В.Б. В 1941 г. я окончил 10 классов одной из школ Миргорода на Полтавщине. 22 июня мы собрались в вечерку отметить это событие, но в 12 часов выступил Молотов по радио о том, что было нападение Германии на Советский Союз, поэтому собственно это был уже прощальный вечер. 4 июля 1941 г. я получил повестку и был призван в ряды армии и направлен в Харьковскую авиационную школу, которая находилась под Харьковом. После двухнедельных теоретических занятий (нас учили там стрелять, бомбить), а сам этот процесс проходил в течение июля-августа, мы уже кое-что умели. В сентябре, правда нам тогда не было известно, как сейчас известно, в районе Охвицы - это в 200 километрах от того места, где я служил, было замкнуто кольцо окружения вокруг войск Юго-Западного фронта. После этого немецкие войска почти беспрепятственно пошли на восток и где-то в районе сентября оказались уже под Харьковом. Занятия в школе были прекращены, школа переведена на военное положение, а курсанты привлекались для охраны аэродромов и в 20-х числах мы были эвакуированы на восток.
Вспоминаются дни в октябре, когда мы были в Москве, а немцы под Москвой. Нас там немножко задержали, видимо решалась наша судьба, а затем мы продолжили путь в Сибирь, в Красноярск, где продолжали учебу. Однако в апреле 1942 г. в связи с большими потерями материальной части авиации в начале войны, недостатками этой материальной части, школа была расформирована и курсанты направлены в различные наземные училища.
Я был направлен в Киевское артиллерийское училище, которое также было эвакуировано и находилось там же - в Красноярске. Я окончил училище в ноябре 1942 г. и направлен западнее Москвы, в Московский военный округ, в запасной артиллерийский полк, где занимался подготовкой кадров для действующей армии. В годы войны действующая армия как бы делилась на две части: были части, которые непосредственно вели боевые действия и части, которые обеспечивали эти действия в пределах оперативных зон фронтов. Вот мой запасной артиллерийский полк как раз частью, которая обеспечивала. Вот так я прослужил всю войну.
В 1945 г. мое подразделение было назначено для участия в параде Победы. Я в то время был командиром учебной батареи и участвовал в параде Победы. Затем служил на турецкой границе, в 1954 г. окончил Военную академию имени Фрунзе и с 1954 по 1978 гг. продолжал службу. Служил в Печенге, был командиром полка в Петрозаводске, служил в штабе армии 10 лет, был в служебной командировке в течение двух лет в Сирии в качестве военного советника, командира бригады. В 1978 г., в декабре месяце, был уволен из рядов Вооруженных сил по возрасту, мне исполнилось 55 лет.
А.О. Василий Прокопьевич, если вернуться к событиям Великой Отечественной войны, то ваш полк перебрасывали с места на место или вы дислоцировались в одном месте?
В.Б. Нет. Он как стоял на станции Икша - это Московская область, северо-западнее Москвы, в 70 километрах. Это в полосе западного фронта, но относился он к Московскому округу. Полк готовил младших командиров-артиллеристов и я этим как раз занимался. Всякие были - и те, которые имели боевой опыт и которые с гражданки призывались. А потом на сержантов перешли, командиров орудий, командиров разведки артиллерийской. Вот в течение этого времени несколько выпусков было сделано, которые направлялись в маршевые батареи.
А.О. Как проходила учеба?
В.Б. Учеба была по принципам военного времени: по 10-12 часов полевых занятий, не взирая на любую погоду, снег, дождь, мороз. Три месяца и сержант должен владеть необходимыми навыками и знаниями, которые необходимы непосредственно при ведении боевых действий.
А.О. В каком звании вы закончили войну?
В.Б. Лейтенант.
А.О. Скажите, как во время войны обстояло дело со снаряжением и продовольствием в вашем полку?
В.Б. Насчет этого дела, как и вся страна, голодали. Чувство голода преследовало всегда. У нас было норма, которая называлась тыловая, так что с этим делом было нелегко. Но, как говорится, выдюжили. Никаких, даже в помине не было такого слова, как «дедовщина», которая сейчас развита. Не было такого. Хотя у меня в батарее были люди разного возраста - 40-летние, 20-летние, разных национальностей - и из Средней Азии, и с Востока. Но чтобы такая вражда была - такого не было.
А.О. То есть конфликтов не было?
В.Б. Абсолютно. Мне до сих пор вспоминается, как понимали и молодые и пожилые люди серьезность положения, угрозы для страны, ее самостоятельности. Настолько это серьезно воспринималось, что взаимная неприязнь исключается.
А.О. Не было ли проблем с дисциплиной?
В.Б. Ну, в той части и подразделении, где я служил, я не помню, чтобы кто-то самовольно оставил часть. В других частях может быть были такие случаи, но о них не распространялись. В моей батарее - 10-й - такого не было. Мелкие проблемы, конечно, были, но такие, по которым отменяли бы учебный процесс и, которые влияли бы на учебный процесс, я не припоминаю.
А.О. Что касается именно артиллерии, то, какое было у вас вооружение?
В.Б. Сначала, в конце 1942 г., когда мы понесли большие потери, в том числе не только в живой силе, но и в технике, и сорокапятки были, и они участвовали в войне и 76-миллиметровые орудия и 122-х и 152-х - они еще долго оставались на вооружении. Да и сейчас многие их них сохранились, только более модернизированные - 76-миллиметровые и другие. Многие образцы даже сегодня остались - Т-34 танк.
А.О. Скажите, а какой у вас самый яркий эпизод из войны, из военного времени?
В.Б. Ну, яркий эпизод - это налет на Харьков немецкой авиации в сентябре - конце августа. Запомнилось следующее - мы только на ужин идем вечером, вдруг тревога. Раз, похватали с собой вещи и в поле. Укрытия у нас как такового не было. И остались в памяти, конечно, годы подготовки курсантов, младших командиров. Вот эта напряженность, ведь фронт требовал все новые кадры, и мы обязаны были их готовить. Ну, остался в памяти парад Победы 1945 г. Это было ликование всех людей - и военных и гражданских, который останется в памяти на все годы. Осталось в памяти время, когда школа была эвакуирована в Красноярск, где 50-градусные морозы, такая суровая температура. И когда стоишь на аэродроме на посту, в карауле, бывало за два часа все передумаешь. И эти суровые условия, в том числе и климатические накладывали свой отпечаток и на характеры людей, и на их отношение к делу.
Запомнилось и время, когда после этой авиационной школы я попал в наземное училище. Так вот, на конной тяге нас обучали, я с детства люблю лошадей и как раз интересы совпали со службой - это такой яркий эпизод. И потом получилось так, что в 1946 г. солдат обучали на лошадиной тяге. В памяти остался эпизод - насколько сроднились и солдаты, и лошади. Насколько лошади умные существа.
А.О. Скажите, а что было самым негативным на войне или самым тяжелым?
В.Б. Самым тяжелым был 1941 г., да и 1942 тоже. Негативным было то, что страна была плохо подготовлена к войне. Руководство страны во главе со Сталиным старалось всеми способами отсрочить войну. Они прекрасно понимали, что для нас она будет стоить. Поэтому эта неполная готовность к войне привела к большим человеческим жертвам, большим потерям. И к большим потерям техники, которая оставалась без горючего, оставались и раненые на поле боя, и их некому было эвакуировать, поэтому в ходе поисковых работ мы еще находим в лесах Карелии останки не захороненных людей. Это вот самое негативное. В 1941 г. мы потеряли Западную Украину, Белоруссию, часть Российской Федерации и Прибалтику. Да и 1942 г. неудачно начался: мы хотели наступать, пользуясь успехами под Москвой, хотели развить успех, но готовы к этому не были. Попытки были - наступали на разных участках фронта, но к успеху они не привели. В результате чего враг оказался у ворот Сталинграда - это результат не совсем продуманных решений. И вот перелом войны настал только в 1942 г. во время контрнаступления под Сталинградом.
А.О. Скажите, Василий Прокопьевич, если вернуться к вашему участию в войне, то какие награды, знаки отличия, благодарности вы имеете?
В.Б. Благодарственные письма были - и домой, и на фронте вручались людям. Извещения родителям были, наряду с извещениями о том, что такой-то такой-то геройски сражается или геройски погиб. Широкое распространение с 1943 г. получил орден Отечественной войны. Специально они были введены за успехи. Их давали, если самолет или танк подбил. Ну а звания Героя Советского Союза давали в основном в авиации - там люди, конечно, рисковали после каждого приказа о вылете. Ну, материального вознаграждения не было конечно.
А.О. Скажите, а в ходе войны вы сталкивались с военнопленными?
В.Б. Да, конечно. Я был свидетелем большой колонны в несколько тысяч немецких военнопленных, которая шла по Садовому кольцу. В 1944 г. я очутился в Москве, не помню, по каким делам, и эта колонна в сопровождении верховых солдат с оружием шла по Садовому кольцу. Потом их в лагеря отправляли. А затем встречал их в районе города Пушкина - это под Москвой, где они работали на ремонте дорого, строительстве мостов, как побежденные, так сказать. Ну, и в Петрозаводске они работали, восстанавливали Первомайское шоссе, много они восстанавливали и много их здесь похоронено, непосредственно в Петрозаводске.
А.О. Скажите, Василий Прокопьевич, как у вас был устроен отдых? Может быть куда-то выходили?
В.Б. Я вам скажу, что как такового этого слова в буквальном смысле-то и не было. Что-то не припоминаю таких форм узаконенных отдыха что ли. Ну, вот солдатам и курсантам в полковом клубе кино показывали. А так, собственно говоря, было не до развлечений, да и не тянуло на это дело. 10-12 часов шли занятия - только плановые, так что и потребности такой не было. В современном понимании и развлечений-то не было.
А.О. Скажите, а вы сталкивались во время службы с особистами, с Особым отделом?
В.Б. Так, в каждой части были такие уполномоченные. Непосредственно связи как таковой с ними не было - у них своя работа, у нас своя.
А.О. Может быть, вы что-то еще хотите дополнить, о чем я не спросил - именно о вашем участии в войне.
В.Б. Случилось так, что в действующей армии мне пришлось быть немного - в 1941 г. Ну, еще могу сказать, что в 1944 г. я был командирован на 3-й украинский фронт, в район станции Лозовой. Возил курсантов, уже сержантов, 80 человек их было на 3-й украинский фронт, как пополнение. Ну, запомнилось, что тогда февраль-март был - зима, а в Харьков приехали, а там дождь. А наши в полушубках, в валенках, все разбито. Ни одного целого здания в районе автовокзала не было. А потом к Лозовой подъехали на каком-то местном транспорте, потом еще шли пешком 30 километров в этих валенках. Конечно, недовольство и ворчание было большое. Потом мы прибыли в Павлоград, где находился приемный пункт пополнения. Целых зданий нет - в землянках люди жили, я их разместил, а утром где искать? Ведь прибыли ночью. Но потом все-таки все нашлись. После, когда возвращался в часть, на обратном пути заехал домой - Миргород уже после оккупации, это западнее Полтавы на 100 километров. Застал в живых отца и мать, которые там оставались, одна сестра была угнана в Германию, а вторая младшая пряталась. А потом дальше поехал служить. Ну, из памяти уже стерлось многое, но осталось то, что это были очень нелегкие годы И не только для нас, армейцев, но и для всех русских людей, которые работали на предприятиях и производствах, не считаясь с продолжительностью рабочего дня. Только русский народ был способен выдержать эти испытания. Меня как-то корреспондентка одна спросила, что помогло одержать победу. И я ответил, что помогла нам одержать победу любовь к своей земле, к своим традициям, своей природе и способность только русских людей вынести те неимоверные тяжести, все это перетерпеть и ненависть быть порабощенным, неприязнь этого. Это особый характер русского народа, ни один народ в мире не вынес бы такие испытания, которые вынес русский народ. Это я могу сказать откровенно, всей душой. Вот, что я могу сказать о войне.
Интервью: А. Осипов |
