Барабанов Дмитрий Сергеевич

- Я, Барабанов Дмитрий Сергеевич, родился в Башкирии.

У нас была большая семья – девять человек: отец, мать и семеро детей – мы с братом и пять сестер. Жили в 5-стенном доме с железной крышей, наверное, от дедушки достался, потому что давно стоял. В хозяйстве были две лошади, одна корова, двести овец, я не считаю кур.

В годы коллективизации нас раскулачили, хотя, считаю, что мы не были кулаками – все было заработано своим трудом. Мне тогда было лет восемь. Пришли и забрали все, а нас выкинули из дома нашего – идите, куда хотите! На время нас приютили – пустых домов было много, в одном из них мы и жили. Отца уже в ссылку отправили в Западную Сибирь на три года.

- А на учебе в школе отразилось, что вашего отца раскулачили?

- Нет. У нас полдома отняли под школу, и я с печки, на которой спал, прямо в школу. Так было сразу после раскулачивания. А потом дом разломали и увезли.

- Как получилось, что вы попали в Среднюю Азию?

- Отец меня забрал в Западную Сибирь, а потом мы с ним поехали в Узбекистан, жили в километрах 80-90 от Самарканда. Отец работал конюхом на Милютинской сельскохозяйственной станции, где выращивали новые сорта пшеницы. Зарплата у него была семьдесят рублей. Неграмотный, расписывался за получку крестиком. Жили мы в общежитии. Узбекский язык я, конечно, не знал.

После семилетки мы, три друга, поехали в город Чарджоу в Туркмении в речное училище – хотели быть капитанами. Там уже ребята с Милютинской станции учились. Но в итоге пришлось учиться все-таки в Самарканде, в земельно-строительном техникуме.

- Как вы узнали, что началась война?

- Объявили по радио, выступление Молотова было. Все были расстроены. Вот сейчас ругают Сталина, но я с этим не согласен. Он был просто требовательный.

- Много было у вас эвакуированных?

- В Самарканде я не видел. Были ребята русские, приезжали из кишлаков, из других городов. Каждый был сам по себе.

- Когда вас призвали в армию и куда направили?

- Я закончил 2 курса техникума и меня призвали в Красную армию, отправили учиться в военное училище на минометчика (82-мм минометы) в том же Самарканде. Училище, говорят, было старейшим. Я там семь месяцев учился. Были там и ребята, которые до этого уже отслужили в армии.

- Чему учили в училище?

- Во-первых, изучали уставы, регламент поведения военных на службе. Ходили в наряд, то есть дневальным по роте. Пару раз стрелял из стрелкового оружия, один раз из пулемета «Максим», один раз из миномета.

- Кормили хорошо?

- В училище кормили неплохо.

- Обмундирование было новое?

- Новое дали, правда, солдатское, когда нас выпустили. Шинель, гимнастерка, галифе.

- Когда вы окончили училище, младшего лейтенанта присвоили?

- Да. Лейтенантов присваивали только отличникам.

- Куда вас направили после училища?

- Когда нас выпустили в марте 1944-го года, направили в северный Казахстан. Я там три месяца пробыл. Там в моем подразделении все были узбеки из Средней Азии.

Потом меня в Ташкент отослали. Там я находился месяц в запасном офицерском полку и в августе нас отправили на 2-й Украинский фронт. Я был командиром взвода 82-мм минометов в 34 гвардейской дивизии.

- Дмитрий Сергеевич, вы верили в победу, когда ехали на фронт?

- Конечно, верили, что победим. В 1944-м году у нас появились танки хорошие. Т-34 – отличные танки: быстроходные, маневренные и точность стрельбы неплохая была. Самолеты у нас были не скоростные сначала, немец их догонял и расстреливал. А в это время уже были быстрые, как у немцев.

- А где вы начинали воевать?

- В Молдавии начал я войну, на юге России немного. Ясско-Кишиневская операция как раз тогда проводилась.

- Как во взводе вас приняли? Вы же молодой были…

- Солдатам все равно было, там всех обстреливали. Хвалиться не хочу, но мой взвод не плохой был, все выполняли свои обязанности хорошо. Некоторые давно воевали, потом нам дали пополнение из освобожденных районов Украины. Много было украинцев. Любили петь, особенно один парень пел хорошо – запоют и на душе веселее становилось!

- Каков боевой путь вашей дивизии?

- Освобождала наша дивизия Румынию, Болгарию, потом Югославию, где в конце 1944-го меня и ранили. Сидел я в окопе, когда снаряд попал в дерево, и меня ранило осколком. И сейчас он сидит в моем теле. После операции в госпитале в румынском городе Бакэу и выздоровления я попал в воевавшую в Румынии другую часть 2-го Украинского фронта. Потом в Венгрию, где и закончил войну. Здесь после войны дивизия год стояла.

- Где наших солдат встречали лучше всего?

- В Югославии. Когда мы освободили Петровград, в основном одноэтажный город, люди стояли у ворот своих дворов и угощали нас вином. А в Болгарии я заметил, что очень много русских, целые села. Вышли, хорошо встретили нас. В Венгрии было не так. Они противники наши были. Но народ спокойно встречал, они не трогали нас и мы их не трогали. А румыны плохие вояки были.

- Командиру минометного взвода полагалась лошадь?

- Нет. У нас на повозках были минометы, не один, а 2-3 миномета и мины. Правда я поймал лошадь одну, командир роты увидел и отобрал. Лошадь умная была. Куда я – туда и она шла. Я даже плакал, что забрали лошадь у меня.

- А немецкие мины использовали в миномете? У них же были 81-мм, у нас 82-мм…

- Как-то мы боялись, потому что скорость меньше и точность меньше. Мало использовали. Я, по-моему, раза три использовал – решил попробовать для интереса. Я даже случайно попал в цель.

- У вас бывали такие случаи, когда мины в стволе разрывались?

- Нет, у нас не было. Слышал, что у других было. Минометы наши были устойчивые. У нас рассеивание при стрельбе лишь чуть-чуть. И это еще зависит от наводчика, от заряжающего. Заряжающий мины бросает в ствол, а наводчик наводит на цель по ориентиру и точно попадает в цель.

- Где и как располагались позиции для минометов?

- У нас был один минометный взвод. Командир пехотной роты давал команду на выбор позиции. Позицию для двух минометов взвода старались располагать где-то в низине или лощинке позади пехоты. Для каждого щели для людей. Копали круг для миномета диаметром 1,5 метра, чтобы можно было укрыться, не с головой, конечно, а по грудь. И были две щели с обеих сторон для наводчика и заряжающего, а остальные были сзади – там тоже щель копали.

У каждого из двух минометов расчет, по штату семь, а было человек пять. Два подносчика мин, каждый носил 6 мин в ящике.

- Потери у вас были меньше, чем в пехоте?

- У нас за время пребывания в этой роте погибло два человека и одного ранили. Наши разведчики уже на Украине вели пленных и везли в часть своего раненого товарища на лошадях. И народ собрался около них. И тут услышали шум самолетов немецких – они бомбили деревню, где наш штаб стоял. Один солдат выкопал себе окоп в небольшом лесу, в посадке (на Украине много посадок), лег и лежит. Немецкая пуля из самолета попала прямо в него, он погиб.

- Водку давали?

- Давали. Я, пока мы наступали, не пил эти 100 грамм. А уже в Молдавии вина много было, и стал пить, но не так, чтобы напиваться. В Венгрии тоже много винных подвалов было с бочками вина. Наши любят выпить!

- А курили вы?

- Курил я 55 лет. Разное давали: офицерам сигареты, папиросы, солдатам махорку. Потом за границей попадались трофеи, трофеи тоже курили. Солдатам давали листья табачные высушенные.

- Офицерский дополнительный паек был?

- По-моему, был. Было столько-то сигарет или папирос простых, «Беломорканал».

- Дмитрий Сергеевич, какие у вас награды за войну?

- Награжден я орденом Красной Звезды, больше ничем. Зато после армии медали разные юбилейные пошли, полная грудь их стала. Меня еще партия награждала. Я член коммунистической партии с фронта и по сей день.

- Каково ваше отношение к замполитам?

- Самые простые люди. Иногда показывают, что комиссар разговаривает с солдатами. А я своего комиссара роты и не видел ни разу. То его нет, то выбыл из строя. Не было и такого, чтобы во время атаки кричали: «За Родину! За Сталина!». В нашем взводе минометном такого не было.

- А личное оружие у вас было? Приходилось им пользоваться?

- Пистолет ТТ был у меня. Как-то стал баловаться, засмотрелся и спустил курок – пуля между ногами пролетела. Могло бы получиться членовредительство, а за это наказывали строго! Потому не стал больше играться с пистолетом.

- С особистами, Смершем не приходилось встречаться? Как солдаты к ним относились?

- Тогда Смерш большую силу имел. Разные там были люди: и хорошие и плохие. Меня батальонный или полковой Смерш, сейчас уже не помню, агитировал стать осведомителем. Вызвал меня и начал говорить: «Смотри, кто как воюет, кто чем дышит, докладывай». Было такое, не могу отрицать. А отношение к ним было отрицательное.

- Как встретили 9 мая 1945-го года?

- Стрельбой из автоматов, которая длилась весь день. Винтовок же в конце войны почти не было. Если у кого выпить было, выпили, а у нас к этому времени не было ничего, поэтому мы были трезвые.

- Дмитрий Сергеевич, спасибо большое за интервью!