Интервью проведено при поддержке Московского Дома ветеранов войн и Вооруженных Сил
Я родилась в 1920 году в селе Попасное Кантемировского района Воронежской области. Семья у нас многодетная была, но в живых осталось только 8 человек, из них две девочки, я и сестра моя.
В 30-х годах началась коллективизация. На Украине голод тогда начался, голодомор, там за мешок свеклы шубу давали меховую, у людей есть нечего было, мертвые на дорогах лежали. Тогда тех кто побогаче, у кого там лошади, быки, коровы, а семья маленькая, их признавали кулаками и выселяли за Урал. Но нашу семью не тронули. У нас корова была, два быка, овцы, но семья большущая была… На нашу семью это всего ничего было – одна корова, разве столько ртов накормишь? Но кое-как жили. Потом легче стало. У нас в семье только отец работал, мать с нами сидела, мы же малые были, погодки.
У нас в деревне семилетки не было и в школу я ходила за 10 километров, в Новомарковку. В 15 лет окончила школу, а братья уже в Москве были, один в армии служил, а другой жил там. Ну они мне и написали: «Приезжай к нам учиться». И я в 15 лет поехала покорять Москву.
Поехала в Москву. А билет сложно достать было и я взяла билет без места. Вошла в вагон, стою с чемоданчиком, а в первом купе муж с женой ехали. Спрашивают: «Девочка, тебе куда ехать?» «В Москву». «И что, так будешь стоять?» «А у меня ж места нету». «Полезай на третью полку». Помогли мне залезть на третью полку, я чемодан вместо подушки положила и поехала.
Приехала в Москву, меня брат с женой встретил. До конца подачи документов три дня оставалось. Я, сперва, планово-экономический техникум документы подала, но туда меня не взяли, мест в общежитии не было. Меня направили в Орехово-Зуево, там педагогическое училище было. В 1939 году я его окончила и меня направили на работу в Реутово. С 1939 по 1942 год я работала в детском саду в Реутово. Потом ко мне сестра приехала.
Когда началась война мы с сестрой побежали в военкомат: «Давайте, берите нас. Мы хоть помогать будем армии». А нам говорят: «Пока сидите дома. Если будет надо, мы вас пригласим». Ждали до апреля 1942 года.
Зима 1941-1942 года – это ужасно было, такое творилось… Кругом в армию забирают, немцы к Москве подходят, народ бежит… Я помню как-то у Петровских ворота была, смотрю – идет трамвай, «аннушка», так там народ на подножках, на крышах сидит. Все удирают. Некоторые с вещами, некоторые кое-как.
12 апреля 1942 годя я в Большом театре была, слушала «Князя Игоря». Возвращаюсь домой, я тогда в общежитии с бабушкой жила, а у меня на кровати повестка: «Явиться с котелком и ложкой».
Повезли в Москву и, сперва, направили на 20-ю батарею. Но там уже полный набор был и меня направили на 23-ю батарею, она около ВДНХ стояла. Там я за полгода освоило приборное дело, изучила ПУАЗО-3, это прибор для управления артиллерийско-зенитным огнем, была назначена командиром приборного отделения. В отделении у меня было девять девчат, все из Вичуга, это в Ивановской области. Мы обслуживали ПУАЗО-3, это американский прибор. Он большой такой был, на колесах, а вокруг него 9 скамеек. Ну и девчонки кто по азимуту вращает, кто по высоте и куда мы вращаем, туда и орудие поворачивается.
 |
Приборное отделение 10 мая 1944 года. Верхний ряд слева направо: Херувимова Дуся, Соколова Люба, Лапшова Леля, Орлова Саша, Илюкина Лида. Второй ряд: Ситников, Ковбасюк, Бутова, Матвиненко, Усык Дмитрий. Третий ряд: Шерокова(?) Зоя, Пестова Таня, Лебедева Маруся |
Тогда вокруг Москвы много зенитных батарей было, наша находилась в Опалихе. Жили мы в землянках, рядом с ПУАЗО. Немецкие налеты на Москву… В них не по одному, не по два самолета прилетало и наша задача была не дать им бомбить Москву. Наши пушки на 10 километров били, но некоторые самолеты прорывались на высоте 12 километров. Это ж ужас был какой-то… Было страшно. В ночь мы по 3-4 раза выходили. На по рации сообщали про налет, мы вылезаем из постели, я кричу: «За прибор!» Заняли свои места, я кричу: «Приборная готова!», командиру орудий кричат: «Орудие готово!» Командир взвода подает команду и взвод начинает огонь. Налет отбили, только ляжешь, только закроешь глаза – опять в рельсу стучат и мы выбегаем в чем попало. Первое время мы в шинелях спали. Чуть-чуть пояс ослабишь и ложишься на нары. А потом, когда немцев уже от Москвы отогнали, тогда мы барствовали – нам кровати отдельные дали и мы уже раздевались. И все равно тревоги часто были…
Потом закончилась война и в июле меня демобилизовали. Приехала в Москву, стала устраиваться. Мне женщина из Моссовета помогла устроиться в промкооперацию. Работала в центральном аппарате, в отделе молодежи, потом перешла в артель. После того как в 1953 году артели были ликвидированы, секретарь райкома порекомендовал меня в министерство лесной промышленности Союза ССР. Потом работала в Автодоре, строительной организации. После Автодора я попала в ГОССНАП при Госплане СССР, а через какое-то время ГОСсНАБ при Совете Министров СССР. Отсюда я в 1976 году ушла на пенсию.
- Спасибо, Евдокия Антоновна. Еще несколько вопросов. Как вы и другие девушки восприняли призыв?
- Нормально, сразу адаптировались.
- А вот отношение к бомбежкам, если сравнить вас на гражданке и в армии – оно изменилось?
- Конечно. Когда воздушную тревогу объявляют, гражданские – они в бомбоубежище бегут, а мы наоборот, из землянок вылезаем.
Один раз, когда еще в на гражданке была, помню объявили воздушную тревогу. Паника, я бегу в бомбоубежище, со мной моя сестра и сноха. Забегаем в бомбоубежище, а они обе в руках вешалки держат. Пальто на себя накинули, а вешалку в руки схватили. Милиционер мимо проходит и говорит: «Ну скажите, зачем вы вешалки принесли? Они что у вас ценные что ли?» И смех и грех.
А в армии мы уже не очень боялись, нам как это, было все равно. Правда, со мной один раз случай был, когда я еще рядовой была. Объявили тревогу и я, спросонок, решила, что уже у прибора и маховичок ищу, а сама в землянке была. Мне командир говорит: «Что ты там делаешь?» «Маховичок ищу»… Ужас…
- Вы были прибористом, а кто обслуживал орудия в батареи? Мужчины или женщины?
- Мужчины, старики по 50 лет, ну для нас они были старики. Все орудия мужчины обслуживали, а вот связь, дальномерщики, прибористы – там одни девчонки были.
Но нас и на орудия тренировали, на всякий случай, если там из строя, предположим, предположим заряжающий вышел. Тогда мы должны были его заменить. А у нас в батарее 85-мм орудия, там один снаряд – 9 килограмм весит. И вот мы должны были, по секундомеру, бежать от склада боеприпасов до орудия и обратно. Бежали, падали, вставали и снова бежали…
Нас всех на взаимозаменяемость готовили. Каждый номер должен уметь заменить другой номер. Если, предположим, кого-то, убило – ты должна и эту ручку крутить, и эту ручку крутить.
Тяжело было, очень тяжело…
 |
Командный состав 23 батареи. Слева направо вверху: Кузнецов, Григорьев, Серов, Васильев. Внизу: Бутова, Мартыненко, Ковбасюк, Ситников, неизвестный, Репкин |
- Потери на батарее были?
- На самой батарее? Нет. Первое время, когда мы только пришли, снаряды были начинены шрапнелью. Когда они разрывались – шрапнель падала и могла ранить. У нас на батарее двух ранило и кошку убило. А больше, слава Богу, ничего не было.
Правда, у нас двоих в штрафроту отправили… Ужасный случай был… Нас надо кормить и старшина с командиром третьего отделения поехали дрова добыть, чтобы варить пищу. Попали на Ворошиловскую дачу и там срубили две березы, а их поймали… Им перед строем погоны сорвали и направили в штрафную, за то что нас накормить хотели…
- Землянки раздельные были? Мужские и женские?
- У каждого орудия своя землянка. Так что – у мужчин своя землянка была, у нас своя.
- Свободное время как проводили? Танцы?
- У нас его практически и не было. А когда небольшая передышка была – какие там танцы. Строевая. Чуть свободны –друг друга строевой гоняем. Я своих девчат, а мужчины своих мужчин. Никаких театров, конечно, не было.
- Увольнительные были?
- Когда немцев далеко от Москвы отогнали, тогда иногда увольнительные давали. Но девчонкам-то моим некуда пойти было, они же Ивановские… Да и я не могла в Реутов съездить. Пропуск нужен был и сестра из Реутова не могла ко мне приехать.
- Романы были?
- Нет. У нас же старики были. Только двое молодых было – комбат и один комвзвода. Хорошие такие, строгие. Но это и хорошо, что, строгие.
- Винтовку давали?
- А как же. И заряжали, и стреляли. У нас такой тир в землянке построен, и там тренировались.
- Кормили как?
- Кормили по тому времени нормально. Мужчинам хлеба не хватало, а нам 900 грамм выдавали, так нам и половины хватало. Еще нам по четыре кусочка сахара выдавали. Так мы что делали, подходили к мужчинам и говорили: «Давайте мы вам половину своего хлеба, а вы мне дайте два кусочка сахара». Молодые были, нам сладости, а им хлеба не хватало… Первое делали и второе. Суп – баланда была –поймаешь картошку, хорошо, не поймаешь и ладно. В общем, у нас тут более менее, было. В Москве более менее кормили, дальше, говорят, хуже было.
- Вши были?
- Нет. Нас один раз в 10 дней старшина водил в баню, мужчин в один день, женщин в другой. Мы ходили в Сандуновские бани. Старшина нас приведет, посчитает, обратно ведет – тоже пересчитает, чтобы никто не потерялся.
- Как в войну награждали?
- Я «За боевые заслуги» получила. Это ценная медаль.
- Как Победу встретили?
- У нас в батарее такой Билан, старенький дядечка, у него заячья губа была. Ну и, когда уже к концу война подходила, мы решили, что кто нам первый сообщит, что война кончилась, того мы и поцелуем. И вот к нам Билан пришел утром и говорит: «Девочки, кончилась война». Мы на него все набросились, обнимаем его. А он такой страшненький, маленький.
И обрадовались, конечно, радости не было предела, мы же три с половиной года мучились…
- Как после войны к женщинам относились, вернувшимся из армии?
- По-всякому. Некоторые думают, что там чуть не разврат был, а девчонки, которые там были, отвечали: «Попробовали вы там побывать». Но у меня никогда ничего такого не было.
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит.обработка: | Н. Аничкин |
