Я отошел в этот момент к телефону, не видел, что он творит и только взрыв услышал, осколки свистят. Оказывается, термит весь то ли вытек, то ли что, а внутри воздух, он нагрелся и этого оказалось достаточно для взрыва. Коломенскому все лицо обожгло, пришлось у колхозников лошадь просить, везти его в больницу, недели две он там находился.
Был случай в середине войны, до 43-го года: мы тогда стояли на позиции в зоне истребительной авиации. Вижу - самолет летит, Хенкель-111, низко так, тысячи две, а кругом нет никого! Потом выскочил нам истребок, ходит вокруг него, ходит - и не стреляет! Не сбивает! Оказывается, не было радио у него, не мог получить команду. Истребители были слабы, Миг-3, даже и Лагги тоже.
Последний налет был где-то в середине войны, когда уже далеко немцев отбросили, началась операция "Багратион" и им не до налетов стало.
- Расскажите, пожалуйста, поподробнее про конец войны и сам день 9 мая 1945 года
- Я тебе так скажу - наверное, все было предусмотрено. Сталин думал - что ему делать с войсками после конца войны - надо же демобилизовывать! И он принимает решение - оставить служить еще один год всех бойцов 1921 года рождения. Для всех война кончилась - а я служу, вот так! Но это я говорил уже. Так вот, когда объявили, что кончилась война, подписана капитуляция - все расчеты прожекторов, мой в том числе - собрали в Москву и сказали, что будет Салют Победы и мы будем в нем участвовать. Дали четкие указания, ведь у зенитчиков опыт есть уже - были салюты по поводу взятия Орла, Курска других городов, а мы-то не участвовали, все те салюты были без прожекторов. Задумка была такая, чтобы вместе с зенитками включить и прожектора. У нас командиром 1-го прожекторного полка был Волков Иван Ефремович, а начальником прожекторной службы истребительной авиации - Сорбунов Борис Васильевич, одно время он у нас был начальником штаба. Так вот они, эти люди, придумали, как "очеловечить" прожекторы, сделать их более праздничными и предложили покрасить защитные стекла нитрокрасками цветными. У меня был желтого цвета, у соседа - зеленый, и вообще все разные! Представляешь? У нас такое время было трудное, мы забыли, что такое цвет, привыкли, что все серое, черное, коричневое, еще и светомаскировка - цветовое голодание, понимаешь? А тут - такой праздник и такие мирные цвета, не как у войны - цвет зарева пожаров, красный, тревожный. Моя позиция на во время Салюта Победы была на Озерковской набережной, недалеко от Кремля и кинотеатра Ударник. Очень хорошо было видно верхушку колокольни Ивана Великого, наш ориентир. Очень красиво было, когда свели лучи куполом над ним все прожектора! Я до сих пор это помню, перед глазами стоит, это самое мое эмоциональное воспоминание о войне. Вчера была война, стреляли, умирали люди, горе, беда - а сегодня люди идут и улыбаются, сегодня мир!
Все правильно тогда сделали. Парад Победы был тоже нужен, это такое возмездие и демонстрация, к нему долго готовились, он же когда был? 24 июня, солидное мероприятие. Но Салют - вот он сегодня, вот праздник!
| Интервью и лит.обработка: | А. Орлова |
