Брянка 17.04.83
Здравствуйте, дорогие Виктор и Люда! Захара — персонально приветствую тебя!
Сейчас короткая передышка, и я пишу, выполняя задание, о своем боевом пути (В письме сохранена орфография автора). Задание было Мамино. Это для тебя, Захарушка!
В 1940 году, после окончания 10-ти классов, я поступил в Военно-морское Медицинское училище в г. Кронштадт. Учились мы по нормальной программе. (На полях: P.S! Первую маленькую практику в июле-августе 1940 г. проходили на крейсере «Аврора». Я был горизонтальным наводчиком на носовом орудии, из которого был сделан первый выстрел по Зимнему дворцу. На «Авроре» испытал погрузку угля мешками и корзинами с барж. За один день мы погрузили 900 тонн угля – 2 баржи. Работали все, кроме радистов и музыкантов, которые обеспечивали нас музыкой, а радистам вообще не положено подымать более 10 кг. ) В декабре месяце 1940 года поехали на морскую практику на 6 месяцев в город Севастополь, на учебное судно «Нева». Весь январь месяц мы драили это судно в сухом доке, а в первых числах февраля месяца 1941 года вышли в поход Севастополь-Батуми по морской практике со штурманским уклоном, т. е. определение своего места в море. Кроме этого, была у нас шлюпочная подготовка, ходили под веслами на шлюпках, вельботах, под парусами.
В Севастополе кроме того, что мы готовили судно к походу, еще дежурили в морском госпитале как медбрат-санитар. В первых числах марта практика в Севастополе была прекращена, и нас вернули в Кронштадт.
В Кронштадте сразу начались у нас усиленные занятия, по 12 часов в день.
В день начала войны я был со своим товарищем в наряде на пирсе (причал), где у нас была шлюпочная флотилия, около 50 шлюпок, баркасов и тузиков (это классы шлюпок).
В 12 часов ночи мы сменились с Борисом Федоровым (он сам ленинградец) и решили пойти на тузике (это самая маленькая шлюпка на двоих человек). Отошли от берега метров на 800 и вдруг видим, что по нашему участку обороны бегут курсанты. Мы поняли, что какая-то тревога (какая: учебная, учебно-боевая или еще какая – неизвестно). Мы подгребли к пирсу, и нам сказали, что тревога боевая. Над Ленинградом видны разрывы зенитных снарядов, грохот взрывов, которые глухо-глухо доходили до нас. Утром мы пришли в жилое помещение – Северные казармы, и нам сказали, что началась война, а в 8 или 9 часов выступил Молотов.
Все мы слушали выступление Молотова с большим вниманием, понимали, что перед нами стала задача непосредственно выполнять свой священный долг – защищать нашу Родину.
С этих дней, т.е. до августа м-ца, мы заниматься стали по 18 часов, одновременно готовились к эвакуации в тыл.
Кроме этого, ночью ходили в патруле по городу с 11 часов вечера до 6 ч. утра. 2 часа спали, завтрак, и на занятия до обеда. После обеда до 18 часов занятия. 2 часа на самоподготовку, сон до 23 ч. И опять в ночной патруль. Так продолжался август до 25 числа.
25 августа нам приказали грузить все имущество училища на баржи для эвакуации в Среднюю Азию. Погрузили в первую очередь всю документацию, и баржа ушла чрез Ладожское озеро к железной дороге на противоположный берег. К сожалению, она не дошла, ее потопили в Ладожском озере.
29 августа пришел приказ – эвакуацию отставить, т.к. последняя железная дорога на Мурманск перерезана. Мы остались в полной блокаде. В начале августа еще успели эвакуировать детей и жен нашего командного состава, но и им пришлось очень тяжело: в районе Вологды их эшалон несколько раз бомбили.
1 сентября 1941 г. были введены нормы на питание, и нам давали в первой половине хлеба по 600 грамм, а дальше перевели на 400 гр. на сутки, и, соответственно, некоторые продукты были уменьшены: мясо, масло, сахар. В дальнейшем все это было изъято из рациона. Раньше было трехразовое питание, а то перешли на двухразовое, резко уменьшенное в несколько раз. Это начался первый период голодовки.
Занятия продолжались примерно до 20 августа. В августе месяце после 20 числа нас распределили по госпиталям города, которые были развернуты в школах. В это время началась эвакуация из Прибалтийских районов, и, в первую очередь, флот из Таллина.
С 22 по 27 августа 1941 года эта операция сопровождалась поступлением большого количества раненых, обожжоных. Нам приходилось работать круглосуточно до тех пор, пока не валились с ног от усталости. Где притулился, там и уснул, спали по 2 часа, не более, а тут еще и голодный.
С первых чисел октября начались массированные бомбежки Кронштадта, которые начинались в 10 часов утра и до 14, регулярно, методически, шли эшалонами по 30-50 «юнкерсов». Правда, пришедший флот из Таллина был насыщен зенитной артиллерией, и встречали самолеты еще у Ораниенбаума (в настоящее время – Ломоносов), т.е. на моей стороне пролива.
В 20-х числах сентября м-ца были особенно ожесточенные бомбежки флота, который скопился в Кронштадте. (На полях: Уже в августе-сентябре мы недосчитались некоторых товарищей – погибли от бомбежек и артобстрелов Кронштадта. Бомбил и обстреливал сильно. ) День рождения 20 сентября я встречал в подвале госпиталя (школа), где была развернута операционная, и где-то около 4-х часов утра я уснул, сидя на корточках у стенки, а после еле разогнул ноги.
В это же время наши курсанты 1 курса (я был уже переведен на 2 курс) были брошены под Урицк в пехоту, а курсанты 3 курса были выпущены из училища и распределены по кораблям и частям.
Наш курс был тоже преобразован в армейское подразделение, и я стал командиром минометного расчета, ротный миномет. Занимались материальной частью миномета, наводкой, практическими стрельбами, и тут пришел приказ Ворошилова – продолжать учебу по специальности.
Мне пришлось недолго заниматься. Вызвал меня начальник курса – капитан Редин, и приказал собрать 10 человек – лыжную команду (я хорошо ходил на лыжах). Я ему говорю: «Какая лыжная команда, и какие могут быть соревнования?». Он мне ответил, что соревноваться будете с немцами. Я сразу понял, что пойдем в тыл. Я ему дал список. В 2 часа ночи меня подняли, соответственно и всех моих лыжников, переодели в форму с нашивками военфельдшера – полторы нашивки белые с зеленым просветом (тогда погон не было), и утром мы отправились в порт на буксир, чтобы отправиться в Ленинград к месту назначения – Санитарный отдел флота. В прикаще указано: направляется в распоряжение Военного Совета Краснознаменного Балтийского Флота.
В Санотделе нас направили в 1й морской госпиталь, который располагался в помещении больницы им. Эрисмана по проспекту Льва Толстого.
Работали мы по человек в отделении переливания крови. В зале стоит 10 столов, и с утра до вечера производили переливания крови раненым, с перерывом на обед. Жили в Петровских казармах. Стены толщиной в 1 м. 10 см. из красного кирпича. Там работали дней 10.
Числа 20 октября вечером меня вызвали и приказали отправиться с 5 человеками в Санотдел, который находился на Васильевском острове. Оттуда пошли в Учебный отряд подводного плавания им. С.М.Кирова, где приняли каждый батальон, т.е. я стал страший фельдшер 1 батальона 1 отдельного полка Военного Совета КБФ.
Ночью же мы погрузились в вагоны и прибыли на станцию (конечную) у Ладожского озера. Там прошли километров 5 по лесу в расположение артиллерии береговой обороны, где и разместились на неделю, там нас начали откармливать. Два раза в день давали грячую пищу и кашу, по маленькой водки, сухари по 200 гр. и сахар.
Когда были в госпитале, там получали по 420 гр. сухарей на двое суток, утром 2-3 ложки манной каши и в обед тарелку затирки (мама, наверное, не знает такую пищу). Это мука, замешанная с водой, и все.
Эта голодовка началась сразу же, как были уничтожены Бадаевские склады, в которых был запас продовольствия для Ленинграда на несколько лет. Немцы в первые дни войны начали массированные бомбежки этих складов и добились – разбомбили и сожгли их. Склад горел в течение месяца, и к нему нельзя было подойти – очень высокая температура. Горела мука, зерно, короче говоря, сгорели полностью эти склады.
Пробыли мы на этой батарее дней 6-7, подкормились и числа 20-22 октября выступили в район Шлиссельбурга (крепость на берегу Ладожского озера). Задача была прорваться в тыл и двигаться к станции Мга Мурманской ж.д. Она была занята немцами, укреплена. Уже стояли сильные морозы, зима вообще наступила рано, многоснежная и с сильными морозами. В тылу мы пробыли около месяца, я даже уже и не помню населенные пункты.
19-20 ноября 1941 г. мы стали выходить из тыла в районе деревни Невская Дубровка, и здесь были тяжелые бои, немец узнал наше место выхода и соответственно приготовился нас встретить.
29 ноября меня ранило под Невской Дубровкой на выходе из на выходе из деревни на Невский канал и на Ладожское озеро. На берегу я запутался в камышах уже вечером и лежал, не было сил двигаться. Шли наши раненые, помогли мне помогли мне подняться, и мы втроем двинулись по озеру. Одного я помню фамилию – Алексей Калинин, у него было перебито левое предплечье. Позже, в марте м-це 1942 г. я с ним встретился в флотском экипаже в г. Ярославль. Двигались мы по льду озера и услышали крик о помощи, был раненый командир полка – очередью были перебиты у него обе голени. Лешка пошел на помощь ему, а мы остались с этим краснофлотцем, фамилию не помню, а звали его Виктор. Он был ранен в левую голень, а у меня осколок мины вошел чуть выше подколенной ямки, а вышел справа в области тазобедренного сустава у края тазовой кости и чуть-чуть ее задел.
Шли мы с ним 6 км. двое суток, он на одной ноге и я. Было у нас 2 лыжных палки и плащ-палатка. Мы ее натягивали на плечи, и это служило нам как парус. Вот откуда местами была вода сверху льда – не знаю, но она доходила до верхней трети голени. Вот мы отдыхали на островках, наметенный снег. Виктор не дошел до острова на озере метров 400, выбился из силы. Я добрался до острова и указал санитарам место, его тоже подобрали.
Здесь сделали первичную обработку ран и на санях ночью отправили в Старую Ладогу, и дальше нас везли на машинах от пункта к пункту до станции Ефимовская, погрузи в санпоезд, и попал я в госпиталь в г.Сокол, севернее Вологды. Там я пробыл до 30 декабря, а затем эвакуировали на Урал в Г.Киров, где я пролежал до 13 февраля 1942 года.
По выписке из госпиталя прибыл в Ярославский флотский экипаж. Работал в санчасти фельдшером.
В мае м-це 1942 г. был в командировке в Новороссийске, возили пополнение в 83 бригаду морской пехоты. Эта бригада отличилась в боях по освобождению Новороссийска впоследствии и принимала участие в боях на Малой земле.
По прибытию в Ярославль, был направлен в 62 бригаду, был направлен в 62 бригаду морской пехоты, в дивизион 45 мм. Пушек – противотанковые, страшим фельдшером. Бригаду перебрасывали из-под Старой Руссы на Северный Кавказ, куда устремился немец – взять нефть Северного Кавказа и прорваться к Баку.
В Москве мы влились в бригаду и эшалонами поехали до Астрахани. В Астрахани погрузились на баржу со всей техникой, имуществом и прибыли в Махач-калу. Опять перегрузка в эшалоны и доехали до станции Карабулакская, а оттуда до станицы Вознесенская. Прибыли в ночь на 30 августа, а 1 сентября 1942 г. бригада вступила в бои под Моздоком.
В этот день бригада выдержала атаку 120 танков и 4-х батальонов пехоты. Под Ленинградом я видел 2 танка, а тут на долину из станички Кизлярской вышли 120 штук, развернулись фронтом и пошли. Жара стояла под 30 градусов, пыль, грохот, пальба, глохли от грохота. Я в это время был на первой батарее, где был командиром ст. лейтенант Шульпин (впоследствии стал командиром дивизиона).
В этом бою бригадой было уничтожено 27 танков, и атака отбита.
3 сентября немец выставил 140 танков и 4 батальона пехоты. И опять повторилось то же, что и 1 сентября. Рота лейтенанта Милана состояла из курсантов училищ, уничтожила 16 танков, все погибли, но на своем участке остановили немцев. В этот день прибыли к нам «Катюши», и они очень сильно помогли, а так бы мы не выдержали. Они ударили тремя залпами по Красной горке (так называлась высотка), где скопилось 40 танков для атаки, и половину зажгла, а то побила. Короче говоря, атаку сорвали. За эти два дня были подбито 57 танков, и бригада за эти бои была награждена Орденом Красного Знамени.
До 20 сентября были еще бои, но уже не такие, а как говорили тогда – местного значения.
Все это время мы не умывались, не купались. Жара стояла ужасная, а воды нет. Воды возили из арыка для приготовления пищи за 30 км., а пища была – жирная баранина, картофель и кукурузный хлеб.
Во второй половине сентября нас перебросили из-под Моздока в Малгобек, где тоже были горячие бои.
Затем перевели нас в Нижние Ачалуки на отдых и переформировку. Здесь мне начсанбриг выдели две автодушевые установки-машины. Двое суток мылся и проводил прожарку всего обмундирования личного состава (вшей кормили весь сентябрь). Люди помылись, одели чистое белье (без вшей) и спали двое суток, даже не могли разбудить первые сутки кушать.
В последних числах октября нас перебрасывают под Орджоникидзе, где немец повернул от Моздока на Эльхотово и прорвался к Орджоникидзе, был в 6 км. Но и тут был крепко бит в селении Гизель. Тут закончилось его наступление. Особенно сильные бои были 5-10 ноября. Тут Катюши поработали отлично, и он начал отступать. В наступление пошли 16 ноября, а 20 ноября меня утром рано ранило в правое плечо, и я выбыл из строя до 6 января 1944 года. Вот путь мой в первые годы войны. О второй половине расскажу позже. Пока все.
Целую всех. Папа и Дедушка. Подпись.
Воспоминания прислал Захар Мухин
