Румянцев Николай Андреевич

Румянцев Николай Андреевич: Я родился 28 мая 1925 года, в деревне Семово, где и детство до семнадцати лет провел. Тогда это был отдаленный Чегодищинский район Ленинградской области, а после 1939 года, перед войной, район его "отрезали" в Вологодскую область.

Мой дед Артемий Карпов, прожил сто один год. После революции он уехал из Ленинграда на свою дачу в деревню. Потом в его сельском доме жили мы. Отец отслужил семь лет в царской армии, был по состоянию здоровья демобилизован. В эту войну на Лодейном Поле был командиром батальона строителей. Ну, какой там батальон-то - трудармия: когда немцы подошли, окопы копали. И вторая моя сестра была призвана в трудармию, работала бригадиром тракторной бригады.

 - А женщин разве призывали?

А как же? Мобилизовали по необходимым специальностям. А она была трактористка… Самая младшая сестра Мария Андреевна в блокаду умерла в больнице Мечникова, тогда там был ФЭГ № 2222, от голода… Старшая сестра была инвалид, тоже умерла в блокаду.

- Много народу умерло в блокаду…

 Сколько, я не считал, но я всегда их посещаю 9 мая. У меня все родные: мама, папа, сестры - все похоронены в Тосно. И мать перевезена была в Тосно. Перезахоронение сделали… Моя мать вела домашнее хозяйство. Большая семья была - восемь человек: пять парней и три девочки. Девочки были старше нас. Старший брат в пять лет умер, потом я появился. И сегодня у меня еще живы два брата. Мама занималась крестьянством, работала в колхозе, была ударником, и за честный труд на приеме у Михаила Ивановича Калинина была награждена медалью.

 - Вы до семнадцати лет жили в селе, там и школу заканчивали?

Закончил я семилетку накануне войны, и пытался поступить в техникум механизации, от нас он был в семидесяти километрах. Но началась война, и все изменилось в корне. Вот и подходим к моей армейской истории.

- Вы ощущали, что грядут такие события?

Предчувствие войны было. И я был подготовлен - в школе наш военрук, кадровый офицер Красной Армии, Павел Александрович Адрианов (его дети и сегодня живы) всегда напоминал:

- Порох нам надо держать сухим!

И сегодня мне хочется сказать:

- Мир-то миром, но давайте пушки будем держать готовыми!

22 июня мы гуляли с вечера у речки, втроем: Василий Гаврилович, мой сосед по деревне, и Павел Меркушев с соседней деревни. Очень рано утром (часов у меня в то время не было) прискакал кавалерист, в буденовке с шашкой, и около сельсовета остановился. И мы сразу почувствовали: «Что-то случилось важное» Мы подбежали к нему, и он, четко по военному распорядился:

- Мальчики вы мне нужны.

А я ростом был самый маленький.

- Вот ты мне самый нужный.

И послал нас в разные концы деревни… Председатель сельсовета прибежал в таком виде, в каком только на речку бегают. На ходу оделся, сельсовет открыл и вручил конверты с мобилизационными предписаниями. 11 часов мы слушали Молотова. Мобилизованные товарищи, с вещмешочками, с сухарёчками, с бельишком, как это положено на отправку, сидели уже в машинах. Как заслушали речь Молотова, они отправились, а мы со слезами остались.

С 24 июня 1941 года началась трудовая жизнь. Председатель колхоза дядя Миша, собрал молодежь, и начал нас распределять на разные работы. Я думал, раз я самый маленький, то меня, наверное, никуда не направят.

Председатель спрашивает:

- А где у меня Коля Румянцев?

Я подошел.

- Вот тебе ключи, будешь заведовать мельницей.

Я говорю:

- Ну, какой я мельник-то?

- Ты будешь заведующим мельницей, и дадим тебе мужика, который будет работать.

И молотил я с 24 июня 1941 года до 25 декабря 1942 года. 25 декабря, я был призван в армию. Медицинская комиссия... Ну, вы же знаете: там с одной стороны голые - а с другой, за столом, комиссия: комсомол, исполком... И был среди них старший лейтенант, цыган, - я его с восхищением всю жизнь и сегодня вспоминаю. Я ждал вопроса «Куда Вы хотите?» - мечтал об авиации. Но он не задал вопросы:

- Пойдете, - говорит, - конкретно, в мою роту.

Румянцев 23 февраля 1943 Череповец.

И попал я в «Лепельское военное училище Красных командиров», в Череповце. Оно эвакуировалось откуда-то из Прибалтики. Для меня важно, что б все хоть услышали, что было такое училище, и как нас готовили.

До 23 февраля 1943 года мы ходили в форме Красных командиров, и в буденовках. За всю страну не отвечаю, но у нас в училище погоны были введены 23 февраля 1943 года, и сразу же сняли с нас буденовки. В бане провели переобмундирование, дали новую форму, ботинки дали, все как говорится, по форме. Ботинки с обмоткой...

 - Что это такое - обмотки?

Полосы ткани зеленого цвета, полтора метра длиной. Их наматываешь на ноги.

- Что для Вас было лучше: сапоги или ботинки?

Ботинки с обмотками. Чем они хороши: вода не заливается, песок не засыпается. Их снимать не надо, высохнет на себе. Лег, ноги поднял, пока отдыхаешь, пройдет час, и высохло.

- Мне бывший снайпер хвалил ботинки с обмотками: "Я и теперь пятьдесят километров в них пройду, а в сапогах - нет: ноги будут сбиты."

Ну, вот видите, а мы с ним не договаривались... Пехоте на переднем крае в обмотках удобнее. И плавать в них можно, а в сапогах нет - надо разуваться.

- Когда Вы училище окончили?

Оно было четырехмесячное. Январь, февраль, март, апрель, и мы были готовы к выпуску и отправке на фронт. Нас переобмундировали, выдали котелки и все остальное. Но на фронте наши дела пошли успешно, отправку на фронт приостановили, и по приказу продолжили обучение еще на четыре месяца. И в результате я проучился в Череповце в "Лепельском училище Красных командиров" до августа месяца 1943 года.

 - При выпуске из училища, Вам присвоили офицерское звание?

Нет. Было объявлено, что нас направляют на фронт на практику:

Отправили поездом, и конечно, товарным, но специально оборудованном: буржуйка, нары… Все было устроено хорошо.

Отвезли нас, три батальона, по три роты, все училище практически, под Харьков, а воевать начали после марша на станцию Валуйки. Сейчас, проезжая на поезде, я видел только одно название «Валуйки». Больше там ничего нет, все снесено, и там больше не строят.

Дорогой к нам подсоединили еще училище с Сибири, название не помню, примерно так: "Кузнецкое училище пехотных офицеров".

С Валуек я начал воевать в 734 стрелковом полку, на Степном фронте. Противное место… Песок лез в уши, в рот, чтобы от него спастись, марлю из индивидуальных пакетов на себя натягивали.

А началось так. Подъехали семь машин. Из одной поднялся человек. Фуражка, комбинезон, погон не видно. Мы выстроились, он поздоровался. Потом представился:

- Я Конев! - и к нашему офицеру, майору, - скаткивсе босить и бегом до Валуек.

А это семьдесят километров. И мы приняли, так сказать, крещение походное.

- И семьдесят километров бежали?

Да, еще и вприскочку. Но, конечно, время от времени отдыхали.

Побежали вечером, часов одиннадцать-двенадцать было, а часов в семь-восемь были уже там. Вот и считайте скорость. Молодые были… Подготовленные. Сейчас никто не поверит. Воротнички расстегнули, ремни отпустили и бегом.

- Скатки, вещмешки вы бросили? Оружие было?

Все бросили, и никакого оружия не было.

Когда в Валуйки прибежали, нас там боевые роты с офицером ждали. Автоматы «ППШ» и «ППД» раздали. «ППД» тогда еще были, но они неудачные. А мне ничего не досталось, мне потом пистолет выдали.

Я самый маленький был, а офицер видно опытный:

- А Вам, боец - говорит, - пистолет дадут!

И дали, но не сразу его, а на следующее утро.

- А какой пистолет?

"Наган". Револьвер.

- А "ТТ" не давали?

О! «ТТ»… Из него я в училище стрелял. Я получил его уже в штабе пехотной дивизии. Как и почему мне его выдали, я не помню. После второго ранения меня из стрелковой роты вывели, и сделали офицером связи. Батальон, полк, дивизия. Потом выяснилось, что оказывается, можно было и посимулировать, но я не охотник до этого…

- Вам достался «Наган» офицерского или унтер-офицерского образца? С самовзводом, или надо было взводить?

На курок нажимаешь, и он бьет…

- Значит офицерский. А что лучше «Наган» или «ТТ»?

Для фронта - «Наган». Он дальнобойнее, прицельнее, более устойчивый, и в руке держится… Это для фронтовика важно. А перезаряжать не сложнее - при перезарядке барабан вынимался.

- Итак, Вас распределили по ротам. Кем Вас назначили?

Командиром стрелкового отделения. В подчинении у меня было семь человек. Но я недолго был командиром отделения. В первом бою же меня ранили, во втором бою - второй раз ранило.

- Началось наступление… Артподготовка сколько по времени занимала?

Артиллеристская подготовка началась одновременно с обеих сторон. Наши всегда опережали, начинали с четырех утра, и били, и били, и били, по переднему краю. После Валуек пошли быстро по маршруту: Харьков-Полтава-Кременчуг. Это если прямо по железной дороге. А мы зигзагом шли, но от железной дороги не отрывались.

- А артиллеристский огонь был эффективен? Или лупили в белый свет?

Неправда, били точно. Я видел, как лупили по целям, по целям, по целям… И немецкие дзоты рассыпались…

- А авиация? Или тогда еще не было авиации?

Как не было? Штурмовики летали…

- Ваше первое впечатление, как пехотинца о штурмовике?

Ой, мне приятно смотреть было… Они применяли мелкие бомбы, килограмм по двадцать. И когда открывался люк, они сыпались и от удара об землю взрывались… А вот когда двести пятьдесят, или под полтонны под плоскости подвешенные, вот тут жутковато…

- А авиационная поддержка это были «ИЛы» или все подряд?

Начинали «У-2»… Это было утром. До артиллерийской подготовки… «У-2» на бреющем, низко, низко прошипят. Потом слышится удар, и он сразу на свою территорию. Они буквально на сто-двести метров залетали, потому, что их даже из винтовки могли сбить.

- А когда бомбардировщики, штурмовики начинали работать?

За два часа начинали перед атакой, может за час…

- Истребительное прикрытие поля боя у Вас было?

Да.

- Вы под бомбежки попадали?

Под немецкие было. Но в 1943 году уже наше превосходство было, и они уже мало летали… Ну, в неделю может быть раз, бывало. Я не преувеличиваю, не преуменьшаю.

А под свои бомбежки ни разу не попадал.

- А бомбили Вас кто?

«Юнкерс 87» - "Лапотник."

- С Вашей точки зрения: точность их бомбежек какая была?

По переднему краю просто бросали, и о точности и говорить нечего. Точная - только стрельба из пушек, она ведется по конкретной цели, по окопам, по дзотам… А бомбежка - бросили и улетели. И второй раз не зайдут, это был уже 1943 год. Превосходство наше было.

- А кто разминировал минные поля?

Не знаю. Перед атакой, всегда артиллерия бьет и по минным полям, близко, где-то на шестьсот-семьсот метров. Потом проверяют: наши солдаты ходят, и собак пускали. И если начинают собаки гавкать…

 - Это перед атакой? Так там же собак поубивают?

Перед атакой. Да. И взрывались на минах, если там было заминировано. А что вы думаете, конечно, "поубивает". Это же война была, убивали всех подряд. И взрослых, и детей, и собак…

- Когда Вас ранили в первом бою, сколько в госпитале пролежали?

А Вы знаете, когда меня ранило, я даже не чувствовал. Я уже не в атаке был, уже во втором эшелоне. Как будто меня кто-то по каске палкой стукнул… А вечером я пошел на кухню проверить, кто кушал с нашего взвода и отделения. Прихожу, а повар мне говорит:

- Что-то, ваших мало было?

Как это мало, если все живы и здоровы. Я видел всех. Может, по другой причине не приходили - мы иногда сами питались в окопах: картошку сварим, сало нажарим, огурцов достанем…

- А откуда это все брали?

Откуда брали? Дома-то остались, а жили там жители запасливые. У них в подвалах и помидоры, и огурцы, и капуста. И даже сало было.

- А опасения, что немцы потравили, не было?

Было такое… Но научились: кусочек собаке бросишь, собака жива, значит, и ты жив будешь. Вот такая военная находчивость...

Так я продолжу про ранение: …и кто-то из присутствующих меня спрашивает:

- Слушай, сержант, а почему у тебя вся гимнастерка в крови?

Я хвать за голову - запекшаяся кровь…

У меня чуб был такой, инструктор санроты подстриг, посмотрел и говорит:

- Ой, тебе надо в госпиталь!

Никуда я не пошел. Перевязали мне, тогда еще лейкопластыря не было. И так я с первым незалеченным ранением до второго ранения дошел, а потом и до третьего.

- За это должны были Орден Славы дать? А почему не дали?

Так ведь надо попасть к человеку, у которого ордена есть. Попадешь к командиру дивизии, он тебе даст. А у ротного, не было, и у командира батальона даже не было.

Я Вам сейчас пожалуюсь. У меня должен быть орден Красной Звезды - ротный объявил о награждении, а выдать не выдали. Так он и сегодня не получен. Но я счастливчик - остался жив. И я еще бегаю...

- Кстати, на счет каски. Сейчас такое мнение создается, что наши солдаты пренебрегали касками?

Ага. И показывают такие фильмы, что даже Берлин брали в пилотках. А в реальности все были в касках. Во время войны ротные следили за этим. Их постоянная забота сохранять личный состав. Не хватало только еще из-за глупости помереть. Вот кстати, я может счастливый - если бы не каска была бы в голове дырка…- Скажите, а у пехотинцев не было попыток делать какие-нибудь импровизированные бронежилеты?

Нет, в то время не было. А из чего делать?

- Я читал, что, немцы лопатку саперную вставляли вот сюда, за пояс.

Про немцев не знаю, а мы так с лопатами ходили. Но она мешает, и мы бросили это дело.

А я вспоминаю, уже в который раз старшего лейтенанта Фейгина, командира роты в Череповце, он учил нас:

- Кланяйся каждому камню, прячься за каждый куст. И в лужу лечь не побрезгуй…

И он сам показывал нам пример. На плацу лужа была, и он лег в шинели. Вот Вам пример офицера. Крепко запомнилась эта учеба.

Ну, а творчества на фронте было много. Кто, что приспосабливал… На войне все время чему-нибудь учишься. И мне пришлось.

Не был поваром, будешь… Нужно будет, будешь связистом. Много задачек приходилось на ходу решать.

- А немецкие каски одевали?

Я не видел никого. Ни разу.

- Немецким оружием пользовались?

Я не пользовался. Другие пользовались по необходимости.

- Поясните, как это?

А бывает, попадет мина или снаряд, и винтовку вырвет из рук, или испортит. И тогда боец вынужден подбирать то, что попадет в руки.

- А после боя?

А после боя, если жив остался - выдадут другую. А если нравится, и немецкую можешь оставить.

- А патроны?

А там, на фронте полно было. Там по всем окопам цинковые коробки были. Но трофейным оружием мало кто пользовался.

- А какие у касок подшлемники были? Или просто ремешок?

Внутри каски были кожаные ремешки. "Накрест". Ремнями подгоняли посадку каски на голове. Она сидит так, чтобы срез был на уровне бровей. И вместе с каской выдавались подшлемник: шерстяной и хлопчатобумажный…

- И какая каска была? С гребнем? Или ровная?

Без гребня. Я с гребнем наших касок не видел. Но я слышал, что такие каски были, у офицеров, идущих за штрафниками.

- Вот от Вас впервые слышу. Откуда Вы узнали, о том, что штрафники…

Я на ужин пришел, в роту и я увидел: штрафников охраняли офицеры, с палашами. Сзади их шли. Это были офицеры НКВД, которые привозили штрафников наших на фронт.

- Штрафниками же командовали обычные боевые офицеры?

Офицеры, но только тоже штрафники.

- Как штрафники? Везде пишут, что они не были штрафниками.

Пусть что хотят, то говорят, я то, что знаю, говорю. Но каждый может выражать, так сказать, свое мнение. Свою точку зрения. И свой опыт. Тогда удастся пошире смотреть. Вы знаете, какой глупости только на войне не было… И сами себя без разумия стреляли, вот так вот… Штрафники воевали среди нас. Вводили их вместе с нами… Со временем или если их ранили, судимости с них снимались.

- А Вы не дистанцировались от них?

Нет, конечно. Бой в совхозе Коммунар, под Валуйками, я до сих пор помню. С церкви немецкий корректировщик по нам наводил артиллерию и авиацию. И люди попали под обстрел, мечутся, ищут выхода…

Можно темы про сложную жизнь солдатскую долго развивать…

- Я так понимаю, что подразделение Ваше было многонациональное? А евреи были в пехоте?

Были. Молодые парни, солдаты рядовые…

- У Вас какие-то межнациональные трения?

Если о моем опыте говорить, то никакого не было… Ты с винтовкой, ты в моем отделении, и будешь мне брат и друг. Но я тебя заставлю за мной бежать, если сам не побежишь - и чхать я хотел на твою национальность.

- Как Ваше второе ранение приключилось?

Второе ранение было сложнее. Над коленкой прошло. Вот он - след… Я ножом рану разрезал и зубами вытащил пулю.

- Пуля была на излете, да? Вам зачли как легкое ранение, да?

Да никак не зачли…

- А третье ранение?

Это было под Кременчугом. В ночь с 13 на 14 октября. В справке по ранению дата неправильно заполнена. Число верно, а месяц неправильно. Меня в октябре ранило, а записано в ноябре. Вот после него я в госпиталь попал.

Перед форсированием Днепра, южнее Кременчуга километров пять-семь. Днепр, степь широкая, колючие растения. И песок… Спасение от него ищешь - индивидуальный пакет разорвешь, и на нос оденешь.

- Вшивели?

Нет. Бани были. И очень простые. Бочки, горячая вода, теплая, какую ты хочешь. Подогревают машины. В бочку садишься, натрешься, мочалки выдадут, все было. Потом чистое белье…

- Одежду прожаривали?

Прожаривали.

- А стирка как была организована?

Этим занимался батальон обслуживания, который и бани организовывал и переобмундировывал. Это бывало, ну, в крайнем случае, раз в месяц.

- А на переформирования Ваш полк отводили во второй эшелон?

Отводили, но недалеко. Это в пределах двадцати километров. Пополнялось по ротам, по взводу, по отделениям и обратно. Быстро, и организовано делалось.

Я никогда не видел паники среди офицеров, все шло четко. Мне как военному, тем более после с училища, это было видно.

 - До третьего ранения, Вы так сержантом и были?

Да. И три месяца командовал отделением. Август, сентябрь, октябрь.

- А вроде как через три месяца шло очередное звание?

Я этого не знал и не интересовался.

Третье ранение. Меня утром ранило, и я по ходу полеты мины почувствовал, что это «Ванюша» летит, шипит, и взорвался… И меня ранило сзади осколком. Опять сзади. Я, наверное, счастливый.

 - Вот снаряды, они свистят или шуршат?

Когда они летят, их не видишь, и не слышишь. А вот когда они падают, они шипят.

- Вопрос, о водке на фронте? Стопка водки была?

Там я научился выпивать. Стояли в Днепре, перед атакой старшина флягу посылает по веревочке и кричит:

- По веревочке!

И вот так посылают фляжку - по течению. По течению, сверху вниз она плывет.

- Это на сколько человек?

Да никто не мерил. Из фляжки два глотка взял, почувствовал, что согрелся - хватит. В воде стоишь, почувствовал, что пятки согрелись, начинает щипать, значит, хорошо. Четыре-пять часов стояли в Днепре. Октябрь месяц, это перед вылазкой на берег.

 - Перед форсированием?

Да, нет, не перед форсированием. Уже форсировали, но не вылезти было…

Не одновременно все форсировали. Одни позже, другие раньше. Южнее Кременчуга, километров пятьдесят, полки были уже на правом берегу. А мы в Кременчуге задержались. Бои были. Все это просто. На войне все просто. И чем проще, тем оригинальней.

- Вас ранили в третий раз, Вы попали в госпиталь?

Не сразу. Отлежался я, сил набрался и закричал:

- Санинструктор!

Ну, девочка прибежала сразу…

- Девочка?

Ну, женщина. Для меня, она как девочка. Девочка, с повязкой и с сумкой подбежала:

- Ой, Коля, Коля! - шинель с меня сдернула. - Ой!

У меня в локте осколки. Она мне сделала шину, перебинтовала.

- Она у Вас гимнастерку резала, рвала, или снимала?

Нет, не снимала, разрезала…

- Ну, Коля, ты отвоевал! - и поцеловала меня, - будешь здесь лежать до вечера. Там не пройти, песок белый и все пристреляно пулеметами.

И вот я до вечера лежал, часов до семи, наверное. До темноты…

- Немцы по санинструкторам стреляли?

Ну, ведь не знаешь, по кому стреляешь, по всем стреляли... Кто попадался на прицел, того и сносили. Всех подряд, кто попадался на мушку. И что в фильмах иногда показывают, это не правда…

- Кстати, смотришь наши фильмы, а на каске вот такая звезда красным намалевана на весь лоб. А на самом деле такие звезды были?

Были, но маленькие. Это обозначение, чтобы свои не убили. Но "размалеванного" не было, и не разрешалось. Форма есть форма. Снаряжение есть снаряжение.

- На фронте ходили с наградами?

С наградами ходили. Я одного старшину до сих пор помню. У него, и "Отечка" была с подвеской первой степени, и "За отвагу"…

- Итак, вот у Вас настал вечер, и Вас поволокли?

Меня никто не волок, я своим ходом дотащился до берега. Вижу переправа одна, вторая, провод стальной и плоты. И двое тащат и по пять-шесть человек раненых перетаскивают. Это надолго…

Вот и думаю: «Что же мне делать?» А на переправах всегда заготовки материала, сухого леса. Избы разобранные, на берегу валяются. На воде плавают эти бревна. Наверно, остатки плотов…

А теперь их тот, кто отходил в тыл по ранению использовали как подсобное средство, что бы переправиться.

- А переправы понтонные были?

Были, но они специализированные были - танки по ним переправлялись.

Дошел я до Днепра, на правом берегу сижу, осмотрелся, оценил обстановку. Воды я не боялся - с детства на речке жил. Раздеваюсь, ботинки снимаю, привязал все к бревну…

 - Даже с рукою в гипсе?

Вот как раз гипс-то мне и помог. Я правую-то руку положил, она у меня в плече-то двигается, положил ее на дерево и оттолкнулся от берега. И говорю:

- Неси меня, милая, куда хочешь…

И вынесло меня на тот берег. Так я перебрался.

- А какой примерно шириной, там был Днепр?

До восьмисот метров.

- И сколько времени Вы переправлялись?

Быстро, в пределах часа. По течению несет и, только за бревно держишься. Когда почувствовал дно, с облегчением вздохнул. Бревно вдоль берега подтянуло. А выползти на берег не могу, такой слабый стал. Не то что сил нет, а морально надорвался.

Ну, а дальше еще десять километров, до медсанбата. Пешком. Подводы идут на фронт со снарядами, а с фронта везут раненых. Все забито, один на другом лежит. Я подошел к одному, точнее не я подошел, а он подъехал ко мне.

- Сыночек, мне не куда тебя брать.

- И не бери. Ты только не гони лошадь.

Я за телегу схватился, и говорю:

- Только не гони, - и пошел.

К вечеру, в четыре-пять часов, я был уже на пересыльном медицинском пункте, село я не помню, вроде «Кобыляки». В медсанбате распределяют по машинам.

- Вам операцию где делали?

Мне три-четыре раза делали операцию. Не в медсанбате. Уже далеко в тылу. Опять приехал я в Харьков.

- А на чем Вас везли? На машинах или на поезде?

На поезде. Там уже движение было восстановлено.

Вот в фильме недавно показывали. Абсолютно правильно показали: если доберешься до санитарного поезда, уже считай, что жив останешься.

Так я ехал до Харькова. Меня пытались снять с поезда: под гипсом в ране быстро заводятся белые, противные черви…

- Говорят: они хорошие… Они выедают гной и мертвые ткани…

Да, я знаю, но приятного мало, когда тебя едят живого. Я сам на себе это испытал.

В Среднем Донце я часа два просидел. Пришел врач, женщина осмотрела рану:

- Ну, тут не страшно. Можешь идти-то?

- Могу.

- Тогда топай опять на станцию.

Не один я ходил, а девочки санинструктора нас раненных сопровождали. Да, довели до станции, посадили нас в вагон, и повезли нас дальше. И я попал под Воронежем, Город Бобры.… Нет, не буду говорить. Я там плохо географию знаю. Привезли меня в госпиталь, раздели, посмотрели. А госпиталь был в переоборудованной школе. И попали мы двое в маленькую комнатушку. Павел Чернов, я хорошо помню, был он в шею ранен, у него все было разорвано. У меня тоже считалось ранение тяжелое. У меня текло из головы. Там еще от первого ранения осколки оказались и пока…

Врач, майор в военной форме, пожилой, ходит по палатам и смотрит. Пришел, осмотрел:

- Завтра на операцию.

Вот так просто… Готов, не готов - завтра на операцию.

Рана заживает за семь дней. Но, у меня случилось загноение. Наверно попали волосы или грязь какая. И меня семь раз резали, пока не привезли меня в Бобры. Пока не сделали снимок. В Бобрах меня начали уже лечить по-настоящему.

И я тут стал бояться. Вроде не боялся, ничего, а тут…

В операционной пять или шесть столов, если не больше.

Подряд всех. Я только вышел…

 - Своим ходом зашел?

 Конечно своим, а как же? Никакой каталки. Какие каталки? Вы что? Я и сейчас бегаю. Я не терпел этого, даже под руку не разрешал. Я со стола слез и убежал…

 - А Вам что-нибудь дали в качестве обезболивающего?

 Уколы сделали с новокаином. И только слышишь, когда режут - хруст… И вот когда потекла кровь, тут уже у меня что-то замутило…

Я немножко взъерошился, думаю: «Я уже в тылу, а тут, понимаешь ли, пули не свистят, бомбы не падают… А тут вот, кровь пустили».

Операция прошла за двадцать-тридцать минут, но обезболивание начало отходить. Второй раз добавили и оперировали дальше. Побольше, поглубже залезли, вырезали все осколки, зашили.

На седьмой день у меня все затянуло… И меня выписали в батальон выздоравливающих.

- А батальон выздоравливающих что из себя представлял?

Это те же бойцы, после ранения, которые сами ходят на перевязки, выполняют какие-то минимально возможные для них работы. Ну, мы дрова носили. Кто, что способен, тот, то и делает.

- По инструкциям в батальонах выздоравливающих, выполняют три задачи. Первое - хозяйственная работа: дрова, вода, и тому подобное. Второе: из наиболее сильных подбирают похоронную команду. И, наконец, обеспечение охраны в случае нападения. Вы в "самоходы" бегали? В самоволки?

Там некуда было бежать. Но не в этом дело - у нас такого понятия как "самоволка" тогда не было. Мы чувствовали ответственность. Да и трибунал грозил…

- А что происходило после батальона выздоравливающих?

Следующая станция «Отрожки» под Воронежем… Меня выписали и оформили бойцом Красной армии, и направили на пересыльный пункт в «Отрожки». Это был апрель 1944 год.

Семиэтажные нары, кто выше тот и лезет, кто смелей, тот прыгает и… падает. День прошел, два прошло, объявляют:

- Артиллеристы, выходи!

Артиллеристы вышли. А я себе внушил: «Умирать так с музыкой». Только в аваию! Авиатор пришел, до сих пор помню, майор. Нас человек двадцать было, тех, кто мечтал об авиации. Были и состоявшиеся авиаторы.

- Авиация!?

Ну, я и вышел:

- А ты как?

Я говорю:

- Да вот так! - Хочу и буду! Умирать так с музыкой!

- А ты как пишешь?

Рука-то у меня еще не совсем поправилась, но почерк хороший.

- Ну, давай, записывай. Мне надо шестьдесят человек набрать!

Он идет, спрашивает, фамилии записываем. Шестьдесят человек набрал. В команду, и под его началом поехали, из Харькова прямым поездом в город Куйбышев. Сказали, что в авиационную школу, но не сказали, что это школа стрелков. А как ехать так объяснил:

- Как кто может. Забирайся хоть на крышу! Но должны вовремя быть там.

Вот такой приказ. Ну, конечно, надо было какую-то комиссию пройти. Это мне устроили по знакомству, и в шутку и всерьез. Меня какой-то подполковник узнал. Ну, раз земляк...

- А еще говорят, землячества нету.

И в то время тоже было.

- Зайдешь в землянку ко мне.

Показал где. Я зашел.

- Ну, тебя в какую роту?

Ну, а мне-то все равно. Так я и попал в авиацию.

Аэродром был расположен в семи километрах от города. Там были землянки и там учили. Был десяток самолетов. Сначала, ознакомительные полеты, два-три раза: взлет и посадка, летаешь по кругу. Врачи следят за состоянием, это же понятно, все кандидаты были ранены. Я прошел удачно. Учеба заняла около двух месяцев.

- В школе стрелков Вы что изучали? Радиосвязь изучали?

Изучали. Но на это всего лишь два часа. Только ознакомились. Ускоренное обучение. Изучали пулемет УБТ - Универсальный Березина, Турельный.

А его недостатки какие-то изучали? Я слышал, что у него обрыв ленты очень часто были.

Ленты рвались, бывало. Мы как хотим, чтобы все сходу. Не пойдет! Всюду и везде. В пехоте и в авиации. Надо самому готовиться к бою.

Вот если ты ленту на 180 патронов подготовишь, проверишь, прощупаешь каждый патрончик, тогда пойдет дело. Смажешь, и никакой задержки не будет. Я еще с собой запасную ленту возил, мог еще перезарядить. (Стандартный запас патронов составлял 150 штук, насчет перезарядки ленты в воздухе имеются определенные сомнения, но в принципе это было возможно: мешок для сбора гильз и звеньев рассчитан на 150-200 шт. выстрелов, но на самолете имелся запасной мешок, лента подавалась по металлическому гибкому рукаву из патронного ящика, т.е. ленту сначала было необходимо уложить в ящик, затем просунуть по рукаву с помощью специального троса для подтяжки - О.Р.)

Через месяц или два, тревогу объявили нам. По тревоге выстроили:

- Товарищи! Срочно! Все авиаторы на фронт! Город Харьков…

Опять этот город. Оттуда отправили в Чугуев. Там аэродром огромнейший. В Рогатке там справа стояли советские самолеты, слева американские.

- А какие американские были?

Не скажу, я помню только: двухмоторные и двухкилевые. Да, и еще стекло спереди и эта трубка…

- Значит «Б-25» там стояли. А истребители были американские?

Не видел.

- Кстати, Как вы отнеслись к открытию второго фронта?

Никак. А потом оказалось, что лучше б не открывали - воевать союзники не умели, немцы им наподдадут, а потом наших солдат гонят в атаки, помощь американцам оказывать…

- А что американцы в Харькове делали?

Они Германию бомбили, и садились у нас, а потом обратно летали. В Харькове это дело было.

- А не под Полтавой?

Нет.

- А Миргород далеко от Харькова?

Далеко конечно. Я даже плохо вот сейчас ориентируюсь. Я готов отвечать, только то, что я знаю. Полтаву я знаю. В Полтаве даже у одного дедушки обедал. Но это все как говорится, не суть. Короче, по полкам стали распределять стрелков, и нам говорят:

- В 232 штурмовой полк - пять человек!

И мы пять человек отошли направо...

Пришли мы в 232 штурмовой авиационный полк, к командиру полка Ткачеву. Нас оформили. Потом нас подвели к командиру 2-й эскадрильи Герою Советского Союза, старшему лейтенанту Пискунову Василию Григорьевичу.

Дальше он подвел к строю офицеров летчиков.

- Румянцев кто?

- Я!

- На фронте был?

- Да, - говорю.

- Вот к этому летчику, лейтенанту Воронцову.

Ну, поздоровались… Лейтенант Воронцов Юрий Васильевич, два года назад умер.

Так я попал во 2 эскадрилью 232 штурмового авиационного полка 7-го штурмового авиационного корпуса. Командовал им генерал-майор Рейно. Немецкая фамилия, сам с Ленинграда, с 3-й линии Васильевского острова. (Некоторая неточность: 7-м ШАК он же до 21.7.43 10-й САК всю войну командовал генерал Филин В. М., а генерал Рейно командовал 289 ШАД, которая входила в состав ШАК - О.Р.)

- Когда состоялся Ваш первый боевой вылет?

Как в авиации заведено, сначала "пешими" летали. По аэродрому, вокруг аэродрома… Изучали местность, чтобы не ошибаться в воздухе. Дня три-четыре мы экипажами походили. Летчик и я за ним. Техники, конечно, не ходили… Воронцов был напарником командира эскадрильи. Классный летчик. Мне, наверное, и в этот раз посчастливилось - не в хвосте летали.

- Пеленгом или клином?

По ситуации. Чаще летали пеленгом. Первым командир эскадрильи заходит, за ним вторая пара, а он выходит… Летали парами. Тройками, и четверками летали после войны, на учебных полях.

- У Вас «Илы» какого варианта были? Крылья прямые, или концу чуть-чуть отогнуты?

Прямые. Они все были простые. Это сейчас показывают разнообразие…

- Фонарь был над Вами?

Фонарь был, но мы его снимали… И на "обезьянку"…

- Что это такое?

Это трос, толщиной миллиметров пять, его за пояс привязываешь, чтобы не выпасть из кабины. И не зря - одного у нас выбросило. (Такие случаи бывали довольно часто, особенно, при переходе в крутое пикирование или при близком разрыве зенитного снаряда - О.Р.)

-А сидели на чем?

На брезентовом ремне, шириной до ста пятидесяти миллиметров. Садишься, и тебя качает… Особенно тяжело усидеть было на вираже и в штопоре…

-У Вас «Илы» с каким вооружением были?

Две пушки, два пулемета в крыльях… «Ил-2», и в «Ил-10» так же было.

- А свой бортовой номер помните?

Помню: "двадцать четвертый". У меня был макет самолета, забрали его… Командир эскадрильи летал с тринадцатым номером, ему нравилась "чертова дюжина".

- А самолеты с номерами приходили с завода или их красили в полку?

Номера красили в полку. Цифры черного цвета и никакой окантовки.

- Так на зеленом не видно же черный цвет?

Все видно хорошо и далеко. Все видели...

- А камуфлированные были самолеты? Или все однотонные?

Однотонные, темно-зеленого цвета.

- А звезды, где были?

На бортах фюзеляжа, на хвосте и на крыльях.

- Днище гоуое или серое?

Сероватое, с маленькой голубизной.

- Мне летчик-штурмовик говорил, что они не любили "Илы" с 37 миллиметровыми пушками - с ними бывали катастрофы. И у них командир эскадрильи полетел на полигон, и над озером у него плоскость отвалилась от стрельбы. Такие случаи у Вас бывали?

Во время войны случаев, чтобы крылья отрывались, не было. Я и после войны, сколько летал, и ни одного случая не было. И даже разговоров о таких случаях не было. Не знаю, что и добавить… (Согласно материалам полигонных испытаний в НИП АВ ВВС разрушение крепления пушечной установки - конструктивный дефект, происходило после примерно 1500-3000 выстрелов, что при среднем расходе боекомплекта в одном боевом вылете значительно превышало средний боевой налет - количество самолето-вылетов на одну боевую потерю. То есть, самолет терялся на фронте быстрее, чем мог проявиться этот конструктивный дефект пушечной установки НС-37 на самолете Ил-2. - О.Р. В свете данного комментария интересно утверждение инженера 47 ШАП ВМФ Антонова: В конце осени 1943 года в полк из состава ВВС КА были переданы 15 Ил-2 с 37мм пушками со средним налетом около 10 часов. При использовании данных самолетов с аэродрома Геленджик было потеряно за короткое время 6 таких машин, что списывалось на действия ЗА. Однако, при очередном вылете на штурмовку из 6 машин, вылетевших на задание, было потеряно сразу 5, что вызвало некоторое недоумение, поскольку экипаж вернувшегося самолета доложил, что наблюдал падение 3 Ил-2 без одного из крыльев. Последняя из вылетавших машин была направлена в тир, где при 4 выстреле из крыльевой пушки разрушился лонжерон левого крыла. Все самолеты данной модификации были направлены в ПАРМ, а взамен их были получены самолеты с 23мм пушками. - О.Р.)

- Скажите, элементы быстрого опознавания у самолетов были? То есть коки крашенные или полоски на хвосте…

Нет. У нас нет.

- Рисунки какие-нибудь рисовали? Орла или тигра, например?

У нас в полку это было запрещено. И никаких надписей, типа «За Родину!», «За Сталина!», не было.

- А звездочки за сбитые?

А вот звездочки рисовались.

- А у Вас было что рисовать? Я не про летчика, я про Вас лично спрашиваю.

У меня только неподтвержденный случай.

- Расскажите, как это было.

Приближалась четверка. «Фоке-Вульфы», тупоносые. Ну, по связи нажимаю сразу, и - в прицел, летчика предупреждаю:

- Юрка, в прицеле четверка, в прицеле четверка…

- Держись!

И очередь, хотя еще далеко… Но надо же им показать, что я их вижу… Начал их "щипать"- четыре очереди дал, короткие, знаешь такие - только курком. По курку бьешь…

 - В очереди сколько патронов примерно?

По-разному, можно пустить и полтора десятка патронов выстрелить. Но чем длиннее очередь, тем больше бесполезно выпущенных пуль… Только первый патрон в цель, ну два, а остальные куда попало… Но один истребитель успел забраться под нас… И мне его уже не видно, я кричу:

- Юрка, задери вверх!

Ну, то есть, чтобы он пошел в кабрование и тогда мне будет видно. Сманеврировали… И тут - он в меня, а я в него. И «собака» прошел так, что лицо его видел. Оба попали. Ну, а мне пулемет, чтобы добавить, уже дальше не довернуть…

 - А пулемет на сколько градусов влево, вправо разворачивался?

Где-то до сорока градусов, на сорок пять градусов уже не повернуть. Но довольно большой сектор обстрела был. (На самом деле: первый вариант ВУБ-3 вверх 35°, вниз до 6°, вправо по борту 35° и влево 28°; после ряда доработок углы обстрела довели до: вверх 45°, вниз до 12°, вправо и влево по борту 35°; на последних вариантах ВУБ-3: вверх 45°, вниз до 5°, вправо 36° и влево по борту 60° - О.Р.)

- А когда стреляешь наклоняться нужно или как?

А зачем мне наклоняться? Сидишь и вместе с пулеметом вращаешься, пулемет по турели ходил. И отдачи никакой не чувствовал.

- Какой прицел был на турели?

Я уже точно забыл, название его. Кружочек. Цветной, оргстекло, и на них нарисованы круги. Сейчас я уже забыл название. (Прицел коллиматорный с подсветом К-8Т - О.Р.)

- А одноместных машин много было в полку?

Ни одной. В 1943 году ни одной не было. Все были со стрелками,

Я фамилии стрелков вам хоть сейчас назову. К примеру, Николай Турчин, сделал вместе с командиром эскадрильи Пискуновым, двести сорок вылетов. Он летал с пулеметом «ШКАС». В полку переделали. Вырезалось гнездо, туда садился стрелок…

- Бронедверцы у Вас были?

Этот вопрос я ждал. Да, десять миллиметров броня стояла. Дверка эта открывалась… (Бронещиток стрелка имел толщину 6 мм - О.Р.)

- По бортам брони не было?

Нет.

- А снизу?

Только своя попа.

- Сковородку не подкладывали?

Да нет, конечно. Наговорят, это любители сочинять… (По документам в 1 ГвШАД в 1943г. для защиты стрелка снизу на пол крепили бронекрышки с бронекапота - О.Р.)

- А в штопоре Вы тоже побывали?

Был и не раз. Но это уже после войны, когда уже летали на учебные тренировки, тут все что хочешь. Штопорили по желанию летчика. Я первый штопор делал с Пискуновым. (Из-за более задней центровки двухместный Ил-2 имел тенденцию к срыву в штопор при резком выходе из пикирования, особенно, это касалось молодых летчиков, имевших недостаточный налет, видимо Николаю Андреевичу повезло, что он летал с опытным летчиком. - О.Р.)

- А сколько у Вас самолет жил?

С апреля 1944 года до конца войны, до 9 мая, мы не сменили ни одного самолета.

- А сколько Вы сделали вылетов?

За войну семьдесят. Семьдесят боевых вылетов. Я один из немногих стрелков был, который остался жив, сделав столько вылетов.

- Вас сбивали?

Подбивали, но мы своим ходом прилетали, садились на вынужденную недалеко от линии фронта…

- Кого погибло больше стрелков или летчиков?

В большинстве случаев гибли экипажами. Но все же стрелков побольше. Стрелков привозили убитыми… У нас в третьей эскадрилье стрелка привезли, ему в голову попали… Этот парень хорошо рисовал… Веселый парень был. Печати так хорошо подделывал, что водку получал в батальоне обслуживания по сделанным документам. И вот его несчастье постигло… Со старшим лейтенантом Трусевичем он летал… А Трусевич, по-моему, и сейчас жив, в Москве.

 - Я забыл фамилию командира эскадрильи вашего полка, вроде Курицын, который ударил по своим. Потом его судили, но оправдали и разрешили летать, и он в первом же вылете погиб. Его сменил Пискунов. Вы не помните его фамилию?

Вы знаете, у нас в полку разговоров о таком случае не припомню. Я уже после войны про похожий случай слышал, но не буду Вам врать.

- Архангельский нам рассказал…

Ну, он раньше меня в полк пришел, это может до меня было…

- Вот как раз его сменил Пискунов, после вот этого случая.

Я сам поинтересуюсь и спрш у Сереги. А вот видите, и я благодаря Вам узнаю новое. Ну, а что тут удивительного, историю ведь мы не знаем.

- Мы разговаривали с Героем Советского Союза, отличнейший человек, но из него как партизана допрашивать надо было…

Меня не надо, сам расскажу.

- …Он говорил, что не любил со стрелками летать. Потому что на его глазах много случаев было, когда-то без головы привозили, то грудь разорвана…

Это те, которые спали, и которым жить не хотелось. Еще раз повторяю, кто жить хотел, тот воевал…

- Нам бывший стрелок, летал на «СБ», потом на «Бостонах». Он рассказывал, что иногда в бою подсказывал летчику маневры - по проводке управления дергал тросы…

В это я не поверю… Человеческие отношения в бою требуют четкости… И там "не постучишь" в надежде, что поймет. Тяга там была, это правильно, и за тягу можно дернуть. Можно, но если уж вынужденно, и другого способа нет. И то, что, стрелки помогали летчикам пилотировать подсказками, бывало. У нас один стрелок, по фамилии Вершок, в мирное время, летчику Бороненко, зам. командира эскадрильи у Пискунова, помогал самолет сажать. Бороненко прилетел на аэродром, раненый в лицо, Что уж там случилось - не помню, и кровью истекал, и стрелок его сажал. И еще рации наведения на аэродроме ему диктовали. Третий взял разворот, четвертый, с четвертого сел.

 - Я вспомнил: на некоторых «Илах» стояла система на случай, если откажет СПУ - три лампочки.

Были: красная, зеленая, и белая в середине. Каждая обозначала какой-нибудь сигнал к маневру. Я применял эти сигналы только в случае опасности.

- А где у пилота стояли эти лампочки?

Слева. На приборной доске слева все вспомогательные приборы и указатели.

- Я прервал Ваш рассказ про «Фокке-Вульф», который так близко прошел, что Вы даже лицо летчика видели…

Да. Ну нахал, ну нахал… Потом летчик наведения, что сидел на передовой, сообщил в полк, что самолет номер "двадцать четвертый» сбил истребитель.

Когда прилетели "исцарапанные" в полк, шасси не выпускались. Садится стали на вынужденную. На самую правую полосу, она освобождена от всего. Хотя нам запретили вынужденную посадку.

Когда винт землю начал хватать, всю грязь стал бросать в кабину стрелку. А фонаря у меня не было, я без фонаря летал…

- Всю войну?

Всю войну. С первого вылета. Я опытный боец, в пехоте воевал, и ко мне лишние претензии не предъявляли. Я сам решал свою судьбу. Хочешь жить, будешь прыгать. И прыгать, надо было уметь. Я прыгал потом в мирное время. У меня даже есть удостоверение парашютиста. Видишь, я что говорю, то подтверждаю документом.

…Сели. Медицинская машина подъехала, подбежали врач, командир полка… Меня сразу на медицинское обследование направили. Жив, здоров и, слава Богу. А самолет, не смотря на имевшееся подтверждение мне не зачли.

 - Кстати о вынужденных. У летчика, какой прицел был? На некоторых «Илах» стоял «ПБП-1б», который пилоты расшифровывали как «Прибор, бьющий пилота один раз больно». Об него при вынужденных посадках головой бились.

Румянцев, Воронцов, Зеленин

Уже забывать стал. На стекле рисунок - круги и перекрестье. И для бомбежки специально полоска была. (В кабине у летчика до лета 1942г. имелся коллиматорный прицел с подсветом ПБП-1б, затем ставили простейший механический прицел ВВ-1- мушка на капоте и эллипсы с насечками на бронекозырке - О.Р.)

 - Вы семьдесят вылетов совершили. Каждый день по вылету? Или бывало, что не было вылетов, потом два-три вылета в день?

Все по погоде. Да, иной раз, утром в семь часов вылет бывал и в девятнадцать часов вечера бывал. Вот в Прибалтике, на Немане мы летали даже вечером. Вместе с эскадрильей "Нормандия-Неман" воевали. Сопровождали они нас, прикрывали.

- И как французы как пилоты? Как прикрытие? Многие пишут, что они очень увлекались индивидуальным воздушным боем и бросали прикрываемых…

И что все это говорят? Каждый должен отвечать за свои действия. Ну, а теперь говорят, что кому сейчас вздумается… Кому что выгодно, то и пишут, то и говорят… Нормально они летали.

- К концу войны у Вас встречи с истребителями были? Или в основном зенитки?

Встреч с истребителями противника в конце войны не было…

- От кого вообще больше теряли машин, от зениток или от истребителей противника?

От зенитной артиллерии. Эти зенитки, как же они назывались… Эрликон! Это точно. Я их вживую видел уже после войны.

- А видно было, откуда стреляют?

Конечно, видно. Артиллерию видишь. И по ним очень хочется пострелять. Меня командир всегда ругал:

- Я тебе запрещаю стрелять!

А я оправдывался:

-Я же не просто стреляю, а туда, где твоя бомба разорвалась.

Всегда, когда он выходил из пикирования, почему-то неудержимо хотелось по ним стрелять…

- А были наставления как стрелкам на выходе бить по зенитным средствам?

Это нам запрещалось. Патроны нужно было беречь для защиты своего самолета.

- Вы говорили, сто восемьдесят патронов лента основная и плюс еще Вы с собой возили запасную ленту.

Да, в ногах лежит лента. Я ее ногой держу. Ее еще надо успеть перезарядить, а это не так просто…

- И не заедает она?

Да ничего не заедает. Смазано все… У меня конфликтов с оружием не было.

- По радио, была передача про стрелка. Он рассказывал, что сделал небольшой вырез в полу и ДП возил с собой, и обстреливал землю…

Ну, это наверно был Васин. Он и сейчас, я думаю, живет где-то на Урале, тогда врал и сейчас, продолжает врать. У меня кроме пистолета еще был автомат. Я ходил с автоматом, и на задания в самолет брал. Но Вы сказали, что он прорезал отверстие, и вниз стрелял... Да ну, разве можно? Да никто не разрешит. Это же преступление! Да даже царапнуть не дадут машину, только приласкать тряпочкой по крылу. (Ни в одном документе подобная доработка не встречается. Чтобы сделать отверстие в полу кабины необходимо разрешение старшего инженера полка, а он такого разрешения однозначно никогда не дал бы, так как деревянная часть хвоста и без вырезов часто ломалась при посадках и взлетах с неровных аэродромов, хвостовую часть даже специальным образом усиливали в полках - О.Р.)

- Какова была тактика штурмовок? В один заход? Или пять-шесть заходов?

Вот Серега, он говорил, что когда воевали в Крыму, на Перекопе, там по тринадцать раз заходили.

- А на Вашей памяти?

Мы больше четырех - пяти заходов не делали. Еще на земле командир эскадрильи давал установку:

- Стрелкам запрещаю стрелять по наземным целям, берегите патроны до самого аэродрома обратно.

Потому что бывало, что потом беззащитных подлавливали, над самым аэродромом сбивали. Особенно в Прибалтике они летали низко, и сшибали наших.

 - А про немецких «асов» в войну Вы знали? Вы слышали о каком-нибудь?

Нет.

- А какие подрзеления против Вас воевали немецкие в курсе?

Не говорили.

Это может быть истребителям важно знать, а у нас это, задача штурмовиков - передний край.

- Передний край. А вот в глубину немецкой обороны, на сколько примерно километров работали?

Охотники-штурмовики летали до двухсот километров.

- На охоту он вылетает - сам цель ищет или по конкретному заданию?

По конкретному заданию. Просто наобум не летал никто. Задание называлось - свободная охота, давали зону и туда летали.

И вот как говорится, жизнь, как у кого сложилась. Вот летчик Дюбанов летал со стрелком. Казалось, провоевал уже всю войну, вот-вот кончится. Полетел в Прибалтике и на железной дороге нашел эшелон, у него уже патронов не было, и он вмазал в этот эшелон своим самолетом…

- А когда это дело было?

А это где-то уже к маю 1945 года. Специально таранил…

- Откуда это известно? Если станция где-то в глубине немцев, то как? Каким образом?

Рация наведения передает же нам. Наблюдают за этим самолетом все равно. В прикрытии может кто ходил…

- Скажите, пожалуйста, вот для Вас как для члена экипажа штурмовика, какое задание самое поганое?

Самое поганое задание - это лететь в тыл. Летим "без желания", потому что оттуда ты уже не вернешься, не прилетишь, и не перейдешь. Митька Бевело, сибиряк, он был один из счастливчиков… Бевело Дмитрий Иванович, сибиряк. Вот судьба: его выбросило из кабины, прямое попадание в летчика и самолет вошел сразу в пикирование крутое, и его выбросило из кабины, даже трос лопнул.

- А кто был пилотом у него?

Малофеев погиб, я оказывается даже летчиков помню. Это произошло в начале мая 1945 года. Бевело пришел из пехоты, уже тоже повоевал…

- А самое приятное задание, которое у Вас войну были?

Самое приятное, сидеть вечером в столовой, и когда стоит сто грамм… Да, не было задание такого, что бы было с охотой. Ознакомительный полет разве что, это когда летишь параллельно переднему краю, и изучаешь территорию.

 - Как был организован Ваш быт в авиации?

1 ряд: Степаненко, -, -, -, к-н Новожилова Врач полка, Долгов, - 3 ряд -, Лысенко, М-р Ланько, П-П Шапиро, -, Бескрёснов, -, -, -, Петренко, -, -,Турчин, Берило, -, Румянцев.

Кормили на убой. Пятая норма, бортпаек всегда был, но паек в самолет никогда не брали. Банка сгущенного молока, галеты…

 - Вот сгущенка чья, наша или американская?

Наша была. Я чужие только в пехоте видел - банки то ли немецкие, то ли американские - «второй фронт».

Ну что еще? В авиации давали папиросы, «Казбек», и «Беломор». Махорку нам не давали, это техническому составу давали махорку, а летному составу только папиросы.

- Вот, чем занимались в свободное от вылета время?

Кто чем. Что бы, лично я занимался - инструмент с красивыми ручками делал, например, набор шил.

- А где плексиглас брали?

Мастерские же были на аэродроме.

- Так там же он однотонный, а…

Да только белый, но красили. Клали цветную бумагу между слоев, и прессовали…

- А скажите, пожалуйста, Вы с битой немецкой техникой встречались?

Нет. И я не видел за свою службу в авиации.

- Скажите, пожалуйста, какое было отношение у вас к местным, и местных к вам?

Грищенко, Турчин, Румянцев, Бартос

Жили мы в домах, но местных жителей никого не было.

 - Их уже выселяли?

"Их выселяли". Да их уже не было, они сами уже уехали, убежали.

- Слышали ли Вы о случаях нападения там банд лесных?

Про лесные банды - слышал, но не встречался.

- Вам известны случаи мародерства в конце войны?

В нашем полку не было. Трофеи были…

- Я не про Ваш полк, я вообще?

Какие мародерства в авиации - она же летает? Я ж в конце войны не был в пехоте.

- К Вам не привозили там никого подсудных?

Нет, нет, и у нас не забирали.

- А Вы что-нибудь слышали, о штрафных эскадрильях?

Нет.

- А вот в качестве наказания штрафников стрелками к Вам не присылали?

Нет. И я про такое не слышал даже. Был у нас один летчик - младший лейтенант. Он очень плохо летал, так с ним даже стрелки летать отказывались, еще с первого вылета. Вот его посадили стрелком в итоге.

- А какие Вы наши самолеты видели?

Лавочкина. «Яки», «Аэрокобра», но это не наша. На «Кобрах» полк Василия Сталина воевал. Точнее и на «Кобрах» он летал. Василия Сталина я в Шауляе видел.

- Ваше отношение к нему? Я сейчас всех летчиков, всех спрашиваю, его отношение к Василию Сталину.

Я с ним за руку не здоровался, но сидели за одним столом. Он скромно, в реглане ходил, в потертом… и просто фуражка.

- Ну, к примеру, Сергей Александрович неодобрительно о нем говорил. А сказал, что стояли на одном аэродроме, и из-за него ходили раздетые. Почему, потому что он сказал, пока своих не одену, этих не одевай.

Это Серега врал…

- Потом говорит, что приходили вечером ужинать, после ремонта самолетов, а они там квасили. И гнали всех вон…

Нет, я за такое не расписываюсь. Я не слышал про такое и такого не видел, и не думаю, что такое бывало.

- Вы так и не сказали, Ваше отношение к Васе Сталину?

Я его ценю как летчика. Он хороший летчик, и это не мной характеризован. Сколько он лично сбил? Я только из разговоров помню, не из документов. Документов я не знаю. В полку у нас поговаривали, что штук восемнадцать - двадцать. (По данным М. Быкова - 1)

- Вы закончили войну где?

В деревне Коломозье в Прибалтике.

- Как Вы узнали, что закончилась война? И как это было?

Дубно, похороны Мазина. Воронцов, Истомин, Ивлев, Синельников, Зотов, Акулов, Мазинов, -, -, Рекконен, Керилюк, Румянцев, Шевелев, -.

Как было, хороший воскресный день. Мы жили отдельно: летчики, стрелки - в частных домах. Летчик Мазин прибегает, он погиб, кстати, очень нелепо в мирное время. Летел на учебу, и погиб, а стрелок остался жив, Петренко Иван. Врезались в дамбу, перетянул реку и врезался, а стрелка выбросило.

 - Вернемся ко дню победы.

Л-П: М-р Бескрёснов, Румянцев, Грищенко, Турчин. 9 мая 1945 года, построение полка.

Мазин прибежал утром, и перед нашей гостиницей-домом, «бах-бах!» стреляет: «Мужики! Война кончилась!» Ну, мы в трусах вылетели, и тоже «Бах! Бах!». У каждого же пистолет «ТТ» был под подушкой.

 - Закончилась война. После, после вот этого официального объявления победы, Вы боевые вылеты совершали? Ваш полк?

Еще четыре вылета. Бомбили тоже в Прибалтике. Здесь под Шауляем, летали к Клайпеде четыре экипажа. Звено Зинина, летчика фамилию называю точно. С ним полетел стрелок Григорьев, тоже называю, москвич. И случилось несчастье, летчик погиб, а стрелок попал в плен.

- Это 9 мая?

Десятого! А последний вылет в полку сделали одиннадцатого числа, мая месяца. Называю цифры и не ошибаюсь. Да все три или четыре самолета подбили.

- А кто там были?

Я командира звена помню хорошо - Зинин, остальных, Дронин точно помню, он вылетел, тоже погиб.

Там же вроде Власовцы были… Они были прикованы к орудиям и дрались до последнего.

- Ну, на счет цепей спорить не буду…

Я лично видел, ну что ты! Не цепь, а тросы…

- У меня односельчанин на "катюшах" воевал. И когда поддавал, говорил про власовцев. Они занимали оборону, и из окопов кричали: «Мы вам не немцы, мы вам хрен побежим!» И их просто уничтожали артиллерией.

В последние дни войны Ваш полк по плавсредствам не действовал?

Мирошниченко, Воронцов.

Не действовал. У нас уже самолетов не было. В полку оставалось два-три самолета.

 - У Вас фотография с «Ил-10». А когда Вы «Ил-10» получили?

Лагерь Млыново, 1949

Это уже после войны. В общем, вот так и кончилась война. (Согласно официальным данным 232 шап завершил боевые действия 16.04.45г. (это время окончания пребывания в действующей армии). О.Р.)