Я родился 23 декабря 1927-го года в деревне Береговая Кемеровского района Кемеровской области. Родители были крестьянами-единоличниками, пахали и сеяли свой надел земли. В семье у меня имелось две сестры: Клавдия и Мария, а также брат Юрий. До войны окончил четыре класса, больше у нас в деревенской школе не было. После работал в колхозе на разных работах, уже в восемь лет на лошадях копна возил и убирал сено, в 12 лет стал машинистом, жал урожай на лобогрейке. Когда началась Великая Отечественная война, работы прибавилось. 26 ноября 1944-го года, за месяц до восемнадцатилетия меня призвали в Красную Армию и направили в учебный полк, расположенный в городе Бердск Новосибирской области. Здесь мы сначала в течение нескольких недель проходили карантин, а затем попал в 3-ю минометную роту в качестве курсанта.
Учили нас на первых номеров 50-мм ротных и 82-мм батальонных минометов.Как кормили? Ну как, было трудновато, но никто не жаловался, старшина на завтрак и обед всегда вовремя водил.В супе плавала картошечка мороженая, так что по-настоящему мы наелись только в Монголии, там я впервые в жизни попробовал белый хлеб. А в запасном полку на 12 человек приходился один кирпичик хлеба, его клали на стол и резали на 12 кусочков. Быстро их разложат на общей тарелке и тут же все начинают хватать куски – кто успел, тот и съел. Занятия длились по 10-12 часов в день.Частенько на стрельбища нас водили и тренировали почти в боевых условиях.Инструктора были очень грамотными ребятами, командиром нашей роты являлся кадровый офицер по фамилии Рямин, я у него служил связным. Это был хороший командир, знающий свое дело, никогда солдат не обижал.
Учили нас с января по май 1945-го, когда был издан приказ направить всех в маршевую роту. До штаба полка пришли – и этот приказ отменили. А в конце июня 1945-го года нас направили на Дальневосточную железную дорогу. Переодели, в новенькую форму и в конце июня уже были на станции, где всех грузили в вагоны и высадили на станции Борзя в Забайкалье. Дальше шла узкоколейка, начиналась территория Монгольской Народной Республики. Нас немножко провезли по узкоколейке, после чего мы пешком до Чойбалсана топали. Здесь выяснилось, что мы в качестве пополнения прибыли в 19-югвардейскую дивизию, в которой служили фронтовики, освобождавшие Кенигсберг. Я попал в стрелковый батальон 56-го гвардейского стрелкового полка. Вскоре в нашей части появился какой-то представительный офицер, которого старослужащие называли «Батя Кучум». Фронтовики со знанием дела говорили: «Раз к нам в полк Батя Кучум приехал, значит, намечается что-то серьезное».
И точно, вскоре к нам приехал генерал. Весь личный состав построили, и объявили, что мы ускоренным марш-броском пройдем 280 километров через Монголию на границу с Маньчжурией. И в заключении прибывший командир нам посоветовал: «Если кто из новеньких по дороге отстанет, то говорите, что вы из Пашки Бибика хозяйства». Это был командир дивизии генерал-майор Павел Никонович Бибиков.
Это был трудный путь – шли по безводным степям. Как нам говорили, по дороге заранее подготовили более1 000 колодцев для проходящих частей, но к какому колодцу не подойдешь, медики оттуда пить запрещали, потому что она была отравлено. Почему так было, не знаю, но воду нам подвозили на машинах, в кузове которых стояли большие цистерны, изготовленные из какого-то прорезиненного материала, хорошо державшего внутри воду. Выдавали один на переход не больше одной фляги на человека. Пить много не могли, ведь жара стояла страшная.Пейзаж окружал совершенно однообразный – степь, в которой местами рос дикий лук, и время от времени мы замечали в траве стоявших тарбаганов. Климат в Монголии довольно-таки своеобразный – днем страшная жара, а по ночам столь холодно, что уши замерзали. Уже на подходе к нашим позициям начался пронизывающий ливень, продолжавшийся день и ночь.
В итоге вышли к большому озеру.Старики днем занимались работами, взрывали каменную землю и готовили укрытия для «Катюш» и каких-то легких танков. А нас, молодежь, направили на озеро ломать камыш. Мы делали маскировочные зигзагообразные ходы, 2-2,5 метра в одну сторону, потом в другую. И вскоре у нас начали теряться люди. Пропадали куда-то, хотя это еще мирное время было, но нас вот так встречали. Может, и я бы пропал, то тут случилось, что я страшно простыл. Большая температура, положили в полевой госпиталь, в котором жидкость из легких выкачивали, всего где-то грамм 600 выкачали. 9 августа 1945-го года наши ребята пошли в наступление на японцев через Большой Хинганский Хребет. Через сутки объявили о том, что советские войска заняли Хайлар. И тут у нас в тылу стали безобразничать японцы, атаковали два госпиталя, один почти полностью вырезали.Охраняли нас слабо, одна молодежь, в том госпитале часовой заснул на посту,японцы сначала его прирезали, а потом всех остальных. Конечно же, лично я этого не видел, но такие слухи среди больных долго ходили.
Вообще-то условия содержания в полевом госпитале были не ахти, все лежали на нарах, наспех сколоченных из досок и фанеры. Так что вскоре нас всех отправили в Читу-II, в эвакогоспиталь. Расположили два отделения госпиталя в казармах рядом с сосновым бором, в которых ранее находилось какое-то артиллерийское училище.
2 сентября 1945-го года Япония капитулировала, а 3-го числа мы отпраздновали Победу. Радовались сильно, но мы еще сильнее мы радовались в учебном полку, когда закончилась война с немцами.9 мая 1945-го года объявили по части боевую тревогу рано утречком, за каждым курсантом числился карабин, и, когда мы встали в строй, откуда-то выскочил старшина и выдал каждому холостые патроны. Затем перед строем объявили о Победе. Все дружно по команде стреляли холостыми патронами в воздух. Красиво получилось. Торжественно.
- Как кормили в армии?
- Ну как, не сказать, что хорошо, но и голодными не были.
- Как было организовано передвижение на марше?
- Только пешком. Технику тянули машинами, а мы шли пешком. Рядом с нашей колонной постоянно шли «Катюши» и танки. Самый большой привал во время марш-броска был не более 20 минут. Иногда солдаты шли настолько измученными, что падали прямо на дороге и засыпали, а техника на них наезжали и многие ребята получили серьезные травмы. Днем нельзя было идти, жара не позволяла, так что передвигались в основном ночью. Ящики с минами и минометами тащили в повозках. Сами подумайте – одна только плита весила 24 килограмма, двунога столько же, а ствол – 19. Угломер и прицел были легкими, их в руках таскали, а все остальное везли на повозках.
- Как члены вашей семьи приняли участие в войне?
- Мой отец, Червов Иван Иванович, был мобилизован и воевал с первых дней, попал в блокаду Ленинграда, был разведчиком, в ходе боев потерял ногу и безногим вернулся в деревню. Двоюродный брат вернулся без руки, сражался там же, где и отец, пробирался через болота и был ранен. Когда отец вернулся домой, то вскоре заболел туберкулезом, долго болел и затем умер.
После того, как я выздоровел, меня сразу же отправили на пересыльный пункт, и я попал в органы МВД. Служил во внутренних войсках, нес охрану в лагерях для военнопленных. Сначала охраняли немцев, затем японцев, а после сторожили наших отечественных бандюг.Немцы строили шахты, а японцы возводили жилые дома. Когда служил в лагере в Улан-Удэ, то мы переправляли пленных японцев в Читу и Новосибирск. Вскоре руководство начало освобождать военнопленных, сначала немцев, затем японцев. Кстати, японцы очень хороший народ, не обижали никого, а немцы вообще культурная нация – у них в зону зайдешь, везде клумбы и цветы, а японцы вообще в земле ковыряться любили. В лагере я служил связным у командира лагеря в Улан-Удэ капитана Минашкина, родом из Москвы, из Марьиной рощи.Это был фронтовик, очень хороший и грамотный командир, никогда не позволял обижать военнопленных. Относился к ним по-человечески. Затем меня в Караганду перевели, когда он был в отпуске, и наши пути-дороги разошлись.Демобилизовался я в мае 1951-го года.
| Интервью и лит.обработка: | Ю. Трифонов |
