Дементеева (Михайлова) Раиса Григорьевна

Начало войны я встретила в городе Витебск. В 40-м году я окончила 10 классов, поступила работать в 6-ю дистанцию сигнализации и связи Западной железной дороги, при которой после школы заканчивала курсы телеграфистов. Жили мы трудно: отец умер, семья была большая, а мама одна.

В воскресенье, 22 июня, мы договорились со своими одноклассниками собраться в парке. Я вышла, вдруг слышу, объявляют, что началась война. На душе стало тяжко, никакой у нас встречи не получилось. Вскоре начались бомбежки. Город горел, кругом пожары. Нас эвакуировали настолько поспешно, что я не смогла сообщить маме, которая жила в 8-ми километрах от города о том, что уезжаю. Как потом выяснилось, ей кто-то сказал, что видел меня убитой при бомбежке. Так она и жила три года, считая меня погибшей.

Наш эшелон разгрузился на станции Богуруслан. Там нас распредели по квартирам. Я попала на квартиру в семью военного. Они были очень добрые люди, приняли меня как родную дочь. Он - военный врач при военкомате, она - сотрудник сбербанка. Меня определили на работу учетчицей на стройобъекте № 488 УАС НКВД. Строили специальный аэродром. Строительство шло три месяца, а по его окончании семья, в которой я жила переехала в Челябинск, а я пошла работать корреспондентом в центральное справочное бюро при НКВД. Бюро занималось розыском потерявших друг друга людей. Со всего Союза приходили письма с просьбой разыскать своих родных и близких. Мы, корреспонденты, эту почту регистрировали, искали человека и как же мы радовались, когда нам удавалось его найти! В остальном, как и все в тылу, жили трудно, впроголодь.

В 1942-ом году я случайно узнала, что военкомат набирает добровольцев на фронт. Пришла туда, меня приняли, а на работе, меня не отпускают. Что делать? Я - без разрешения, не получив расчета и трудовой книжки, фактически сбежала на фронт. Вот так 11 мая 1942 года я оказалась в эшелоне, который шел на Кавказ. Попала я в 49 ШМАС (школа младших авиаспециалистов), в которой обучались одни девушки. В этой школе, на отделении радиооборудования, я училась до декабря, т.е. около восьми месяцев. Конечно, нам было трудно: день и ночь шли занятия. Очень много занимались строевой подготовкой. Частенько ночью курсантов поднимали по тревоге и мы с полной выкладкой, с винтовками и пулеметами бежали в горы. Там занимали оборону, а потом возвращались обратно в казармы. День учимся, вечером дежурим. И потом климат совсем другой. Там было очень жарко, а мы к жаре не привыкли. Однажды, когда нас построили, я даже потеряла сознание. Получила солнечный удар и упала. Меня в госпиталь положили. Короче говоря, времена были трудные.

─ Что изучали в школе?

─ Радиотехнику и радиосвязь. В начале декабря 1942 года я, получив воинское звание сержант и специальность мастера по радиооборудованию, была направлена в 216-ю авиационную дивизия, а оттуда в 84-й ИАП, ставший в последствии 101 гв. ИАП. Командовал полком Середа Петр Сильвестрович. Назначили меня механиком радиооборудования. Полк был по началу вооружен И-16 и «Чайками», И-153. Радиостанции стояли в основном только на «Чайках», а остальные самолеты не были ими оборудованы. Так что особой работы по специальности у меня не было. Приходилось ходить в наряд, охранять ночью самолеты. В штабе работала - словом, где придется. В начале 1943 года самолетов в полку почти не осталось. Многих, Клубова Трофимова, Голубева и других летчиков передали в 16-й Гвардейский полк. А наш полк отправили в ЗАП в г. Вазиани для пополнения летным составом и переучивания на новую матчасть. Получили американские «Аэрокобры» и начали переучиваться на новую технику.

Раиса Михайлова, апрель 1943 г.

В октябре1943 полк перелетел на фронт. Вот тут-то у меня работки прибавилось, вдоволь стало. Приходилось самой и ремонтировать и настраивать радиостанции. Конечно крупный ремонт проводили в мастерских, а мелкий я сама делала.

─ Что обычно выходило из строя?

─ На «кобрах» стояли две очень хорошие радиостанции. В основном были боевые повреждения. Приходилось ремонтировать и приемники, и передатчики, и модулятор. Куда снаряд попадет. По штату у меня должен был быть мастер. К нам однажды прислали мастера-радиста. Молодые ребятки собрались, нашли гранату, начали ее рассматривать, а она у них в руках взорвалась, и все они погибли. Так что я в основном одна управлялась. Летчики прилетали с боевого задания, шли на КП для разбора полетов, а мы и техники тут же к самолету, и начинали готовить самолеты к следующему вылету, а ведь в день бывало и два, и три, и четыре и даже шесть вылетов. Но справлялась.

Когда мы с американцами стояли на одном аэродроме, они даже обращались ко мне за помощью, когда у них заболел радист. Пошла я к ним. У нас «кобры», а у них «Мустанги», но радиостанции одинаковые стояли. Настроила им все. Они были очень довольны. Все ни как не могли понять, как это так: девушка, а так разбирается в работе радиостанции.

─ Сколько примерно в полку было девушек?

Вначале двое: Шура Полева и я. Мы с ней окончили одну и ту же школу, там и подружились. Она была специалистом по электрооборудованию, а я по радиооборудованию. У нее работы по специальности особенно не было, и она стала работать оружейницей. Потом пришла Мария Гринева - парашютоукладчица. Потом в полку стало 12 девушек.

Инструктаж технического состава. Раиса Михайлова - вторая слева

─ Девушки вместе держались?

─ Да. Очень дружные были.

─ На фронте мужской коллектив. На сколько тяжело было женщинам на фронте?

─ Жили мы очень дружно. Ребятки относились к нам по-братски, а мы за них очень переживали. Помню в начале февраля 1945 года с аэродрома Модлинг под Варшавой, полк вылетел на штурмовку немецких войск под городом Данциг. Погсда была плохая, облачность низкая. Стало темнеть, а самолетов наших нет. Мы, техсостав, проглядели все глаза, а наших самолётов всё нет. Начали жечь костры, пытаясь обозначить аэродром. И вот появились первые самолёты. Как же мы радовались! Но вернулись далеко не все . Потом выяснилось, что некоторые самолёты сели на другие аэродромы уже в темноте, а некоторые на вынужденную. Слава богу все живы остались.

Ребята техники всегда старались помочь и по специальности и по хозяйству. Помню, стояли мы в одном месте, жили в землянке. Там болото было. Приходишь, в сапогах воды полно, ноги мокрые. Надо растопить печку в землянках. Ребятки подходят к нам, чтобы дров нарубить. Девчонки наши больше на меня надеялись, я как-то с ребятами больше дружила. Они ко мне очень хорошо относились, что ни попрошу - никогда ни в чем не отказывали. Если жили в землянке, то девочки отдельно, ребята отдельно.

─ Как был организован быт техсостава?

- Организовано все было нормально, кормили хорошо. Только в то время не хотелось ни есть, ни пить. Когда мы в школе учились, нас приглашают на обед, а ничего есть не хочется. На улице стояла колонка, только водички попьешь и все. И дизентерией мы там переболели. А в полку было все нормально.

Технический состав 101 Гв .ИАП измеряет девиацию компаса самолета. Раиса Михайлова - крайняя слева

─ Одеты вы были в юбках?

─ Зимой ватные брюки и ватная куртка. А летом в комбинезоне для работы на аэродроме, а в остальное время юбка и гимнастерка. Девчонки у нас все считались младшими авиаспециалистами, а я уже была средним. Я механик, а они были мастера и штабные работники. Поэтому питание у них было одно, у меня уже другое, как у механика. А у летчиков третье, как говорится. Иногда бывало так: сидим за столом, кушаем. Ребята из летного состава притащат что-нибудь вкусненькое: то один, то другой. А я стеснялась, стыдно было. Думаю: «Господи, чего они на меня обращают внимание?».

─ Вы пользовались успехом?

─ Было такое. Если был какой-нибудь праздник, они мне винцо предлагали. Если бы я своей любви предпочла какие-то близкие отношения с начальством, то у меня бы и ордена были и что-то хотите…

─ Были у вас в полку такие?

─ У нас в полку таких не было. Вот когда мы ехали с Борей в эшелоне в Полоцк, после моей демобилизации, с нами из других частей ехали девочки с орденами. Они были не из авиачастей, а из наземных, а там ведь жили одним днем. Поэтому, конечно, и награды получали, кто заслуженно, а кто и нет. А в наш полк из дивизии радиоинженер приехал, тоже клинья ко мне подбивал. Я ему, конечно, хороший отпор дала. Он сказал: «Я тебе отомщу». Меня представили к ордену Красной Звезды, а прислали только медаль «За боевые заслуги». А мне не нужно никаких орденов. Я подготовила больше 1000 боевых вылетов и ни одного отказа радиосвязи по моей вине не было и я этим горжусь. У меня есть медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией». Все, что у меня есть, то - мое. Мне и это не обязательно. Главное, что у меня была честь. Я им всем говорила, что вы мне все, как братья, все одинаковые. Другие девочки у нас тоже были очень скромные. С командиром полка одна была, но это их дело.

─ По беременности никто не уезжал?

─ Нет. Вообще у нас очень скромные девчонки были.

─ Тяжело было Бориса Степановича из полета ждать?

─ Всех тяжело было ждать. Пришлют к нам в полк молодежь, уже через день кто-то из них погиб... Молодежь только из школы, еще не облетались. Был у нас один летчик, знаю, что его звали Мишей, а фамилию и не знала. Он говорит: «Ты мне только скажи, что после войны за меня замуж выйдешь, только пообещай, что выйдешь». Погиб… А вот, Борис Степанович без моего ведома пошел к командиру полка…

Раиса Михайлова и Борис Дементеев, 1945 г.

─ Вроде вы были не против?

─ У нас были дружеские отношения, но близости, конечно, не было. Я ему просто отдавала предпочтение. Мне было его жалко. Он так переживал. Я всем ребятам, говорила, что они мне, как братья. И тут вдруг Шурочка Полева говорит, что вот Боря так переживает, сказала бы ты ему, что вы будете друзьями. Это было в Польше. Мы там организовали танцы. Смотрю, инженер полка подошел, потом начальник штаба, сели рядом. Говорят: «Рая, о чем ты думаешь?! За Бориса замуж выходить! Да он же горячий, его же собьют. Что это ты придумала?!». Я ничего не знаю, а они уже слышали о приказе. Я отвечаю: «Какой есть, что будет, то будет». Никто из нас не знает, что его ждет. Вдруг появляется он. Говорит: «Я рапорт написал». Я говорю: «Ты что?!» – «Вы живете в землянке, девчонки все время тебя ждут, чтобы что-то сделать, печь без тебя растопить не могут. У них работы поменьше, а ты день и ночь на аэродроме. Мне тебя жаль. Давай поженимся и все». Помню, он мне унты как-то притащил, потому что знал, что я мерзну. Куда мне было деться, никуда не денешься, раз он уже написал рапорт. Командир полка одобрил. Тут у меня действительно переживаний прибавилось: то за всех переживала, а теперь за всех, да за него еще больше. Он горячий в бою, очень сильный летчик был. У него больше сбитых самолетов, чем записано, но для него главное было, что он сбил, что дело сделал. А запишут - не запишут, это его не волновало. И везде он такой. Но, славу Богу, выжил. И вот уже в марте было 61 год с тех пор, как мы поженились. Командир полка распорядился, чтобы нам дали жилье. На Украине в домах когда-то были умывальные комнатки. Вот такую отдельную комнатку нам и выделили. Там стоял широкий шкаф, мы его перевернули и на нем спали. Приходилось приспосабливаться. Но все равно было хорошо. Меня и наши командиры уважали. Расписались мы в Белоруссии. Когда война закончилась, Бориса командир полка в отпуск отпустил. Мы приехали в Полоцк, когда я уже демобилизовалась. Там и расписались 22-го августа 1945 года.