Воспоминания ветеранов Великой Отечественной Войны

Между командиром батальона и командиром полка произошел обрыв связи. Я и еще один связист пошли проверять, что случилось. У меня в руках аппаратура, у второго – катушка. Идем, дергаем слегка – тянется. Смотрим, а впереди два немца сидят и видимо нас ждут. Вероятно, языка хотели взять, а мы тихонько шли, не говорили ничего, поэтому вперед их увидали. Подкрались и убили их на месте. Связь направили и вернулись в полк.

Мы же, когда проезжали, держали равнение направо, поэтому нам было видно хорошо тех, кто стоял в это время на трибуне. Первым, из-за своих усов, бросился в глаза Буденный. Ну и остальных тоже успели немного рассмотреть. Потом, когда уже после Красной площади поехали по Васильевскому спуску, нас москвичи забросали цветами. Ой, сколько народу там собралось! Дождь идет, они все тоже, как и мы, мокрые стоят, но с цветами. Когда мы приехали в казарму, у нас в машине полный кузов цветов был. По прибытию нас сразу отправили на обед, а потом сказали: «Товарищ Сталин разрешил по сто грамм выпить». Ну, а где сто грамм, там и двести. Вот так для меня закончилось участие в Параде Победы.

При выполнении поставленной задачи мы должны были перейти линию фронта. А чтобы перейти ее, нужно было пройти по ущелью, где высота с одной стороны восемьсот метров с одной высоты и тысяча двести с другой. На этих скалах немцы в гротах поставили пулеметы и пристреляли всю асфальтированную дорогу, которая проходила по этому ущелью. Ночью они сидят там тихо, потом ракету осветительную выпустят, постреляют немного из пулеметов и снова успокаиваются, засыпают, наверное.

Мы ехали в сопровождении преподавателей, не наших, а из разных школ. Детские сады ехали со своими воспитателями. Мне было двенадцать лет, но так жалко было этих деток. Им по три, четыре года, у каждого на рукаве нашивка на которой написано имя, фамилия, отчество и адрес. Их так верёвкой оцепят по кругу, они за неё держатся и так их водили за верёвочку. Плохо одетых, ничего не соображающих.

Сначала, когда мы начинали воевать, звенья формировались из трёх  самолётов, это было очень неудобно. Вот где проблемы были. Позже состав  звена комплектовался из 2 пар, т.е. 4 самолётов, тогда стало лучше  воевать, было намного удобнее. При сопровождении штурмовиков мы долетали  до линии фронта, и начинали использовать приём «ножницы», т.е. начинали  ходить над ними парами встречными галсами, ведь скорость у нас была  больше, чем у штурмовиков. А так мы держим под контролем и штурмовиков и  друг у друга хвост. Это была правильная тактика. А если надо было  атакуя пикировать, то собирались четвёркой и так звеном пикировали.

К передовой пополнение из запасного полка: сорок новобранцев, двигалось  только ночами. Днем отсиживались в сараях, чтобы вражеские  самолеты-разведчики не обнаружили. Хорошо помню тот день, когда мы  пришли на передовую. Темень стояла такая, что шагу ступить нельзя.  Кое-как наощупь добрались до окопов, где нас распределили по взводам.  Занял ячейку, вырытую в десяти метрах за сараем, который примыкал к  двухэтажному дому.

Он с миномета как начал лупить. В общем, там так получилось, что впереди меня был знакомый, он от меня недалеко жил. Мы с ним так держались друг друга. И вот когда стали наступать, ему миной попало, и все его внутренности на кусты повесило. Жуткое дело было. А командиру взвода, лейтенанту, ногу оторвало, ну стопу вот так. И мне в ногу осколком попало. Мне их вытащили, эти осколки-то, во Ржеве. Вот в городе Ржеве я лежал. А потом меня так погнали-погнали.

У меня был друг — командовал 82-миллиметровой ротой. Мне интересно было  немцев бить. Помню, нами высотка одна была занята такая. У меня телефон  был связной. На руках носил, он от меня не отставал никуда. Тут вдруг  смотрю: на эту высотку уже немцы лезут. Понимаешь, перелезают прямо ко  мне. Наши их расстреливают. А они тоже огня просят. Я позвонил по  телефону и попросил своего друга: «Коля, дай огня.» «Куда?» - спросил  он. «Вот на эту высотку», - сказал ему. Он меня тогда спрашивает: «А ты  где?» «Я на высотке, - говорю ему. - Дай и все — огня.» Ну он дал огня  хорошего. Он ударил огнем от меня метрах в полтора, где как раз немцы  ползли на мою горку. Тогда оттеснили мы этих немцев. Высотку они не  взяли.

Наша корова давала всего пол-литра молока в день, так мы эту муку в нем  разводили и ели… От такой жизни родители и Васька опухли. И еще нам  помогло то, что старший брат Алексей как раз в это время уже служил в  погранвойсках на Дальнем Востоке и прислал оттуда документы, что семьи  красноармейцев должны обеспечиваться тем-то и тем-то. Он потом  рассказывал, что на занятиях в части как-то заявил: «… мои родители и  два братика сильно голодают, опухшие…» Так политрук сразу на него  накинулся: «Враг народа!» Сняли с него петлицы и ремень, посадили под  арест… Сделали запрос на родину, но когда выяснилось, что все это  правда, то политрук извинился перед ним прямо перед строем.

Но как нас кормили… В столовой или только крапивный суп или хлеб с солью  и холодной водой. Полопал и все… И никто не роптал – нужно помогать  Родине… А убежишь – пять лет… Все знали об этом, но некоторые все равно  сбегали в деревню. Это те, у кого дома в хозяйстве корова была, а значит  есть и молоко и сметана, а не только хлеб. Помню, так у нас сбежал  Петька Макушов из Петропавловки. Но куда тут убежишь? Вот вечером он  сбежал, а уже на другой день нас собрали в красном уголке и устроили  показательный суд. Пять лет без разговоров и на угольную шахту, а там  уже не убежишь… Конечно, жалко их было, но других ведь пугать тоже надо,  чтобы все от такой жизни не разбежались…

В это время мы были в Мелитополе, это юг Украины. Подняли нас примерно в полпятого по тревоге: занять круговую оборону вокруг училища. Что случилось? Почему так? Ничего не знаем. Потом часов в семь приехал комэска, говорит, ну, ребята, война, наверное, началась. На Крым немцы летали, наши города бомбили и потом пошли на границы.

В Германии меня отправили на военный завод, где делали снаряды. На заводе я проработала всего две недели. Снаряды я набивала бумагой, чтобы хоть чем-то помочь приблизить победу над врагом, хотя знала чем мне это грозит. Через две недели я и трое девушек со мной сбежали. Бежали долго, но сколько не помню. Было очень холодно и голодно, страшно хотелось есть. Мы рискнули и постучались в одинокий дом. Хозяйка дома нас впустила и накормила. Но пока мы ели и грелись, хозяйка отправила куда-то своего сына. А мы поблагодарили хозяйку и пошли к лесу. Но в лесу нас уже ждали полицаи.

И мы ночами шли в танковом десанте. Это так было: танк Т-34 с 76-мм пушкой, бревна по бокам, упор ногами, и сидишь наверху. Только говорят: "Не спать ребята, а то попадете под гусеницы!" Так и говорили: "Ребята, не спите, чтобы не свалиться!" В одном месте налетела "рама", немецкий разведчик, наши танки врассыпную! И всё ночью, ночью... ничего не поймешь, там гудят, там гудят.

Стали ждать баржу. Барж тогда мало было. Потом нас погрузили в трюм и закрыли. Слышим, как над нами стреляют, и бомбы падают. Пока мы плыли матросы на гитаре играли, им хоть бы что. Все это ночью... Притащили, и как только мы с трапа спустились, тут же сразу детей стали сажать на баржу - эвакуировать оттуда. Мы помогать стали. Детей сопровождали женщины, человек десять, наверное. Оказалось, это эвакуировали воспитанников детских садов. Когда баржа ушла, оказалось в лесу еще дети остались...

Финны дрались очень хорошо. С ними было намного труднее вести бой, чем с "мессерами", поскольку самолет у них был такой же маневренный, как у нас, и бой при этом шел настоящий - такой, что спина вся мокрая. Как такой сумбур опишешь! Настоящий бой не описать… А с "мессерами" легко бой вести, потому что у них скорость большая. Он атаку сделает, не сбил - и уходит. Через некоторое время опять заходит, и тут смотри только, не пускай в хвост - вовремя разворачиваешься и идёшь в лобовую.

Венгрия была союзницей Германии, и надо сказать, что жители относились к нам довольно плохо. Ходили разговоры, что они убивали наших бойцов. Но в этом городишке обстановка была довольно мирная. Я помню, что там вечерами собирались девушки на танцы, и мы туда ходили, танцевали. Интересная была картина, матери сидели сбоку и внимательно следили за своими дочерьми, которые в таких шикарных, белых юбочках танцевали.