Танкисты

Там же, под Ельней, на целые сутки я стал командиром стрелковой роты. Вез в полк цистерны с дизельным топливом. Была бомбежка, и мой шофер с перепугу слетел вместе с машиной с моста.. Вылезли с ним из машины, подсчитали синяки и ушибы. Я знал, что рядом стоит гаубичный артполк. Пошел к ним попросить тягач на время. Через километр на дороге встретил какого-то полковника-артиллериста в сопровождении адъютанта. Он спросил меня, кто я такой и куда иду. Все ему объяснил. Полковник заявил, что он командует обороной на этом участке, и приказал принять под командование стрелковую роту, наскоро сбитую из отступавших красноармейцев. Показал рукой участок обороны для роты и добавил: "Отступишь - расстреляю!". Мы окопались, а потом началось... Отбились, выдержали две атаки.

Фронтовикам известно, что танкист, как и летчик, редко кто мог уцелеть во время ВОВ, находясь год-два в действующей армии, а тем более с июня 1941 по май 1945 года. Жаркой Филипп Михайлович относится к тем немногочисленным счастливчикам. Менялись наименование полков, погибали друзья-танкисты, а танковые части, в которых он служил, прошли с соответствующими переформированиями от приграничного Львова 41 года до Берлинского рейхстага 45 года. Итог - в 24 года "только" три ранения и 6 орденов из них 3 - боевого "Красного Знамени". убликуемые воспоминания, сокращенные под формат сайта "Я помню", относятся к боевым действиям 12-й танковой бригады в 1942 году в Харьковской и Сталинградских операциях.

Он пропустил колонну танков противника на расстояние, сколько занимал его взвод и начал бить их по борту и в корму. В итоге 16 или 18 танков за несколько минут загорелись. Это только его экипаж, а взвод тоже не сидел. Шолохов начал бить по танкам, сначала с первой, а его экипажи взвода где-то с середины. А авиация противника беспрерывно вела бомбежку, и когда стали гореть немецкие танки, то обволокло всю реку и лес дымом, гарью. Авиации противника стало трудно различить, где наша военная техника, а где немецкая.

Днем мой взвод в составе пяти машин Т-26 вошел в село, и мы разделились. Я с тремя танками пошел по центральной улице, а мой помкомвзвода Терещенко двинулся с двумя танками по параллельной. И тут началось. Долбили нас со всех сторон. Одну машину сожгли, другую подбили, но экипаж погиб. Я еще успел добежать до танка Терещенко и забрать у него, убитого из залитых кровью рук планшетку с картой, на которую были нанесены координаты немецких орудий... Нас бог хранил: три танка вышли из села и вернулись к своим назад.

До центра Берлина уже оставалось совсем не много где-то три километра, когда путь полку преградил канал. Он был не широкий, метров тридцать всего, но одетый в гранит, с отвесными берегами. Мостов через канал практически не осталось, но в нашем распоряжении остался Горбатый мост на Потсдамштрассе. Он был заминирован и пристрелян. Саперам удалось его разминировать. Но как его преодолеть? Мы обложили один танк дымовыми шашками. Мыслилось так, что немцы растеряются на несколько десятков секунд и дадут танку проскочить, а во-первых танк дымом прикроет атакующую пехоту.