Артиллеристы

В сорок третьем году было неоднократно, что взвода управления из артполка использовались как простые стрелки, в виду тяжелейших потерь в пехоте. А в конце войны перевод кого-то из артполка в стрелковый полк - был вещью редкой и использовался больше - как наказание.

Ой, партизаны у нас были крепкие. Как вечером стемнеет, так они идут. А у  нас Беловежская пуща рядом была. Километрах в трех от нашей деревни был  этот лес. Такое бывало у нас, что вечерком они приходили по человек  пять-шесть. Бывало, наберут молока, продуктов, и, значит, уходят обратно  в лес. Вот так и жили они, вот так они там и были. Вот так несколько  лет у нас было. А потом всё наладилось, государство, как говорят, навело  свои порядки.

Но эти первые бои на реке Молочной… Это было что-то страшное… Вот мне,  например, пришлось провоевать на передовой двадцать месяцев подряд.  Просто так получилось, что с момента нашего появления в полку, нас ни  разу не отводили на отдых или переформирование. Ни разу! И конечно, за  такой большой период нам пришлось участвовать во многих тяжелых боях.  Взять, например, бои за Никопольский плацдарм и при форсировании Днепра.  Какие бои шли в Молдавии, а про то, что творилось в Венгрии на Балатоне  и под Секешфехерваром я вообще молчу… Вернее, я вам обязательно  расскажу, какие ужасы там творились. Но даже по сравнению с этими  страшными и кровопролитными боями, я считаю, что самый-самый тяжелый бой  у нас произошел именно на реке Молочной. И поверьте, я так считаю  совсем не потому что это был наш первый бой, совсем нет. Просто там  немцы успели построить чрезвычайно мощную линию обороны. А наши войска  вышли на этот рубеж сильно измотанными, ведь они прошли с боями большое  расстояние, поэтому четыре дня боев не дали особых результатов. И только  после перегруппировки удалось сломить сопротивление немцев. Но бой шел  такой жестокий, что за эти несколько дней противотанковый ров оказался  доверху наполнен телами погибших солдат…

Тяжелые бои были в районе города Ньиредьхаза, где попала в окружение 1-я  конно-механизированная группа генерал-лейтенанта Иссы Александровича  Плиева. Я помню, что наши части были брошены на деблокирование, и нам  это удалось, хотя конно-механизированная группа понесла большие потери.  Пришлось несладко, ведь любой передний край прорывать нелегко, живая  сила и техника противника тебя встречает. Бьет и артиллерия, и вражеской  авиации было немало. На фронте вообще нет легких дней.

Командир батареи место взвода указал и к следующему взводу. А мы  окапываемся. Если успели – окопались, замаскировались и ждем атаки. Пока  атаки нет – надо ориентиры назначить. Пушки по ориентиру  пристреливаешь, там отдельное дерево, там отдельный дом, там то-то.  Пристрелял по этому ориентиру, и, если оттуда танки пошли – ты уже  знаешь, какой прицел, какая дальность, и даешь уже определенную команду.  Номер такой-то, дальность такая-то, ориентир такой-то. У меня во взводе  два орудия было, я только направление обязан дать, да «огонь»  скомандовать. Сам в ровике сижу, рядом командир орудия, а расчет за  пушкой.

Дошли до Владиславовки Кировского района и здесь засели в оборону. Здесь  наши войска 11 апреля 1942-го года пошли в наступление, и мое 45-мм  орудие открыло огонь по немецкому пулемету, расположенному в районе  железнодорожной будки, и уничтожило его. Теперь стали ждать ответного  огня со стороны немцев, которые всегда открывали минометную стрельбу по  нашим пушечкам. А мы заранее приметили немецкую землянку, оставленную  врагом. Мы решили всем расчетом в ней засесть, хотя выход из этой  землянки вел в сторону врага. Но только начался обстрел, как один из  вражеских снарядов прямиком накрыл эту землянку, мне осколок попал в  левый бок под сердце, а младшего лейтенанта, сидевшего рядом со мной  ранило в живот.

Могу рассказать вам интересную историю: как-то перед нами появилась немецкая «кочующая» батарея, прямо как мы, даст залп, второй, третий, и тут же сматывается на другое место. Видимо, позиции немцы готовили заранее, не могли ее определить, обстреливали только пустое место, и все. Вызвали меня в штаб, говорят: «Шаврин, нам надоела кочующая батарея, необходимо ее определить и засечь». Что вы удивляетесь, вот и весь приказ, коротко и лаконично, в армии многословие не любят.

Последний бой. Центр Чехословакии, равнина. Въезжаем 6 мая в один  маленький городок, смотрим, на середине площади стоит бронетранспортер с  радиостанцией, огромный шест, вокруг огромная толпа чехов. Стоят и  очень внимательно слушают. У нас в дивизионе было два молодых человека,  которых призвали из Ужгорода, они знали чешский язык. Мы говорим,  пойдите и послушайте, что там говорят. Они через несколько минут  возвращаются взволнованные. Там передают, что 6 мая в Реймсе будет  подписана капитуляция немецких войск. И вот все ждут. А у нас накануне  был бой, два человека погибли.