Вообще, Ржев, Тверская область – это болота. Даже окоп копаешь – там вода. Первое время – было очень плохо, тем более – бои. Погибали на глазах знакомые. А потом – ко всему привыкаешь. Даже проходил через трупы своих…
Наш дом оказался разрушенным, и опять пришлось жить в сарае: бабушка, мама и нас двое, уже подросших и не по годам повзрослевших детей. Помню, есть было нечего. В ход шла и лебеда, и молодой камыш, разные коренья. Лебеда нам даже нравилась. Варили из неё борщи, добавляли в лепёшки, смешивая с древесными опилками. Пекли их прямо сверху на плите.
Он говорит: «Вот проедешь полтора или два километра, там будет проходить железная дорога. И вот у этой железной дороги ты будешь должен связаться с нашей разведкой. Пароль для связи – «замок», отзыв – «ключ»». И вот я, значит, доехал, нашел эту разведку. А немец уже был метрах в двухстах.
Пехота захватывала плацдарм на противоположном берегу, а мы, как артиллерийская разведка, вслед за ними переправлялись и должны были выявить вражеские огневые точки. Какая цель попадалась – стреляли. Мы продвигались слегка позади пехоты. Если бы я тогда шел вместе с пехотой, я бы сейчас рядом с Вами здесь не сидел. В пехоте как: если не убили, то обязательно ранили. Оттуда целыми почти не возвращались.
Жили мы, как правило, в блиндажах, которые остались после немцев. Жили все в одном блиндаже, только нам с другой девчонкой отгораживали плащ-палаткой уголок. Спали на нарах, которые располагались в два этажа. Нары эти тоже оставались после немцев. Что Вы думаете, постели у нас были что ли? Нет! Плащ-палатка, шинель, вещмешок под голову вместо подушки.
У нас и бронебойные были (это обязательно), и снаряды картечные… вот когда в самолёт стреляют – у нас есть прибор, который рассчитывает скорость самолёта, ветра, влажность среды и так далее… ну, я командир огневого взвода был, поэтому это всё знаю, и, когда он долетает до точки встречи – он выбрасывает картечь, и поэтому сам снаряд не попадает в борт (чё он там: маленький), а вот эта картечь, которая летит конусом – вот она самолёт как раз и сбивает. Или взрывается когда бризантная…
Я ревела, когда первого убила. "Я человека убила!" Меня говорят: "Ты убила немца". "Но я убила первая, он должен был еще жить". Убить человека - это не так просто. Руки тряслись. Это только легко сказать. Девчонки мне говорят: "Чего ты ревешь, ты же убила фашиста!" "А вдруг у него дети, что будет с детьми?"
Помню, однажды, проходили очередную сожжённую деревушку, и я позавидовал убитым… Мела позёмка, лицо секло сухим снегом, мы шли сгорбленные, измотанные до бесчувствия. И вот тогда я подумал: хорошо мёртвым, они уже не испытывают страданий, им всё равно, что происходит вокруг. В тот момент мне не хотелось жить! Но тут я вспомнил родительский дом, свою маму, её печальные глаза...
Больше историй
Последние комментарии