Глумов Сергей Николаевич

Родился я в городе Псков, станция Подсевы, в 1919 году. Мама - медицинский работник, работала медсестрой в детском саду. Отец - инженер по лесному хозяйству, работал в Тресте "УралЛес". Он был награжден золотыми именными часами, потом по наследству мне достались...

Отец до революции кончил Лесную академию в Петербурге. Выпустил несколько книг. Помню, подарил мне свою книгу "Борьба с короедами - спасение леса". Он был страстным охотником. У нас есть его книжка об охоте, где он рассказывает и обо мне, как мы с ним охотились за утками.

Когда я родился, была гражданская война, и мать увезла меня в Пермь. Там я окончил десятилетнюю школу и поступил в стоматологический институт. Мне удалось проучиться в институте только два года. На третьем году меня, как комсомольца, "попросили" по спецнабору пойти на военную службу. Или клади комсомольский билет на стол, или дай согласие. Были и представители училищ, которые убеждали, но я без колебания дал согласие и поехал в Челябинское училище штурманов.

- Были у Вас какие-нибудь проблемы на мандатной комиссии, ведь у Вас отец был инженером еще при царе?

Медицинская комиссия была еще в Перми. А мандатная... Я написал автобиографию и все. Мандатная комиссия была и в Перми, и в самом Челябинске. Никаких проблем с, так сказать, наследственностью не было.

Нам предложили поступить на подготовительный курс. Но я говорю:

- Почему же на подготовительный, давайте на первый.

- Почему у Вас такая уверенность, что справитесь?

- Потому что я готовился поступать в медицинскую академию, и кое-что изучал.

И меня приняли на первый курс в Челябинске.

- Вы знали о том, что будете в Челябинске учиться не на летчика-пилота, а на летчика-наблюдателя, на штурмана?

Знал. Это представитель училища приезжал и расхваливал нам специальность штурмана. Я пошел бы и на летчика, но тогда условий не было. Не предложили.

- С чего началось обучение?

Сначала месяц карантина. Но уже с первого дня строевая, строевая, строевая, месяца три. И физическая подготовка.

Присягу принимали позднее, когда прошли так называемый "курс молодого бойца".

- А "терка" - теория полетов, когда у Вас началась?

После присяги. Теория полетов... Нет, сначала все-таки были общеобразовательные дисциплины. Но сразу включили и практические дела. Бомбометание и штурманская служба - два главных предмета у нас было. И, конечно, все при строгой дисциплине.

- А летать на самолетах когда Вы стали?

Наверное, через полгода. Ознакомились сначала в классе с устройством, с приборами, научили, как пользоваться сбрасывателем. Помню, он столько принес неприятностей. Это сейчас кнопку нажал и сбросил, а тогда на тросах. Все руки в крови бывали. Техника - прицел тоже был не современный. Труба вставляется в дырку в полу. Аэродром рядом с училищем и через первых полгода каждый день на аэродроме тренировались, потом маршруты были, самостоятельно маршрут выбирали на полигон...

- Осенью 1938 года Вы поступили в училище?

Так даже удостоверение у меня, там четко написано, когда я стал курсантом.

- Каков был уровень начальной подготовки у курсантов?

Высокий. Тех, у кого оказалось недостаточное общее образование, направляли на подготовительный курс.

- Что Вам больше всего не нравилось в курсантской жизни?

Наверное, строевая подготовка. Вот физическая подготовка оказалась мне очень полезной. Я же как мешок был, но стал тренироваться и через некоторое время я безукоризненно делал так называемую "склёпку". Это вращение на турнике. А для этого приходилось после занятий, после ужина идти самостоятельно на спортивное поле и заниматься.

- А что особенно нравилось?

Летать нравилось, и все то, что с этим связано.

- А были ли у вас курсанты, которым летать не нравилось?

У нас были отчисленные курсанты, но мне кажется, чаще это происходило из-за нарушений дисциплины. А если не нравилось, так это выяснялось еще при поступлении...

- Но Вы же говорите, что ситуация была такая, что или "комсомольский билет на стол, или летай"? И если человек под давлением обстоятельств пошел летать. Но не хочет он?

Были такие случаи. Но очень редко. Ну, может один-два. Особо никого не держали, не хочешь летать - не надо.

- А Вы не в курсе, что с ними было дальше, с теми, кого отчисляли?

Нет.

- На чем Вы начали летать?

С самого начала и до самого конца Московской битвы только на "Р-5".

- "Р-5", он уже к тому времени был устаревший самолет?

В предвоенные годы он был еще хорошим самолетом. Но к 1941 году, он, по техническим данным, стал совершенно "неуважаемым" самолетом. Посудите сами: четыре бомбы сотки, четыре "РСа", два пулемета. И у стрелка - пулемет. У него был вначале пулемет ШКАС "7,62", а потом уже "12,7 мм". Да и про скорость без слез не скажешь...

"Р-5", я забегая вперед, скажу, применяли по необходимости - угрожающе тяжелое положение на фронтах - тут все в бой бросишь. Поэтому наш 606-й полк на "Р-5" и летал. И сделал очень много. И только тогда, когда не на чем стало летать - осталось несколько самолетов, полетели в Куйбышев вооружаться на другую матчасть.

- Когда Вы летали на "Р-5" в училище, они уже с пулеметами были?

С пулеметами. Вначале, "7,62" калибра, очень скорострельный...

- А разве у Вас был не "Дягтярев авиационный"?

Нет. С самого начала был ШКАС.

- В училище вам давали навыки пилотажа? Или нет?

Мы сами, любопытство - не порок. У летчика спрашивали, мы знали как-что, но посадку и взлет мы практически не делали...

- А на что акцент при обучении делали?

Бомбометание на полигонах. Но до полигона тоже надо было долететь, и тут ориентировка и так далее.

- А Вы в каком году закончили училище?

Училище - два года. То есть в 1940 году.

- По Вашему мнению, знаний, которые Вы в училище получили, было достаточно?

Для штурмана вполне достаточно. Мы самостоятельно, что положено штурману делали неплохо.

- При полетах на дальность, то есть по маршруту, Вас кто-нибудь контролировал? В кабине инструктор сидел?

Нет, инструктора не было - некуда посадить. А летчик был опытный. Случаи потери ориентации были редко, но были. Восстанавливали ориентировку вдвоем.

- Если брать по классам, то по какому классу Вас подготовили в училище?

У штурманов как-то не принято класс, это у летчиков. Ну, 1-го класса, 2-го класса.

- Вас подготовили для действий в простых метеоусловиях днем, или и ночью тоже?

И ночью могли. Готовили и ночью. На аэродром Сасово из Ярославля мы летали и там тренировались именно ночью. И я считаю, что хорошо подготовили к ночным полетам.

- После училища Вы куда попали?

После училища получил назначение в боевую часть в Кировоград. Там были самолеты "СБ". Пересел на "СБ". Летали на учебное бомбометание...

- Ваше отношение как штурмана, к самолету "СБ"?

Для тех времен - замечательно. Но когда настала война, оказалось, что они очень горели.

- Мы разговаривали с летчиками, которыми довелось летать на "СБ", они говорили, что он нравился им, с точки зрения комфорта, удобства работы...

Ну конечно. Большая кабина, вдвоем сидят - летчик и штурман.

Удобный самолет, с точки зрения работы, но горит. Одной пули достаточно и...

- А в какой полк Вы пришли?

Номер сейчас не помню. Но я помню, как к нам Буденный приезжал. Казус произошел: он приехал, командир полка встречает его на центральных воротах. А Буденный остановился на станции Канатово, полтора километра от нас, спустил свои машины и приехал к нам. А командира полка нет. Начальник строевого отдела к нему, и заикается. Буденный говорит:

- Товарищ, я вижу ты и не летчик, и не командир...

Подошел к нашему строю и сказал:

- Ребята, очень много аварийных случаев...

И очень тепло поговорил. Вот это осталась в памяти.

- Как Вы узнали о том, что война началась?

Узнал про войну в Ярославле. После прохождения курса в Челябинском училище, меня направили на курсы преподавателей в Рогане под Харьковом. Через несколько месяцев, закончив курсы, переехал в Ярославль. И там, в училище я был преподавателем бомбометания и самолетовождения стрелков-бомбардиров. Через некоторое время началась война. Я рапорт сразу подал: "Прошу отправить на фронт, считаю, что я готов". А мне в ответ - устный выговор:

- Все хотят на фронт.

А потом, когда немец подошел близко, уже к Юхнову приближался, срочно собрали из училища 606-й полк и назначили меня сразу, поскольку я уже опыт некоторый имел, штурманом звена. Это было уже в начале августа.

- И все-таки, как Вы узнали о том, что война началась?

Встали рано, это была уже летная привычка. Мы всегда встаем с рассвета. Втроем, три молодых лейтенанта, взяли лодку, и поплыли на другой берег Волги купаться. Мы в военной форме ходили, гражданской не было. Только разделись, нам кричат

- Товарищи военные, война!

Мы на берегу все покидали и быстрее в училище. Командир отсутствовал, узнавал, что, как, к чему. Началась война в ожидании, что пошлют на фронт.

- До момента формирования 606-го полка, что изменилось в укладе жизни? Посадили ли на казарменное положение? Изменилось ли питание? Изменилась ли программа обучения?

Нет, не менялась. Дисциплина повысилась, питание не изменилось. У преподавателей уклад жизни не менялся. Мы жили свободно на квартирах.

- Знаменитый приказ Тимошенко Вы помните?

Помню. С большой болью помню. Меня он не коснулся. У меня племянник пострадал. Вместо лейтенанта вышел сержантом. Но не в этом дело. А дело в том, что по всей армии, все очень горевали. Это большая ошибка была.

- Был приказ и лейтенантов посадить на казарменное положение?

Нет, такого я не знаю. Не было.

- Ощущение, что война будет в ближайшее время, у Вас было или нет?

Было, очень сильное. Все по существу знали, вот и разведка доносила в главный штаб, Сталин тут ошибся, прямо скажем.

И в разговорах наших командиров тоже проскальзывало. При обсуждении авиационных тем.

Разговоры шли, что немец готовится, что он создает очень большие силы. Это однозначно.

- У вас, среди ваших преподавателей, среди тех, кто с кем Вы работали, были ли ветераны финской войны, участники событий в Испании, Китае?

Не было.

- А про эти события Вы вообще что знали?

Знали про Финскую войну, про большие неудачи, что мы несли большие потери... Что проявляли чудеса настойчивости, героизма. И пресса она в доступной форме публиковала. То есть в курсе дела были.

- Особо война эта не афишировалась. Но с другой стороны ничего и не скрывали?

Так, напротив, в журналах, в газетах публиковали.

- И писали о том, что потери большие были?

Да, писали. И о том, что наши самолеты не могли догнать финские, а по существу, немецкие истребители. То есть, наши уступали и по скорости, и по дальности. Это не было секретом.

- Самолеты на фронт не забирали из училища?

В Ярославском училище ни одного самолета не забирали. Шла интенсивная подготовка стрелков-радистов.

- А уменьшение вылетов в связи с нехваткой топлива или учебных бомб не было?

Нет, не было.

- А бомбы, какие бросали, Вы не помните?

"ФАБ-100" в основном. Практические бомбы.

Это когда я преподавателем был. А когда сам учился, тоже, только практические: "П-20", "П-50"... Цементные...

- Когда в августе Вас послали на фронт, какое вооружение на самолетах стояло тогда? На ваших "Р-5"?

Нагрузка небольшая, четыре, пять бомб - сотки, четыре "РСа" на отдельных держателях. Два пулемета, пушек не было и третий пулемет у стрелка. Что еще сказать? Прицелы старые, помучаешься с ними... ОПБ-1 и, по-моему, ОПБ-5.

- А когда направляющие на "РСы", на "Р-5" повесили у Вас? Вы не помните?

Не сразу. Мы полетали, а потом дали "РСы" и дали "КСы". "КС" - это зажигательная смесь в стеклянной ампуле. Не давали немцам спать, поджигали.

- Какое из этого вооружения, Вы считаете более ценным?

Бомбовое.

- А почему не ракетное?

Несколько причин. Во-первых, надо ракетным вооружением научиться попадать, не мимо в молоко, а попадать.

- Ракетами управлял летчик.

Да. А у меня только один пулемет.

- Задержки на ШКАСах бывали?

В воздухе нет. При тренировке, бывали. Но мы автоматически могли собрать, разобрать. Даже соревнования были.

- Допустим, Вы отбомбились по цели. У Вас еще есть этот ваш пулемет. Вы могли добавить очередь от себя, так сказать, от души? Или это запрещалось?

Обязательно добавляли. В основном полеты были ночью. Мы видим, как по нашему самолету идет стрельба. Сразу по нему "тр-р-р" и он замолкает. И не только в этом случае, летчик сбросил бомбы, идем домой по вражеской территории. И он наводит и говорит:

- Вот, смотри.

И из пулемета по скоплению машин. Так что принимал активное участие.

- А не запрещалось это?

Нет. Но Вы правы в том, что пулемет главная защита от истребителей.

Хотя... Ариев Армен, да. Вот случай был интересный, я очень кратко. Стоим на летном поле, вот, Ариев начинает взлет и на него "Мессер" падает. Он резкий разворот обратно, и сел. А "Мессер" атаковать не смог, ушел.

- Откуда начался Ваш боевой путь?

Как 606-й полк сформировался, перелетели в Ватутинки - аэродром...

Мы получили приказ действовать, когда немцы подошли к Юхнову. Но беда в том, что мы перелетели, сели и получили приказ, а технический состав еще по железке двигался. Нам самим пришлось бомбы подвешивать и все остальное. Но мы умели, и, буквально через несколько часов, по готовности, как было приказано, полетели на Юхнов. И начался мой боевой путь.

- Вы вылетели в дневной вылет?

В дневное время, и потеряли пять самолетов. Поэтому буквально через два дня нас перевели на ночное время, и мы стали летать одиночными самолетами.

- За сутки сколько вылетов реально было сделано?

Сначала, первый вылет, один в день. А дальше, через два-три дня стали делать по два вылета. А иногда и три успевали.

- Для Вас какие полеты были проще? Дневные или ночные?

Ночные.

- Это с точки зрения противодействия противника, да?

Совершенно правильно.

- А с точки зрения штурманской работы?

С точки зрения штурманской сложнее конечно ночью. Ориентироваться визуально нельзя. Радио на "Р-5" нет. Освещения на "Р-5" нет, карту посмотреть. Остается точно держать курс

- Бывали ли случаи серьезных блудежек?

Были. Один раз нас подбили. Не под Юхновом, а севернее, и мы на этом самом, на подбитом самолете полетели на восток и заблудились. Заблудились, и посадка, страшный удар. Посадка на поле. Самолет скапотировал. Достали нас крестьяне. Самолет восстановить было уже нельзя, потому что он подбитый, да еще и сломанный.

- При переходе на ночную работу задачи изменились?

Ничего особенного. Немцы подошли к реке Угра. И приказ был остановить немецкие танки Гудериана любой ценой. Задача бомбить по автомашинам, по танкам. Прежде всего, по танкам. Танки противников самый большой вред приносили... И, по живой силе, которая в траншеях была. А "КСы" сбрасывали по домам, потому что известно, немцы из прифронтовой зоны выселяли население. А немцам не давали покоя, дома горели, мороз был очень сильный. Все вылеты примерно одинаковые. Редко бывали дневные на разведку.

- А как ночью Вы обнаруживали колонны с машинами?

Ночью, если еще луна, видно почти так же как и днем.

- Я слышал от фронтовика такое мнение, что "Р-5" - самый лучший ночной бомбардировщик?

Я бы не сказал, что он лучший. Во всяком случае, у него небольшая скорость, небольшая грузоподъемность - пятьсот килограмм...

И я еще раз повторяю, что мы обязаны были точно сбросить на цель. И это было тогда очень трудно. Но надо было, потому что противник вот-вот Москву захватит. Вы знаете, между нами ходили разговоры как там Москва, где Сталин...

- А как Вы считаете, если бы войска узнали, что Сталина в Москве нет, Москва устояла бы?

Было бы очень грустно... Но все равно дрались бы... Вряд ли это решающим образом повлияло бы. В то время "Солдатский вестник" передавал, что даже Сталин у Жукова спросил:

- Скажи откровенно, удержим Москву или нет?

Подумал Жуков и ответил:

- Удержим. Удержим товарищ Сталин.

На чем он основывался? На стойкости советского солдата. Но Сталин для нас большое значение имел. Мы все радовались, что Сталин в Москве. Ну а если бы Сталин уехал, дрались бы конечно здорово, но была бы боль в сердце.

- Про парад 7 ноября Вы, когда услышали?

Позднее, когда он прошел уже. Услышал о нём по радио. Радостно на душе было, друг друга обнимали.

- А про "великий драп" из Москвы в октябре 1941 года слышали?

Был такой великий драп... Начальники некоторые малодушные... Грузили машины, и со своими семьями уезжали. Это было.

- А Вы про это когда узнали?

Позднее конечно.

- У Вас номенклатура бомб на "Р-5" была одна и та же - сотки? Или могли другие подвесить? И чем определялась загрузка.

Что БАО дает. Подвоз был сотки. Это как раз подходило на "Р-5".

- Как Вы оцениваете в период когда летали на "Р-5" действия немецких средств противовоздушной обороны?

Оцениваю так - это страшное дело. Когда мы первый вылет произвели над мостом на реке Угра, нас такая стена огня встретила, а нужно было восемьдесят секунд пролететь на постоянном курсе. Иначе бомбы не попадут в цель. Немецкие "эрликоны" трассирующими снарядами "косили" наши самолёты, создав сплошную стену огня. Пять самолетов не вернулось из двух эскадрилий.

- Потери на тот момент от кого были больше, от истребителей, или от зениток?

В то время от зениток. Не ждали нас истребители, мы внезапно подлетели, облачность была четыреста пятьдесят метров. Нырнешь немножечко, вынырнешь, ведомый здесь - здесь. Значит все в порядке. Вынырнули и тут как раз уже...

- Я имею в виду не конкретно про этот вылет, а за 1941 год вообще?

На "Р-5" - зенитки.

- Маршрут к цели Вам задавали? Или Вы сами разрабатывали?

Задачу ставил штурман полка у карты:

- В этот вылет надо уничтожить вот такую-то цель. Маршрут, пойдете так...

Мы смотрим на карте, принимаем его.

- А какие-нибудь обходы зенитных батарей практиковались?

Нет, ночью не практиковалось. Да и днем почти нет. Почему, потому что днем, во-первых, вылетов было мало, а если брать, к примеру, Сталинградскую битву, так там сам летчик знал, как лучше пройти. Обходы применялись только тогда, когда штаб предупреждал. Например:

- Вот в Гумраке колоссальное скопление зенитной артиллерии, туда не заходите.

- Высоты бомбометания на "Р-5" какие были?

Чтобы бомба не могла повредить самолет, метров триста. Но от облачности зависит.

- В наступление 1942 года Вы тоже летали?

Начало 1942 года отлетались, и полку не на чем стало летать. И еще зимой 1942 года мы на эшелоне полком поехали в Куйбышев.

- На "Р-5" Вы сколько вылетов уже сделали?

Сорок один.

- Кто Вы тогда были по должности?

Тогда я был штурман звена. А вот когда переобучились на "Ил-2", это уже 503-й полк был, сначала назначили адъютантом 2-й эскадрильи, а вскоре, назначили заместителем начальника штаба.

- С момента приезда в Куйбышев расскажите подробней, пожалуйста.

Мы приехали на абсолютно необорудованный аэродром Капустин Яр. Стали строить землянки, траншеи для техников полка. Нам с Капустного Яра было видно колоссальные, эти самые, как назвать, тучи гари. Это горела нефть. Причем горела не в городе, а горела по реке. И Сталинград был в ужасном состоянии.

Самолеты мы получили в Куйбышеве. Там некоторое время переучивались на новый самолет. Ахали, охали, какой хороший самолет. И действительно он замечательный был.

- Но на штурмовиках, штурманам места нет. Вы переучивались на летчика? Или Вы уже не летали больше?

Я потом девять вылетов сделал как в задней кабине за стрелка.

- Это уже после 1943 года, когда двухместные пошли. А штурманов куда дели, при переучивании?

На разные должности перевели. Часть ушла в другие части на повышение. Часть перевели на должности начальника химслужбы, заместителя по вооружению и другие. Разбрелись, люди нужны в войну.

- То есть 606-й полк, фактически прекратил свое существование, был полностью расформирован. И потом на базе этого полка сформировали новый полк, с новым номером. Сколько времени заняло переучивание?

Несколько месяцев.

- Что так долго? С чем это было связано?

Очередь. Все хотели получать новую матчасть - это раз. И, во-вторых, надо же навыки иметь. На "Р-5" и "Ил-2", совсем другое...

- "Ил-2" вы получали одноместные? Или двухместные уже шли?

Одноместные, но все равно стрелки залезали позади летчика с пулеметом. Наши техники - замечательный народ, самостоятельно переделывали...

- А это не запрещалось, например, инженерами с завода?

Если бы запрещалось, то техник сказал бы. И поскольку личного состава не хватало, то в качестве стрелков использовали в том числе и меня. Особенно на разведку. Я ж не новичок. И девять таких вылетов сделал, именно на разведку.

- Заместитель начальника штаба это все-таки большая должность, а Вы летали стрелком? Как к этому начальство относилось?

Такая деятельность приветствовалась. Начальник штаба у меня был замечательный. Майор, а потом подполковник, Мекинян - армянин. Он видел, как я работаю, и доверял мне, лично инструктировал перед вылетом на разведку.

Был такой случай: в плановой таблице написано: Глумов - Федяков. Начальник штаба меня вызывает и говорит:

- Полетишь в следующий вылет.

Я не знаю причины, не знаю в чем дело. Федяков полетел и разбился.

В подбитом самолете они перетянули на нашу территорию, но упали, самолет взорвался. Ведомый заметил, где это произошло, взял автомашину с техниками и поехал на место. Вы представляете, от Федякова один сапог... Вот такое дело...

(Версия: по данным ОБД Мемориал в потерях 503 шап числится экипаж: пилот командир эскадрильи ст. лейтенант Федяков Иван Лаврентьевич, стрелок мл. лейтенант Мамутов Худай-Берген. Катастрофа подбитого самолета 07.09.1943г.

В сборнике "Побратимы Николая Гастелло" Сбор. Сост. А.П.Коваленко. М.1995. Утверждается, что был совершен огненный таран. прим. И Жидова)

Второй особенно тяжелый случай был под Краснодаром. Нас внезапно застали, атаковали аэродром с трех сторон. Завтрак нам привезли на аэродром... Люди столпились у машины. Начали свистеть бомбы, кто побежал, тот насмерть упал. Кто сразу лег, тот остался жив. Подбегаю, мне говорят:

- Сергей, помоги.

Смотрю: у стрелка-радиста, женщины, разворочена вся спина, кровь хлещет... Ну чем я могу помочь. А рядом с ней лежит ее муж, нога оторвана. Столько переживаний...

- Кто у Вас командир полка был?

С самого начала, как в Капустин Яр прилетели, был Калябин - майор. Он после войны приезжал к нам, заходил.

- А 606-го полка?

606-го, Виноградов, полковник. Он в возрасте был. И с нами на переформирование не поехал. Куда он делся, не знаю.

- А он летал?

Полковник Виноградов, нет.

- А Калябин?

Летал. И на боевые летал.

- Было одно время, приказ по ВВС, о том, что командиров полков, дивизии на вылеты выпускать только с личного разрешения соответствующих вышестоящих инстанций?

Был, да. Но... Обходили этот приказ, рвались в бой...

- Особый отдел и замполиты чем у вас занимались?

Чем занимались? Ну, особисты, теоретически, вылавливали несознательных людей... Знал я особиста, но чем занимается, я детально не знал.

А про замполитов я плохого ничего не скажу.

Вот один случай, юмористический, коротко расскажу. Капустин Яр. Стоим на старте, двигатель запущен, прибегает замполит и кричит, потому что двигатель работает:

- Сергей, ты не дрейфь, не волнуйся, в случае чего, мы твоей жене сразу сообщим...

А мне еще двадцать лет, я холостяк был. Вот так он воспитывал.

А вот другой пример. Тоже стоим на старте, взлетает самолет замполита. И вдруг этот самолет загорается. Оказывается, сверху на него спикировал "Мессер", поджег, и "фьють"...

- У вас летающие замполиты были?

Да. Но не все.

- А пренебрежительного отношения к нелетающим замполитам не было?

Я бы сказал, что не было.

- Каковы были взаимоотношения между летным и техническим составом?

Очень хорошие. Когда техники спали, не знаю...

"Ил-2" такой, что его сразу не собьешь. Но незначительные повреждения были. Я сам привез из полета дырку, которая между ног у меня вот так прошла. Очевидно что-то мелкокалиберное...

Так вот, такие мелкие повреждения часто были и без починки нельзя лететь. Закатывают самолет, в палатку, всю ночь работают, и к утру самолет готов. При этом они на другой норме питания были. Мы на пятой норме, а они на технической норме. Конечно, мы иногда им помогали в столовой.

Очень хорошие отношения. У меня техник Свинолупов был. Погиб. Фотография у нас, по-моему, есть. При бомбежке он смертельно был ранен и сказал:

- Ох, до Белоруссии своей я не дойду.

Он умер...

- У вас когда начали приходить заводские двухместные "Илы"?

Двухместные под Сталинградом уже были. Когда окружение было, я помню хорошо, мы с летчиком Еряшевым летали вплоть до Котельникова, через Сталинград, как раз на двуместном "Ил-2".

- С каким вооружением у Вас шли "Ил-2"?

Мощные пушки Ярцева. "23" миллиметровые. Две пушки, "РСы" четыре, бомбы до шести штук, так. Сзади крупнокалиберный пулемет "12,7".

- А с "37" миллиметровыми пушками у вас "Илы" были?

Нет. Были в соседнем полку на истребителях. А у нас не привились они.

- С истребительным прикрытием как было?

В первое время плохо, большущие потери, особенно первый вылет. В первый вылет, по моему, девять самолетов не вернулось. Господство в воздухе принадлежало немцам. Тогда отменили полеты звеном, стали летать парой, задний прикрывает.

- И на штурмовиках тоже парами тоже стали летать?

После начала Сталинграда перешли на пары. Хотя в инструкциях было звено, "сверху" грозились и ругались.

Через несколько дней мы стали взаимодействовать с истребительным полком. Перед каждым, не одиночным, а многочисленным вылетом, мы беседовали с истребителями, и договаривались о деталях полета.

- А вообще часто такое было?

Потом беспрерывно. Каждый раз, т.е. с каждым вылетом. А потом стали создаваться командные пункты на фронте.

- Когда летали на "Р-5", как регистрировались результаты боевых действий? И потом уже когда на "Ил-2"?

Очень строго. Механизм такой: прилетаешь, в штабе докладываешь, где, что сделал. Причем докладывал не летчик, а штурман. Они записывают с наших слов. После чего дают на подпись командиру и отправляют в штаб дивизии.

А вот как было в Сталинграде. Эту миссию возложили на меня, как на заместителя по оперативной части. Я заготовил такую "шпаргалку", прямо на столе написал, на фанере, что бы ни забыть какой-нибудь вопрос, для всех прилетающих летчиков записывал: что, как, чего. По всем вопросам. Командир Калягин, подписывал, отправляли в 206-ю дивизию.

- А про контроль? Летчик заявляет, что он при налете на аэродром расстрелял и отбомбился, уничтожил пять самолетов противника. А как объективно можно было подтвердить, или опровергнуть его слова? К немцам же ведь это, за справкой не придешь?

Разные способы... Ведомые подтверждали. Приходили сообщения от партизан, не нам, а вышестоящим, что прилетали вот такого-то числа, даже иногда номера самолетов указывали. Позднее, когда представители были, они видели или воздушный бой, или еще что-то.

- Какие меры воздействия могли применяться к летчикам за недостоверную информацию о потерях противника? К примеру, в случае вопиющего противоречия показаний летчика и наземных войск.

Бывали такие случаи. У нас старшего лейтенанта Дягтерева судили военным трибуналом. Личный состав собрали и сказали:

- Вот он тогда-то полетел, то-то сделал, то-то... Нарушил то и то...

- По своим по ошибке попадало?

Вот, как раз Дягтерев по своим ударил. Но у нас это был единичный случай.

- А в итоге приговор какой был?

Условно осудили, не помню, на сколько лет, но оставили в полку, в должности ниже. Он был командиром эскадрильи, а значит, его снизили до командира звена.

- Ему что, какое-то количество вылетов надо было сделать, что бы реабилитироваться?

Да. Обязательно.

- Сейчас очень модно писать и рассказывать о штрафных эскадрильях. Вы что-нибудь про это слышали?

Абсолютно ничего.

- В чем заключались обязанности адъютанта эскадрильи?

Обязанности адъютанта эскадрильи заключались в том, чтобы тщательно смотреть за дисциплиной в эскадрильи, чтобы исполнительность была, техническое обслуживание, контакт с БАО. Контроль за строительством укрытий, материальное обеспечение, связь. В том, чтобы летчики полностью все получали.

- А в принципе адъютант эскадрильи мог сделать за год тридцать вылетов?

Теоретически, мог.

- Это было добровольно? Или обязанность?

Рвались все в бой. Реально. Рвались.

- Мы беседовали с бывшим адъютантом эскадрильи, он нам заявил, что у него тридцать вылетов, за что ему после войны вручили орден Красной звезды.

Маловато... Но трудно сказать в каких это условиях было...

- Потом Вы перешли на должность зам. командира полка?

Зам. Командира полка по оперативной работе...

- Когда это было?

Это было через пару месяцев как мы сели в Капустин Яр и вплоть до 1944 года когда я поступил в академию.

- А как тогда осуществлялась поступление в академию?

Начальник штаба подполковник Мекинян в беседе с командиром дивизии полковником Дзусовым из трех кандидатов выбрал меня.

- А каково Ваше отношение к Дзусову? Почему спрашиваю, например, Покрышкин в своих мемуарах его ругает. А что Вы скажите?

Двойственное. Как командир он хороший, требовательный, и в курсе всех деловых, боевых дел. Но в солдатской среде неодобрительно обсуждались его отношения с женщинами...

- Какое основное хорошее качество Вы выделили бы у наших летчиков как штабной работник? И какой недостаток во время войны?

Это вопрос трудный...

Все они хотели участвовать в боях, в вылетах... Товарищество - хорошее качество. Трусости не было, никакой. Но был такой случай. У нас был один командир эскадрильи уже в возрасте, в звание подполковник, ходил с палочкой - нога больная. Он отлынивал от полетов. Летчики говорили, что в плановой таблице его фамилия записана так - "Болитноганемогу".

Но таких больше не было.

- А отрицательные качества? Недостатки?

Ну вот я сказал про одного, с клюкой... Это исключение. Ну еще какие недостатки? Может быть, немножко лишнее говорили, не всегда всем ясно было злопыхательство это или юмор, насмешка. Не всегда было понятно...

- Вы уехали в академию и конец войны застал Вас в академии? Как Вы узнали, что закончилась война?

Я был слушателем в академии. Вернулись из эвакуации из Чкалова, сюда в Монино. В Монино узнал, что кончилась война.

Я в параде участвовал. Казус произошел такой: прохожу с пропуском, один кордон, другой кордон.

- Товарищ! Оружие надо сдать.

Речь шла о кортике. Я говорю:

- Вы меня хотите обидеть? Это мое личное оружие. Давайте старшего.

Старшему подошел и разрешил.

Я был такой радостный, когда знамена немецкие бросали, Сталина видел...

- Вы прошли по Красной площади в составе слушателей?

Нет. Нет. На гостевой трибуне.

Очень переживаю за погибших товарищей. Недавно я последнего однополчанина потерял... Он умер... Я настолько переживаю, что даже написал четверостишье, и если Вы не возражаете?

...Друзья в другой мир отошли.

Щемит тоска и сердце прижимает,

Какое горе, вы ушли!

Беднее мир стал, вас не хватает.

Невольно вспоминаются те дни,

Все силы фронту отдавали,

В бою и жизнь сложить могли,

Победу нашу приближая...