ГЛАВА VI
ВОТ ОН - СТАЛИНГРАД!
Вся страна Советов смотрела, читала газеты, слушала радио о том, как наши Вооруженные силы сдерживали, а где и отступали под напором фашистских бронетанковых и авиационных частей. Дальнейшее существование страны зависело от этого города на Волге - Сталинграда. Наши войска день и ночь направляли новые армии, соединения, бригады и полки, чтобы удержать Сталинград.
И в солнечный день 23 августа 1942 года тысячи самолетов с черными крестами обрушились на Сталинград. От Гитлера фашистские генералы получили приказ - стереть с лица земли город на Волге.
Волна за волной шли "Юнкерсы" и "Хейнкели", сбрасывая на жилые кварталы города сотни бомб. Рушились здания, к небу вздымались громадные огненные столбы. Зарево горящего Сталинграда было видно за десятки километров. Фашистам удалось прорваться на окраину города к тракторному заводу и дубовому оврагу, но там их встретили батальоны рабочих-добровольцев, чекисты, зенитчики и курсанты военных училищ.
Все меньше и меньше оставалось бойцов на участках обороны. Но надо было держаться. "Ни шагу назад" - таков был приказ Ставки Верховного Командования. Фашистам казалось, что еще одно усилие, еще один новый бросок и город Сталинград будет взят...
А в это время по указанию ГКО и Верховного Главнокомандующего И.В.Сталина разрабатывался план окружения и разгрома немецких армий в районе Сталинграда.
Фашистские генералы понимали, что если им удастся удержаться на отдельных высотах и овладеть Мамаевым Курганом, то они смогут простреливать Сталинград по всем направлениям, а затем и окончательно захватить город.
Наше командование осуществило подготовку плана генерального наступления. Важно было все сохранить втайне от противника. И вот 19 ноября 1942 года последовательной артиллерийской подготовкой, в которой участвовали 1500 орудий, началось осуществление генерального плана контрнаступления....
...12 марта 1942 года нас будущих военнослужащих и очень желающих стать летчиками истребительной авиации в течение нескольких месяцев обещали отправить в летное училище, но мы все оказались во 2-ом пехотном военном училище в г. Тюмени. Нас прибыло 2100 человек. Когда воинский эшелон тронулся (от ЧГРЭС), мы стали гадать, куда же нас везут? Все штатные командиры (из училища) ехали в офицерском вагоне. Спросить было не у кого. А поезд "летел" без остановок строго на север.
- "Мне приходилось не раз ездить в Свердловск, пока мы едем туда, а дальше будет видно" - сказал я ребятам. - "Как только приедем в Свердловск, сразу будет понятно, куда нас дальше повезут".
Ночью действительно прибыли в Свердловск и после короткой остановки наш поезд помчался на северо-восток. Вот тут мы и начали гадать Омск, Томск, Тюмень. Оказалось, что наш поезд встал на запасные пути в г. Тюмень, и мы быстро выгрузились. В Тюмени было два военных училища: первое и второе. Я попал во второе Тюменское пехотное училище в 21-ую роту. Эта была рота 120 мм минометов. Итак, в училище было - 21 рота, из них 20 - пехотных рот и одна 120 мм полковых минометов.
Военный комиссар мне говорил, ну Стариков, довыбираешь свое летное училище, да в пехоту попадешь, - он как в воду смотрел. В декабре 1941 года он мне предлагал пойти учиться на стрелка-бомбардира, но я знал, что это такое. Фашистские летчики в первую очередь "отсекали" пулеметами стрелков-бомбардиров, а когда уничтожали стрелка-бомбардира, беспрепятственно разделывались с самим самолетом. Эти "сказки" я уже знал, ребята рассказывали из числа раненных. Поэтому, в военном комиссариате я категорически отказался. Хуже пехоты в войсках, по-моему, не было должностей, разве что саперы, связисты, разведчики. Не знаю, кто меня так берег, был уже март 1942 года, а я все дома отдыхаю, с Валеркой Донсковым "режемся" в шахматы по учебникам Ласкера, Алехина и других чемпионов мира. Все-таки мне везло, ну, спасибо тебе Ангел мой любимый.
120мм полковые минометы являлись мощным артиллерийским оружием. Эти средства очень сильно фашистов били, так как траектория полёта мины резко различается с артиллерийским снарядом. Вес мины 16 кг ВВ (взрывчатых веществ), дальность полёта мины до 6 км. Поэтому мы выбирали позиции за 1,5-2,0 км от переднего края. Мы минометчики-артиллеристы относились к так называемому "богу войны". Безусловно, я не знал, сколько месяцев нас будут готовить к отправке на фронт, но исходя из общей обстановки в районе Сталинграда - наш путь был только туда.
Конечно, проучившись 5 месяцев по 12 часов в день, мы все знали, что сможем выполнить любую боевую задачу. Училище имело 12 бараков (так называемые казармы). В каждой такой казарме, во всю длину барака, были установлены нары и на каждого "красноармейца" была застелена индивидуальная кровать.
Когда я был свободен от учёбы и самоподготовки, то обычно выходил из своей казармы, и по пескам "Сахары", шёл до тех пор, пока казармы не становились едва видны. После чего я поворачивал обратно: всю дорогу туда и обратно, я думал о своих любимых родных и знакомых, думал о Челябинске. Всё думал, думал о маме, папе, бабушке, Вере, а так же о знакомых девушках, и особенно о Маше: когда же мы встретимся, увидеть тебя, хотя бы издалека... Я был уверен, что обязательно увидимся, но война-то только прошла часть своего пути. Ну, Маша Камзина, вошла ты в мою душу и я тебя не смогу, наверное, никогда забыть. Ах, Маша, Маша, что ты сейчас делаешь, о чём думаешь, вспоминаешь ли ты меня? Маша, Маша - незабываемая любовь моя!
В училище проводилась исключительно интенсивная боевая подготовка, по 8 часов в сутки, а когда шли ночные занятия и стрельбы - то и по 12 часов. Изучали матчасть миномётов, пулемётов, пистолетов, автоматов и другое вооружение. Учились бросать ручные и противотанковые гранаты. Вели стрельбу из ручных и станковых гранатомётов. За пять месяцев такой интенсивной подготовки, каждый курсант становился настоящим бойцом.
Со мною вместе на нарах спали ребята - москвичи: Виктор Калина, Сергей Иванов. Эти ребята работали в Москве на заводе "Калибр". С другой стороны от меня спал Щербаков, он из Челябинска и было ему около 40 лет.
Однажды, когда мы ложились спать, вдруг почувствовался запах солёной рыбы.
- "Ребята у кого рыба?" - спросил я.
- "А ты посмотри под подушкой"- сказал Виктор Калина.
Я посмотрел, и увидел солёную рыбину, весом килограмма 1,5.
- "Больше мне под подушку и в другие места не класть! Все поняли?"
Были случаи подобно этому, но подстав мне больше не делали.
- "Ешьте свою рыбу, а я пойду в курилку!" На этом эксцесс больше не повторялся.
Кормили нас, курсантов, неплохо, если считать, что кругом шла большая война. Гражданские в это время, получали совсем мизерный паёк. В настоящее время Тюмень - столица нефтяного края, сейчас это большой красивый город, а тогда - кругом были деревянные тротуары, пески и мелкорослая растительность. Уже совсем недавно из газет, я узнал, что саркофаг с телом В.И.Ленина находился там же в одном из двухэтажных домов.
Надо честно признаться, что учился я очень хорошо и старался всё познать, поэтому меня, как отличника боевой и политической подготовки, когда всех отправляли на формирование 97-й отдельной стрелковой бригады, начальник училища, вызвал к себе в кабинет и предложил остаться ещё на один месяц. Он пообещал присвоить мне звание "лейтенант", но я отказался. Я сказал, что хочу на фронт вместе со всеми ребятами. Поэтому, получив звание "красноармеец" и должность наводчика 120 мм миномёта, выехал на фронт...
Была объявлена "боевая тревога", вагоны воинского эшелона были поданы. Мы быстро загрузили боевую технику (миномёты, грузовики (тягачи)) и наш эшелон тронулся в путь.
Оказалось, что часть боевой техники и обмундирования (в основном зимнего), а так же наш весь дивизион и другие части были остановлены на несколько дней. "Старшим" на нашей батарее был младший лейтенант Павлов - человек очень странного поведения, не подчиняющийся никаким человеческим законам понимания. Он с солдатом мог сделать что хотел: обматерить, поставить на дежурство, когда вздумается, в конечном итоге, мог даже расстрелять - то есть творил, что хотел...
У меня с ним случился конфликт, который возможно, мог стоить мне жизни. Командир расчёта приказал мне войти в караул для охраны двух миномётов, в ночное время, т.е. с 18-00 до 22-00. Приказ я выполнил и в 22-00 заглянул в землянку, и тихонько спросил: "Кто меня будет подменять?". В ответ я услышал мат "высшей категории". Я подумал и решил, что ещё пару часов я подежурю, а утром разберёмся. Прошло ещё два часа, и я уже смело спросил: "Кто меня будет менять? Я почти всю ночь отстоял на посту!" Через несколько минут из блиндажа выскочил сам комбат в белых кальсонах, белой рубахе и с пистолетом в руке (он очень был похож на Чапаева, но в тот момент мне было не смешно).
- "А, ну пошли за мной!"- крикнул комбат, с добавкой мата, и повёл меня в овраг. - "Сейчас я тебя расстреляю!". Он отошёл метров на 10 и поднял пистолет.... Вот как чувствует себя человек, если ему осталось жить несколько секунд? Человек в этот момент тупеет, он никого не вспоминает, не о чём не думает, он отключается от жизни. Это очень странное состояние, я бы никому этого не пожелал. Расстрелять надо врага! А я что сделал? Нарушил дисциплину, не выполнил приказ? Вот так на войне солдаты гибли от своих же "командиров"... Через минуты 2-3 комбат очухался, грубо говоря, и громко сказал: "Стоять будешь до утра! Пока не рассветёт!", и пошёл в блиндаж (видимо замёрз). Это было время "затишья", мы и войска готовились к наступлению (это было числа 10-12 ноября 1942г.). Из блиндажа вылез солдат и меня подменил, а комбат со связистом ушли на наблюдательный пункт. Когда я залез в блиндаж там, на нарах лежали девять человек. "Кому "морду" бить!"- сказал я. Все хорошо выспались и долго молчали. "Вот комбата не будет, я гарантирую, "морду" набью обязательно, и я знаю кому!"- сказал я, снял амуницию и лёг на своё место, положив автомат рядом с собой...
И снова я возвращаюсь к нашему эшелону. Мы проехали Свердловск, и поезд повернул к Челябинску, и сделал остановку, видимо менялась бригада машинистов. Нас рядовых, да и всех остальных накормили ужином. И поезд помчался вперёд среди Уральских гор и к утру остановился на небольшой станции "Медвежка", в горах Урала. Нас сразу же начали обмундировать, выдали всё новое: автоматы, патроны, подогнали маски противогазов. Все были предупреждены, что немцы могут применять химическое оружие (зарин, иприт и люизит). Химик-инструктор рассказал, как пользоваться индивидуальным химическим пакетом, показал место в противогазовой сумке, где он должен храниться. Шлем-маски противогазов подгоняли в специальной палатке, где распылялось учебное ОВ - хлорпикрин. Выдали всем сухие пайки. Сколько мы там простояли точно трудно сказать. Я написал письмо домой. А дней через 10 (не более) получил письмо от своего друга москвича, Виктора Калины, письмо из Челябинска. Оказалось, что роту, которую набрали в Тюмени, разместили в Челябинском цирке. Виктор сообщил, что он живёт у нас дома на Тагильской. И они уже в чинах "лейтенантов" формируют лыжный батальон, который будет действовать на Карельском перешейке. Я сразу же понял, опыт Финской войны показал, что лыжные батальоны несут очень большие потери. Мне стало жаль ребят - наших друзей из Москвы. Но что сделаешь? А я ведь очень колебался (такой уж у меня характер), когда москвичи уговаривали меня остаться с ними и получить офицерское звание, а челябинские ребята говорили, поедем с нами, хотя все прекрасно понимали, что мы поедим на всемирную войну - Сталинград. Хотя если бы начальник II-го Тюменского училища сказал бы мне тогда, что формирование будет в Челябинске, то естественно, я бы согласился остаться в этой роте. Но видимо судьбой мне было уготовано другое...
В то время, да и сейчас Челябинск является родиной моих самых близких. Там же в Челябинске была незабываемая встреча с моей первой любовью - Машей Камзиной...
Уже намного позже, будучи на Сталинградском фронте я получил от родных известия, что почти все мои друзья-москвичи погибли или были тяжело ранены... А потом пришло письмо и от Виктора Калины, где он сообщал о практически полном разгроме нашего лыжного батальона, очень многие ребята погибли, а сам Виктор получил тяжелейшее ранение - ему оторвало обе ноги выше колен... К большому сожалению, в дальнейшем я связь с ним потерял.
Я написал письмо родителям, и сообщил им о своём нахождении, если мой папа захочет со мной встретиться, то он должен поторопиться.
Впоследствии, когда мы уже заняли третью позицию, я получил первую весточку из дома. Получать "треугольник" на фронте - это большая радость, даже можно сказать - это небольшое счастье. Молчание жен, любимых девушек можно оценить только с самой негативной стороны. Была очень хорошая осень, ярко светило солнце. Мы ехали в таких вагонах, в которых перевозят крупный рогатый скот, но с начала войны эти вагоны были вычищены, покрашены, оборудованы с двух сторон нарами, а посередине стоял стол и печка для зимы. Я стоял у открытых дверей вагона, мне нравилось наблюдать за природой и думать, мечтать о чём угодно, но только не о войне, я вообще почти не думал о войне. У меня была твёрдая уверенность, что меня не убьют (до момента конфликта с Павловым, дело ещё не дошло). Мне казалось, что даже колёса нашего поезда выбивали: "будешь жить...будешь жить..." - это конечно мистика, фантазия, но я почему то был твёрдо уверен, что увижу ещё своих родных, свой Челябинск. И, конечно же, я мечтал встретиться с Машей Камзиной, но больше всего огорчало, что связи с ней (письмами) я не имел. Хотя в этом деле я сам был виноват и больше никто (думать нужно было головой).
На другой день наш поезд преодолел, на достаточно высокой скорости, мост г. Саратова. Всю войну фашисты пытались разбомбить этот мост, но в зоне моста действовала мощная система ПВО, ещё за 100-150 км от моста немецкие самолёты встречали наши самолёты, зенитчики, и если хоть какой-нибудь самолёт прорывался, то его тут же встречал второй пояс ПВО. Так за всю войну немецкие средства не смогли разрушить этот мост...
...Переехав через Волгу, наш эшелон повернул резко на юг - этой железной дороги не было, её построили буквально за 2 месяца, чтобы можно было прикрыть восточный фланг и сосредоточить свои резервы - рассказал нам, красноармейцам, младший лейтенант Павлов.
Примерно к 17-00 навстречу нашему эшелону приближались три бомбардировщика "Юнкерс". Когда я их увидел и закричал "Воздух!", наш эшелон стал замедлять ход и три машиниста, в том числе и кочегар уже выбежали из поезда и бежали в стороны , все ребята выбегали из вагонов и бежали по обе стороны эшелона. Я побежал вправо и в момент бомбардировки мне попалась большая воронка, в которую я и "нырнул", зная закон вероятности, что дважды в одно место бомба не попадёт. Но подо мною был очень мягкий грунт, и вдруг я перед собой увидел торчащие из песка пальцы руки, а сам я лежу на трупе бойца, так и не успевшего вступить в бой...
Самолёты сделали два захода на наш эшелон и улетели. Наше командование быстро дали указание подсчитать убытки и построить весь дивизион. При подсчёте оказалось, что потери наши не столь велики. Ни убитых, ни раненых среди всего личного состава не было. Главное, что надо было сделать - это привести в порядок минометы, тягачи (машины ЗИС-5) и боеприпасы. Командир нашей батареи принял решение: ночью двигаться, а днём скрытно находиться в стогах сена, пристройках и т.д. Как только стало светать, мы все видели яркое зарево на горизонте - это горел наш Сталинград. У всех офицеров и рядовых бойцов было одно желание: как можно быстрее вступить в бой и своим мощным оружием уничтожить фашистских захватчиков...
Когда вечером, перед ночным маршем стали строить личный состав, то оказалось, что человек 10-12 не могут встать в строй. Эти ребята выпили содержимое индивидуальных химических пакетов, которые имеют гексахлормеламин, растворённый в техническом спирте. Пришлось их привести в нормальное чувство и поставить в общий строй, а так же закрепить за ними личный состав, стойкий к таким "забавам".
К рассвету следующего дня мы вышли к берегу реки Волга, недалеко от Бекетовки, где находилась электростанция. Весь личный состав и технику мы замаскировали в береговых зарослях до наступления темноты. Очень тихо причалил маленький пароходик с большим паромом. И вот дана команда срочно грузиться на паром. В течение 30-40 минут всё было погружено, комбат приказал разобрать ещё и заброшенный сарай из больших брёвен и тоже загрузить на паром. К этому времени уже стемнело, кругом рвались бомбы, снаряды. Мы находились южнее Сталинграда, и в какой-то мере здесь было более или менее безопасно. Как только боцман дал команду отчаливать от берега, фашисты сбросили световую бомбу на парашюте, тут же стало светло как днём. От берега мы находились всего в 50 метрах. Но наши зенитчики оказались большими молодцами и сбили эту "висячую" бомбу. Наш пароходик ускорил ход. Ночами во многих местах десятки таких пароходиков перевозили войска, технику, боеприпасы. За одну ночь они делали по нескольку рейсов. И каждый день фашисты топили такие пароходики с паромами, гибли красноармейцы, которые стремились быстрее помочь Сталинграду, командный состав, техника. Волга и глубока и широка. А в 12-15 км от нас в Волгу впадала река Царица.
Причалив к Сталинградскому берегу, весь личный состав, и вооружение быстро выгрузили и буквально в 100 м от берега заняли овраг и сразу начали отрывку окопов для миномётов и блиндажей для личного состава. Командир батареи связался с пехотой, и мы получили первые данные по стрельбе одиночными минами и залпом.
В октябре 1942 года мы открыли интенсивный огонь по фашистским позициям, артиллерийским батареям, пехоте, действовали мы совместно с другими родами войск. Тягачи только успевали подвозить нам мины. За сутки боёв мы выпускали не одну сотню мин, нанося противнику большой урон...
Когда ещё на станции Медвежье нас переформировали, мы уже тогда поняли, что кормить, как раньше, нас больше не будут. Мы получили сухие пойки, иногда на позицию прорывалась воинская кухня, хлеба мы получали две большие булки на батарею, затем мы их делили, и получалось грамм по 300 на человека. С первой задачей мы справились отлично и нам пообещали награды. Через несколько дней, мы с комсоргом Александром Бойко, по просьбе старшего по батарее, отправились поглушить рыбу в Волге, взяв с собой по одной противотанковой гранате и вещевые мешки. К реке мы пошли днём, до Волги было около 1 км. Когда мы вышли на чистое место, немцы решили стрелять по нам из миномётов. Мы упали, притворившись мёртвыми. Я Саше говорю:
- "Мы должны быть друг от друга не ближе 10-12 метров, если одного ранит или убьет (ой, не дай Боже). И ещё если мины полетят близко к нам, то слышится "клокотание" падающей мины, а поэтому надо сразу падать и сильно прижиматься к земле. Саша ты понял мой инструктаж? Необходимо чётко придерживаться его! Ты понял, как надо действовать?"
- "Гена, я всё понял, так что ты не беспокойся"- ответил он.
Мы сделали ещё один бросок и оказались около берёз, которые росли на берегу. Сначала я бросил гранату, всплыла оглушённая рыба, мы её собрали и сложили в вещевой мешок. Затем Саша бросил свою гранату, мы собрали всю рыбу и пошли к себе на батарею.
- "Главное, слушай мою команду" - напомнил я ещё раз.
Время летит быстро, и когда мы возвращались уже начало смеркаться.
Я крикнул Саше:
- "Бегом! Напрямик к батарее"- а затем: -"Саша падай!!"
Немцы - сволочи, как будто нас поджидали. Первые мины легли в 20-30 метрах от нас, если мы бы остались лежать, то следующим залпом они нас накрыли бы наверняка, и я снова крикнул:
- "Саша! Бегом вперёд!"
Чувствую "клокотание" подлетающих мин, и как закричу:
- "Падай! Падай!!"
А он всё бежит и бежит.... Если бы он упал на 2-3 секунды раньше, не было бы такой трагедии.... Когда я позвал его: "Саша, ты жив?" Он ничего не ответил. Я подполз к нему, и увидел, что из области сердца бил небольшой фонтан крови... Саша Бойко был убит...
Я бросил вещмешки, и что есть мочи бросился бежать на батарею. Командир батареи выделил двух человек, и мы принесли тело Саши Бойко. Было уже темно. Буквально в 30 м от нашей батареи мы вырыли могилу и похоронили его, а на следующий день сделали табличку с фамилией. Из штаба послали "похоронку". Вот так нелепо гибли хорошие ребята...
Ещё несколько дней мы занимали эти позиции и вели одиночный и залповый огонь по фашистским позициям. В один из дней, немцы нанесли удар из тяжёлых миномётов прямо по нашему миномёту, снаряд ударил в дерево, и взрывной волной меня откинуло на стоящие поблизости ящики с минами. Видимо ударился головой или всем туловищем, но в какой-то момент я потерял сознание. Очнулся я уже на нарах в блиндаже, когда прибыл фельдшер из штаба дивизиона, он сказал, что у меня контузия II степени, дал справку и сказал, что придется полечиться два-три дня (если позволит обстановка). У меня сильно болела голова, тошнота, рвота и т.д. Я кое-как пришёл в себя и встал обратно, на своё место у миномёта. Я был наводчиком 120 мм миномёта, от наводчика зависела точность поражения целей противника.
Наши войска постепенно продвигались к центру Сталинграда, да и фашисты теряли своё превосходство. Когда наш дивизион занял свои первые позиции, немецкая армада, в количестве 50 самолётов, пролетела над нами, они хотели разбить электростанцию в Бекетовке. Это было последнее преимущество в авиации у немцев. Далее наша авиация имела полное превосходство в воздухе. Так постепенно сжималось кольцо окружения немецко-фашистской группы Паулюса.
Нас одели во всё новое обмундирование и дали прекрасное оружие, но вот с питанием личного состава было очень и очень трудно. Приходилось к каждому пекарю приставлять автоматчика, так как вся мука была под строжайшим контролем, хлеба доставалось по 200-250 грамм на человека - для военного это было мало, а полевая кухня приезжала крайне редко. Дошло до того, что собирались от каждого расчёта ребята и с топорами дежурили недалеко от дороги и ждали когда повезут раненых на повозках. Немцы бомбили повозки с ранеными, и если ранили или убивали лошадь, а боец оставался жив, то мы его перетаскивали на другие сани. Лошадь оттаскивали в овраг, так как приходилось соблюдать маскировку, там мы её разделывали на куски. Разводили небольшой костёр и варили, а потом уносили мясо на батарею, но совершенно не было соли и приходилось довольствоваться хотя бы этим. Было трудно и с гигиеной - в баню мы попадали 1-2 раза в месяц, а иногда и реже. Но при всём при этом воевали мы хорошо, и командование нас хвалило.
В один из дней с нами связался командир батареи и прямо по-фамильно назвал: "Старикова и Щербакова - ко мне с обедом". Мы с красноармейцем Щербаковым быстро собрали обед: ведро с супом, котелок с кашей и хлебом и быстро пошли на передовую. Как только мы вышли из оврага, перед нами открылось чистое поле длинной метров 100, а дальше начиналась траншея, которая постепенно углублялась и уходила на передовую и уже там соединялась с блиндажами, брустверами для стрельбы. Толкая ведро с супом впереди себя, мы медленно по-пластунски подбирались к траншее. Затем траншея стала глубже и мы пошли быстрее и увидели командира батареи и передали ему обед. В этот момент к нам подбежал боец, на нём был одет грязный белый халат, он дал нам с Щербаковым полмешка гранат лимонок Ф-1 и сказал: "Как немцы подойдут поближе - бросайте гранаты". Мы с Щербаковым разместились недалеко друг от друга, на изгибе траншеи. Я выглянул, чтобы посмотреть где немцы - оказалось, что впереди прямо на нас идут два танка, а за ними человек 80-90 немецких солдат. Я сразу начал бросать гранаты одну за другой, смотрю, прямо на бруствер наши бойцы устанавливают две противотанковые пушки и противотанковые ружья. Один танк сразу подбили, а другой, отстреливаясь, стал отходить. Я постоянно продолжал бросать гранаты "лимонки", вдруг вижу одна граната с деревянной ручкой, взорвалась прямо на изгибе траншеи... Немецкая пехота отступила, а я позвал Щербакова:
- Щербаков, у тебя все в порядке?
Однако услышал только стон, я подошел к нему и увидел, что он серьезно ранен. Я вылил у него полваленка крови и доложил командиру о случившемся. Командир выделил мне нашего связиста и сказал:
- Тащите Щербакова к нашему оврагу, а я вызову санитарную повозку. Когда мы подтащили Щербакова к исходу оврага, там уже стояла санитарная повозка. Мы попрощались, больше я о его судьбе ничего не узнал...
Командир батареи выделил группу, с расчётом выбрать новые позиции ближе к центру Сталинграда. Следующей ночью мы перебазировались на новые позиции. В первую очередь отрыли окопы для миномётов, а затем стали оборудовать блиндажи для личного состава. Тягачи привезли новые мины в ящиках по 32 кг. Мы миномётчики, да и другие, в частности артиллеристы, не давали покоя фашистам, подавляя огневые точки, наблюдательные пункты, технику, живые силы. Мы на этих позициях находились несколько суток и днём и ночью вели одиночный и залповый огонь по немцам. Мы израсходовали несколько сотен мин на уничтожение немецких войск.
Через несколько суток мы вновь сменили позиции и почти вплотную подошли к реке Царица. Уж и не знаю, кто это выдумал: "кочующие миномёты"? Если бы это были 82 мм миномёты, то это оправдывало бы цель, но для 120 мм миномётов, у которых только один ствол весит около 100 кг, а плюс ещё опорная плита, это было не очень-то целесообразно! Но мы эту задачу выполнили, хотя риск был очень большой, так как мы все могли бы быть накрыты одним налётом артиллерии и уничтожены. Однако с большим риском мы ночью внезапно меняли позицию и, практически видя на другой стороне реки Царица немецкие войска, вели внезапный огонь по фашистам. Пока они приготавливались к бою, мы уже перекочевывали на другую позицию. О "кочующем миномёте" была статья в армейской газете, а нас представили к правительственным наградам. Впоследствии я получил орден "Красная звезда".
Затем мы участвовали в артподготовке и совместно с другими частями совершили небольшое наступление, в результате которого мы заняли оборудованные немцами позиции на противоположном берегу реки Царица. Это была уже территория Сталинграда, совсем недалеко от нас находился "знаменитый универмаг", в подвале которого расположился штаб фельдмаршала Паулюса.
После нашего наступления 19-го ноября 1942г. немецко-фашистская группировка в Сталинграде практически была окружена. Гитлер запретил своим войскам сдаваться в плен или отступать. Обещал транспортными самолётами ночью сбрасывать контейнеры с продуктами для окружённых войск. А маршалу Паулюсу присвоил звание фельдмаршала.
Ночью транспортные самолёты вермахта летали и сбрасывали контейнеры с продуктами на парашютах. Мы, миномётчики, находились в 2-х километрах от переднего края и решили воспользоваться продуктами из контейнеров. Как только немцы запускали ракеты красного цвета, мы подключались и тоже запускали ракеты красного цвета. Слышим летит транспортный самолёт и шум спускающегося парашюта. Парашют мы снимали и вскрывали контейнеры, а там были большие банки сливочного масла, мясные консервы, хлеб в специальных упаковках выпуска 1936-38 гг. И так мы приспособились получать продукты от Гитлера. Заранее готовили ракеты различных цветов и смотрели какого цвета ракеты применяют немцы. Мы быстро заряжали ракетницу ракетами такого же цвета, как у немцев и неоднократно к нам прилетали пищевые посылки.
Командир батареи расположился недалеко от батарее, просто невозможно представить как он перебрался через площадь, усеянную немецкими и трупами наших бойцов. Мы подготовились к последнему штурму, за ночь нам привезли ещё боеприпасы. Когда утром, перед артподготовкой рассеялся туман мы увидели сотни "Катюш", артиллерийских орудий и других средств, в течение полутора часов они перевернули всё "вверх дном". Немцы выходили с поднятыми руками или с белыми флагами из подвалов из различных укрытий. На всех участках фронта наши войска встретились друг с другом. Наконец немецкая группировка из 22 дивизий была окружена. Это происходило 1 февраля 1943г. Журнал "Крокодил" на первой обложке поместил рисунок: круг и в нём 22 дивизии и надпись "Они нам подарили колечко".
2 февраля 1943 года в Сталинграде в некоторых местах было слышно отдельные взрывы. Действовали от основных войск в основном пехота и огнемётчики. Подходили к каждому подвалу, и переводчик говорил: "Сдавайтесь немедленно, оружие оставляйте в подвале и с поднятыми руками выходите из подвалов" (переводчик говорил через микрофон).
2 февраля 1943 года считается окончанием Сталинградской битвы. В этот день формировалась колонна пленных немцев - всего в колонне было 93 тысячи человек, которых направляли на сборные пункты.
Эта колонна шла, мимо нашей батареи, и я с товарищем и ещё одним солдатом с автоматами стояли в десяти метрах от дороги и наблюдали за пленными. Кто был в колонне: немцев (больше всего), итальянцы, испанцы, румыны, венгры, в общем, вся Европа. Так они помогали Гитлеру победить нас.
Мы смотрели на пленных (и в этот момент кто-то нас снял на плёнку), и теперь каждый год 2 февраля и в День Победы нас несколько секунд 20-25) показывают на всю страну, а я показываю: вот это я!
Прибежал посыльный и сказал мне, срочно прибыть в штаб дивизиона. Там оказалось ещё двое солдат (к тому времени ввели погоны, и мы стали солдатами, а раньше были красноармейцами), они ждали меня. Мы, оказывается, едем учиться на офицеров (это в войну-то!). Документы нам готовы, едем (на чём придётся) в штаб Армии в Тамбов, в Тамбовское артиллерийское училище. Наши ребята набили наши вещевые мешки "под завязку". И даже командир миномёта спросил:
- Сергей, что вы наложили в вещевые мешки, кирпичи что ли?"
- Когда нужны будут деньги, отблагодарите нас - сказал сержант и хитро улыбнулся. Мы распрощались и 2 февраля с тяжёлыми вещмешками вышли на санную дорогу. Нас догнал трактор, он тянул большие сани. Это видимо был тягач, он подвозил боеприпасы.
Я у тракториста-солдата спросил, куда он держит путь, и он сказал, что в Баскунчак, я сказал:
- Значит нам по пути.
Мы распрощались с нашими ребятами и видимо навсегда....
Теперь можно подвести итог Сталинградской битвы.
В Сталинградской битве участвовали более миллиона наших солдат, офицеров, генералов. Да в то время на фронтах сражались все от мала до велика, сражались и в тылу. Миру пришлось перенести непереносимое, преодолеть непреодолимое.
Эпопея Великой битвы написана, заснята на плёнку, запечатлена на фотографиях, реликвии хранятся в музеях, стоят на постаментах. Народ чтит героев войны, чтит всех тех, кто спас Человечество от коричневой гуммы.
Самое большое число убитых - 1 109 000 человек погибло в этой битве в 1942-43гг.
Сталинградская битва - великая битва в истории войн.
Прощай Сталинград!
| Прислал: | Ю. Латышев |
