Я родилась 30 декабря 1919 года в Свердловске. В 1936 году поступила в аэроклуб как раз набирали наш год, и я пошла в него. Поступила в 1936, а училась уже в 1937 году. Училась два года, закончила пилотский и инструкторский курс, а потом меня послали в Ульяновск, в школу инструкторов. В ней готовили инструкторов для аэроклубов.
После окончания Ульяновской школы, я вернулась инструктором в аэроклуб. Потом началась война и с 15 июля наш клуб был переименован в 27-ю военную школу. Там мы давали первоначальную подготовку на УТ-2.
Пришла телеграмма, нас было трое и нас вызвали в Москву. 10 октября в нашу школу пришла телеграмма, по которой меня, и еще двух девушек-инструкторов, отзывали в Москву. 16 октября мы приехали в Москву на Казанский вокзал. Вышли на вокзале, смотрим – стоит Раскова, одна. Она на нас посмотрела, мы на нее. И пошли дальше. Мы приехали уже под вечер, не пойдем же мы вечером в организацию? А с нами ехал какой-то начальник, который спросил: «Вы где будете ночевать?», – и предложил нам пойти к нему, переночевать, у него семья эвакуирована была. Приехали к нему, он нам квартиру открыл, а сам куда-то ушел, мы его не спрашивали куда. Рядом зенитная батарея стояла, мы уже уснули, он прибегает: «Идемте в убежище. Налет». Мы отказались, и не пошли, а он побежал. Утром встали, он пришел, сказал: «Я сейчас уезжаю, в общем, выматывайтесь».
Поехали в Управление ВВС. Едем в трамвае, минуты две едет, останавливает. И говорят: «Товарищи, внимание! Чтобы не было паники, не слушайте шептунов – правительство в Москве!» Опять немножко проедет, опять останавливается и снова объявление.
Приехали мы в штаб – во дворе грузовая машина стоит, на нее грузят документы. Нас встретили, наверх не пригласили, сразу сказали: «Мы не знаем, куда уехала Раскова, мы вам сейчас выдадим документы, поедете в Монино, и там пока подождете». Выдали предписание, и мы поехали в Монино. Там нам выделили одну комнату, в которой мы втроем и жили. День-два проходит, мы никому не нужны. Видим, начальник штаба ВВС провожает жену в Куйбышев – мы к нему, мы вообще не боялись обратиться к любому начальнику. Он говорит: «Не знаем, куда Раскова уехала. Она доедет, сообщит, мы вас вызовем». Прожили мы так две недели прожили и решили – не, так дело не пойдет… А там еще кто-то кого-то в эвакуацию провожал, мы к нему подошли, а он говорит: «Раскова уехала в Саратов». Вот получилось – он все знает, а штаб не знает, куда уехала Раскова.
 |
Сентябрь 1942 года, Анисовка |
Надо ехать в Саратов, а как мы туда поедем? Нужен же документ.
А в Монино стоял истребительный авиационный полк при Академии, мы приходим к командиру, симпатичный подполковник, говорим: «Нам как-то надо попасть к Расковой в Саратов». «Сейчас, – и другому офицеру говорит, – Выпиши им проездные». Никакой бюрократии. Выписали нам проездные и мы поехали.
Добрались до Саратова, как мы только туда не добирались – и на поезде, и на параходе, но добрались. Переправились через Волгу, аэродром же в Энгельсе был, и прибыли к Расковой. Она говорит: «Где будете? Будет три полка». Мы говорим: «Только в истребительном полку». Так она нас всех троих в истребительный полк и направила.
Через день-два была проверка пилотирования. Нас всех проверили на УТ-2. Отпилотировали, все нормально. Меня и Алькову сразу назначили командирами звеньев, а Бородину пилотом, мы членами партии были, а она нет.
В декабре или немного раньше нам дали новенькие Яки, мы сразу на Яках летали, инструктора же все или спортсмены. Мы полетов 10 сделали, больше не давали, хотя готовили нас хорошо. Провели стрельбы по наземным целям, по воздушным. Даже соревнования были. Нас когда включили в саратовскую дивизию, провели соревнования между нами и мужчинами и наш полк выиграл. Комэски полностью по воздушным отстрелялись, а надо было еще и по наземным. А мы и по воздушным и по наземным прилично отстрелялись. Нам еще подарок дали, шевиотовые отрезы, я свой сестре отправила, в Ульяновск, а у нее там украли.
 |
Памятных Т. У., 1943 год |
Уже в марте мы были боевой единицей, но у нас самолеты на лыжах были, а тогда уже все раскисло и мы летать не могли, ждали колеса. А в это время немцев от Москвы отбили и нас оставили в Саратове. Мы были возмущены, но ничего не сделаешь, но мы считали, что лучше бы в Москве сидели, повоевали бы немножко.
Нас сразу поставили на боевое дежурство. Первая готовность – 40 секунд, Вторая, третья…. Вставали в полвторого ночи, а в 23 часа уходили. Целый день. Спали очень мало.
21 июля 1942 года, я сопровождала Ворошилова. Мы не знали, кто летит. Просто самолет и нам приказ его сопроводить, там от Москвы до Воронежа одни сопровождали, от Воронежа до Саратова другие, а от Саратова до Сталинграда мы. Когда прилетели в Сталинград, сначала он садится, потом мы. Пока мы садились, начальство увезли. Я подхожу к командиру, докладываю. Майор говорит: «А где летчик?» Не поверил, что Ворошилова девки сопровождали. Пошел с нами до самолета, обошел кругом. «А как вы обратно полетите?» Я говорю: «Господи, с одной стороны Волга, с другой железная дорога и прямо в Саратов упирается». Он спросил, не сопроводить ли нас, мы отказались. Он был страшно удивлен. Я спросила: «Кого мы сопровождали?» «Не важно кого»… А когда прилетели, Раскова знала, тогда нам сказал, что мы Ворошилова сопровождали.
В начале сентября под Сталинград улетела первая эскадрилья Раисы Беляевой, а 25 сентября Валерия Хомякова сбила немецкий бомбардировщик. Она потом с командиром дивизии летала в Москву, за орденом. Только вернулась – ее со мной в дежурство, должна была Бурдина дежурить, а она заболела. Ночь была темная. Сначала она взлетела, а за ней я. Я взлетела специально на Волгу, она все-таки блестит. Набрала 6000, барражировала. Минут 20 летела, а ее нет… Потом мне приказ – на посадку. Пошла на посадку, попросила: «Моргните мне на старте». Моргнули мне, и я зашла, села. А ее все нет. Ищут. А утром нашли… Наверное, она, как взлетела, пошла по приборам. Ну и разбилась…
А 19 марта 1943 года мы с Раисой Сурначевской сбили немецкие бомбардировщики над Касторной.
Мы дежурили в первой готовности. Дежурим, она еще ко мне подошла, говорит: «Надо пристегнуться, а то вдруг…» Как накаркала… Нас подняли на перехват разведчика. Не долетая до Касторной видим – большая группа идет и мы ее атаковали. Набрали высоту – спикировали, и сбили по одному самолету. Потом еще раз такой же маневр – и еще по одному. Мы старались как можно ближе подобраться, я даже голову немецкого стрелка видела, и это была моя ошибка. 
Меня подбили, самолет начал крутиться, а я ремни отстегнуть не могу, чтобы открыть кабину… Вся жизнь промелькнула мигом, ничего еще не сделала, сейчас погибну, как Хомякова. Но, все-таки, расстегнула, только кабину открыла и меня выкинуло… Сразу дернула кольцо, парашют открылся, думаю, все, жива. Приземлилась, а там какой-то капитан ел. Дал мне стакан самогона и котелок картошки. Я говорю: «Ой, я пить не буду. Пойду сейчас к начальству, скажут, пьяная». Поехали на машине в Касторную, а у него шофер был венгр. Он все на меня оглядывался. Капитан ему говорит: «Я тебе сказал – жен-щи-на!» Я все думаю, а где же Райка? Вылезли из машины, пошли в центр. Смотрю, Райка идет. У нее радиатор пробили, и она за Касторной на вынужденную села. Нас привели, сообщили в полк и за нами в этот же день приехали.
В июне 1943 года я стала командиром эскадрильи. Я замом у Беляевой была, а она очень пилотировать любила и у нее рядом с аэродромом кусок капота отлетел. Самолет закрутило и она разбилось, а меня вместо нее назначили командиром.
В Саратове я познакомилась с мужем, наши полки рядом стояли. Потом, когда нас в Курск перебросили, мы снова рядом стояли. В 1944 году мы расписались, а 7 июля его сбили. Мне сказали, что он не вернулся из полета и никто ничего не видел.
В апреле 1946 года меня демобилизовали, потом родился сын, через два года дочка, а потом еще сын. Я полностью ушла в семью, муж продолжал служить и я за ним переезжала. 15 лет сидела дома с ребятами, а потом пошла работать диспетчером в аэропорт.
 |
Командир 1 АЭ 148 ГИАП проводит занятия по штурманской подготовке. Слева направо: Часник Н. Л., Дердиященко И. Д., Калачев В. Г., Елдышев А. А..1943 год |
- Тамара Устиновна, почему вы пошли в авиацию?
- Тогда в авиацию очень много шло.
- Когда вы учились в аэроклубе, кроме этого вы еще учились где-нибудь? Работали?
- Я работала пионервожатой.
- В Саратове вы летали ночью, а до войны у вас навык ночных полетов был?
- По-моему, один раз летали, тренировались, и то, не ночью, а под колпаком.
- Расскажите про своих сослуживцев. Вот командир полка Казаринова, про нее много разного пишут, что в полку ее не любили, что она была властная… Ваше личное впечатление?
- Она была симпатичная. Грамотная, она окончила институт им. Менделеева. Без конца писала домой письма. Мы быстро, раз, раз и все, а она долго пишет. Я заглядываю, она: «Любопытному глазу четыре фиги сразу!» А так она хорошо относилась, грамотная. Но Прохорова была лучше….
- За что Казаринову сняли с должности?
- За гибель Хомяковой.
- У вас в полку застрелилась Смирнова. Есть такая версия, что Казаринова настолько давила своих подчиненных…
- Казаринова держала дисциплину. А Смирнова, она впечатлительной была, что-то у нее в эскадрилье не ладилось, с комэском не ладилось, наверное, еще повлияло, что села на вынужденную…На нервах произошло…
Вообще, я суровости от нее не замечала. Ко мне она хорошо относилась, к Прохоровой хорошо относилась. По-моему, лишнее пишут.
 |
Т. У. Памятных - летчик, Е. Д. Борок - механик, И. М. Фаворская - моторист, М. Кокина - вооруженец |
- А первый командир полка, Евгения Прохорова, как она погибла?
- Они должны были сопровождать Берию. А когда подлетали к Уральску, попали почти в туман. Надо было пробить этот туман, идти выше и вернуться. Она пошла самостоятельно. А вообще не надо было за Уральском сопровождать Берию!
- Часто были задания на сопровождение правительственных самолетов. Много летали?
- Сопровождали. Я, кроме Ворошилова, еще Жукова сопровождала, это уже с Воронежа. Старшим был сам командир полка, Гриднев. Жукова, почему-то, сразу не увезли, и, когда мы сели, он еще был на аэродроме. Стоит, обычный человек. Но мы далеко стояли, может быть, метров в 100 от Жукова…
- Когда эскадрилья Беляковой улетела, вам мужскую эскадрилью дали?
- Да. В конце 1942-начале 1943 у нас мужская эскадрилья была.
- Еще до конца войны некоторых летчиков-мужчин забрали из полка. С чем это было связано?
- Они у нас столько самолетов поломали. Молодые были. Помню, кого-то сопровождали, оттуда на бреющем перемахнули и сели дальше на 100 километров, заблудились. Какой-то праздник был, их эскадрилья идет на полеты, а наша дежурит, а их идет. А Райка, у нее вообще злой язык был, она говорит: «Идут настроение портить». Действительно, один сел около Орла, руку поломал.
- С мужским предубеждением часто сталкивались? Вы рассказали, прилетели, спросили, где летчицы. Еще подобные случаи бывали?
- Мы были наравне с мужчинами. Мужчинам нам дали, они нам сколько самолетов поломали.
- А вообще нужно было делать женский полк или нет? Во время войны было такое количество недоученных курсантов, которые сидели в тылу без горючего, самолетов и так далее, а тут вперед пошли женщины?
- Нужно. Мужчины-то курсантами были, их еще вводить надо, а нас уже не надо вводить.
- У вас были в полку летчицы, которые еще до войны летали на истребителях?
- Ломако. Старая летчица. Она еще до войны с Расковой и Осипенко в перелете участвовала. Она была комэской нашей эскадрильи, но она быстро ушла. У нее мужчин-летчик болел туберкулезом, вскоре умер, она ушла из полка, работала в штабе ВВС.
- Комиссары не надоедали своими политзанятиями и так далее? Вместо того, чтобы вам отдохнуть в свободное время….
- Были политинформации, но не очень нас мучали.
- Особист в полку был?
- Обязательно.
- Мужчина?
- Женщина.
- Как с ней складывались отношения?
- Никак. Мы ее присутствия не ощущали. Мне не довелось с ней общаться.
- Какие у вас отношения с техниками складывались?
- Очень хорошие. Может быть, мой характер такой или мне такие попадались.
- Дистанция была между техниками и летчиками? Жили порознь…
- Нет.
- В столовую ходили порознь…
- Они в столовой питались, а мы в поле….
- Нормы питания были разные.
- Да. У нас 5-я летная норма.
- Подкармливали техников шоколадом?
- Как-то нет.
- Вопрос про бытовые условия. Вы летали в обычной мужской одежде?
- В комбинезонах, как все.
- А по земле, как ходили: в юбке, гимнастерке или штанах?
- Все время ходили в комбинезонах. Если только, куда надо идти, но тоже в брюках. И когда шили новое обмундирование, тоже брюки.
- Известно, что летчики суеверный народ, были приметы, суеверия?
- Я не была очень суеверной. Знаю, был такой случай. Летчик, который нас учил воздушному бою, он любитель выпить был. Нам надо идти на полеты, а он забыл перчатки. Так он сам не пошел назад, кого-то позвал, принеси перчатки. Вот такой суеверный, но остался жив.
Потом, у меня первый позывной 13-й был. Чего-то командиру дивизии докладывала, он говорит: «Какой у тебя номер – 13. Бери – 50». Дали мне 50-й номер, а мой 13-й комэку и она погибла
- Как проводили свободное время. Были танцы? Как проводили досуг?
- Никак не проводили. Даже не знали где столовая, нам привозили на аэродром.
- Во время войны вы летали на разных самолетах. Вам какой самолет больше нравился и почему?
- Як-1 летал всего 30-40 минут, потом обязательно садились. А Як-9 полтора часа! А летчикам ПВО длительность полета важна. Когда патрулируешь, дольше летаешь – чувствуешь себя уверенней, не смотришь за горючим. Полтора часа – это прилично!
| Интервью: | А. Пекарш |
| Лит.обработка: | Н. Аничкин |
