Гендельман Сергей Самуэлевич родился 6 февраля 1924г. в г. Москве, на ул. Моховая.
Дедушка - Гендельман Яков Эммануилович - известный в Киеве врач-туберкулезник.
Отец - Гендельман Самуэль Яковлевич окончил Московский Университет, работал в Госплане.
Мать - Гендельман в девичестве Марко, из рода запорожских казаков, Ксения Эммануиловна - окончила Киевский Университет.
Родители с 1928 года периодически подвергались репрессиям и ссылкам. Последний раз их арестовали в 1937году, после чего сына отправили на Алтай в детский дом, где он окончил в 1939 г. семилетку. В том же году Сергей, приехав Москву, поступил в механический техникум. Проучившись год, он вынужден был уйти из техникума из-за того, что были отменены стипендии, и поступил на работу в "Мосгорсантехстрой" слесарем. В 1941 году, после начала ВОВ, был переведен на завод номер 568, где работал диспетчером цеха по изготовлению снарядов для реактивных установок "Катюши", где проработал до июля 1942г., когда добровольно ушел в армию.
После войны в сентябре 1945 г. поступил на вечернее отделение Московского Машиностроительного института и одновременно работал на московской базе "Оптметиз" в должности старшего товароведа, а затем заведующим отделом переработки.
После окончания института, до ухода на пенсию работал главным конструктором проекта во Всесоюзном научно-исследовательском институте мебельной промышленности. Имеет 15 авторских изобретений.
В 1969 году Сергей Самуэлевич женился на Муриной Людмиле Эфраимовне, с которой живут уже вместе ровно 40 лет (15 мая будет эта дата). Имеет 2-х дочерей от 2-х браков, 2-х внуков и 2-х правнуков.
После призыва из военкомата нас начали гонять по пехотным училищам. Сначала отправили в Рязанское училище, - там не приняли. Затем отправили в Ярославль - в Новоград-Волынское пехотное училище, где я проучился курсантом с декабря 42 г. до начала марта 43 г.
Ночью по тревоге нас подняли, дали звание старших сержантов и эшелоном отправили на Западный фронт через Москву. В Москве, сбежав из эшелона на Лосиноостровской, я доехал до Москвы на электричке и пробыл 2 дня на Трехпрудном переулке в квартире у родственников. Зная номер эшелона, я догнал его на Киевском вокзале, и поехал дальше в Калугу. На станции Калуга-2 я встретил еще одного родственника. Знал через письма от мамы, что он там работает диспетчером паровозного участка. Мы с ним тепло пообщались, я отдал ему свой запас табака, и через час наш эшелон пошел дальше к фронту, вскоре остановился недалеко от станции Спас-Деменск. Мы разгрузились и попали в формирующиеся части Западного фронта. Меня отправили в 329-й стрелковый полк 70-й стрелковой дивизии в 120-тимиллиметровую минометную батарею. (После войны в совхозе "Московский" был создан в одной из школ огромный музей нашей 70-й). Я стал командиром 1-го минометного расчета (из 6 - 7 человек). Эту "игрушку" мы возили на лошадях - у нас были 2 упряжки с ездовыми, на одной - миномет в разобранном виде: ствол 102 кг, лафет - 100 кг и двунога - 78 кг; на второй повозке - ящики с минами (по 48 кг каждый). В каждом ящике - 2 мины с зарядами по 16 кг каждая и дополнительные заряды.
 |
|
В музее 70-й дивизии с фронтовым товарищем и внуком |
Тут же, после снабжения нас этими комплектами, ночью мы были посланы на огневые позиции, примерно, на 300-500 м позади от переднего края, где сидела пехота. Сразу окопались - огневая точка для миномета - 6 м в диаметре глубиной около метра. Там установили собранный миномет и 20 - 30 ящиков с минами. Наутро командир батареи (он был впереди, на наблюдательном пункте в окопах пехоты) дал нам отметки для пристрелки, которую начал я своим первым номером миномета. Так мои первые мины пошли по немецким окопам, и для меня началась война. Это было начало нашего наступления на Западном фронте весной 43 г. Одним из первых выстрелов я подбил немецкий танк, что для минометов было редкостью. Наши мины были предназначены для поражения пехоты. После пристрелки была команда "беглый огонь", и тут только и успевали ребята моего расчета подносить мины. Через полчаса после этой артподготовки пехота пошла вперед в наступление, и командир дал команду перенести беглый огонь на 200 - 300 метров вперед, и затем - еще раз - перенос огня, чтобы не поразить нашу пехоту, которая успешно шла вперед и уже заняла окопы первой линии немецкой обороны и, не останавливаясь, при поддержке наших мин и артиллерийских залпов, а с нами рядом были батареи 76-мм полковых орудий, которые били дальше (до 8 - 15км) вглубь позиций врага, - шли вперед. Когда были заняты 2 и 3 линии немецких окопов, мы получили команду перебазироваться вперед на 2-3 км. Быстро разобрали наши минометы, на плечо и - бегом вперед. А вес их, я уже писал, был приличным. Но когда тебе 19 лет и идешь вперед, все - по силам, хотя сейчас не верится, что таскали вдвоем 100-килограмовые части миномета. В этот день мы продвинулись почти на 15 км. Минометы смогли дальше подвозить на наших лошадках. На следующий день командир батареи, старший лейтенант Гончаров Степан Васильевич, выстроил весь коллектив батареи и вручил мне мою первую награду - медаль "За боевые заслуги" - за подбитый немецкий танк.
Наше наступление продолжалось, и за несколько дней мы прошли по старому Варшавскому шоссе от Калуги до Могилева на Днепре примерно 500 км. Под Могилевом, на речке Проня, я был первый раз легко ранен и отправлен в госпиталь. Этот шрам на шее слева, от пулевого ранения, и сейчас заметен. Случилось это в конце сентября 43 г. 3-недельное пребывание в госпитале, выписка, справка о легком ранении и через запасной полк, сухой паек на 3 дня, - и вперед пешком до распредпункта в прифронтовой полосе. Оттуда - в пехоту, 611 стрелковый полк и на передовую - на железнодорожную насыпь магистрали Москва-Минск, в окопы пехоты. Надо мной - железнодорожный столб с табличкой "503-й км от Москвы". Ночью старшина приносит еду на сутки - хлеб (полбуханки на нос), сахар (столовую ложку песку), пшенный концентрат в пачке 200г, который разводили в котелке, если была вода, или ели всухую. Кругом - болота и какие-то кусты. Отрывали себе окопчик глубиной 0, 5м, а глубже - вода, сверху прикрывали плащ-палаткой (все мокрое), так сидели 3 суток под дождем и снегом. 1 декабря: команда "вперед" под минометным огнем немцев, и тут я получаю полный комплект осколков от мины, разорвавшейся в 3-5 м от меня, когда я перевязывал раненого соседа. 2 осколка в голову (над глазом и сбоку в челюсть), в грудь справа, в мягкое место, в ноги - 4-5 осколков.
По-моему, сознание не терял, если только на пару минут, вытащил пакеты перевязочные, завязал голову и бок. Подобрал брошенную винтовку (а у меня был автомат), снял штык, перевернул ее стволом вниз, приклад - под руку, как костыль - и заковылял, не на Берлин, а в тыл. Добрел до санитаров и свалился к ним в окоп. Там пролежал до ночи, а потом меня на носилках отнесли недалеко в тыл и положили на телегу с другими ранеными. Лошадка повезла нас в санбат, там наскоро перевязали и отправили в полевой госпиталь. В госпитале - сразу - на стол, и хирурги надо мной начали колдовать: вынули осколок из брови над глазом, хотели и ее обрезать (обрывки брови - в разные стороны), но хирург, молодая женщина, посмотрела и сказала: "Парень молодой, ему еще за девками бегать, я ему зашью" и сделала так, что потом все срослось. А из челюсти осколок вынимать не стали, сказали: "Это - дальше". Вынули осколки из груди, из ног и мягкого места (один почему-то оставили, он по сей день там сидит). Через несколько дней - в санпоезд - и на Москву. На белорусском вокзале - сортировка: "Этого - в челюстно-лицевой госпиталь на Пироговку". Там я пролежал несколько дней. Со мной там ничего не делали, готовили к отправке в тыловой хирургический госпиталь. Буквально на следующий день пришел Григорий Ильич с Юлей (моей двоюродной сестрой). Гриша - в чине майора, командовал военстроймеханизацией, а Юля была беременна. Это был январь 44 года. К сожалению, эти встречи длились недолго, вскоре меня отправили санпоездом в госпиталь на долечивание в Кисловодск.
Кисловодск - госпиталь в бывшем санатории им. Ленина в нижнем парке, почти в центре города. Я - почти ходячий, сначала - с костылем, потом - с палочкой, пристраиваюсь помогать киномеханику в клубе госпиталя, работаем много - днем таскаем нашу кинопередвижку "К-16", по-моему, так она тогда называлась, в палаты к лежачим тяжелораненым, а вечером натягиваем экран в парке и крутим кино прямо из клуба со 2-го этажа.
Такая жизнь продолжалась до середины лета 1944 г. Накануне большой ревизии начальства по госпиталям меня отправили на распредпункт, как вполне здорового (???) и оттуда - в Сталинград (в запасной полк), там получаю сухой паек на 3 дня и гуляй, где хочешь, с явкой в запасную бригаду через 3 дня. Хожу по развалинам Сталинграда, города нет, только груды кирпича, пыль, на окраинах, в балках (овраги) сохранившиеся от бомбежек частные домики с огородами. В одном из таких домиков я нашел приют. Спали вповалку на полу, человек 10-15, хозяева - на русской печи. Делились сухим пайком, у хозяев - корова, они нам - молоком, мы им - сухой паек и сахар. На 3-й день являюсь в запасной полк, выстроили всех - там и допризывники 25, 26-х гг. рождения, и наш брат, обстрелянный, из госпиталей.
"Купцы" из фронтовых частей отбирают себе кадры для пополнения. Я стою и не высовываюсь, набирают в противотанковую артиллерию, 45мм пушки. Стою в стороне, я знаю, что это такое - на самом "передке", в позициях пехоты, - и молчу, что я минометчик. Приходит старший лейтенант и отбирает обстрелянных фронтовиков для комплектования новых частей, туда я и попал. Нашу группу посадили в эшелон и "скорым поездом" на запад - к Варшаве. Где-то за Пинском (западная Белоруссия) высаживают из эшелона на машины и вперед, км на 200, уже по польской земле, до г. Вышкув. Оттуда - пешим ходом до реки Нарев (приток Вислы), севернее Варшавы на 30-40 км. Это мы шли во втором эшелоне, а затем, уже в боях, переправлялись под огнем через Нарев и заняли плацдарм глубиной 6-8 км, шириной 15 км. Это было летнее наступление 44-го года, немцы были разгромлены под Минском и отходили после наших передовых частей. К нашему плацдарму за Наревом они подошли через 3 дня, и была хорошая "катавасия", так как одновременно атаковали немцы и из Варшавы. У нас устроили "Сталинград". 3 дня мы отбивались в окружении, потом подошел наш второй эшелон, и стало легче, тыл был обеспечен. ЗА ЭТИ БОИ Я И ПОЛУЧИЛ ОРДЕН СЛАВЫ III СТЕПЕНИ. В те дни я командовал взводом разведки (старшина), при старшем лейтенанте Потылицыне, мы сидели в польском погребе - полузасыпанный кирпичный свод длиной 10 м и шириной 2 метра, с выходом посередине. Выход был, к сожалению, в сторону немцев, которые находились от нас на расстоянии 150-200 м и все видели. Ночью к нам набежали соседи с противотанковой 45мм пушкой, и с рассветом началось движение. Немцы это хорошо разглядели, и вскоре начался обстрел. Первый снаряд по нашей позиции - перелет, второй - недолет. "Ребята", - говорю, - "Третий будет наш". И точно - ясно вижу, как третий влетает посередине погреба и все.
Очнулся через какое-то время, весь засыпан землей и обломками кирпича, руками прикрыто лицо, а тела не чувствую. Отгреб землю от головы, начал кричать. Услышал голоса: "Ребята, там кто - то есть, копайте!" Посыпался песок, кто-то схватил меня за нос, откопали голову, а потом - до пояса. "Давайте вытащим". Дернули меня за плечи, сильная боль в правой ноге. "Ребята, давайте копать дальше". Копают: "Смотрите, там
Еще кто-то лежит, справа - нога. "Откопали, а это - моя нога, ниже колена перебита и повернута под углом 90 град. Нашли доску, привязали ногу обмотками, притащили носилки и потащили меня в тыл. В этом полуразрушенном погребе кроме меня нашли в живых только 3-4 человека.
Через какое-то время подогнали лошадку с телегой, положили меня и повезли в санроту. Там санитары подвязали ногу, сказали: "Везите в санбат". В санбате - сразу - на стол, разрезали одежду, сняли ботинки, хирург посмотрела: "Все, ампутация - тут делать нечего, все кости переломаны"
- Доктор, я резать не дам, у меня - закрытый перелом, заражения не будет, наркоз не делайте, а то отрежете не спросясь.
- Ну, какой специалист, нами командует! Ладно, парень молодой, ему еще за девками бегать, подвяжите бандаж - и в госпиталь.
Отвезли в ХППГ (хирургический полевой передвижной госпиталь), там - на стол и тот же разговор с хирургами: "Отрезать не дам, делайте под местным наркозом". Лежу, смотрю, что там делают. Разрезали ногу с двух сторон, вынули осколки костей, почистили и загипсовали.
- Поезжай, парень, в тыл - отвоевался.
Еду в санпоезде в Ворошиловград (Луганск). Там, в госпитале, стало хуже, нога воспалилась, температура, надо чистить. Снова на стол, чистили, снова - под местным наркозом, - смотрю, что делают. Опять гипс.
Лежу в Луганске и думаю, как быть дальше. Обходит замполит госпиталя, майор, спрашивает, как дела. Я ему и говорю: "У меня в Москве - родственники, нельзя ли перевести в московский госпиталь?"
- Если сам доедешь, то отправим, но нужен запрос из Москвы.
Пишу письмо невесте, она делает вызов. Меня обмундировали - шинелька и прочее б/у и посадили в поезд. Приехал, явился в госпиталь со своим гипсом. Госпиталь - на Самотеке, во 2-м Троицком переулке, время - конец апреля 1945г., скоро - конец войне. Майские дни, праздники. 9 мая - Праздник, все - на улицах, я - на костылях тоже, в "самоволке". Что творилось - трудно описать. Покостылял на Красную площадь. Там - толпа, все обнимаются, поздравляют, особенно, нас, фронтовиков, раненных. Во второй половине дня пошел к невесте - Жене, а с ней поехали к Славе Июльскому, ее двоюродному брату, корреспонденту "Комсомольской правды", там и отметили День Победы. Вернулся в госпиталь и меня там через неделю, 16 мая, выписали - "негоден к службе на 6 месяцев с переосвидетельствованием".
Я - в вечернем машиностроительном институте, куда поступил осенью 45г. на автомеханический факультет.
В июле 45г. я поступил работать в "Оптметиз" - старшим товароведом, а затем - заведующим отделом сырья и промпереработки, где и проработал 6 лет до окончания института в 1951г.
Дальше - надо было искать работу по специальности. Институт не распределял - иди, куда хочешь. Устроился на работу в ЦНИИМЭ - Институт механизации лесоразработок в г. Химки и сразу - в командировку, в леспромхоз на испытание трелевочных тракторов под Нарофоминском. Хожу по лесу, хромаю, и понимаю, что эта работа - не для меня. Через несколько дней - обострение, бюллетень. Работавший со мной товарищ устраивает меня в ЦНИБ (центральное нормативное исследовательское бюро) на Шереметьевской улице. Через полгода ЦНИБ преобразуется в институт мебельной промышленности - ВПКТИМ, где я работал до ухода на пенсию в 1994г. в отделе по испытаниям мебели. В моем распоряжении - несколько испытательных стендов, большинство из которых я сам и проектировал, а затем и следил за их изготовлением в механических мастерских в подвале института. Эта работа мне доставляла удовольствие, так как я них же потом проводил испытания мебели. На основании этой работы я написал и издал книгу и несколько брошюр об испытаниях мебели. Я работал в должности главного конструктора проекта, зав. отделом у меня был Евгений Митрофанович Проневич, с которым мы вместе проработали много лет. Также со мной работали: Зинаида Ивановна Кораблева, Зинаида Григорьевна Кудинова. О них у меня - самые лучшие воспоминания.
В 1994г., когда мне исполнилось 70 лет, я ушел на пенсию. Проводили меня с почетом.
 |
|
Семейный портрет |
 |
|
С молодежью |
|
|
Окружили... |
|
|
С военной молодежью |
|
|
После поездки на Поклонную гору |
Воспоминания прислала Татьяна Иванова
