Я родился 13 июля 1925 г. в д. Сарадон Дальнеконстантиновского района, возле города Горький. Окончил 5 классов, в 16 лет получил паспорт и стал работать токарем на военном заводе имени Сталина в Горьком. Мы делали пушки для танков и различные полевые орудия. Учеба проходила по ускоренному курсу, всего за 5 дней, и все бегом, бегом. На заводе имелись спецпропуска, сразу же после начала войны в цехах работали по 12 часов в сутки, так что весь день сводился к следующему: 12 часов у станка, затем домой в общежитие. На заводе охраной занималась какая-то часть НКВД, каждый год мы давали подписку о неразглашении. Постоянно повторяли одно:
- Не болтай военную тайну.
- Как Вы узнали о начале войны?
- Сказали по колхозному радио. Мы все собрались на сельской площади, мне тогда шел 16-й год. Вскоре нас послали копать противотанковые рвы, кстати, гражданским помогали саперы. Затем я по направлению уехал на завод в Горький и там остался. Одновременно с работой из нас, молодежи, готовили будущих солдат, регулярно выгоняли на полигон за городом, где учили стрелковому делу, даже танки имелись, в общем, готовили к боям. А как время пришло нас на фронт отправлять, тогда тех, что помоложе, поставили на наше место. Это случилось в феврале 1944 г. Так как мы прошли допризывную подготовку, то в военкомат никого не послали, а сразу посадили в эшелон и мы поехали на фронт. Я попал в 1250-й стрелковый полк 376-й дивизии. В первом же бою меня ранило: дали мне ручной пулемет Дегтярева, а второй номер, совсем еще пацан, два диска таскал. Не успели мы войти зону боевого поражения стрелковым оружием, как его сразу же убрало случайной миной. В итоге понесли большие потери, я остался на позиции, забрал у своего второго номера саперную лопатку и все что было. Приполз вечером, а командир взвода Женя несказанно удивился и спрашивает:
- Крайнов, ты жив?
- Да, жив.
- А пацан?
- Нет у меня больше второго номера.
Только тут я понял, что получил ранение, причем в ягодицу стукнуло. Оказалось, легкое, пуля кость не задела, но было нагноение, долго пролежал в госпитале, выписался только тогда, когда наша часть стояла уже в Риге.
В палату приехали "покупатели", и, не спрашивая согласия, по списку зачитали:
- Иванов, Егоров, Матвеев, Крайнов, выходите.
Мы не знаем что, чего. Вот так я попал в особый отдел, начал работать военной контрразведке. Как происходил отбор, не скажу, фактически, начальство само как-то выбирало.
Я попал в специальный взвод отдела контрразведки, где прослужил с конца 1944 г. по апрель 1947 г. Был телохранителем, затем помощником полковника Владимира Блохина, уроженца Ленинграда. К нам он прибыл из Германии, был контрразведчиком из СМЕРШа. Мы служили в районе Таллина, Хаапсалу, Тарту, Пярну и Валги. Первое время особенно много боролись с оставшимися на этой территории "власовцами", солдатами генерала-предателя, перешедшего на сторону немецкой армии. Затем начали бороться с местными предателями.
Служба заключалась в следующем: у меня была секретная комната. Приходили перешедшие на нашу сторону местные жители, и рассказывали о "лесных братьях", мое дело было записать. Полковник обычно уезжал куда-то и приказывал:
- Крайнов, придет такой-то или такой-то, расскажет все, пусть ждет меня.
Я ухожу после записи, а они сами в комнате остаются.
Надо сказать, что во всех лесных хуторах оказывалось половина предателей. И вот идем на задание, крыши у домов были соломенные, сами люди обычно не сдаются, тогда полковник Блохин приказывал поджигать эти крыши. И когда все горело, они в окна бросались и пытались убежать в леса, а там болота кругом. Приходилось им сдаваться. И вообще-то, говоря по правде, местные жители не любили нас.
После захвата мы отводили "лесников" в тюрьму, где их судил военный трибунал.
Перед этим же обязательно допрос, я водил пленных в отдельную комнату, капитан Зайцев служил следователем, обычно приказывал:
- Крайнов, приведите из тюрьмы предателей.
Затем я был переведен в охранником в тюрьму. Следователь по фамилии Нилус занимался расследованием, с ним в комнате обычно находился лейтенант-переводчик, а я за дверью стоял.
- На допросах следователь силу применял?
- Я не участвовал в этом деле, только охранял, а вот Нилус, сам эстонец, только в Сибири жил, так он, когда допрашивал, местным, конечно, сильно попадало. Особая плетка была для сильно упертых. Но это не мое дело, что и как делали, когда не сознавались, я стоял в коридоре с автоматом. Надо сказать, что все-таки допрос с пристрастием помогал, называли сообщников, которых также вызывали на допросы.
Тогда поиск предателей Родины был организован очень серьезно, помню, как-то одним вечером судили украинца, бандеровца. Он убежал и прятался на Дальнем Востоке, и все равно его там нашли и привезли в Прибалтику. В Таллине была тюрьма, на заседания его оттуда вывозили. Я этого осужденного сопровождал в какой-то город, вел его до тюрьмы, а следователь Зайцев предупредил:
- Крайнов, это очень опасный преступник, он может убежать.
Тогда я предупредил бандеровца, что если он только попробует совершить побег, обязательно расстреляю. После последнего заседания трибунала стали читать приговор:
- Смертная казнь, расстрел.
Потом передумали почему-то и дали 20 лет.
- Были побеги заключенных?
- Были. К примеру, однажды ребята повезли сдавать осужденных в таллиннскую тюрьму, а там трамваи по городу ходили, и пока их вытаскивали на остановке, заключенные между народа постарались скрыться, но это им не помогло, тут же все оцепили в районе, и все. Никуда они не делись. А в тюрьме даже не пытались, там стена метров пять, как ему убежать?!
- Наручники давали?
- Такой вещи в то время еще не было. У меня пистолет ТТ был на поясе, от него не сильно побегаешь.
- Как содержали заключенных?
- Хорошо, мы ели то же, что и они, частенько была американская тушенка, суп с овсяной кашей, борщ. Кроме того, их во двор погулять отпускали, минут на десять в день. Одна студентка была осужденная, я ее вожу по двору туда-сюда, а мне из-за стены кричат:
- Черт!
Правда, следователь строго предупреждал:
- Крайнов, не бери питание для заключенных от родственников, их и так кормят на как убой, пускай они нашего супа покушают.
А случаев, когда пытались нас отравить, не было.
- Женщины-охранники были?
- У нас нет. Но было гражданское отделение тюрьмы, вот там всякое бабье и разные воры в основном и сидели, нас это не касалось. При обыске работали специальные люди, мы не занимались этим делом.
- В тюрьме имели место случаи поножовщины?
- Нет. Может, кто и хотел, но не давали.
- Самоубийства случались?
- При мне не было. Хотя жесткость между заключенными была.
- Пришлось столкнуться со случаями подкупа?
- Да, к примеру, женщины постоянно пытались, то она ногу подымет, да и все такое. Нам строго запретили реагировать, даже смотреть нельзя было.
- Камеры были одиночные или групповые?
- Одиночные. Их вместе держать нельзя было, станешь открывать дверь, за одним смотришь, а второй тебе двинет и убьет. Они ведь в основном за убийства сидели, все эти "власовцы" и "бандеры". Что говорить, работа была организована хорошо, за все время потерь среди надзирателей не было.
- Вам запрещали ходить в одиночку вне казарм?
- Для безопасности одному нельзя было оставаться на улице, убивали. Хотя, к примеру, эстонцы офицеров больше убивали, чем солдат. Несколько раз Блохин попадал в засады, но все время ускользал от них. У него все-таки опасная работа была, тяжелая.
- Бывало такое, что после разбирательств выяснялось: человек невиновен, и тогда его отпускали?
- Нет. Такое могло быть в гражданской тюрьме, а у нас не случалось.
- Как мылись, стирались? Заключенные не вшивели?
- Нет. У нас в тюрьме был душ, для охранников было море, купались. А вот про Таллин я не знаю, мы заключенных туда отвозили и сдавали в камеры, а там как хотят, за это наши охранники не отвечали, задача была только доставить.
- Доктор имелся при тюрьме?
- Был доктор. Ну, если несчастные случаи происходили, то он приходил. А так просто мы его не видели.
 |
Крайнов Л.Н., июль 2010 г. |
- Какие у Вас награды были на войне?
- Нам в контрразведке мало давали. Там заработать их надо.
- День Победы помните?
- Страшное дело, мы же воевали еще. Победа победой, мы же добивали во время прочесов остатки Курляндской группировки немцев и отряды "лесных братьев". Война кончилась, а мы еще воевали. Особенно упертыми оставались прибалты, прятавшиеся по лесам. Мы проческу делали, а они в хуторах хоронились, как в хутора мы идем, а они в лес опять. Даже в 1947 г., перед демобилизацией, продолжали кипеть бои, в основном вокруг схронов, как-то мы были на задании, "лесные братья" устроили засаду и поубивали много офицеров. В другой раз я остался дежурить у легковой машины, а следователи с Блохиным куда-то пошли, вижу, белка бегает, я в нее стрельнул. Не надо было, конечно, до сих пор жалею, полковник выскакивает из леса и как заорет:
- В кого стрелял?
- В белку.
- Пять суток, Крайнов, будешь сидеть!
"Лесные братья" так долго оборонялись потому, что местные жители нас ненавидели и им помогали. И хотя у меня подружка имелась из местных, Валька Шенеска, все равно и она, чувствовалось, не любит нашего брата.
После демобилизации отслужил 20 лет верой и правдой на заправке кораблей в Инкермане, все то же самое, не болтай и подписку каждый год давай. И снова каждого контрразведка проверяла.
| Интервью и лит.обработка: | Ю.Трифонов |
| Стенограмма и лит.обработка: | Д. Ильясова |
