Мобилизация и война с Японией

Шел 1944 год. Советские войска вели наступательные бои, полностью освобождая территорию Украины, осуществляли разработанную Генеральным штабом план-операцию «Багратион» по освобождению территории Белоруссии, развернули наступление войск Ленинградского и Прибалтийских фронтов.

Ежедневно, рано в 6 часов утра мы колхозники собирались в конторе колхоза, слушали Советское информбюро, голос Левитана, который сообщал о сокрушительных победах наших вооруженных сил на всех фронтах, об освобождении городов и населенных пунктов. Надо представить, как мы радовались таким сообщениям.

В то время я работал в колхозе, с матерью пасли колхозную отару овец. 29 августа утром председатель сельского совета Ильин Даши Николаевич в конторе собрал нас, ребят 1927 года рождения и сообщил, что нас будут призывать в Советскую Армию. Узнав об этом, мать моя сказала, что меня могут не взять, так как я был ростом мал и после болезни еще не совсем здоровым. После окончания уборочных работ на полях колхоза, первым из наших ребят призвали Володю Константинова. Из нашей Алари он был один. Его направили в морскую пехоту Тихоокеанского флота. После него через неделю 27 октября мы получили повестки и на следующий день поехали в Голуметский райвоенкомат на медкомиссию. Когда проходили комиссию, все переживал, что меня могут не взять - был ростом маленький и худой, поэтому пошел последним. Когда рост оказался ниже 150 см я встал на цыпочки. Старшина-фронтовик с раненной рукой посмотрел на меня и шепотом спросил: «Ты, что на фронт хочешь, что ли?». Я ответил тоже шепотом: «Да хочу, у меня на фронте старший брат погиб». Он тогда, ни слова не говоря, отметил: «Годен». Затем на весах я не дотянул до 50 кг. Он тут же записал, что я годен. Затем я пошел к врачам, они прослушали, осмотрели, спросили, на что жалуюсь, я ответил, что ни на что не жалуюсь. Врачи признали меня годным. Домой приехал, сказал матери, что комиссию прошел, здоров. Мать ничего не сказала, она знала, что я болезненно выгляжу после болезни и недоедания.

Через три дня утром мы уезжали на трех подводах, на санях. В тот день с утра шел пушистый снег, было тепло. Нас уезжало 12 человек: я, Михаил Васильев, Дугар Иванов, Евгений Папуев, Батор Степанов, Володя Балтыров, Василий Степанов с Бадахана, Саша Елаев с Курката, Николай Басанов с Жалгая, Борис Тархаев с Ныгды, Володя Махачкеев, Батор Степанов. Сопровождал нас Буда Павлович Иванов, отец Дугара. Когда к вечеру приехали в Черемхово, нас встретил представитель военкомата, он нас построил и бегом погнал на железнодорожный вокзал, сразу посадили нас в вагоны и отправили в Иркутск. Утром мы были в Иркутске. На пересыльном пункте нас распределили и на следующее утро посадили в вагоны и отправили на станцию Мальта. Здесь нас встретил представитель воинских частей. Я, М.Васильев, Д. Иванов, Е.Папуев, А. Елаев, Н. Басанов и Б. Степанов были зачислены в одну батарею 21 запасного артиллерийского полка. Мы с Мишей Васильевым - наводчиками 76 мм. Орудия, остальные ребята были определены заряжающими и подносчиками снарядов. С утра до обеда занимались в классах, изучали стрелковое оружие, винтовки, автоматы, гранаты, пулеметы и 76 мм орудие по чертежам на плакатах. После обеда занимались в артиллерийском парке, изучали материальную часть 76 мм орудия, учились наводить орудие по заданным целям. К весне 1945 года готовились к практическим стрельбам, вырабатывали умение вести себя на поле боя, как в наступлении, так и в обороне. В конце марта ходили на учение, учились подбивать танки гранатами и бутылками с горючей жидкостью. В конце апреля поехали на артиллерийское стрельбище. Стреляли из пушек с закрытой позиции по три снаряда по заданным целям, отстрелялись на «хорошо».

На западе наши войска уже штурмовали фашистское логово г. Берлин. А на востоке против СССР, в течение всей Великой Отечественной войны, была нацелена наиболее сильная и технически оснащенная группировка японских войск - Квантунская армия. В то время в составе японской группировки насчитывалась более одного миллиона солдат и офицеров, армия была хорошо оснащена технически. Кроме того большой военно-морской флот. Японцы часто нарушали наши сухопутные и морские границы, особенно в начале войны с Германией. Провокационные нарушения границы были почти каждый день.

Мы все знали, что будем участвовать в войне с Японией, об этом открыто говорили наши командиры. Поэтому мы знали, что наш фронт на востоке и готовились очень тщательно.
И вот, 9 мая перед обедом построили весь полк. Командир полка и его заместитель по полит.части объявили, что гитлеровская Германия капитулировала. Все закричали: «Ура! Победа!» и началось ликование. Начальник штаба и остальные офицеры, все бывшие фронтовики, качали командира полка и его заместителя. Объявили день праздничным и после обеда многим дали увольнения до вечера. Мы пошли на станцию Мальта. Там на перроне надрывались гармони и баяны, все плясали, дробили солдатские каблуки, бренчали ордена и медали у солдат-фронтовиков, обнимались, целовались, смеялись и плакали штатские и военные, женщины в платках и косынках, все друг друга поздравляли. Потом кто-то из наших солдат сказал: «Пойдем на озеро, здесь недалеко». А на озере по берегу кое-где еще лед не сошел. Походили, посмотрели, и один из нас залез в воду и кричит: «Вода не очень холодная»! Тут мы все разделись и бросились в озеро купаться, а вода жгуче холодная, но мы все равно купались, смеялись, кричали, ведь день был праздничный, веселый, теплый, солнечный. Когда вылезли из воды все бегали, прыгали, кричали, улыбались, хотя кое-кого трясло от холода, но, тем не менее, никто не простудился. Солдаты были не те, что в первые дни службы, кормили нас хорошо, за 6-7 месяцев все подросли, окрепли, уже хорошо занимались на турнике и других физкультурных снарядах. Рост у меня был уже 160 см, прибавился в весе до 60 кг. В ту пору мне шел восемнадцатый год. На следующий день мы с утра немного позанимались, думали после обеда пойдем к пушкам в артпарк, но нам сказали - отдыхать, и дали желающим увольнительный до ужина. А после ужина мы уже знали, что завтра нас отправят на восток.

В Читу наш эшелон прибыл ночью. Сразу же разгрузились, построились и в пешем порядке пошли в сторону востока, к утру прибыли на станцию Антипиха в расположение 817-го артиллерийского полка, 293-й стрелковой дивизии, 36-й армии. На следующий день распределили по батареям, нас с Михаилом Васильевым зачислили в батарею управления топоразведчиками, а Дугара Иванова, Евгения Папуева и Батора Степанова направили на огневые батареи. На следующий день с утра начались занятия по боевой подготовке в полевых условиях, приближенных к боевой обстановке. Изучали топографические приборы, карты, решали топографические задачи. оили на полигоны, определяли ориентиры, учились по обнаруженным целям готовить боевые данные для огневых батарей. Занимались напряженно целый день до отбоя. В общем, нас гоняли как надо. Командир постоянно твердил слова А.В.Суворова : «Тяжело в учении, легко в бою».

16 июня мы находились на полевых занятиях, а когда к обеду вернулись в батарею, командир взвода дал команду после обеда сдать постельные принадлежности, готовиться к дальнему походу. К вечеру весь полк выстроили в колонну, кроме огневых батарей, так как они должны были двигаться после нас, 20 июня во главе с заместителем командира полка майором Чистяковым. А штаб полка, батарея управления, тыловые подразделения, санчасть и другие службы во главе с командиром полка майором Грудининым М.А. в 7 часов вечера двинулись в сторону границы. Со станции Антипиха до границы 500 км мы прошли в течение 9 суток. Шли в основном ночью с 7 часов вечера до 7 часов утра, проходили по 50-60 км в каждую ночь. Шли пешком вместе с пехотинцами. Все имущество штаба полка и батареи управления везли на подводах, офицеры по очереди ехали верхом на конях. Шли ночью потому что надо было соблюдать скрытность и кроме того, днем было очень жарко, температура доходила до 30-35 градусов. Ночью 25 июня нас догнали наши огневые батареи с орудиями на автомашинах. А к утру до восхода солнца мы прибыли к границе, остановились у подножья больших сопок «Таван Тологой», не доходя до японской границы 5-6 км. За 2,5 часа весь полк окопался и замаскировался так, что не каждый поймет, что здесь находится артиллерийский полк, а впереди нас еще полк пехоты. На отдых дали одни сутки. На следующий день начальник разведки полка капитан Назаров и командир батареи старший лейтенант Баранов П.В. зачитали приказ о переводе нас четверых: меня, М.Васильева, И.Чемоданова и Н.Борисенко со взвода топоразведки во взвод разведки. Командиром взвода разведки был старший лейтенант Никитченко К.В. - участник войны с Германией, награжденный орденами Отечественной войны I и II степени и орденом Красной звезды. Веселый, но строгий. Ежедневно на полевые занятия ходили в обратную сторону от расположения полка на 15-20 км. Командир взвода и отделения учили нас, как ходить в разведку, маскироваться, обнаруживать цели, передавать боевые данные, вести рукопашный бой, меткости в стрельбе. Старшие бывалые разведчики рассказывали эпизоды о своих подвигах, которые они совершали на западном фронте, наставляли и передавали свой богатый боевой опыт нам, молодым солдатам-разведчикам.

С 1 августа нас выводили непосредственно к границе. Вся граница была огорожена четырьмя рядами проволочного ограждения, между ограждениями следовые полосы и через каждые 200 метров пограничные вышки, на которых стояли пограничники. Подходили мы к границе в 23 часа ночи, свободно наблюдали за японской территорией, к утру с рассветом мы зарывались в заранее подготовленные окопчики-ячейки. Ложились, укрывали себя шинелью и заваливали сами себя песком, замаскировывались травой, ковылью и мелким кустарником. На весь день имели литровую фляжку воды и в кармане сухари. В жару, в дождь целый день до ночи лежали и наблюдали за японской территорией, вели наблюдение за тем, что там происходит, старались замечать все, запоминали, а время определяли по солнцу. На следующую ночь в 23 часа приходила смена. Вернувшись в расположение батареи в 24 часа, мы докладывали свои наблюдения, которые сверялись с наблюдениями и записями пограничников. Японцы вели себя свободно. На своих занятиях они отрабатывали, как наступать на нашу сторону, кричали и размахивали руками, кулаками в сторону нашей границы. Ходили мы на границу через день до 8 августа. Японская застава от проволочных заграждений была в пределах 200 метров. А мы от проволочного заграждения лежали в 30-40 метрах и хорошо видели все, что происходило на территории японцев на сколько хватало зрения.

8 августа всех офицеров во главе с командиром полка майором Грудининым, кроме дежурных офицеров, вызвали в штаб дивизии. Командир дивизии, генерал-майор Згибнев А. Н., провел совещание, ознакомил с планом наступления и дал боевые задания каждому полку. Нашему полку было дано задание огнем своей артиллерии поддержать пехотные полки нашей дивизии. Вечером во всех батареях и дивизионах прошли митинги, затем всем выдали по боекомплекту, на батареи подвезли боеприпасы.

С наступлением темноты приказали отдыхать, но никто не спал. Все ждали команды. В три часа ночи полк был поднят по боевой тревоге, и мы двинулись за пехотными полками к границе. Когда мы, разведчики, первыми прошли границу в четвертом часу ночи, и подошли к японской заставе, то увидели, что все японцы были уничтожены штурмовой группой пехоты без сопротивления. К утру прошли более 20 километров, впереди шел бой, были слышны выстрелы, взрывы, которые все удалялись вглубь территории Маньчжурии.

Японцы были ошеломлены неожиданностью, мощью и стремительностью нашего наступления, не оказывали сильного сопротивления и в панике отступали. За первые два дня боев прошли около 120 километров. К концу дня 11 августа мы были в 50-60 километров, от Хайларского укрепленного района.

Хайларский укрепрайон был самым мощным и крупным, опоясывал гору Хайлар, где находился штаб 6-й Квантунской Армии Японии. Здесь японцы стали оказывать более упорное сопротивление. Пехотные полки уже вели ожесточенные бои. Наш полк с ходу развернулся. А мы, разведчики, разделились на группы в 5-7 человек и пошли на передовую. Несмотря на то, что уже стемнело, корректировали огонь артиллерии. Быстро обнаруживали цели противника, передавали на командные пункты батареи расчеты и данные. Огонь нашей артиллерии был очень интенсивным и точным. Получив хорошую поддержку артиллерийского огня, наша пехота пошла в наступление. Японцы не выдержали атаку нашей пехоты, начали отступать, уходя в непосредственное расположение укрепрайона. К утру мы уже были перед японскими укреплениями.

Он был окружен противотанковым рвом, за ним было несколько рядов проволочных заграждений, затем шли зигзагообразные и сплошные траншеи, за ними несколько холмов. Эти холмы были ДОТы, каждый представлял собой двухэтажное шестиугольное сооружение, в котором располагался усиленный батальон. Толщина стен достигала трех метров железобетона, сверху была двух-трехметровая подушка из земли. В ДОТ имелись орудия и пулеметы. Все подходы к ДОТ простреливались многослойным огнем.

Весь день мы находились на передовой и вели внимательное наблюдение за укрепрайоном. Вечером, с наступлением темноты, мы, разведчики и топоразведчики, вырыли блиндаж с ходами сообщения и оборудовали командный пункт полка. Под утро опять ушли на передовую, где вели наблюдение и засекали цели. К вечеру нам приказали вернуться с передовой. Когда вернулись, командир взвода приказал нам поужинать и отдыхать. Когда совсем стемнело, командир взвода поднял нас, и мы пошли на КП полка. На командном пункте находились командир полка майор Грудинин М. А., начальник штаба майор Пинк К., и начальник артиллерии дивизии, подполковник, который заговорил, обращаясь ко всем: придется поработать артиллеристам не только нашего полка, но и тяжелой артиллерии, крупныхкалибов. Начальник штаба говорит: «Там врага сражают метко, где всегда идет разведка». Поэтому от нас, разведчиков, очень многое зависело. Поэтому наши командиры всегда с уважением и вниманием относились к работе разведчиков. Нам поставили конкретную боевую задачу - проникнуть как можно глубже в расположение врага и корректировать оттуда огонь артиллерии полка. Командир взвода разведки, старший лейтенант Никитченко заверил, что мы, разведчики, не подведем. После полуночи мы, одиннадцать человек с командиром взвода пошли на передовую, где должны были скрытно просочиться через передовую мимо японцев.

Когда мы пришли на передовую в расположение 1034-го стрелкового полка, пехотные разведчики привели нас в место, где не было сплошной линии обороны и мы прошли передовую линию японцев. Это был участок, куда днем интенсивно била наша артиллерия, и мы здесь впервые увидели очень много погибших японцев. Видимо, из-за высоких потерь японцы оставили эту позицию и ушли. Мы прошли от передовой около двух километров. Командир разделил нас на три группы, указал сектора наблюдения и сам расположился в середине с радистом. Все мы замаскировались и весь последующий день корректировали огонь нашей артиллерии. Внимательно следили за действиями японцев в укрепрайоне. Обнаруженные артиллерийские, минометные, пулеметные огневые позиции, скопления пехоты для проведения контратак, мы засекали и тут же передавали на командный пункт полка. Следили за ведением огня наших батарей, за точностью попадания снарядов. Если случались недолеты или перелеты, сразу же давали корректировку.

Вторую ночь, когда немного поутихло, по очереди по полтора-два часа отдыхали. Где-то во второй половине ночи нам приказали продвинуться еще до полутора километров вперед. Продвинулись вперед, поднялись на небольшой бугор, нашли заросшую мелким кустарником траншею и тщательно замаскировались. К утру уже передавали боевые данные. Командир взвода все обнаруженные цели наносил на карту и передавал их данные на командный пункт батареи.

В ночь 15 августа, когда возвращались обратно, к утру уже подошли к передовой, и тут японцы нас обнаружили. Они открыли такой сильный пулеметный и минометный огонь, что лежа в траншее головы было не поднять. Пришлось нам отходить ползком по траншее и вызывать огонь прикрытия. Здесь погиб ефрейтор Анатолий Середкин. Мы его вынесли с собой. Доползли до противотанкового рва второй линии, остановились. Здесь уже была передовая нашей пехоты. Прямо сбоку в стене противотанкового рва вырыли окопы, оборудовали НП. Все это было в непосредственной близости от японских ДОТ, откуда били орудия и пулеметы. Батареи нашего полка выдвинулись вперед, вели огонь прямой наводкой прямо по амбразурам ДОТ. По целям на территории противника била наша тяжелая артиллерия. Саперы зарядами взрывчатки подрывали стены ДОТ. Пехота в этот день штурмовала уже непосредственно ДОТы, часов в 5-6 вечера японцы бросились в контратаку. Это был батальон самураев-смертников. С одними мечами, с закатанными рукавами и в расстегнутых кителях, с криками «Банзай!» они кинулись в психическую атаку. Но наши артиллеристы не растерялись. Командир артдивизиона Герой Советского Союза капитан Ковтун развернул свои батареи для стрельбы прямой наводкой и открыл огонь шрапнелью. После нескольких залпов от батальона японских самураев осталось меньше половины. Наша пехота поднялась в контратаку и перебила их всех. Ни один из них не отступил и не сдался в плен. Те, кто был ранен, сделали себе харакири, т. е. распороли животы, и тут же умирали, но в плен не сдавались. Все поле было усеяно убитыми японцами. В это время кто-то из нас неосторожно приподнялся, японцы обнаружили нас и сразу же открыли минометный и артиллерийский огонь по нам. Один снаряд разорвался на бруствере окопа, где мы сидели с Михаилом Васильевым, и меня завалило землей. Когда японцы прекратили огонь, меня откопали. Я ничего не слышал, только глазами моргал, а голова трещала, как будто по ней кто-то колотил молотком, с левого уха текла кровь. Я был контужен.

16 августа наши войска пошли на штурм укрепрайона и уже к вечеру основная часть укрепрайона была захвачена нашими войсками. К ночи мы вернулись в расположение батареи и меня сразу же отправили в медсанбат. На следующий день, т. е. 17 августа, на японских ДОТ появились белые флаги. Сдались в плен около 54 тысяч солдат и офицеров во главе с генералом Намуро. Но кое-где еще были перестрелки, наши солдаты зачищали территорию укрепрайона, отдельные ДОТ и гору Хайлар от японцев, которые не хотели сдаваться.

Через два дня, после обеда ко мне в медсанбат пришли Михаил Васильев и Иван Чемоданов попроведать. Они сказали, что сегодня к вечеру дивизия пойдет вперед на Большой Хинган. Мне не хотелось отставать от своего полка. После ухода ребят я сказал раненым солдатам передать врачам и санинструкторам, что я ушел в свой полк. Когда прибежал на батарею, командир взвода спросил меня, как самочувствие. Я ответил, что нормально, хотя голова еще болела, а повязку с головы снял, чтобы мне поверили. Пехотные полки дивизии уже пошли вперед, а наш полк двинулся за ними через два часа.

Японцы отступали, не оказывая сопротивления. Подъем на Большой Хинган был очень трудным, машины сильно буксовали, на колеса наматывали цепи. В некоторых крутых местах шли пешком и толкали машины, а солдатам огневых батарей приходилось толкать пушки и тянуть их канатами. Когда мы почти дошли до вершины Большого Хингана, японцы организовали опорный пункт у села Бухэду и оказали упорное сопротивление, почти двое суток нашей дивизии пришлось вести ожесточенные бои. До Бухэду в скалах нам встречались отдельные смертники, прикованные к скалам цепями, которые вели огонь по нашим частям из снайперских винтовок, пулеметов, и в плен не сдавались, делая себе харакири и умирая на глазах у наших солдат.

У концу второго дня в Бухэду прорвались наши танки и за ними пехота. А батареи нашего полка два дня вели огонь по огневым точкам японцев в Бухэду, поддерживая нашу пехоту. К ночи с 26 на 27 августа японцы оставили свои позиции, вернее, стали быстро отступать После Бухэду наша дивизия особого сопротивления не встречала до горы Цицикар. Там наши пехотные полки и танкисты 26-й бригады с ходу атаковали и захватили город. На следующий день дивизия двинулась на город Харбин, но через сутки остановилась. А на следующий день нам объявили, что японская армия разгромлена, война закончилась. Мы кричали «Ура! Победа за нами!».

К концу сентября наша дивизия вернулась в г. Хайлар, где находилась до 20 октября. За день раньше перед обедом в наш полк приехал командир дивизии генерал-майор Сгибнев А. И. Построили полк на торжественное награждение офицеров и солдат, отличившихся в боях с Японией, где и мне вручили медаль «За боевые заслуги». Также был награжден мой друг Михаил Васильев. После награждения командир дивизии всех поблагодарил за доблестную службу и сообщил, что наш полк завтра возвращается на Родину, и мы от души кричали «Ура!». В Антипиху прибыли 26 октября, где и продолжили службу.

Весной 1946 года, 16 мая из нашей дивизии целый эшелон солдат и сержантов отправили на Дальний Восток. На этом эшелоне ехали из наших ребят я, Дугар Ивано и Евгений Папуев, Михаила Васильева оставили в Антипихе, а Б. Степанова отправили в погранвойска.

Эшелон остановился, не доезжая Влодивостока, на станции Первая Речка. Здесь мы прошли медкомиссию. После комиссии меня с большой группой солдат одели в морскую форму и отправили на остров Русский, в военно-морскую школу, где мы учились на рулевого корабля. После успешного окончания школы в апреле 1947 года меня отправили рулевым на десантный корабль, который стоял в бухте Золотой Рог, на 44 причале. Так началась моя служба на кораблях Тихоокеанского флота.