А тут ещё началась такая операция. Мы начали читать и расшифровывать немецкие письма:солдат с фронта семьям и, в гораздо больших количествах, от семей солдатам. По тону писем из дома можно было установить настроения и общий моральный климат в немецком тылу. Письма были написаны принятым в гитлеровской Германии готическим шрифтом, и я через две-три недели научился его читать.
В город мы вошли ночью. У немцев везде горело электричество, было очень светло. И мы били туда, где горел свет: видим, в здании лампочка сияет – отправляем туда снаряд. Из-за того, что все улицы Минска были освещены, мы хорошо видели свои цели, видели, как немцы убегали, а мы по ним били из орудий. Хоть мы вошли в город ночью, но бои шли весь день.
Но я считаю, что самые ценные мои награды – это две медали: медаль «За оборону Киева», это за то, что мы рыли окопы, и медаль «За доблестный труд в период Великой отечественной войны», за то, что я делал в тылу. Потому моё отношение к войне такое, не дай Бог, чтобы хоть в какой-то мере могло повториться то, что пережило моё поколение.
Конечно, немцы даже не предполагали, что танки могут там пройти. И вот по приказу командира бригады полковника Наума Ивановича Бухова, наш батальон прошел лес, появился там, где немцы нас и не ждали, и немного пошумел. Остальные танки бригады продолжали наступать на прежнем месте. Немцы не заметили, что из их поля зрения исчез один танковый батальон. А мы проехали по этой узкой гати, шириной не больше ширины танка, и вышли немцам во фланг и тыл.
У нас обычно, на Севере, если ты в море упал, то никого не вытаскивали, это, считай, ты уже пойдешь на дно. Это мне повезло, что меня без одного сапога вытащили. А обычно вариантов было два: или ты сам утонешь или тебя начнут поднимать, корабль обстреляют, и ты пойдешь на дно вместе со всем кораблем.
И вот как-то приходит с вылета «своя» эскадрилья, а машины старшего летчика 2-го звена Тетерятникова нет в строю. А я всегда знал, какое место в строю занимает его самолет. Вот уже делают «Бостоны» один круг, перестраиваются для посадки, а «моего» самолета все нет, и нет. Взволнованный бегу на КП, и там говорят: «Бери чемодан, поедем, твой сел на старый аэродром».
Потом подошли грузовые вагоны и нас стали в них сажать. Причем маму не сажают, а сажают только одних детей, насильно забирая. Мама кричит немцу, который руководил посадкой в вагоны: «Пан! Пан! Дитё моё, пан!» А у этого немца в руках была палка, он ею маму ударил и закричал: «Вег, мать! Вег, мать!» Но маме все-таки как-то удалось пролезть в наш вагон, и мы с ней все время были вместе.
Продвинулись мы вперед, заняли окопы. Мой расчет установил пулемет, я коробку им отдал, они заправили ленту, произвели несколько очередей и получили мину. Прилетевшая мина упала рядом, на бруствер, разбив пулемет. Я опомниться еще не успел, как вижу, что эти казах с узбеком развернулись и поползли в тыл. Были ли они ранены или просто контужены, не знаю. Я остался один, с винтовкой и коробкой с пулеметной лентой.
Больше историй
Последние комментарии