Бобровский Иван Васильевич

Родился я 21 августа 1927 года в селе Барановка Змеиногорского района Алтайского края.

Расскажите, пожалуйста, немного о вашей семье и о том, как вы жили до войны.

В нашей обычной крестьянской семье я был самым старшим из десяти детей, поэтому постоянно чем-то занимался: ведь отец с матерью работали в колхозе, а мне приходилось управляться с малышами. Самых младших отводил в садик, а с остальными работали по хозяйству. С голоду не умирали, но почти до конца тридцатых годов жили фактически только за счет своего приусадебного хозяйства. Помню, как начнем утром или вечером поливать огород, так только и успевай бегать к реке…

А в начале тридцатых было голодно, поэтому чего только не ели в ту пору. Хорошо, что у нас очень богатая природа, и всегда можно было добыть какой-то подножный корм. Только снег сойдет, уже дикий лучок появился, потом ягода пошла, а если уйдем в степь, всегда чего-нибудь наберем и наедимся. Сначала жили тяжело, несмотря на то, что отец наш работал не простым колхозником, а ветеринарным врачом. А вы знаете, что такое на селе хороший ветврач? Ему всегда и почет, и уважение, и какой-то приварок частенько есть, но все равно тяжело приходилось.

А ведь до образования колхоза у нас почти все имели по 10-15 гектаров земли, сеяли пшеницу, подсолнечник и до этой голодовки жили более-менее. Но когда в 1932-33 годах случился самый настоящий голод, умерло много людей… Люди стали ходить в поля собирать колоски пшеницы, но прошел какой-то странный, непонятный туман и смерти пошли одна за другой… Только из наших родственников двое умерли именно в этот период.

Да и после того, как неурожайные годы прошли, жили несладко, хотя работали очень много и тяжело. Уже где-то с тринадцати лет я стал работать наравне со взрослыми. Помню, например, как мы возили зерно на элеваторы в Третьяково. С раннего утра запрягали лошадей, выезжали и, никогда не забуду, как приходилось это зерно разгружать, потому что даже самой простейшей механизации тогда еще не было. Мешок-то весит 50 килограммов, и с ним нужно было по трапу подниматься наверх. Все выше, выше... и, случалось, что от усталости я иногда падал вместе с этим мешком. С тринадцати лет ходил за плугом, а ведь считается, что это очень тяжелая работа. Но ничего - привыкали, по гектару в день пахали, с рассвета и дотемна… И, что интересно, тогда ведь химией поля не опрыскивали, но у нас все равно собирали урожаи пшеницы по 35 центнеров с гектара… Правда, все сдавали в закрома Родины, а нам самим только понемногу выдавали на трудодни.

А как обедали: в основном варили пшенную кашу или же жиденькую мамалыгу. Мяса почти не ели, бывало только, мама иногда из курицы делала суп. До сих пор не могу забыть, какой запах при этом стоял… Как сядем всей семьей есть, а я ведь уже соображал кое-что и любил поглубже зачерпнуть - там погуще; так отец мне по ложке бил: "Глубоко не ныряй!" Сахар вообще видели только по самым большим праздникам.

Но уже ближе к 40-м годам стали жить получше. И кто умел трудиться, те жили нормально, а ленивые всегда плохо жили. Зато уже после войны стали жить прекрасно. В 1950 году наш объединенный колхоз "Россия" возглавил Шумаков Илья Яковлевич и поднял его, за что ему присвоили звание Героя Соцтруда. И до самого распада СССР у нас был колхоз-миллионер. Построили в селе отличный Дворец Культуры, торговый центр, пекарню, и даже оздоровительный центр для колхозников. Работали как надо, но и получали хорошо. У меня сестра там жила, так она говорила: "Эх, Ваня, вот сейчас бы пожить…". А сейчас уже не то, многое развалили и растащили…

Отец и младший брат Николай

До войны ваш отец не боялся, что его раскулачат или репрессируют?

А за что, за какие такие богатства? Дом у нас был очень простенький: две комнаты и коридор, крыша - соломенная. Дети на полатях спали. Свою единственную лошадь и телегу отец сразу сдал в колхоз, и нам оставили только корову, потому что детей было очень много. Родители наши из бедноты; отец как вернулся со срочной службы, так по 70-й год и проработал ветеринарным врачом. Так чего ему было бояться?

К тому же я не помню, чтобы у нас до войны хоть кого-то репрессировали, а вот во время войны однажды такое случилось. Одного парня года с 24-го арестовали за то, что на вечеринке он распевал такую песню:

"Когда Ленин умирал,

Сталину наказывал:

"Хлеба досыта не давай,

мяса не показывай".

Вот как он ее спел, его забрал "черный воронок" и вернулся потом только через 10 лет… Оказалось, что в заключении он где-то на Амуре строил железную дорогу.

Как вы узнали, что началась война?

К тому времени у нас в доме уже было радио и по нему мы услышали официальное сообщение. И надо сказать, что мы, молодежь, чуть ли не с радостью восприняли это известие - у всех сразу появился такой порыв! Уже через несколько дней после этого нас массово приняли в комсомол в районном центре. Я по-настоящему гордился тем, что в такое трудное для страны время стал комсомольцем.

Но что интересно. Однажды летом в 1940 году, когда мы ночью ехали в Третьяковку, то вдруг где-то в час или в два ночи вышла такая заря и три столба горящих в небо… Причем ночь была без туч, и эту зарю на полнеба было прекрасно видно. Она продержалась два-три часа и потом постепенно ушла на запад. Я вам совершенно точно говорю, что это было именно природное явление, потому что людей в той стороне быть не могло. И когда мы рассказали об этом, наши пожилые люди сразу сказали: "Значит, будет страшная война…". А летом 42-го это явление повторилось, и его уже трактовали так: "Война будет продолжительной, но мы обязательно победим!".

Как изменилась ваша жизнь после начала войны?

Мне пришлось бросить школу - нужно было помогать маме, ведь нашего отца, как и других мужчин, уже где-то в июле мобилизовали. Помню, что когда их провожали, женщины не просто плакали, голосили…

И в отсутствии взрослых мужчин нам, подросткам, пришлось взять на себя основную тяжесть работы в колхозе. До сих пор помню, как мы с ребятами работали стогометами. Девочки копнили, а мы метали. До завтрака - стог есть. Позавтракаем, час отдохнем и до обеда еще стог. Потом часа полтора обедали и отдыхали, и дотемна еще стог. В нашем колхозе была пасека, так только нам, стогометам, как за самую тяжелую работу выдавали на обед по полстакана меда. В общем, день и ночь работали во имя Победы...

Между собой вы не обсуждали причины неудач начала войны?

Были такие разговоры, и люди соглашались, что мы к ней оказались не готовы. А те ребята, что приезжали после госпиталей, рассказывали какие-то вещи и отмечали, что было много предательства...

Эвакуированных к вам в село не присылали?

К нам прислали калмыков, но они жили не в нашем селе, а рядом, километрах в двадцати. Причем, если я не ошибаюсь, так и прожили там в землянках до самой смерти Сталина. Многие там и умерли, выжившие потом уехали. Жили с ними мирно и чем могли им помогали. Но они работали в своем хозяйстве, поэтому мы с ними почти не общались.

Вот я сейчас это все вспоминаю, и даже самому не верится, что мы пережили такое тяжелейшее время. И думаю, не дай бог сейчас опять начнется война… Хотя вы видите, что сейчас с погодой творится - хуже войны… У нас старики говорят, что еще два-три таких лета, и народ побежит обратно в село, потому что там хоть как-то жить можно, не то, что в городе.

В 42-м вернулся отец. На фронте он воевал минометчиком, и в одной из атак ему на руке оторвало пальцы и часть кисти. После госпиталя ему дали десять дней отпуска, но местные власти очень нуждались в хорошем ветеринаре и поэтому на фронт они его больше не отпустили. После его возвращения нам, конечно, сразу стало полегче.

Когда вас призвали в армию?

В октябре 44-го. Помню, на прощание моя няня, младшая сестра отца, дала мне наказ: "Ваня, слушайся командиров и не будь хлюпиком". А отец мне так сказал: "Конечно, все зависит от того, в какую часть попадешь. Но выполняй все приказы, не отставай и старайся быть впереди". А вот мама только плакала и плакала…

Если я не ошибаюсь, в армию призвали двенадцать человек наших одногодков, а вернулось всего трое… У нашего соседа Жабина оба сына не вернулись: Саша и Володя, оба такие здоровые ребята… Антип Матвеевич так плакал, так плакал… (По данным ОБД-Мемориал артиллерист 80-й сд ефрейтор Жабин Александр Антипович 1923 г.р. погиб в бою на территории МССР у села Колбасное 26.03.1944 - прим.Н.Ч.). Да и я сам чудом остался жив, а так давно бы сгнил в этом Хингане…

Куда вас направили служить?

Нас отправили в Красноярск, вернее, в десяти километрах от него, в сторону Енисея, стоял военный городок. В этом запасном полку готовили весь 27-й год - 15 тысяч человек. И тут мне повезло, потому что я попал в роту минометчиков, и мы жили в землянках, а в них было значительно теплее, чем в кирпичных зданиях, в которых мерзли все остальные.

Каждый день в 6 утра подъем, физзарядка, умывание и в поле на занятия. Но ведь 30 градусов мороза, а мы в своих ботиночках… Спасало, что портянки были теплые, да и мы на месте никогда не стояли. Как мы ломами и кирками долбили в мерзлой земле опору для миномета… И стрельбы регулярно проводились, и нас обстреливали, и даже обкатку танками проводили. Если танк развернется прямо над тобой, то все, сердце прямо замирало.

А как-то ночью командир роты поднял нас по тревоге, отвел на три километра и поставил задачу: "Нужно взять высоту. Но если кто-то чувствует себя неважно - выйти из строя на десять шагов". Человек тридцать вышло, и тогда он говорит одному командиру взвода: "Вот ваша группа, с которой вы должны взять высоту". Они остались, а нас всех отправили спать в казарму… Мы легли, а они вернулись только в полседьмого. И мы все посмеивались над ними: "Ну что, взяли высоту?" Просто у нас командиром роты служил бывший фронтовик, попавший в этот полк после ранения, и он вот так решил наказать самых хитрожопых, которых было определенное количество среди городских ребят. Правда, больше таких экспериментов он не проводил.

На эту тему мне сразу вспоминается еще один эпизод, который произошел, когда во время Карибского кризиса я служил на Дальнем Востоке. В наш полк связи, под Хабаровск, приехал полковник из штаба округа и обратился к строю: "Товарищи, обстановка очень сложная. Есть ли добровольцы готовые помочь братскому кубинскому народу?" Так весь полк шагнул вперед, ни один на месте не остался…

Но служба ладно. Я был парень крепкий, закаленный нелегкой сельской жизнью, но вот кормили в нашем запасном полку откровенно плохо. На завтрак одну две ложки каши и чай. На обед - хорошо, если в супе попадется кусочек картошки… Честно говоря, так оголодали, что ходили на помойку и искали там чего бы поесть… Зато наших лошадей кормили неплохо, поэтому мы стали их объедать. Бывало, пойдем втроем на конюшню, и, если найдем кусочек жмыха из подсолнечника, то это радость, а вот если из хлопка - дрянь, но все равно брали и его, сосали, как горькую конфету…

Многие ветераны вспоминают, что у них в запасных полках от голода случались даже смертельные случаи.

У нас тоже такое было, человека три, по-моему, так умерли. Но все-таки я думаю, что это случилось, потому что они сами по себе были такие слабенькие. Так и бывало: оголодал, заболел и умер…

В этом запасном полку мы пробыли четыре месяца, и я считаю, что подготовили нас за это время неплохо. А в апреле 45-го нас погрузили в товарные вагоны, и отправили на запад. Но проехали всего три-четыре станции, простояли там целые сутки и потом нас развернули на восток. Какое-то время нас продержали под Читой, а потом опять погрузили в эшелоны.

Суток за пять довезли до пограничной станции с Монголией и там раскидали по разным подразделениям. Так я, и еще человека четыре из нашего запасного полка, попали в минометную роту 119-го стрелкового полка 358-й стрелковой дивизии, которая входила в состав Забайкальского Фронта. Нас построили, выдали боевые патроны и объявили, что мы направляемся на войну с Японией, но наши фронтовики сразу сказали: "Это для нас раз плюнуть".

И оттуда мы две недели пешком добирались до Халхин-Гола. Это был ужас… В основном шли ночью, а по ночам там такие огромные комары, что просто кошмар… А как пить хотелось… На привале фляжку заполнишь, но командиры очень строго следили, чтобы мы много не пили. И еще что было страшного. У нас, правда, такого не случалось, а вот в пехоте бывало. Когда кто-то из ребят отходил в сторонку, и только на траву прилег так сразу и засыпал, ведь измотаны все были до крайности. А следом идут танки… И вот так много ребят тогда подавили… Правда, днем отдыхали в укрытии, и кормили на марше хорошо. Но от смертельной усталости даже есть особо не хотелось, так один из наших фронтовиков, который по возрасту годился мне в отцы, все приговаривал: "Сынок ешь, в переходе силы нужны".

Когда проходили Малый Хинган стычки были, но небольшие, а вот на Большом Хингане у нас в роте погибло восемь человек… Очень сложный и тяжелый переход был. К тому же пошли дожди, так в некоторых местах в грязи по пояс шли… Но зато китайцы и особенно монголы были этому чрезвычайно рады. Не скрывая радости говорили: "Если пошли дожди, значит, корма для скота будет много".

Проходили через город Чойбалсан, так там еще более-менее, но когда увидели, как простой народ в юртах жил… Выйдет женщина из юрты, зайдет за нее, присела… А в самих юртах стояла такая вонь - ужас…

Почему-то особенно запомнился один эпизод. Как-то нам устроили привал в лесу, но далеко отходить запретили. А ведь уже август месяц, и как пахло черемухой - словами не передать. Так объелись ею тогда, что губы буквально черными стали.

Прощание со знаменем родной части в день ухода в запас

В одном месте наткнулись на японские склады, где уже поставили часового, но куда там - солдаты хлынули, разве он станет в своих стрелять? В металлических банках нашли НЗ - галеты и конфеты, вот тут-то мы и наелись.

А однажды вечером, только нам подвезли ужин, как японцы открыли по нам артиллерийский огонь… Мы к своим минометам, три-четыре выстрела сделали, и они сразу успокоились. Вообще, я вспоминаю, у нас всего четыре серьезных боя. Но что странно, совсем не помню, чтобы я боялся. Шел вместе со всеми, и фронтовики нам подсказывали: "Прикажут - вперед, а так не лезь".

Как вы узнали о Победе?

Также как и о Победе над Германией. Нам объявили, и тут началось! Опять как начали стрелять вверх, и никто из командиров этого не запрещал. Прыгали, кричали, плясали… Кто каски бросал в воздух, кто котелки, кто фляжки, а уж как сигналили…

Какие у вас боевые награды?

Медаль "За победу над Японией" и была еще такая красивая корейская медаль "За освобождение Кореи", но я ее потом где-то потерял.

Хочу вас спросить о вашем отношении к Сталину. Каким оно было в то время и не поменялось ли сейчас?

Я против него! Ну, разве можно было против своего же народа такой террор устраивать? Сколько невинных осуждено и погибло… И после войны это продолжилось - спрашивается, зачем? Ладно, самого царя расстреляли, но зачем было трогать его семью?! А зачем было разрушать церкви? Помню, у нас в Змеиногорске стояла церковь с двумя золотыми куполами - настоящее чудо! Это же было на века, на поколения… За все это я бы его не только из мавзолея, но и в горькое болото кинул…

Но почти все ветераны отмечают, что без него бы мы, наверное, не победили в войне.

Это да, с этим я согласен. При нем действительно был железный порядок, и, пожалуй, что без него бы мы не победили.

Но вот в то время у вас не было ощущения, что людей у нас совсем не берегут? Что мы могли бы воевать и победить с меньшими потерями?

Разве я могу так глобально об этом судить, ведь против немцев мне повоевать не пришлось. А с японцами мы справились быстро и с относительно малыми потерями, и это притом, что они были фанатично настроены. Ведь мы слышали и сами видели, что многие из них делали себе харакири.

Но что я могу совершенно точно сказать, так это то, что мы только грудью отстояли страну, не считаясь с народом, с потерями. Гнали людей, лишь бы Победа… Как говорится, "Все для фронта, все для Победы!".Я думаю, что Гитлер все-таки сделал большую ошибку, когда так жестоко поступил с нашим народом. Вот если бы он сказал: "Живите!", то кто знает, как бы там повернулось? А так получилась война на уничтожение…

Но война есть война, и без жертв она не бывает. Я до сих пор очень хорошо помню, как мы сами хоронили своих убитых товарищей. Залп дали, зарыли и вперед, даже переживать некогда было… Но все-таки, каждый из нас при этом думал: "А ведь на его месте мог лежать я…"

Политработники пользовались авторитетом среди солдат?

Лично мне попадались хорошие люди, добросовестные, которые всегда стояли за солдат, защищали их.

С особистами вам пришлось общаться?

Нет, я с ними ни разу не сталкивался.

Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

Вскоре после Победы нас посадили на машины и через Мукден отправили в Порт-Артур, и там мы целый год прожили прямо на берегу Желтого моря. Вырыли землянки, натянули палатки и часто ходили на берег. Тогда я впервые в жизни увидел, что такое по-настоящему сильный прилив. Представьте себе, что во время отлива вода отступала на целых три километра, и в это время местные ребятишки ходили собирать в корзинки крабов, и вообще все съедобное. А в 3 часа вода опять начинала прибывать.

Недалеко от нас располагалось китайское село, и мы ходили туда смотреть, как они живут. Надо сказать, что китайцы относились к нам очень доброжелательно. Обращались к нам: "Капитан, шибко шаньго!", и угощали нас грушами, яблоками. Рядом находился большой сад, мы прямо днем туда ходили, но не всей гурьбой, а по два-три человека. Обращались к сторожу, который, кстати, немного говорил по-русски и он нам разрешал набрать немного мандаринов: "Только ветки не ломайте". - "Спасибо, ходя", это вроде как товарищ. Сколько лет уже прошло, а я ведь до сих пор помню многие китайские слова.

А потом из нас отобрали 16 человек, из числа тех, у кого было по 7-8 классов, и начали целыми днями обучать на радистов. Шесть месяцев учили и выпустили радистами "3-го класса". Но уже через полгода присвоили "2-й класс", и стали доплачивать по 25 рублей. А за "1-й класс" доплачивали вообще по 75 рублей, для солдата это большие деньги.

В 1948 году меня перевели служить в Приморье и назначили старшиной роты - тяжелая была служба… Сейчас, когда слышу, что срок службы сократили до одного года, и все равно никто служить не хочет, мне становится не по себе. Наш призыв, например, срочную служил 7 (семь!) лет и ничего, никто не умер. А нынешнему поколению года жалко. Для Родины своей жалко…

А в 1951 году меня уговорили остаться на сверхсрочную, и прослужил в армии до 1975 года. Последние пять лет служил в Германии и когда все-таки решил уволиться, то меня категорически не хотели отпускать. На выбор предлагали любой округ Советского Союза, лишь бы остался, но я твердо решил: "Хватит, 31 год уже служу". Хотя и мне самому нелегко далось это решение, ведь к тому времени я буквально сросся с армией. К службе всегда относился очень добросовестно, меня даже назначили знаменосцем части, но самое главное - солдаты меня уважали, потому что знали, что я к ним со всей душой.

С сослуживцами. 1951 г.

Помню, в Любене я познакомился с директором местного бассейна, там было три вышки: 3-х, 5-ти и 10-метровая. Попросил ее: "Можно я по воскресеньям буду приводить по 10-15 своих ребят? Они же еще совсем молодые ребята и для них понырять с вышки это настоящее удовольствие". В общем, договорились, и я каждую неделю по очереди водил туда по пять человек из каждого взвода. Но строго им наказал, чтобы только в плавках там купались: "Как хотите доставайте, но не в трусах!" Ребята были счастливы, но и порядок соблюдался железный.

И никогда никакой дедовщины у нас не было, упаси бог. Был, правда, один случай. Помню, привел в столовую на ужин свою роту - 60 человек. Сели, начали раскладывать еду и вдруг смотрю, молодым кладут по два кусочка сахара, а старикам по три-четыре. Спрашиваю: "Это еще что такое?", и говорю одному из молодых: "Собери весь сахар и раздели всем поровну". Тогда десять старослужащих самовольно встали и демонстративно вышли из столовой. Но я всех предупредил: "Впредь будет только так". Доложил об этом инциденте и их всех вызвали в канцелярию. И когда начали разбираться, я попросил слова и обратился к ним: "Вот начнись завтра война, как вы будете вместе воевать?" У нас был один похожий случай в Китае. Наш командир роты очень издевался над одним солдатиком, не требовал положенное, а именно издевался. И в первом же бою получил пулю в затылок… Кто его убил, один бог знает, но солдатик этот аж воспрял.

Но вообще уже где-то с конца 60-х годов дисциплина стала уже не та. Почему? На самом деле, наверное, по многим причинам. В том числе и потому, что, например, в армии стало гораздо больше городских ребят. А ведь кто в основном самые послушные, трудолюбивые и терпеливые солдаты? Ребята из сел, потому что они с детства знают цену труду. И как показала жизнь, очень многие из городских работать не умеют, а главное, и самое печальное, что не хотят.

А спрашивается, почему начался весь этот разброд по национальному вопросу? Потому, что как рыба гниет с головы, так и наше руководство оторвалось от простого народа и совсем забыло про него… И вы посмотрите, к чему все это привело, что сейчас творится вокруг. Что стало с нашим народом, с нашей молодежью… Когда я на улице вижу, что совсем молодые ребята идут и курят и матерятся, то всегда их останавливаю: "Ребята, что же вы делаете?" Порой руки опускаются, глядя на все эти "достижения демократии"… Но я убежден, что все эти безобразия идут из семьи, как их родители воспитывают, так они себя и ведут. И боюсь, что исправить ситуацию могут только самые крутые меры. Как говорится "око за око". Например, за убийство я бы карал только убийством, потому что по-другому порядок никак не навести.

После увольнения по совету товарища приехал жить в Бельцы. Двадцать лет проработал здесь заместителем директора по снабжению в межрайонной конторе кинопроката. Работал честно, поэтому моя фотография постоянно висела на Доске Почета.

Женился в 1951 году и так уже 59 лет с моей Екатериной Степановной и живем... У нас дочь и сын, но внук всего один.

С женой и дочкой

Конечно, если так все вспомнить и осмыслить, то жизнь у меня получилась тяжелая. Но, наверное, без трудностей и неинтересно было бы жить, все-таки они как-то мобилизуют, настраивают на лучшее и заставляют двигаться вперед.