Я родился 30 сентября 1926 года в городе Баку. Я рано потерял отца и жил с матерью, она была партийным работником, и вся работа по дому ложилось на меня. Когда началась война я учился в 9 классе. Я тогда в пионерском лагере был, и вот 22 июня – сигнал тревоги. Построили на линейку. Наш начальник лагеря вышел на трибуну перед линейкой, где мы выстраивались, и объяснил, что утром немецкие войска вероломно напали на Советский Союз, нарушили границы, бомбили города такие-то, такие-то, и нужно, чтобы родители приехали, забрали своих детей.
После начала войны жизнь сильно изменилась. Спасал нас только торговый центр Кубанка – это как рынок торговый, там они могли продать свои вещи и купить хлеб, а он тогда стоил очень дорого – 700-800 рублей. Мать тогда работала в райисполкоме и там немножко помогали, там иногда выдавали пирожки. Вот так вот прошла жизнь до 1943 года, а в 1943 году, мне еще 18 лет не было, меня призвали в армии. Пришел домой, а на столе повестка в военкомат Октябрьского района, и после этого я загремел на 7 лет во флот.
Переход к военной жизни мне дался с трудом. Тогда во флот брали на 5 лет, и мы попали вместе со старыми матросами, которые должны были демобилизоваться в 1941 году, а тут война началась. Они уже по 8 лет служили, а тут мы…Они и стали нас воспитывать, мы тогда салагами считались, 18-19 лет – что это… Но дедовщины никакой не было. Тогда, даже на корабле, это быстро все пресекалось. Моментально. Просто в кубрике поговорят, и все. Там один моряк, он был боцмана, он мне сразу сказал: «Володя, здесь разные люди, одни – бывшие блатные, другие – такие, и есть маменькины сыночки и если ты, Володя, сразу свое место не займешь, не сможешь защищать и давать ответ, тебе будет плохо жить, над тобой будут издеваться».
Первоначально меня направили в Объединенную школу Каспийской флотилии, это в Ленкорани, на границе с Ираном, там разные морские специальности изучают, и я попал в отдел радистов.
Там постоянно дожди шли и плохо кормили, плохо. Утром, после завтрака, в поле, бег, окапывание и все такое. Приходишь на обед – гороховый суп. Только где тот горох в котле? Кушаешь, пьешь и столовой ложкой это высыпал. Конечно, на лучшее нельзя было рассчитывать, так как тяжелое было положение в стране.
В этой школе я обучался полгода, получил специальность радиста и в начале 1944 года меня направили для несения дальнейшей службы на Черноморский флот.
В Ленкорани нас посадили в товарный вагон (тогда он назывался 500-веселый товарный вагон, там скот перевозили), солома там осталась, поставили нары в вагоне ужас, что творилось! Там такие блохи были – прыгали, как не знаю что. Огромные были. И там все, что хочешь было. Понабрались там всего, пока мы приехали в Баку. А потом эшелоном меня направили в Батуми.
Там я недолго был – месяца два находился в экипаже Черноморского флота, а потом меня направили в Дунайскую флотилию.
Сначала поездом в Измаил, там нас посадили на буксир и мы пошли вверх по течению – правый берег – Болгария, левый – Югославия.
На Дунае такое место есть – Железные ворота называется, река там узкая, и буксиры своим ходом не могут пройти. И рядом шла узкоколейка и вот паровоз цеплял буксир, и тянул. Потом река расширялась, и дальше мы уже шли своим ходом.
Пересекали эти государства, приехали в Венгрию и сошли. Я попал на торпедный катер капитан-лейтенанта Соколова.
Во время войны наша флотилия прошла через Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию. Участвовала в штурме Будапешта.
Во время штурма Будапешта мы перебрасывали войска на другой берег Дуная, а немцы вели огонь по нашим катерам. И вот в один такой рейс меня ранило в спину.
День Победы я встретил в Будапеште. Я тогда как раз на вахте был, мы 12 мы сидели с наушниками, ночью в 12 часов напарник меня сменил, я пошел спать и в это время такой грохот по всему городу, в небе… У нас недалеко зенитчицы, женщины были – они палили. Я выскочил, думаю, может нападение или что-то такое бывает, оказывается, это был День Победы. Подписали акт капитуляции Германии.
Через день, буквально, или на второй день наш адмирал собрал нас всех в огромном королевском зале, весь состав Дунайской флотилии пригласил, накрыли столы и мы в этот день отметили День Победы.
До 1948 года мы, в качестве оккупационных войск, оставались в Венгрии, а потом меня направили продолжать службу на Балтику, 4-й военно-морской флот. Служил я в Кенигсберге, в береговой обороне, в 1950 году я демобилизовался. Сразу после демобилизации я поступил в Бакинский национальный техникум, поступить в институт я не мог, так как я не закончил 10 классов.
Я закончил факультет бурение нефтяных и газовых скважин и меня направили на одно из нефтяных месторождений города Баку. Я специализировался на наклонном бурении и 18 лет проработал на вышке. Приезжал на буровую, направлял в скважину азимуты и так далее. Сутки работал, двое – дома. Вот так 18 лет в море.
А потом ноги стали болеть– ветер, море… И так как я немножечко с радиотехникой знаком, я решил пойти в КИП – один из крупнейших головных машиностроительных заводов имени Шмидта.
Там я тоже 18 лет проработал. Пришел, когда мне было около 40 лет, поступил учеником в КИП и стал изучать аппаратуру, и дошел до мастера 6-го разряда. Слесарь по КИПу – это универсальная специальность, он в себя сосредотачивает несколько специальностей, должен радиотехнику знать, должен телевидение знать, должен стеклорезом быть и сварщиком, и всем, чем хочешь и слесарем, главным образом.
- Спасибо, Владимир Иванович. Еще несколько вопросов. В чем функция радиста на катере заключается? Прием-передача?
- Прием-передача в основном. Дается номер волны человека-корреспондента, определенное число приемов. Что принимал? Я не знаю. Потому что цифровой текст был, столбиками. Это все отправлялось в штаб, а там шифровальщики – ребята, которые со мной учились шифровать, они как-то изучили это дело, они там сидели и расшифровывали.
- Со СМЕРШем приходилось сталкиваться?
- У нас один парень загремел… Для радистов правило какое было: кончил передачу – на ключе – отключай передатчик и, только потом что хочешь делай. А он, видно, забыл отключить, стал журнал убирать, а в радиорубке же тесно, и он локтем задел ключ. Через 10 минут приехали следственные и забрали его, точка пошла в эфир, а там контролирующая радиостанция есть, поймали и все – приехали за ним. Локтем задел ключ и все. Иди-докажи, что ты не подал какой-то сигнал.
- Спасибо, Владимир Иванович.
| Интервью и лит.обработка: | А. Драбкин, Н. Аничкин |
