В первых числах января 1942 года, когда Москва еще была на осадном положении, военкомат направил добровольца Любу Стогову в медсанвзвод 145-й отдельной танковой бригады. До войны Люба без отрыва от основной учебы окончила курсы медицинских сестер Российского Общества Красного Креста.
Боевое крещение приняла Стогова в Подмосковье. А в мае 1942 года Любашу перевели в формируемый 11-й танковый корпус, в составе которого она и прошла тернистый боевой путь от Москвы до Берлина. Этот корпус в июле был, как говорится, брошен в бой под Воронежем, чтобы хоть на несколько дней задержать продвижение противника к Сталинграду.
После ряда успешных боевых действий, перед очередным наступлением корпус сосредоточился в селе Спасском. В избе на дальней окраине села Люба развернула медпункт танкового батальона 53-й танковой бригады корпуса. Только рассвело, как неожиданно в небе над селом зависли три десятка немецких бомбардировщиков. Образовав "карусель", они поочередно пикировали и сбрасывали бомбы на танки, орудия, машины, дома, людей.
Таких налетов в тот день было более десятка. Это был настоящий ад: гибли люди, все горело, бронированная техника превратилась в груду металла. В медпункт под непрерывным огнем ползли раненые и обожженные люди. Кого-то приносили товарищи, спешившие вернуться в бой, завязавшийся на подступах к селу.
Люба с санинструктором и санитарами быстро перевязывали раненых. Тех, кто был способен хоть как-то передвигаться, уводили из полуокруженного села. Тяжелораненых прятали в укрытие. Вскоре около восьмидесяти беспомощных бойцов отрешенно ожидали своей участи: медицинскому транспорту никак не удавалось пробиться в село...
С каждой минутой нарастала угроза полного окружения. Поступил приказ об отступлении. Все, кто мог, двинулись к переправе в деревне Перекоповка. Настроение отступающих, мягко говоря, было гнетущим. В полупаническом состоянии водители машин, подвозивших снаряды, отказывались забирать раненых. Выхватив пистолет, Люба все же остановила несколько машин. Их буквально "доверху" загрузили ранеными.
Выехали за околицу села и с ужасом увидели, что дорога на Перекоповку непроходима - вся трасса забита искореженными танками, машинами и трупами. А немцы без устали бомбили и обстреливали ее.
Свернув в сторону, машины с ранеными помчались по полю. Люба, ехавшая на подножке, увидела окровавленного солдата с поднятой перевязанной рукой. Остановились. Солдат просил забрать его умирающего друга, лежащего неподалеку с оторванными обеими ногами. Увы, примостить еще одного раненого на эту машину уже было невозможно. Остановившаяся машина привлекла внимание гитлеровского аса. Самолет со свастикой резко спикировал и ударил длинной пулеметной очередью. К счастью, мимо!
Что же делать? Надо было спасать раненых. А тот солдат не бросил друга и остался с ним в поле. Только-только Люба вскочила на подножку отъезжающей машины, как над ними снова пролетел самолет, и пули вздыбили пыль на том месте, где только что стояла машина.
Наконец добрались до переправы и проскочили через нее. Лишь только машина отъехала, переправу прямым попаданием авиабомбы разнесло в щепки. А когда начали выгружать раненых, оказалось, что четверо из них умерли в дороге...
В начале 1943 года корпус вел бои на Брянщине. Танки бригады должны были вытеснить гитлеровцев из села Апажа. На окраине села разгорелся затяжной танковый бой. Люба заметила у подбитого танка КВ лежащую на снегу фигуру советского танкиста. Добралась. Это был механик-водитель гигантского роста -богатырь-сибиряк. Распорола набухший от крови полушубок, а там - развороченная осколком грудная клетка. Перевязала, перевалила парня на плащ-палатку и поволокла по снегу к исходному рубежу. Передвигалась очень медленно: раненый был невероятно тяжелым. Вдруг с противоположной стороны оврага нерасторопный "дуэт" стали обстреливать из автоматов. С трудом удалось укрыться в небольшой лощине. Оставив раненого, Люба подползла к краю оврага и увидела в редких зарослях, по ту сторону, две движущиеся серые тени. Тщательно, насколько это было возможно, в состоянии чрезмерной нервной и физической перегрузки, прицелилась и выпустила по врагам две обоймы пуль из своего "парабеллума". Автоматная трескотня "захлебнулась", и Стогова продолжила свой тяжкий путь. Вскоре ее увидели однополчане и помогли дотащить раненого в медпункт.
Осенью 1943 года на Южном фронте медсанвзвод, где Люба была военфельдшером, срочно свернулся и последовал за наступающими частями. Стогову оставили в селе Новомайоровка дежурить возле двух умирающих солдат. Незадолго до этого в Сталине (ныне - Донецк) на трех воловьих упряжках отправили десятерых лежачих. Сопровождал их старик-хозяин волов. Однако госпиталь он не нашел и ночью вместе с ранеными вернулся обратно.
Все раненые после многочасовой тряски под жарким солнцем, без еды и питья, были в очень плохом состоянии. Откуда только у Любы силы взялись: на руках перенесла этих беспомощных людей в хату, уложила, умыла, перевязала, напоила. А вот накормить их было нечем.
У одного паренька были признаки газовой гангрены. В полубессознательном состоянии он все время называл Любашу мамой. И все раненые стали называть ее так...
Случайно выглянув на улицу. Люба обратила внимание, что в окнах многих хат засветились огоньки, а на улицах появились мужчины в гражданской одежде с автоматами и ружьями в руках. В село, видимо, пришли бендеровцы, лютовавшие окрест. Хозяйка хаты запричитала, что сейчас всех убьют.
Овладев собой, Люба решительно вышла на улицу. Тут же, как из-под земли, перед ней возникли двое автоматчиков. Поодаль стояли еще несколько вооруженных мужчин. Люба вежливо поздоровалась и поведала, какие мытарства претерпели раненые страдающие люди, многим из которых не суждено выжить. Рассказала, что совсем рядом - в полуразрушенной школе - уже лежат двое умерших солдат, что раненые уже 2 дня ничего не ели. В завершение своего рассказа-исповеди Люба напомнила отнюдь не дружелюбным собеседникам простые житейские истины: что добро всегда родит добро, что люди должны помогать друг другу в беде, относиться с состраданием к несчастьям ближних - не дай Бог самим попасть в такой переплет. Мужчины долго стояли, не проронив ни слова, а затем медленно разошлись по хатам. И вскоре в хату, где были раненые, стали приходить женщины с едой:
молоком, хлебом, картошкой, овощами.
Ближе к утру село опустело. За спасенными ранеными пришли машины и отвезли их в госпиталь. И кто знает, может быть, минувшей ночью Люба Стогова пережила свой самый главный бой...
В 1945 году незадолго до наступления на Берлин в один немецкий городок прбыл пополнение - вылечившиеся после ранений воины. Люба случайно проходила мимо строя. И вдруг навстречу ей выбежал немолодой солдат и с криком "Мама, мама!" бросился обнимать. Это был один из ее "сыновей" 1943 года.
В заключительные дни войны Люба Стогова - лейтенант медицинской службы, фельдшер третьего батальона 12-й мотострелковой бригады 11-го Краснознаменного Радомско-Берлинско-го орденов Суворова и Кутузова танкового корпуса. Вместе со своим медицинским командиром - военврачом батальона В.Г. Чистяковой преодолела Стогова последние, но очень сложные версты на пути к Победе.
Батальон располагался на Кюстринском плацдарме - на западном берегу реки Одер. В обстановке абсолютной секретности все готовились к решающему штурму. На каждом клочке земли - замаскированные блиндажи, траншеи, танки, орудия... Днем на плацдарме все казалось безлюдным. Ночью все оживало: через переправу ползли танки, орудия, машины, заполняя до отказа и без того насыщенный техникой и людьми плацдарм. Противник круглые сутки нещадно бомбил и обстреливал плацдарм из орудий, вел почти непрерывный автоматный, пулеметный и минометный обстрел. Но наши части, в соответствии с планом подготовки наступления, не отвечали ударом на удар. Немцев это приводило в явное замешательство.
Наконец получена долгожданная команда. Ночью 16 апреля 1945 года началась мощнейшая артиллерийская канонада. Краснозвездные бомбардировщики и штурмовики лавиной устремились на вражеские позиции. И вдруг стало светло, как в яркий солнечный день. Это зенитные прожектора направили в лица фашистов свои слепящие огни. Началось!..
Медики батальона - в боевом порядке вместе со всеми - были в самом центре начавшегося наступления на Берлин. На 80-километровом кровавом марше на Берлин военврач, фельдшер, санинструктор и санитары оказывали помощь раненым прямо на поле боя: разворачивать медпункт не было никакой возможности. Раненых сразу же отправляли в тыл любым попутным транспортом.
По Зееловским высотам, где только что закончилась смертельная танковая битва, продвигались гуськом. Отступить в сторону хоть на шаг невозможно - всюду мины. Участвовали в непривычных лесных боях, бросались в схватку с отступающими гитлеровцами, сражались с фолькштурмовцами, попадали под огонь автоматов, пулеметов и шестиствольных минометов.
Однажды Стогова с врачом Чистяковой пробирались по лесу и попали под обстрел из пулемета. Люба и врач с тяжелыми санитарными сумками стремглав помчались через большую поляну. Два бойца, бежавшие с ними, оказались менее прыткими и были тяжело ранены.
Отчаянный комбат Афанасий Ромаков, очень самостоятельный в принимаемых решениях, сокращая путь, лесными тропами повел батальон к месту сосредоточения бригады. По горящему лесу безостановочно била немецкая артиллерия. Помощь раненым оказывали под разрывами снарядов. Вдруг бойцы услышали позади грохот приближающегося танка. Залегли, пригляделись. Танк -советский! Оказалось, Ромаков с людьми умудрились опередить армейскую разведку. Танкисты, как говорится, перекрестились:
чуть было не "шарахнули" по своим прямой наводкой, думая, что это немцы...
22 апреля батальон с боями вышел на юго-восточную окраину Берлина и начал штурм последнего оплота гитлеровцев. Полем боя стали дома на Кохштрассе в центральной части города. Здесь каждое здание было превращено в мощный опорный пункт. Ожесточенные рукопашные схватки велись в помещениях и на лестничных клетках. Бывало и так: на одном этаже - наши, на другом - фашисты, на чердаке - снова наши. Освободив один дом, бойцы перебирались в следующий, и бой разгорался с новой силой...
Прячась между развалинами, медики настойчиво пробирались в подвалы домов, где сосредотачивались раненые бойцы. Им немедленно оказывалась первая медицинская помощь. В этих же подвалах в темноте, вдоль стен, ютились со своим скарбом насмерть перепуганные немецкие женщины с детьми, старики. Среди них тоже попадались раненые. Наши врачи, фельдшеры, санинструкторы и санитары проявляли высочайшую гуманность и оказывали помощь этим, вконец затравленным погибельной ситуацией, людям!
В один из дней приключилась беда. Группа раненых оказалась блокированной в подвале. Никто из медсанвзвода не мог пробраться в этот злосчастный подвал - простреливался буквально каждый сантиметр. Даже выглянуть из окон было невозможно. А в подвале раненые, нуждающиеся в экстренной хирургической помощи. Положение становилось катастрофичным, нервное напряжение военных медиков "зашкаливало"...
Внезапно шум боя смолк, наступила тишина. Все буквально оцепенели. Кто-то из смельчаков выглянул на улицу: все спокойно, не стреляют. В окнах замелькали куски белой материи. Берлин капитулировал! Бойцы постепенно выбирались из своих бастионов на улицу. А медики бросились в подвал - спасать раненых. Их вскоре благополучно отправили в медпункт.
Построившись возле полуразрушенного дома, бойцы батальона двинулись по Кохштрассе через площадь Люфтгартен мимо мрачного замка Кайзершлюсс к зданию рейхстага. Сразу же бросилось в глаза развевающееся над его куполом красное знамя. Вспомнили, что красные флаги выдавались всем штурмовым группам на случай, если они первыми прорвутся к рейхстагу. Такой флаг, обмотанный вокруг туловища под гимнастеркой, был и у одного разведчика батальона. Гордо развернули полотнище и сразу почувствовали прилив сил.
Все были измучены многодневными боями. Проходя мимо рейхстага, никто и не думал оставлять памятный автограф на его стенах. Миновали Бранденбургские ворота и расположились на отдых. Многие солдаты буквально рухнули на асфальт и крепко уснули от усталости. Пришлось их силой поднимать: на площадь прибывали танки, прорвавшиеся по улице Унтерденлинден.
Площадь постепенно становилась все более многолюдной. Из берлинского метро, затопленного по приказу фашистского командования, наши солдаты выносили и выводили полуживых немцев: детей, женщин, стариков. С чувством глубокой горечи все смотрели и на нескончаемую ленту проходивших мимо сдавшихся гитлеровцев. Вскоре на площади появилась кормилица-кухня, с которой бойцы не общались с самого начала штурма Берлина. Наконец-то все поели.
Батальон погрузили на машины и вывезли из города в лес возле местечка Шнайдемюлле. Там бойцы в течение нескольких дней отдыхали, приводили себя в порядок. За время боев в городе никому ни разу не удалось ни умыться, ни почиститься. Воды не хватало даже для питья. Из боя все вышли грязными, в рваном и обгоревшем обмундировании.
Здесь, на отдыхе, радисты приняли официальное сообщение об окончании войны. Что тут началось! Одни захлебывались от восторга, другие от радости смеялись, но были и такие, кто, закрыв лицо руками, горько плакал, переживая нестерпимою боль четырехлетних страдании и утрат.
На следующий день разнесся слух, что в Берлине в ближайшее время состоится праздничный парад. И, якобы, существует обязательное требование - быть в белых перчатках. Представить себе белые перчатки в сочетании с заштопанным-залатанным обмундированием далеко не первой свежести, с потертыми погонами, было очень трудно. Но слух о параде становился все настойчивей...
И тут вновь проявила себя Люба Стогова. Она предложила каждому самостоятельно сшить себе перчатки. Раздобыли белый материал. На двойном куске материи обводили карандашом контуры пальцев, а потом сшивали. На следующий день при построении у всех были на руках белые самодельные перчатки.
|
"Слава обретенная в боях" М. 2001 ISBN 5-93238-049-7 |
