10261
Другие войска

Авакимян Андрей Артемович

Родился я здесь же, на Кубани. Тогда еще в станице Лабинской, а теперь это город Лабинск. Знаете, да? Вот там на свет я и появился 29-го декабря 1923 года.

Расскажите, пожалуйста, про ваших родителей.

Мама наша беженка из Артвина, в полной мере хлебнувшая ужаса турецких зверств. Она рассказывала, как ее вместе с другими молодыми девушками, турки загнали в дом, забили в нем окна и двери и начали поджигать. Но был февраль, сыро, и мокрое дерево никак не хотело загораться. Турки ушли, видимо за хворостом, и пока их не было, кто-то сумел выбить окно, и все убежали в лес…

А отец был из многодетной армянской семьи. Он был намного старше мамы, и даже успел повоевать в русско-японскую войну, где получил ранение штыком. В 1-ю Мировую его опять призвали, и он воевал, пока не начались смутные времена. Вернулся домой и там случился удивительный случай. Еще на фронте он спас жизнь какому-то раненому, и когда в Гражданскую к ним на хутор пришли, то ли белые, то ли красные, и его хотели поставить к стенке, этот солдат, непонятно каким чудом оказавшийся среди тех, кто решил «пустить в расход», узнал своего спасителя и, в свою очередь, спас отца от верной гибели. Воистину, сделай добро, и оно вернется к тебе сторицей… Так что я поздний ребенок, хотя у меня еще младший брат есть. Гарник на три года меня моложе, и еще жив. А вообще, нас четверо было. Отец за любую работу брался, чтобы лишнюю копейку в дом принести, но жили мы трудно. Особенно тяжело пришлось в голод 1933 года. Об этом особый разговор…

Расскажите, пожалуйста.

Ну, что рассказывать? Такая голодуха наступила, что родители поняли, сами они нас не вытянут… Поэтому мою старшую сестру отправили к родственникам в Тбилиси, а меня в Ялту. Там жили мамины братья. И несколько лет я прожил у дяди в Ялте. Кстати, учился там в армянской школе. Мы и в семье родной язык не забывали, хотя родители между собой и на русском разговаривали, но в той школе я научился читать и писать по-армянски.

Как вы узнали о начале войны?

Все как в кино получилось: в субботу прошел выпускной вечер, а наутро узнали… В военкомате, куда я пришел добровольцем, сказали: «На фронт не пойдешь, тебе еще нет восемнадцати. Но мы тебя направим в военное училище». Учли видимо, что я 10 классов окончил. И уже в начале июля меня направили на учебу в Ленинградское Краснознаменное училище военных сообщений. Но в Ленинграде проучились совсем недолго. Уже месяца через два, буквально за два дня до того, как немцы захлопнули кольцо блокады, училище успели эвакуировать. Помню, привезли на вокзал, кругом следы бомбежек, а мы радуемся нескольким банкам сгущенки, добытых в разбитых вагонах, стоявших на соседних путях. По сути совсем еще дети были… А уже всего через полгода стали лейтенантами инженерных войск, и в качестве специалистов-мостовиков попали в действующую армию.

Так в апреле 42-го я попал на Брянский фронт. Что сказать, невеселая была работа… Наша армия отступала, и мне со своим взводом приходилось минировать мосты, различные путепроводы и акведуки, чтобы они не достались немцам. Взрывали их, чтобы потом снова самим же и восстанавливать. Шли и шли «вперед на восток» под бесконечными бомбежками. В небе было черно от немецких самолетов, а мы от усталости засыпали на ходу… А потом были Сталинград и Курская битва… Столько моих товарищей погибло, а мне только посекло осколками ноги и дважды контузило. Казалось, что надо мной распростер свои крылья ангел-хранитель… Помню, например, такой случай.


В деревне Шумаково, это вроде немного южнее Курска, наша часть обустроила склады с взрывчаткой, предназначенной для подрыва мостов вокруг Белгорода. Мой взвод тоже там был занят подготовкой этих взрывных работ, как вдруг прилетел немецкий самолет и у нас на глазах сбросил пять бомб. Причем, сбросил их с величайшей точностью, и взрыва даже одной такой «чушки» хватило бы для детонации сотен тонн тротила. Если бы это произошло, то на месте деревни осталась только одна большая воронка. Но ни одна бомба почему-то не взорвалась… Вот что это такое?! Поэтому я считаю, что Бог меня хранил. И материнская любовь. Моя мама всегда так говорила - пусть сначала вернутся сыновья других, а потом и мой… И я считаю, что это чистое и искренне желание мамы помогло мне вернуться живым и невредимым, ведь желая добра другим, мы получаем добро от Бога. Поэтому я убежден, даже к врагу нужно относиться по-человечески. Помню, такой эпизод.

Зимой 43-го, на станции Грязи, что недалеко от Липецка, иду я мимо эшелона и слышу странное цоканье... Потом понимаю, что цоканье доносится из наглухо забитых вагонов. Скот везут, что ли… Обхожу один из вагонов и вижу, что в этом эшелоне везут пленных немцев. А цокают они деревянными башмаками, переминаясь с ноги на ногу, чтобы хоть немного согреться. Выглядывают из узких окон – кожа да кости... Кто-то спустил на ремнях флягу, чтобы в нее набрали снега. А часовой вместо этого со всего маху полоснул по руке железным прутом. Я не выдержал: «Что ж ты делаешь?! Это же пленные!» Тут подошел старший и увел меня: «Пойдемте, пойдемте…» А потом я увидел, как стали открывать вагоны и из них начали вываливаться мертвые тела, с которых живые уже сняли одежду… Эти трупы часовые подхватывали за ноги и тащили к другому пульману и швыряли внутрь, на штабеля уже замерших и наваленных, как туши в холодильнике, тел… Разве такое можно забыть?! Проклятая война! Не дай бог, не дай бог… Или еще такой случай могу рассказать.

Войну наша 5-я железнодорожная Бригада встретила в Берлине. 3-го мая я написал на стене Рейхстага: «Старший лейтенант Авакимян, станица Лабинская – Берлин»! Нашему счастью, конечно, не было предела… И вот в те дни на одной из берлинских улиц, к группе моих солдат подошел старик немец. Робко спрашивает: «Криг енде, йа?...» (Войне конец, да?) А ему в ответ: «Да пошел ты!...» Но я тут же осадил их: «А ну прекратить! Старик-то тут причем?» Подхожу к старику, а я уже немного понимал по-немецки: «Йа, криг енде!» (Да, войне конец…) Старик заплакал: «Майне цвай зоне – капут нах Руссланд…» (Мои два сына погибли в России…) И как я мог его утешить? – «Данке Хитлер…» («Спасибо» Гитлеру...), говорю. - Хитлер… - старик показал жестом, что Гитлера надо было порвать на куски. И тут у меня внезапно вырвалось: «Унд Сталин?» ( И Сталина?) Он внимательно посмотрел мне в глаза и, видимо, решив наплевать на свою, ставшую никчемной жизнь, ответил тихим, но твердым голосом: «Аух!» (Тоже!) Потом поднял руку и, показывая пальцем куда-то вдаль, добавил: «Демократише, Америка…» Эх, раньше бы я тебе столько всего рассказал, а сейчас память уже не та…

Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

В Берлине мы простояли совсем недолго, нашу Бригаду посадили в теплушки и погнали вагоны на восток. Но на войну с Японией мы не доехали. В Тюмени состав остановили, и развернули в Свердловск. А там я тяжело заболел и попал в госпиталь. После излечения, в конце 45-го получил долгожданный отпуск. Мама, увидев меня на пороге дома, упала в обморок...

По болезни меня из армии комиссовали, и я вернулся домой. Надо было начинать новую жизнь. А что за жизнь была в глухой кубанской станице, да еще в послевоенные годы разрухи? Нищета… Даже такой убежденный советский патриот как я, после пребывания в Европе и видевший, как жили побежденные немцы, на многое я теперь смотрел другими глазами… Что делать? Оставаться в бедной глубинке не хотелось, и решил пойти учиться. В 1948 году поступил в Ростове на юрфак, и после окончания учебы начал работать в прокуратуре Кировского района Краснодара. Потом предложили работу в Псебае, но квартиры и там не обещали, а у нас с Варсеник уже родилась Ачина. В общем, думал-думал и решил перейти на хозяйственную работу. Много лет проработал в Динском райбыткомбинате, со временем стал генеральным директором объединения «Краснодаркрайфото». А в 1987 году, уже, будучи на пенсии, открыл на Краснодарском хлопчато-бумажном комбинате производственный кооператив, который успешно проработал больше десяти лет. (Все это время кооператив, чем мог, помогал Старокорсунскому Детскому Дому и Краснодарскому Дому ребенка - прим.Н.Ч.)


Мне рассказывали, что вы очень много занимались благотворительностью. В частности приняли самое активное участие в строительстве армянской церкви в Краснодаре.

Я считаю, что надо жить честно, просто, и делать конкретные дела. Что толку пусть и от хороших слов? Поэтому когда в конце 80-х я узнал что в Краснодар с миссионерской миссией приехал отец Арутюн и начал вести службы на дому у Ашота Гаспаряна, то посчитал своим долгом помогать ему. Собирал средства, снабжал тканями из своего кооператива для церковного убранства. Позже стал членом приходского совета еще не построенной церкви. А когда городские власти, наконец, выделили участок для строительства храма, то вместе с сыновьями участвовал в расчистке и благоустройстве территории. И горжусь тем, что один из первых обрядов крещения по всем канонам Армянской Апостольской Церкви в Краснодаре был проведен в 1991 году над моим внуком. (В 2005 году усилия Андрея Артемовича на поприще возрождения Армянской Церкви были по достоинству отмечены Епископом Мовсесом Мовсесяном. Вот выдержки из его Благословления: «…Господь, видя Вашу преданность Армянской Апостольской Церкви и армянскому народу, удостоил Вас высокой чести быть Хачкавором церкви Св.Иоанна Евангелиста. И мы благодарим Бога за то, что он дал нам такого замечательного прихожанина и Хачкавора. Люди, подобные Вам, Андрей Артемович, украшают армянский народ и Армянскую Церковь. Письменно утверждаем благие дела Ваши в укреплении Армянской Церкви. Благословляем на многие лета жизни во здравии и во славу Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Пусть Ваши дети и внуки радуют Вас и следуют за Вами путем Веры, Надежды и Любви.

С благословлением,

Глава Епархии Юга России Армянской Апостольской Церкви

Епископ Мовсес Мовсесян»).

А что вас, коммуниста, подвигло принять участие в становлении армянской церкви?

Если говорить высокими словами – веление души… Я хоть и не родился в Армении и не жил там, но всю свою жизнь помнил, кто я по происхождению и откуда пришли мои предки… Знаешь, есть очень точные слова: «Я не родился на Родине, но Родина родилась во мне…» Поэтому я считал крайне важным сохранить в своей семье не только язык, традиции своих предков, но и веру. Когда мы с моей Варсеник поженились, то нас тайно, поскольку в советские времена такие вещи не приветствовались, обвенчал на дому знакомый армянский священник. А сегодня воскресный поход в церковь – это уже необходимость. И когда по какой-то причине вынужден пропустить службу, то чувствую, порой, душевную пустоту… Но каждый божий день непременно начинаю с прочтения «Отче наш» на родном языке. Молитва дает мне душевный покой. В ней я благодарю Господа за дарованное счастье прожить еще один день и прошу здоровья и благополучия всем добрым людям и особенно тем, кто вкладывает свою душу и свой труд во благо своего народа, делая конкретные дела и думая сегодня о том, что будет завтра, и о тех, кто будет жить завтра… И я убежден, что Господь слышит эти молитвы… Ибо, как сказал «поэт всех армян» Ованес Туманян: «Смерть для нас, и мы для смерти… И лишь бессмертны дела человеческие…»

Интервью: А. Драбкин
Лит.обработка: Н. Чобану

Наградные листы

Рекомендуем

Великая Отечественная война 1941-1945 гг.

Великая Отечественная до сих пор остается во многом "Неизвестной войной". Несмотря на большое количество книг об отдельных сражениях, самую кровопролитную войну в истории человечества нельзя осмыслить фрагментарно - только лишь охватив единым взглядом. Эта книга предоставляет такую возможность. Это не просто хроника боевых действий, начиная с 22 июня 1941 года и заканчивая победным маем 45-го и капитуляцией Японии, а грандиозная панорама, позволяющая разглядеть Великую Отечественную во...

«Из адов ад». А мы с тобой, брат, из пехоты...

«Война – ад. А пехота – из адов ад. Ведь на расстрел же идешь все время! Первым идешь!» Именно о таких книгах говорят: написано кровью. Такое не прочитаешь ни в одном романе, не увидишь в кино. Это – настоящая «окопная правда» Великой Отечественной. Настолько откровенно, так исповедально, пронзительно и достоверно о войне могут рассказать лишь ветераны…

Ильинский рубеж. Подвиг подольских курсантов

Фотоальбом, рассказывающий об одном из ключевых эпизодов обороны Москвы в октябре 1941 года, когда на пути надвигающийся на столицу фашистской армады живым щитом встали курсанты Подольских военных училищ. Уникальные снимки, сделанные фронтовыми корреспондентами на месте боев, а также рассекреченные архивные документы детально воспроизводят сражение на Ильинском рубеже. Автор, известный историк и публицист Артем Драбкин подробно восстанавливает хронологию тех дней, вызывает к жизни имена забытых ...

Воспоминания

Показать Ещё

Комментарии

comments powered by Disqus