Я родилась 23 февраля 1925 года в небольшой деревне Покровка Вознесенского района Горьковской области, состоявшей из восемнадцати или двадцати домов. Проживали в Покровке русские люди: Маляновы, Квашневы, Шичкины, Данилины, Фроловы, Паршковы и другие. Родители мои были колхозниками. Отец считался весьма грамотным по тем временам, умел читать и писать. Сначала работал счетоводом, затем избрали председателем колхоза «15 лет Октября» в первые годы коллективизации. Потом он заочно подучился, и стал трудиться в райцентре Вознесенское. Сначала его назначили заместителем директора МТС, где дислоцировалась тракторная бригада, после избрали секретарем районной парторганизации. Мама трудилась в колхозе, и воспитывала семерых детей – четырех девочек: Мария, Марфу, Галину и меня, и трех мальчиков: старшего Николая, меньших Максима и Виктора.
Начальную школу окончила в Покровке, а семилетка располагалась в Благодатовку за два километра. Пришлось для образования туда топать. Зимой тяжело было ходить, холодно, снег по колено, а ведь одежда была старенькая, кое-какая, да и не хватало на всех детей, кто раньше встал, тот и утеплился. Училась средненько, не сказать, что стала отличницей, в основном получала «четверки». Зато «троек» мало было. В классе было по 20 учеников, мальчики с девочками вместе сидели, было даже такое правило, что если, к примеру, мы с подружкой хотим вдвоем за партой сидеть, то учителя нас все равно рассаживают, чтобы мальчики с девочками чередовались за партами. Всяко было, и за косички дергали. Летом работала в колхозе, как и все подростки, полола овощные грядки, сеяла просо и лен, также их пропалывала. Сено сгребала для скота.
Я окончила семь классов, и тут 22 июня 1941 по радио объявили о том, что началась Великая Отечественная война. Отец к тому времени появлялся дома только на выходных из-за большой загруженности на работе, и в тот раз тот день в районе. Деревенские женщины тут же стали плакать и охать, горевать, ведь понимали, что ничего хорошего от войны не жди. Тут же началось: каждый день то соседа на фронт провожали, то знакомых мужчин. Пошла мобилизация. Одна слезы кругом. Вскоре начали приходить похоронки… В 1941 году отец находился на «броне» как партийный работник, но в 1942-м по заявлению добровольно ушел на фронт. Погиб на Курской дуге.
Летом 1941-го мы работали в поле. В колхозе тогда все вручную делали: и пололи, и жали, и сено косили, запасали корм для скота на зиму. Трактористов забрали на фронт, поэтому девушки стали учиться на трактор. Моя старшая сестра Мария выучилась на тракториста и работала в поле.
В начале осени первого года войны мне вручили повестку о мобилизации в Трудовой фронт. Спешно сформировали бригаду, я оказалась среди призванных одиннадцати девушек самой молодой, шестнадцатилетней. Нашим бригадиром назначили пожилого мужчину, говорили, что он болел чем-то, и его на фронт в первой волне мобилизации не взяли. Потом, после нашего возвращения, все-таки забрали, и он погиб на фронте.
Стал этот бригадир ходить по дворам и настаивать, чтобы все, получившие повестку, готовились к земляным работам. Старожилы уже предчувствовали, что зима будет холодная и морозная, так что мы старались утеплиться. Мать стала собирать с собой сумку с провизией и запасным бельем. Что же еще рассказать: на ноги одела лапти, на тело накинула теплую суконку, взяла с собой куртку.
Отправили в какое-то село Горьковской области, где поселили по домам. Рыли противотанковый ров. Давали лопаты, с нами рядом трудились нестроевые мужики, вооруженные ломами и кирками. Они долбили мерзлую землю, а мы лопатами вытаскивали комья и зачищали стены. В тачки грузили вытащенный грунт, который отвозили за село. Жили мы, покровские, все вместе у одной женщины, которая с четырехлетней девочкой ютилась в небольшом домике. Они спали на русской печи, а нам на пол накидали соломы и накрыли торпищем. Свои куртки клали под голову, а укрывались кто чем. Рядом со мной ночевала знакомая девушка, решили ее куртку на двоих под голову положить, а моей укрывались. Кормили супом или щами. Варили их в большом котле, один раз в день обязательно привозили. Утром давали чай с кусочком хлебушка. Кто кормил? Не знаю, привозил кто-то.
Руководил работами бригадир, которому отдавали команды какие-то мужчины. Нам они не представлялись. Копали этот длинный и протяженный ров вплоть до лета 1942 года. Кроме того, заставили перед рвом выкорчевывать кустарники.
Во время несколько раз происходили налеты. Немецкие самолеты массово разбрасывали листовки. Помню, в одной были такие стихи: «Русские дамочки, не ройте ваши ямочки, приедут наши таночки, зароют вас в ваши ямочки». Содержались и призывы: «Все равно мы победим! Все равно ваш труд напрасен!»
Затем стали бомбить. Старшие руководители приказывали, к какой стене прижиматься, или говорили ложиться на землю. Предупреждали, чтобы больше трех человек в одном месте не собирались. Но все равно, из-за тяжелой работы и невнимательности потери от бомбежек случались. Как-то мы сели перекусить, зажгли костер из веток, чтобы хоть чуть-чуть согреться, зима-то морозная выдалась. Сидела наша бригада, рядом еще одна, а дальше 12 девушек хороший костер разожгли, чтобы руки погреть и хлеба согреть, ведь кормили-то плохо. Внезапно произошел налет, бомба упала точно в костер и никто не выжил. Нам кричат: «Ложись!» Мы и так разбежались кто куда, к стене прижались. Дальше еще костры бомбили. Много человек погибло в тот налет. Слава Богу, в нашей бригаде потерь не было.
Летом 1942-го мы вернулись в село как раз к уборке урожая. Там мы увидели, что в деревне проживало три семьи, эвакуированные из Ленинграда, еще больше эвакуированных жили в Благодатовке. С неделю дали дома побыть, и тут повестка пришла отправляться на лесоповал. У нас неподалеку от Покровки в нескольких километрах рос хороший лес, в том числе строевые деревья там имелись. Березняк в большинстве своем шел на дрова. Каждый день ходили туда пешком, привлекли и старую группу, и новых девушек, всего работало несколько бригад по шесть человек. Руководил нами пожилой мужик, имевший опыт лесной работы. Он показывал, как распилить дрова. Второй мужчина точил нам инструмент, его называли пилоточем. Тяжело пришлось. Что-то давали за труд, но не помню точно, сколько и чего. От тяжелой работы ходили постоянно в поту, поэтому боролись со вшами: мылись, и опрыскивались от вредителей. Хозяйственное мыло, как я помню, тогда у всех семей имелось.
Кормились мы дома. В 1942-м весь урожай отдавали фронту, спасало только то, что у каждой семьи имелась придомовая усадьба. Землю еще при коллективизации нарезали так: сначала давали старожилам 40 соток, а потом уж отделявшейся от родителей молодежи по 25 соток доставалось. Большинство с этой земли и кормилось: картошку сажали, просо сеяли, хоть на кашу его можно использовать. В лесу ягоды собирали, они у нас хорошо родились: клубника и малина совсем близко, за брусникой и клюквой подальше ходили. Грибы во множестве родились.
На лесоповале проработала всю зиму 1942/1943-х годов. Потом вернулась в колхоз, меня пригласили помощником бухгалтера работать. Трудилась до конца 1943-го, после чего подала заявление на заочные курсы. Заполняла листы ответами на вопросы, все отсылала, мне присылали новые задачи.
Вскоре меня направили работать в другой сельсовет. Жила на квартире. И тут мне пришла повестка учиться на курсы снайперов. Пришел с фронта раненый офицер Биткин, он проживал на станции Куриха, и организовал обучение для девяти девушек. Сначала было одиннадцать учениц, потом две по каким-то причинам выбыли. Занимались после работы в будние дни и по выходным. Работу не бросали.
Первым делом мы изучали снайперскую винтовку Мосина с оптическим прицелом. Разбирали и собирали ее, заучивали название каждой детали и ее назначение. Ходили на стрельбище время от времени, стреляли с позиции стоя. Но чаще всего по снегу ползали. Обмораживались страшно, Биткин только и делал, что командовал: «Ползком!». Учил маскироваться. Старались то в кустах спрятаться, то в снегу зарывались. Занимались в своей гражданской одежде. Бинокль нам не давали, но стереотрубу использовали для наблюдения. Учились копать окопы. Как домой приходили, то пальцы на руках и ногах обморожены, грелись у печи. Летом полегче стало, к комарам-то мы привыкшие.
Учились около года, сдала экзамены на «отлично», особенно хорошо стреляла по мишеням. Выдали удостоверение с оценками, и вскоре мне пришла на работу повестка явиться в военкомат. Но я в это время вышла замуж. Супруг был моложе меня на год, работал на железной дороге и находился на «броне». Переехала к мужу. Так что меня в армию не взяли. 9 мая 1945 года по радио объявили о конце войны, в душе каждого поднялась большая радость. Стали возвращаться с фронта мужчины, но мало, многие погибли. Старший брат Николай, призванный на фронт, вернулся, но недолго после войны прожил, ему еще в запасном полку что-то ударило по голове, он сильно болел и вскоре умер.
После войны работала в колхозе, в поле какое-то время трудилась, в 1965 году переехала в Крым, в Черноморское. Продала большой дом в Горьковской области, здесь купила маленький домик, зато свой, не хотелось по квартирам ходить. Братья жили рядом, помогли сделать пристройку к домику. В семье воспитала двух дочерей, работала бухгалтером на «Ремстройучастке». На пенсию вышла в 1980 году.
| Интервью и лит.обработка: | Ю.Трифонов |
