Артиллеристы

Мы дрались на истребителях

ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ. Уникальная возможность увидеть Великую Отечественную из кабины истребителя. Откровенные интервью "сталинских соколов" - и тех, кто принял боевое крещение в первые дни войны (их выжили единицы), и тех, кто пришел на смену павшим. Вся правда о грандиозных воздушных сражениях на советско-германском фронте, бесценные подробности боевой работы и фронтового быта наших асов, сломавших хребет Люфтваффе.
Сколько килограммов терял летчик в каждом боевом...

Я дрался на Ил-2

Книга Артема Драбкина «Я дрался на Ил-2» разошлась огромными тиражами. Вся правда об одной из самых опасных воинских профессий. Не секрет, что в годы Великой Отечественной наиболее тяжелые потери несла именно штурмовая авиация – тогда как, согласно статистике, истребитель вступал в воздушный бой лишь в одном вылете из четырех (а то и реже), у летчиков-штурмовиков каждое задание приводило к прямому огневому контакту с противником. В этой книге о боевой работе рассказано в мельчайших подро...

Мы дрались против "Тигров". "Главное - выбить у них танки"!"

"Ствол длинный, жизнь короткая", "Двойной оклад - тройная смерть", "Прощай, Родина!" - всё это фронтовые прозвища артиллеристов орудий калибра 45, 57 и 76 мм, на которых возлагалась смертельно опасная задача: жечь немецкие танки. Каждый бой, каждый подбитый панцер стоили большой крови, а победа в поединке с гитлеровскими танковыми асами требовала колоссальной выдержки, отваги и мастерства. И до самого конца войны Панцерваффе, в том числе и грозные "Тигры",...

Когда мы реку Сож переходили в Беларуси в конце 1943-го года, то  несколько месяцев воевали, если и продвигались, только на несколько  метров. Такая мясорубка была, что ужас. Здесь у меня убило помощника. Мы  захватили плацдарм за реке, через нее вела скрытая переправа, сделали  ее прямо в воде, чтобы ее не было видно сверху. Доски полностью  покрывала вода, только по этой переправе и можно было перейти. А с нашей  стороны росла густая роща и саперы соорудили мощный блиндаж. Немец  знал, где расположена переправа, немец каждый час открывал артогонь, и  наш народ прямо-таки выбивало. Представьте себе – на деревьях висят  человеческие кишки, с них капает кровь, вокруг навалены тела людей и  туши лошадей. Прямо на тебя кровь капает, настоящая мясорубка. И в это  время приняли решение выдвинуть наши орудия на прямую наводку. Слева  располагались штрафники, а справа моя батарея. Раз пушки на прямой  наводке, значит, корректировать огонь не надо. Тогда старшина батареи ко  мне обратился, мол, дай своего помощника Курасова, надо кушать отнести  огневикам на передовую из тыла, а это километра два. Моим помощником был  красавчик-узбек, лет тридцати пяти, крепкий парень, атлетического  телосложения. Говорил, что служил начальником уголовного розыска Астаны.  Не знаю, врал или правду говорил. Интересный был мужик.

Надо сказать, фронтовая действительность настолько притупляла человека,  что мы ко всему привыкали. Вот, например, зимой привезут кухню покушать.  Берешь котелок, а потом выбираешь труп, чтобы он был для меня вроде  стола. Ставлю котелок на труп и с удовольствием ем. Или, когда я, после  кошмарного боя, выбирался с одного поля, то выбрался только потому, что,  будучи в летнем обмундировании, грелся на трупах. Подползаю – он еще не  остыл, я на нем греюсь, потом переползаю к другому трупу. Так я,  по-пластунски,  километр полз, от одного трупа к другому. И руки  сохранил только потому, что засовывал за пазуху мертвому. Очень хотелось  жить и за жизнь я боролся любыми способами. В одном из боев я был  ранен, наверное месяц пролежал в полевом госпитале, а потом был  направлен наводчиком в 23-ю артиллерийскую бригаду.