Максимова (Арефьева) Мария Николаевна

Перед войной наша семья проживала в поселке Южный Тракторозаводского района города Сталинграда.

- Как Вы узнали о начале войны?

- О начале войны я узнала по радио. У нас в поселке было две радиоточки: одна, которая висела в правлении, где начальство сидело, а другая – на улице, черный такой, большой репродуктор был. Вот из этого репродуктора и объявили о начале войны.

Когда в 1941-м году началась война, папа мой, Николай Степанович, 1909 года рождения, работал от завода «Баррикады» шкипером на барже. Его организация тогда называлась «Трест 53». Вернее, работал он там еще и до войны. Сначала они «толкачом» сплавляли плоты из бревен по Волге, а потом перевели его на баржу. У меня оба родителя работали там: мама, Александра Ивановна, была матросом, а папа шкипером.

Максимов Николай Степанович - отец Марии Николаевны

Мои мама и папа оба были неграмотными. Мама прошла «ликбез» и то, она только научилась писать «мама» и все. Зато деньги она считала, как заправский банкир! Папа тоже окончил всего два класса. Он даже одно время работал на строительстве Тракторного завода в Сталинграде, когда его тут американцы строили, а потом перешел работать на завод «Баррикады». Мама была на четыре года старше папы. До революции отец у папы был казачьим урядником, а мама была у них в семье в работниках. Так они и познакомились. Папа был высокий такой, интересный. Родители папы были против того, чтобы он женился на ней, а он им говорит: «Я только на Саньке женюсь!»

Когда в июле 1941 года уже чувствовалось, что немец может дойти сюда, к Сталинграду, завод стали готовить к эвакуации. На заводе был транспортный отдел, в который входил гараж с автомобилями и к нему же также относился и папин «Трест 53», который заведовал речным транспортом.

С мамой. 30-е годы. Маша стоит справа

- Чем занимались речники на заводе «Баррикады»?

- Еще до того, как сюда пришли немцы, папа возил продукцию завода и в Саратов, и в Астрахань. А оттуда они привозили различное сырье для завода.

Поскольку завод «Баррикады» выпускал военную продукцию, его решили эвакуировать за Урал. И стали подготавливать оборудование завода к вывозу из Сталинграда. Кое-что из заводского имущества грузили на папину баржу для того, чтобы отвезти в город Владимирск, если мне не изменяет память. В этом Владимирске баржу должны были разгрузить, все перегрузить на эшелоны и отправить на Урал.

На баржу загружали не только заводские детали, но и различные товары: я помню, как туда сносили цветные рулоны различного материала. Мне хоть и было на тот момент одиннадцать лет, но я это отлично помню.

В эту поездку во Владимирск я отправилась вместе со своими родителями. К месту назначения мы прибыли ближе к зиме, когда было уже холодно. Зимовать нам пришлось во Владимирске, потому что на реке встал лед и обратно вернуться было уже нельзя. Мы не одни там остались зимовать, там много барж стало на стоянку.

Когда мы там находились, со мной произошло происшествие. Я пошла за водой, но упала и стала тонуть. Там баржи постоянно обкалывали, чтобы их не сжало льдом. Когда я пошла за водой, уже темнело. На соседних баржах работали грузчики, разгружая их. И только благодаря тому, что они увидели, как я тону, меня спасли. Я упала с борта прямо в эту полынью. Хватаюсь за лед руками, а он ломается. К тому же я еще с ведрами шла, так с ними и упала. А все рабочие с нашей баржи в это время были в каюте, они даже и не знали, что я пошла набирать воду. В общем, вытащили меня, привели к нам в каюту, стали меня отогревать.

Как только растаяло все, мы быстро оттуда отправились обратно в Сталинград. Буксир захватил не одну нашу баржу, а несколько и потихоньку потащил их всех домой.

- Пустые баржи шли?

- Да, мы обратно шли пустыми, чтобы снова загрузиться заводским грузом.

Во второй рейс родители меня уже не взяли, оставили дома, потому что «нахулиганила» я тем, что тонула. В этот раз баржи были загружены заводским имуществом еще больше, чем раньше.

Когда папа с мамой вернулись из второго рейса, немцы уже были совсем рядом. Их войска уже продвигались к Сталинграду со стороны Дона. Понимая, что скоро враг достигнет Сталинграда, папа перевез всех нас: меня, сестру, братика и бабушку, в село Заплавное. В этом селе мы перезимовали сорок второй год, до того времени, пока Сталинград не освободили от немцев. Вообще-то мы - заплавненские, я там родилась до того, как родители перебрались в Сталинград в 1930-м году.

Когда его баржа встала для разгрузки на противоположном берегу Волги напротив Латошинки, немцы в Сталинграде уже вышли к берегу и обстреливали баржу.

Мы всей семьей пошли вперед, подальше от берега, а папа сказал, что он забыл на барже документы и ему надо вернуться: «Вы же дорогу знаете, вот и идите. А я вас догоню». Он взял эти документы и только на пригорок влез, как с Латошинки немец как вдарил снарядом – и баржа пополам!

Мы сами дошли до Заплавного, ждали, что папа придет к нам, но, как оказалось, его оставили на берегу, помогать собирать раненых.

Кстати, примерно в то же время, но чуть раньше, мимо Латошинки проходил большой пароход с людьми, который шел в сторону Саратова. Немцы начали по нему стрелять и затопили его. Ой, сколько там народу погибло! И детей там было очень много погибших.

- Где вы жили в Заплавном?

- У нас там было много родственников, они нас приняли, дали дом для проживания. Мы давно на тот момент из Заплавного уехали, поэтому своего дома там не сохранилось.

Голодно, конечно, было очень, мы от голода пухли, поэтому я постоянно нанималась на какие-нибудь работы. Если колодец кому-нибудь надо было почистить, то меня обвязывали веревкой и спускали туда. Такая работа позволяла заработать хоть какой-то кусок хлеба.

- Когда вас перевозили в Заплавное, вы брали с собой какое-нибудь имущество?

- Да, конечно. Но это потому, что нам его не на себе тащить надо было. Что мы брали? Брали какую-то одежду, документы.

- Посуду брали?

- Нет, не брали ничего из посуды. Посудой обзаводились уже на месте, кое-каким имуществом родственники помогали.

- Во время августовской бомбардировки Сталинграда Вы уже были в Заплавном?

- Когда мы еще были в Сталинграде, немец иногда прилетал. Но это были, как правило, самолеты-разведчики. Хотя обычно давались сигналы о воздушной тревоге, и мы все сразу после этих сигналов в бомбоубежище бежим прятаться. В то время центр Сталинграда они еще не бомбили, только по окраинам, бывало, бросали бомбы. Немец шел напором на север Сталинграда, там даже население ямы копало, чтобы задержать немецкое наступление. Это сейчас там много домов понастроили, а раньше там все было изрыто этими ямами. Там ополченцы с Тракторного завода оборону держали и никак не давали врагу взять завод. А наш завод «Баррикады» немцы наполовину заняли: в одном цеху наши, в другом немцы. А самолеты немецкие долетали и до Заплавного, когда мы там жили. Но это уже было тогда, когда бои шли в самом Сталинграде. Немецкий самолет сбрасывал бомбы на церковь, что неподалеку от нашего дома находилась. Но сбрасывал он их неприцельно, потому что и в Волгу попадал и по улицам много воронок от бомб было.

- Перед приходом немцев, в Сталинграде была какая-нибудь паника?

- Ну а как же не была! Как только началась война – уже паника началась. Кто-то начал самостоятельно уезжать из города, кого-то эвакуировали. Если бы нас папа не перевез через Волгу, то мы непременно остались бы здесь, потому что немцы быстро захватили город.

В 1942-м году, когда мы жили в Заплавном, там начали строить железную дорогу, чтобы перевозить все в тыл поездами. Дорога пролегала от Заплавного до Средней Ахтубы, затем от Средней Ахтубы до Ленинска. А уже от Ленинска эшелоны везли куда-то на Урал.

В Заплавном я отпраздновала свои двенадцать лет. Поскольку я была худая, но высокого роста и выглядела старше своих лет, я наврала, что мне уже шестнадцать лет и пошла работать на железную дорогу. Главным образом, пошла работать туда ради пайка: так нам давали 250 грамм хлеба, а тем, кто работал – 800 грамм.

Документы при приеме на работу у меня никто не спрашивал. Да и какие там документы – там рабочие были нужны! И вот мы на эту железную дорогу таскали щебень носилками. Мы работали в паре с моей двоюродной сестрой. Но она была на пять лет старше меня. Я, конечно, на этой стройке, надорвалась сильно.

Когда к нам в Заплавное приехала моя мама, она, конечно, запретила мне работать на железной дороге.

- Откуда приехала мама?

- А она так с папой и продолжала вместе работать на барже. После того, как папа нас отвез за Волгу, они продолжали работать, перевозя через реку и военных и гражданских и разные грузы.

- Подвергалось ли строительство железной дороги бомбардировкам немецкой авиации?

- Нет, немец летал в сторону Ленинска. Вот там он бомбил сильно! Особенно станцию, потому что поезда шли через нее с подкреплением для Сталинграда.

- Ваши мама и папа, во время регулярных рейсов через Волгу, не пострадали от вражеских обстрелов?

- Нет. После того, как нас отвезли в Заплавное, мама с папой пошли еще в один рейс. Один буксир тащил сразу три баржи. Одна была нагружена солью, папина баржа была забита тюками с сеном для красноармейских лошадей, а третья я не знаю, чем была наполнена. И вот, когда они уже подходили к Сталинграду, в ту баржу, которая была с солью, попал снаряд, и баржа загорелась. Папа хотел ее отцепить, чтобы не пострадали остальные баржи. Но над ними кружил немецкий самолет и постоянно их обстреливал. Папа лег поближе к бортику и его немецкая пуля не задела. Но все же он сумел отрубить «чайку», и горящая баржа была отцеплена. А буксир немножечко протащил их, а потом отцепился сам от них и ушел под берег прятаться в кустах от самолета. Тогда вдоль берега на Волге росли густые кустарники, в них буксир и спрятался. Но, слава Богу, все обошлось благополучно.

- Папа в это время на буксире был?

- Нет, на барже. Он же на ней работал. Это потом, когда немцев отсюда выгнали, его перевели работать на баркасик, который назывался «Баррикадец». Этот баркасик представлял из себя небольшой пароходик, который далеко не ходил: то в Среднюю Ахтубу, то в Краснослободск. Он на этом баркасике перевозил солдат с того берега Волги на этот.

После того, как в Сталинграде разбили немцев, уже 4 февраля 1943-го к нам приехал папа. А уж когда потеплело, тогда только нас, молодежь, перевезли обратно на Тракторный.

Конечно мы не пережили все то, что творилось в те года в Сталинграде. Нам повезло, мы уехали. А вот наши знакомые оставались здесь и пережили Сталинградскую битву в каком-то блиндаже. Рассказывали они, что и немцы иногда были неплохие – детям давали то шоколадочку, то еще чего-нибудь.

- Дом ваш уцелел после боев?

- Нет. Когда мы вернулись обратно, домов там уже не было, вместо них были вырыты землянки. Мы тоже сначала жили в старом блиндаже по нынешней улице Титова, а тогда она была улица Взвозная. А чуть выше по этой улице была маленькая хата-землянка. Как она уцелела, я не знаю. Вот в эту землянку мы переселились и жили там. А уже когда мы окончательно вернулись в Сталинград, папа построил дом.

Но в Сталинграде мы пробыли недолго: папе дали направление в город Ленинск и мы, оставив бабушку в Заплавном, перебрались к папе.

- На чем вы добирались до Ленинска?

- Пешком. Восемнадцать километров от Заплавного до Ленинска мы шли пешком. В Ленинске шло формирование наших солдат и оттуда их отсылали в Сталинград. Наш дядя Андрюша, брат папы, оттуда тоже ушел на фронт. Он перед войной работал в милиции на Тракторном. А погиб где-то под Киевом.

- Почему Вашего папу перевели в Ленинск?

- Туда не только его одного перевели. У них все начальство туда переехало, там все были. «Красный уголок» какого-то предприятия переоборудовали под общежитие и в этом «Красном уголке» все жили.

Когда мы находились в Ленинске, то там, из Сталинграда, через Заплавное, гнали пленных немцев. Их загнали в холодный сарай, и они там сидели. Они кто без обуви был, кто без шапок. Наши люди к сараю этому подходили и пленным немцам через забор кто кусок хлеба кинет, кто еще что-нибудь. Сердобольный народ у нас все-таки! Конечно, жалко женщинам было этих немцев.

А один из этих немцев был такой симпатичный, кучерявый. Идет колонна немцев, ну мы, детвора, кричим им: «Фашист! Фашист!» А этот кучерявый поворачивается к нам и как закричит: «Хайль Гитлер!» и руку так поднял, как фашисты это делали обычно. Наш конвоир к нему быстро подбежал и со всех сил как толкнул его!

А потом немцев оттуда угнали дальше куда-то, а куда – я не знаю. Наверное, где-то они работали, вот туда их и погнали. Кстати, вдоль дороги от Заплавного до Ленинска, по канавам лежало много мертвых немцев, ведь их гнали всех пешком. Я это сама видела, потому что иногда приходилось за день сходить в Заплавное и вернуться обратно в Ленинск, а это восемнадцать километров туда и обратно столько же. Транспорта ведь не было никакого. Причем попадались немецкие трупы уже раздетые, а кто-то еще лежал в одежде. Потом, конечно, эти трупы убирали.

- Куда их девали?

- Закапывали, да и все.

- Не сжигали трупы?

- Нет, у нас не сжигали. Только закапывали.

- Сколько классов Вы успели закончить перед началом Сталинградской битвы?

- Я закончила всего три класса.

- Когда Вы жили в Заплавном, учебу в школе не продолжили?

- Какая там учеба!? Никакой учебы там не было! Хотя нет, меня уже потом в каком-то поселке за Волгой отдали в интернат, и я до пятого класса училась в интернате. Но дальше я учебу не продолжила, хотя после войны было огромное желание учиться. Но учеба мне не давалась, и я оставила эту затею. Если что-нибудь из практики, то я усваивала все моментально, а теория мне никак не шла. Моя сестра Валя, на два года младше меня, как только успела до войны закончить два класса, больше она нигде не училась. Брат уже после войны техникум закончил.

В 1944-м году, когда мне исполнилось четырнадцать лет, я устроилась на работу в этот же «53-й трест», где работали мои родители. Сначала я работала там прачкой, стирала халаты и другие разные вещи. Заодно помогала кормить рабочих, выполняя роль официантки. Вот там же, в 1945-м году, и встретили мы Победу.

Помню, как раз обед разносили. А протвиня-то вон какие большие были – несколько тарелок на него поставишь и несешь! Это в четырнадцать-то лет! Слышим, сообщают, что Победа! Ну, что ты, тут сразу всем рабочим «добавочные» стали давать. Голодные же все тогда были, кормили, конечно, но все равно маловато это было для человека. И мы начали «добавочные» разносить по столам. Радость, конечно же, была большая.

Маша (справа) с родной сестрой 46-й год