Айтакулов Асан

Я родился в 1923 году. В 1941 году окончил 10 классов. В сельской местности, Октябрьская районная средняя школа. Там первыми выпускниками были мы, нас было 5 человек. Тогда не хватало учителей, и в сентябре я стал работать учителем, преподавал математику.

- Как жилось в Киргизии перед войной?

- Жили хорошо. Колхоз. На трудодни получали пшеницу. Безработных не было. Кругом работы хватало. В газетах - требуются рабочие. Заводы, фабрики все работали. Тогда народ жил по-другому. А сейчас работы нет. Сотни и тысячи уезжают в Россию или Казахстан.

- Перед войной был велосипед, часы?

- Нет. Какой велосипед… Костяшки, альчики, азартная игра такая. Такой смешной случай перед войной был. Не было ни телевизора, ни радио. После войны радио появилось, а перед войной были патефоны. Первый патефон один активист купил. Он заводит, народ удивляется. Поет. Старушки собрались. Одна старушка, рядом жила, спрашивает, кто поет.

- Девочка вот такая, небольшая, в ящике. - Хозяин говорит.

- Что кушает?

- Только сливочное масло.

Та побежала домой, целую чашку сливочного масла принесла: "Кормите", - говорит.

- Кино было?

- Немое кино крутили. 

- Что обычно ели?

- Хлеб. Пекли сами, не покупали хлеб. Тогда на продажу хлеба не было. Каждый дома. Пшеницу молотят, муку делают, пекут хлеб. Кушают лапшу. Потом делали бозо, типа пива. Мясо. Бишбармак называется. У каждого был скот, всякие молочные продукты, айран, кефир, кумыс пили. Тогда жили лучше, чем сейчас.

А 17 декабря 1941 года я был призван в армию. Служил во Втором кавалерийском корпусе, 26-й кавалерийский полк, который находился за Пишпеком (Бишкеком). В мае 1942 года нас отправили сначала в Тамбов, а в сентябре 1942 года мы попали на фронт. Стали воевать в брянском лесу.

- Как сложился для вас первый бой?

- Боишься, конечно. Вот мы заняли окоп. Идет перестрелка с немцами. В лесу ночью нас выдвинули еще ближе к немцам, а потом пошли в наступление, выбили их оттуда. Рядом бегут, падают, падают. Пули летят. Даже забываешь, где находишься. Как будто в другом мире находишься сначала. Это же в первый раз. Даже страха нет. Как будто все это во сне проходит. А потом привыкаешь, уже по-другому реагируешь. Но стараешься спастись, прикрываешься, прячешься за дерево. Раньше об этом не думали. А потом при обороне, смотришь, чтобы пуля не попала, укрываешься за камень или бревно. Само все потом приходит, как надо действовать.

- Когда вас призвали в кавалерийскую часть, кем вы были?

- Сержантом был, командиром отделения, и на фронте командиром отделения был.

- С лошадьми умели обращаться?

- А как же. Верховая езда…

- Как использовали кавалерию на фронте?

- Вот идет фронт. Ночь. В километрах 20-30 немцы прорвали фронт. Надо остановить их. А пехота когда дойдет... И нас сразу верхом. Компактно. Сразу галопом. Немцы наступают. А здесь перегородишь и остановишь их наступление. Потом пехота уже успевает, занимает оборону. И еще использовали кавалерию в тылу у немцев: рейды по тылам, мост взорвать, штаб вывести из строя - в основном так использовали. Для быстрого движения. Леса, болота - а верхом быстро. Танки не проходят, машины не проходят, а кавалерия проходит.

- В чем особенность ухода за лошадьми в военное время? Фураж для лошадей всегда был?

- В тылу оставляли конюхов, которые за ними ухаживают, кормят. Если надо двигаться - они сразу пригоняют наших лошадей. Кормили чем попало. Овес... Мы возили специальные переметные сумки. Остановишься, достаешь сено. Украинцы давали сено. Они хороший народ, очень добрый. Уважаю украинцев, не могу на них обижаться. Они нас кормили, помогали. Воинственный народ, партизан там сколько было.

- Какие у вас были лошади?

- Всякие. И киргизские, и казахские, и донские. У меня - наши, киргизские. Мы вместе с лошадьми на фронт прибывали. Какая была здесь лошадь - и там на ней ездил. Нас отправляли в эшелоне вместе с конями, в вагонах и лошади, и мы.

- В части какие национальности были?

- Всякие. И киргизы, и казахи, и русские.

- Русский язык уже знали?

- Знал. Перемешались здесь. В Чуйской области много русских, в Бишкеке. По шоссе в основном живут русские. Вместе жили.

- На фронте информация на киргизском языке была?

- Нет, только на русском.

- Вам приходилось выступать в роли переводчика?

- Нет. Здесь почти все по-русски понимали. А вот на Тянь-Шане, там, конечно, не понимали. А так в Чуйской долине все понимали, русский язык преподавали, как урок. Но школа была национальная.

- Киргизы держались вместе, землячество было?

- Нет. И с русскими, и с другими национальностями дружили. Такого понятия, чтобы делиться на национальности, не было. Русские - терпеливый, воинственный, преданный народ, хорошие друзья. Менялись часто. Вчера прибыл, сегодня убили, долго не продержатся.

- Какое у вас было отношение к немцам?

- Враждебное. Ненавидели их. Гражданских немцев не видел, только военных. Мы же с ними воевали, сколько наших хороших товарищей убили.

- За что воевали лично вы?

- Когда освобождали Украину, освобождали деревни, там немцы знаешь, что делали? Вешали, убивали, насиловали. При отступлении у них была специальная команда, они поджигали дома и разрушали деревни. Если бы они нас заняли, так же поступили бы. Их нельзя было дальше пускать. За свою маленькую родину, за свою деревню воевали. Не дай Бог, они дойдут до Киргизии. Когда шли в атаку, кричали: "За Родину, за Сталина!". Вера была в Сталина. Что Сталин скажет - это был закон. Например, в 1944 году был приказ Сталина: "Ни шагу назад!". Он сыграл решающую роль. Отступать только по приказу. Если без приказа отступишь - застрелят на месте или в штрафбат. Была тогда крепкая дисциплина.

- Перебежчики были?

- Нет. Об этом даже не думали. Просто наглядно показали, я сейчас так думаю. Я хорошо это помню. В 1942 году нас привезли, что такое фронт, убийства - мы не знали, не видели. Только что прибывший полк, нас построили на поляне полукольцом. А там была свежевырытая яма посередине. Думаем, что это такое? Потом смотрим, одного солдата выводят: шинель накинута, привязана к шее рука. Недалеко от ямы, метрах в 3-4, остановили. Подошли еще пятеро или шестеро. Оказывается, они вышли из боя дня три тому назад. А этот солдат по национальности бурят-монгол. Молодой, лет 20. Он сделал самострел в руку. И врач прочитал целую лекцию. Очень большая разница, когда пуля попадает издалека или самострел. Если самострел, здесь ожог, сразу видно. А если издалека, характер раны другой. Говорит - расстрел, как изменника Родины. СВТ был тогда, самозарядная десятипатронная винтовка, винтовка Токарева. Командир полка что-то шепнул тем, кто этого должен расстрелять. Потом мы поняли, чтобы сразу не убивать - три, четыре выстрела. Замучить немножко. Потом стрельнул по ногам. Он упал. Потом еще стрельнул. Мы все видим. Он, бедный, ползет к этому окопу. Приполз к краю - и его добили. Командир полка, здоровый мужик, крикнул: "Собаке - собачья смерть!". И толкнул в яму. И его закопали. Это был нам наглядный урок, нельзя заниматься такими делами. После такого кто же решиться в себя стрелять? Нам преподнесли первый урок.

Наша задача в полку была взять "языков" - немцев в плен, чтобы перед наступлением точно знать, какая часть, какое вооружение, секретную информацию. А вторая наша задача - установить по карте, где расположены их пулеметные и огневые точки.

Однажды меня вызывает подполковник Кугрышев, командир полка. Мы должны были наступать на Киевском направлении. Это был уже 1943 год. 7 ноября взяли Киев, потом Житомир. Вот в этом направлении мы и должны были наступать. Мне поставили задачу: возьмите свое отделение, не больше трех человек. Надо доставить "языка", пленного. Там была речка, за ней деревня, она была у немцев. Мы пошли. Мы заранее знали, где стык, где можно проползти. Зашли в деревню. В одном доме горит огонь, мы пошли крадучись, ночь была темная. Смотрим - ходит часовой туда-сюда, вокруг дома. Мы подумали, что здесь, наверное, командир, подползли. Прыгнули вдвоем на часового, придушили. Ножом, у нас финка была, покончили с ним. Потом подошли к окну. Там двое офицеров чем-то набивают чемодан. Дверь открыта. Вошли: "Хенде хох!". Один взялся за кобуру пистолета - мы его сразу на месте пристрелили. А второй, обер-лейтенант, поднял руки. Мы ему кляп в рот, завязали руки и пошли. Он знал чуть-чуть по-русски. Мы говорим: " Делай то, что мы делаем, мы ползем, и ты ползи, а то сразу финка в бок". Проползли вместе и доставили его. Это один такой случай, а их было много.

- Что делали в минуты отдыха?

- В основном, какой отдых…постоянно в напряжении. Нас два раза выводили, третий раз я был ранен. Там так. Например, дивизия - 16 тысяч человек, вступаешь в бой, покуда меньше половины не останется - не выводят. Если из 16 тысяч остается 8-9 тысяч, полнокровной дивизии нет, то сразу выводят. Твое место занимает другая часть, а тебя выводят. А там прибывает пополнение с тыла. Опять полноценная часть, а покуда пополняется, та часть уже кончается. Их выводят, нас туда опять.

- Сколько времени шла переформировка?

- Иногда за сутки половины нет. Иногда месяц ходишь - полноценный. Смотря какой бой, какая обстановка.

- Сколько раз ходили в атаку?

- Бессчетно. От Киева до Житомира в атаку ходили, Житомир брали. Каждое наступление - атака. Разве считаешь, сколько раз…

- Как в атаке вы управляли отделением?

- У меня 12 человек. Даешь команду, ставишь конкретную задачу: что делать. А потом их разбиваешь, назначаешь старших, даешь команду. Действуешь по обстановке. Пулеметчика надо уничтожить, например. Двоим, троим даешь команду - уничтожить пулемет. Выполняют задание - попробуй не выполнить, приказ. Некоторые говорят, что перед атакой поили водкой - ни грамма нельзя было. Никакой выпивки. У нас был один командир взвода, в другом взводе. Мы расположились дня на три, четыре в деревне. Там самогон. Оказывается, он пил самогон. Напился, почти пьяный был. Мы в обороне. Командир полка пришел проверять. Смотрит - пьяный командир. Тут же застрелил его на месте. Если он пьяный, будут жертвы, нельзя. Строго было. Даже после боя не давали, запрещено абсолютно. Голова должна быть трезвой.

- Вы курили?

- Нет. Но курево давали, я его отдавал просто.

- Вы воевали с 1942 по 1945 годы?

- Да. Киев не мы брали, другая часть. Между Киевом и Житомиром дорога. Немцы отступали от Киева, а мы перерезали дорогу. Мое отделение отправили задержать быстренько. Нас 4 человека, сделали окоп и ждем отступивших немцев. Вот они бегут, большая группа, нас не видят, бегут прямо на нас. А мы четверо с автоматами. Мы их подпустили близко метров до 100, и начали из четырех автоматов их косить. Всех повалили. 62 человека мы насчитали убитых. Командир полка сразу вручил медаль "За Отвагу". За "языка" тоже Красную Звезду. Обер-лейтенант был очень ценный "язык", он все выдал, и нам было легче наступать. У меня три награды. Две медали "За Отвагу" и Красная Звезда.

Житомир мы взяли в 1943 году. Потом нас немцы окружили. Мы прорвались, Житомир оставили. Между Киевом и Житомиром проходит железная дорога, по этой дороге мы отступали, это было в ноябре. Немцы за нами гнались, мы уже приблизились к своим. Вдруг как будто по ногам ударило палкой, я упал. Пули свистят. Хотел подняться, но не мог. Было разбито бедро разрывной пулей, кость сломана. Мертвые лежали, и я лежал. А наша передовая на бугре в километре, в полутора. Я лежал, как мертвый. Немцы кричат над головой. Один наш раненый кричал, они его пристрелили. Мы тоже так делали, когда наступали. Кто будет с ранеными возиться? И они раненых добивали на месте. Я лежу с мертвыми, как мертвый. Немцы перешли. И здесь, в метрах 300-400, их наши остановили, на бугре заняли оборону. А я лежу в тылу. Уже стало темно. Что делать? Единственный выход - надо ползти к своим. А так сколько будешь лежать? Перетянул ногу, чтобы кровь остановить. В ноябре снег, дождь, слякоть. По канавке на железной дороге, в грязи, стал ползти к своим. Приближается утро, я уже приполз к линии. Двое немцев направо лежат с пулеметом, разговаривают, курят. Я долго за ними наблюдал. Разговаривают, нажимают на гашетку, стреляют, опять разговаривают. Я потихоньку переполз, уже стало рассветать, приполз к своим. Крикнул: "Спасайте!". Двое наших прибежали, на плащ-палатку меня, и унесли, потом на машину и в госпиталь. 6 месяцев лечился в госпитале. В 1944 году был ранен. 12 мая 1945 года вернулся на костылях - одна нога короче другой на 5 сантиметров. Меня комиссовали после госпиталя, был уже не годный. Вернулся домой жив-здоров, инвалид войны.

- Какое было настроение в госпитале?

- Всякие раны. Кто умирает от операции, у кого какая рана. У кого руки нет, у кого ноги. Некоторые так мучаются, когда внутренние ранения. Операции, операции. Знаешь, что теперь только домой, уже туда не попадешь…

- Это хорошо?

- Настроение, конечно, хорошее, что жив остался, теперь поедешь домой. Если бы легкое ранение, опять на фронт, настроение было бы другим.

- На фронт уже не хотелось?

- Кто хочет на смерть идти? Хоть один в мире есть? Нет такого. Каждый хочет жить. Это закономерное явление. А здесь уже считай, остался жив. Теперь уже домой. Дом уже снится. Уверен, что домой теперь попадешь, что остался жив, такое настроение.

Я не уважаю узбеков. Они любят трофеи, всякое барахло. Например, немцы лежат убитые, я никогда, хоть они все в золоте, не подходил. А в основном узбеки сразу шарят, часы отбирают. Я это ненавижу. Зачем это? А они падкие на это. Трофеи вообще не брал. Единственное, когда в плен брал, планшетку мне сам отдал - я это взял. А когда ранен был, выбросил.

В госпитале дают нам 800 граммов хлеба на сутки, махорку дают. А там трудармия (я на Урале лежал) голодная ходит. А тот граммов 300 выносит, продает. Нам 800 граммов не хватает, а этот сам голодный и продает еще. Я говорю: "Лишний, что ли, у тебя? Нам не хватает, а ты продаешь". "Теперь поедем домой. В Ташкенте надо костюмчик купить". Какой костюм? Меня бы голым доставили домой, я рад бы был, а он о костюме думает, да еще хлеб продает. Что за народ? Смех берет даже. Такой народ, в крови у них жадность такая.

- Из отделения разведки кого помните?

- Куват Алиев, киргиз. Его там убило. Здоровый, находчивый парень с Тянь-Шаня. А так часто менялись.

- Какое оружие было?

- Финка, само собой. Гранаты, пара штук РГД носили. Автомат.

- Каким автоматом пользовались?

- ППШ с круглым диском. 70 патронов, 71-й в ствол. Хороший автомат.

- С шашками приходилось?

- Нет, только с автоматом. Шашки были в Гражданской войне. А мы вообще не имели шашек. Какая там шашка? Кто тебя допустит? У всех автоматы, с шашками разве полезешь, в основном это для быстрого передвижения.

- Противотанковые гранаты? Противогазы?

- Противотанковые гранаты, когда ожидали немцев в наступлениях. А так… они тяжелые. В основном РГД, РФ-1, лимонка. По два, три носили. Противогазов не было. И сумок противогазных тоже не было. Газ-то не использовали, а зачем они?

- Какая у вас была одежда?

- В сапогах были мы, не в обмотках. Солдатская одежда.

- Как мылись, стирались? Вши были?

- Нет, вшей не было. Меняли часто, не допускали до этого.

- Сами белье прожаривали?

- Часто меняли, до черта было белья. Санчасть была, врачи смотрели.

- Смена белья была?

- Нет. Не носили.

-Чем кормили на фронте?

- По-разному кормили. В основном кашей. У поваров были специальные котлы, на ходу варили. Мы едем, а они варят.

- Что было в вещмешке?

- Продукты в основном. Хлеб. Боеприпас в автомат зарядить. Патроны таскаешь.

 - Домой письма писали?

- А как же. На фронте писем не получал, а в госпитале получал. При малейшей возможности писал.

- Как относились к комиссарам?

- Замполит был, проводил политработу с солдатами, объяснял, что происходит в мире, проводил воспитательную работу.

- С особистами приходилось сталкиваться?

- Нет. Я их не видел.

- Английская или американская помощь была?

- Я не слышал об этом.

- Женщины на фронте были? Допустим, в вашей части?

- На передовой не было. В санчасти были медсестры.

- Что было самым страшным на фронте?

- Когда ранен был, в тылу у немцев раненый остался. Это было самым страшным. А в остальном… конечно, убивают. Пять, шесть друзей убило. Наступаешь, того нет, того нет - убило. Страшно потерять товарищей.

- Где вы узнали, что Победа?

- Дома. В начале мая 1945 я вернулся. Потом война закончилась.

- Как вас здесь встретили?

- Я на костылях домой вернулся. Как мать встречает раненого сына, который живой вернулся?!

- Работу можно было найти?

- Я в мае 1945 года вернулся, осенью рана затянулась, бросил костыли. Меня назначили директором в этой школе. И по 1979 год работал директором в крупных школах, в горах работал. Но был перерыв. Тогда было Министерство госконтроля, меня туда взяли старшим контролером. Я там года два поработал, сердце стало барахлить, не мог ездить по командировкам, отказался. И вот по 1979 год работал директором в крупных школах. В 1979 году вышел на пенсию в 56 лет.

- Война снится?

- Раньше было. Последнее время нет. Раньше, когда молодой был, конечно, часто снилась. Даже мать говорит, мол, ты кричишь во сне. Постепенно все забывается.