– Меня зовут Андреева Нина Захаровна. Я родилась 12 июля 1925 года в селе Николаевка Ульяновского района Сумской области. До войны я окончила 8 классов. О начале ВОВ мы узнали по радио. Мы как раз тогда ходили помогать убирать сено в колхозе и услышали эту новость. Отца сразу забрали в армию, а учеба в школе прекратилась.
Мой папа был агрономом, очень грамотным. В нашем районе выращивали сахарную свеклу. Помню, сколько вреда натерпелись мы от жуков-долгоносиков в тот период. И вот мой папа вычитал, что высаживать сахарную свеклу нужно в то время, когда еще морозно и холодно. Когда появляется долгоносик, у свеклы уже 2-3 листочка, и он никак не может навредить растению. Так мой отец сэкономил горючее, рабочую силу, и все это пошло колхозу на пользу.
Когда папу забрали в армию, мы остались с мамой. Ходили помогать соседкам (со скотиной, готовкой и так далее), у которых тоже мужей забрали. А нам за помощь еду давали.
– А какой была Ваша жизнь в период оккупации в Сумской области? У вас немецкие гарнизоны какие-то стояли или их не было?
– Я не помню такого. Хотя в самом городе, в Сумах, стояли.
– Массовые угоны в Германию были?
– Конечно. Увозили девушек.
– А Вас как-то на учет ставили? Была ли какая-то регистрация на бирже?
– Этого я не помню.
А осенью 1943 года освободили нас во время наступления на Харьков. Конев тогда как раз командовал. Мы работали на железнодорожном полотне. Потом приехал Воронежский госпиталь, и мы узнали, что туда принимают на работу. Вот я и устроилась. В этот период мне неожиданно пришла повестка в военкомат, где мне сказали, что меня призывают. Я попросила в госпитале выдать мне справку о том, что я медсестрой работаю, и отнесла ее в военкомат.
– Получается, Вы работали в эвакуационном госпитале во время войны?
– Да.
Этот госпиталь продержался два месяца, потом подали состав и товарные вагоны, куда погрузили все имущество, и уехали дальше на запад. Вторая остановка была Ровно. Только мы начали разгружаться, как в 7 часов вечера прилетела немецкая «Рама» с двойным хвостом. Скинула она бомбу на пищеблок. Убило и лошадь, и девушку нашу. Каждый день бомбежка была. Я тогда жила с Галей. Мы садились между дверей, обнимали друг друга и ждали, пока не пройдет бомбежка. Перед Киевом нам тоже разбомбили целый товарный состав. Потом нас отправили добираться пешком. Перед границей Советского Союза и Польши мы жили в конюшнях. Там мы приняли присягу.
– То есть до этого вы были вольнонаемными?
– Да.
По мере продвижения фронта на запад нас бомбили все реже. Нас вначале хотели в Венгрию направить, а потом решили все-таки в Германию.
Когда мы шли через Варшаву, видели, насколько она разбита была. Камень на камне. Там мы повстречались даже с фронтовыми ребятами. Оттуда нас погрузили на грузовые машины, и мы поехали по автостраде. Точно, как в одной песне… Не помню, как она называется, но там есть такая строчка: «Где две автострады идут на Берлин». Вот так мы ехали полуторками, а рядом шли пленные немцы в сопровождении наших военных.
Приехали мы в город Заган, который находится в 60 км от Берлина. А у нас были очень тяжелые больные, даже с ранением грудной клетки: гемоторакс переводили в пневмотракс, когда вырезали 2 ребра, вставляли резиновую трубку, которая шла в бутылку, и там вода была. Очень тяжелые больные.
Обосновались мы в Загане. Я работала перевязочной санитаркой. Моей перевязочной сестрой была Тося Теплова. Маша Саяпина была палатной сестрой. Мы очень дружно жили. Девушки отличные были.
– Какие ранения встречались у людей чаще всего: осколочные или пулевые?
– Не могу сказать. Например, в Ровно было больше осколочных. А люди от столбняка привиты не были, поэтому начиналось заражение. Но и пулевых ранений, даже насмерть, было очень много.
– А немцев вам лечить привозили?
– Нет. Когда мы стояли в Загане, уже немцы приходили санитарами работать у нас. Один летчиком был, например, и у нас работал.
– Отношения с местным населением, с немцами, складывалось нормально?
– Мы вообще с ними не контактировали.
– То есть неприязни у них к вам не было?
– Нет. Они один раз были в нашем госпитале. Больше – никогда. Единственное: как-то мы стояли в этом Загане, а там в городе была женщина-фотограф, и мы сходили к ней сфотографироваться, а за это принесли ей покушать.
– Деньги не играли никакой роли?
– Никакой. Как-то в Загане был день физкультуры. Мы тоже собрались, нам дали форму, потом мы пошли на стадион и там бегали и прыгали. Даже раненые участвовали, которые были более или менее оправившимися. По-моему, там с Горького был один парень. Он стометровку лучше всех пробежал.
– А какое было отношение к женщинам на войне? Все-таки вокруг одни мужчины. Тяжело было?
– Нет, не тяжело. В нашем госпитале все нормально было. Никаких казусов, никаких беременностей.
И вот 5 мая мы вышли на работу, а до нас доходит слух, что война закончилась. Прошло 5, 6, 7, 8 число, и 9-ого мы услышали сильную стрельбу. К нам постучался замполит и дежурный по госпиталю и поздравили нас с тем, что война закончилась. Но госпиталь приказали не расформировывать до тех пор, пока не будет выписан последний боец. Расформирование произошло только 10 декабря 1945 года. За работу мне дали звание «Отличник санитарной службы», а потом медаль «За боевые заслуги». Помню тот день: нас уже пирожными угощали, а не просто тушенкой с пшеном, как во время войны. Такой вот торжественный ужин устроили.
После этого нас погрузили в товарные вагоны и отправили домой. Меня поразило то, что таможенники внимательно нашу одежду перебирали, хотя в госпитале у нас ничего особо и не было. А эти нас так оскорбляли!
По приезду домой я поняла, что нужно куда-то поступать. Моя сестра учиться в сельскохозяйственный отправилась, в Лебединском районе Сумской области. Должна была стать зоотехником. А мне посоветовала туда же на медсестру поступить.
Затем папа вернулся с фронта. Он под Киевом получил легкое ранение. Получается, он наклонился, а пуля прошла через него насквозь. Разрывная. Папе даже врач говорил, что он родился под счастливой звездой, потому что невероятно, как разрывная пуля могла пройти через брюшину, не задев ни почки, ни печень.
Мы начали жить в селе Выстровка, возле Сум. Папа работал, а мы учились. Так я закончила двухгодичную медсестерскую школу. Нашим директором был бывший фронтовик, начальник госпиталя, замполит Николай Николаевич. Отличный человек.
Шестерых из нас отправили в Закарпатье, в Ужгород. Нас хотели по Красному Кресту забрать, а все же отправили в Мукачево. Я очень хотела в больницу попасть, просила об этом, а меня на ФАФ послали. Потом я тут познакомилась с Леной, работающей старшей сестрой в гинекологии, с Лелей из хирургического отделения. Хорошо я ладила и с Машей Саяпиной. Мы вместе накладывали гипсовые повязки на сломанные конечности. Вот меня тянуло в хирургию. Я ходила к главврачу насчет этого, а он отправлял меня в инфекционное отделение. Как-то я даже расплакалась при нем. Тогда он сходил в бухгалтерию, а потом взял меня все же вакцинатором. Затем я стала помощником эпидемиолога, после чего я поступила в Ужгородский университет. После его окончания работала бактериологом до самой пенсии.
– А как после войны дело обстояло, когда Вы вернулись с медалью? Слышали, как медаль «За боевые заслуги» называли «За половые услуги»?
– Да. Но лично я с таким не сталкивалась в разговорах.
– Спасибо большое за рассказ!
| Интервью: | А. Пекарш |
| Лит.обработка: | Н. Мигаль |
