Я родился 23 февраля 1921 года в городе Пенза в доме на улице Робинзоновой. Мать была членом партии с 1917 г., отец работал на железной дороге. До войны я окончил семь классов. В 1939 году пошел работать на 163-й авиационный завод, я был уже токарем пятого разряда. Когда началась война, меня и в армию не брали, поэтому сам пошел к директору завода и попросил, чтобы он меня отпустил на фронт. Тот сказал:
- Не имею права тебя отпускать, такая жестокая война, убьют, а ты молодой.
- Каждый должен защищать Россию.
Но он уперся, тогда я сказал:
- Я напишу в наркомат.
Через два месяца прислали ответ: пока работать на заводе.
- Как для Вас началась война, было ли ощущение ее приближения?
- У меня не было никаких предчувствий. Я узнал о начале войны, как и весь город, по радио.
- Вы считали, что мы быстро разобьем немцев?
- Особо никто не выражал точного мнения, кто что говорил. Одни говорили, что война затянется. Другие, наоборот, утверждали, мол, быстро кончится.
- На заводе выдавались спецпропуска, имелась охрана?
- Пропуска находились прямо на заводе, нужно было назвать точный номер, и тогда его выдавали. С одного цеха в другой попасть было нельзя, охрана очень строго следила. Мы выпускали части к самолетам ИЛ-2 и другим. Но в основном для штурмовиков. Были военпреды, сами летчики. Они проверяли точность изготовления детали, у моего станка числились капитан и старший лейтенант.
- Продовольственные карточки ввели с началом войны?
- У нас уже была карточная система в довоенное время, но еду выдавали по пропускам. На заводе кормили хорошо.
В армию меня призвали в начале 1943 года. Направили в расположенное в Пензе минометное училище, потом думаю:
- Что я здесь делаю? На фронт мне надо.
Начал косить. Комиссия вышла, спрашивают:
- Ты будешь у нас учиться?
- Я не могу учиться.
- У тебя же оценки хорошие, средний балл "четыре". Как же это ты не можешь учиться?
Через десять минут опять спрашивают:
- Ну, как, надумал?
- Нет.
Я упертым был, раз надумал на фронт, значит, все. Отправили в 469-й минометный полк, когда на фронт ехали, все время говорили, мол, через сутки будем на передовой, а дорога не кончалась. Однажды, время шло к обеду, подходит ко мне солдат и говорит:
- Фролов, есть такой в вагоне?
- Есть, это я.
- Спускайся.
Я наверху был, в составе поезда были телячьи вагоны для солдат, а машины стояли на платформах, "полуторки" и ЗИСы. Солдат же говорит:
- Тебя военные вызывают, только запомни "полуторку" свою, а то если забудешь - потеряешься. Запиши.
- Я и так запомню.
- Обед будет, пообедаешь и быстро на встречу.
Ну что же, пообедал и туда. Нашел свою "полуторку", дошел вместе с ребятами до места сбора. Смотрю, какой-то военный там стоит, но не вижу, кто он по званию. Подошел к нему, вижу, майор. Докладываю:
- Здравствуйте, товарищ майор, по вашему приказанию прибыл.
- Здравствуй, Фролов.
- Откуда вы меня знаете?
- Я все знаю. Будете у нас работать.
- У кого это у вас?
- Особый отдел.
А нас везли в минометный полк. Я говорю:
- Так я же не могу на двух местах быть.
- Это не просьба, а приказ. Вы военный человек, сейчас военное время, все решено.
Работал я там около шести месяцев. Мы выполняли различные задания: в основном искали людей, дезертиров и т.д. Нам давали их фамилии. Иногда находили, иногда нет. С сопротивлением при задержании я лично никогда не сталкивался. Помню, как-то потерял удостоверение особого отдела и говорю начальнику:
- Вы мне дадите второе удостоверение?
А начальник отвечает:
- Если на сверхсрочную останешься, получишь, а если не останешься, то не дадим.
- В минометный полк идти?
- Подожди, мне нужно уехать, через пять дней приеду, а там посмотрим. Только ты никуда не уходи.
Через пять дней приехал, я опять спрашиваю:
- Так мне в минометный полк идти?
- Нет.
- А куда?
- В КГБ пойдешь, в отдел контрразведки.
- Чем Вы там занимались, каковы были Ваши обязанности?
- Сейчас расскажу, вы даже не поверите. Думаете, шпионов ловили на оккупированной территории? В том-то и дело, что в основном мы занимались банальными делами: у людей престарелых забирали дома в оккупацию, мол, дадим ему расписку, а за дом не платят. Другие дома, особенно государственные учреждения, позанимали всякие люди, там было очень много различных нарушений. Начальники нас посылали для проверки, давали адрес, а ты должен выяснить, кто и где живет, узнать Ф.И.О. А дальше приказ:
- Придешь к нам с информацией.
В Киеве человек 70 ушло наших, в основном по этому делу, хотя сохранялись и другие задачи. Мне попалась женщина, привел я ее, ничего не стал говорить, она мне сама сказала:
- Вы молчите, только приведите к своим.
Я привел. Ей говорят:
- Как вы дом взяли? Вы деньги платили?
- Нет.
- А как так получилось?
Он нам расписку показывает. Командир говорит:
- Подписи мало, я вызову трибунал, будет суд, там все выясним.
- Были ли задания искать немецких шпионов?
- Конечно же. С домами мы управились быстро, затем пришел черед разных изменников Родины, бандитов всякой квалификации, от хулиганов до убийц и грабителей. В основном на них начальство делало упор. Нам говорили:
- Если человек при разговоре подозрительный, ничего не говорите. Подозреваете, придете к нам и доложите.
Мы их ловили, если они каким-то образом с допросов убегали. Обычно при задержании они не сопротивлялись, достаточно было пугануть карабином или ТТ (мы в основном с пистолетом ходили). Когда я допрашивал, то силу не применял. А начальство, то до тонкостей доводило. Нужную информацию любыми путями узнавали. Были и такие люди, что при допросе молчали, вообще ничего не говорили. Ну что с ним будешь делать. Если начальник после допроса не говорит, куда его вести, значит, его будут убирать.
Когда само начальство расстреливало, а иногда и мне доводилось. Нам выдавали бумагу с печатями и подписями, согласно которой было необходимо приводить приговор в исполнение. Жалости я не испытывал, просто видел, что приговаривали только отбросов общества или изменников. Они знали, на что шли. Последнее желание заключенного? Такого понятия у нас, по крайней мере, не существовало.
- Из ТТ доводилось стрелять во время задержания?
- А как же. Правда, редко, в основном по изменникам Родины, ведь они прекрасно понимали, что в случае ареста их никто жалеть не будет. Иногда сбегал, иногда убивали, по-всякому было, перестрелка есть перестрелка. Вот бандиты, те похитрее были, они стремились сбежать. Но работы было по ним много, практически каждый день давали наводку, мы следили за ними, кого-то поймаем, кого-то нет. Изредка встречались немецкие шпионы, чаще всего наши же советские люди, переодетые в форму. Ходили, шпионили, их вылавливали.
- На Западной Украине пришлось побывать?
- Был. Двадцать тысяч из одного только района по нашим данным служило у немцев, а в Советскую Армию пошло только полторы тысячи. Бандеровцы народ вообще негодный. мы сразу же начали отлавливать и расстреливать их полицаев, все делалось публично: созывается, смотрит обязательно. Правда, вскоре начали делать так: если люди о нем хорошо отзываются, то полицаю дают возможность искупить делом свою вину, если же плохо - то расстреливают. Со старостами та же история. Но все равно, даже при таком подходе местные вели себя неверно: и вашим, и нашим.Сегодня нам доложит, а завтра он же к бандеровцам побежит! Кстати, точно также вели себя поляки, я даже слышал, что они специально заманивали наших солдат поодиночке и убивали. Нечестный народ.
- Ранения у Вас были?
- Два. От одного шрам уже затянулся, не видно, а от второго сами можете убедиться. В первый раз в меня мелкие осколки попали, немецкая мина замедленного действия разорвалась, в том месте много войск прошло, а в меня попало, через ногу прошло. Когда встал, врач даже удивился, что могу ходить. Второе ранение было в руку, это уже в Германии, осколочное ранение. Мы проходили мимо оборонительных укреплений врага, прошли три щели, окопы, и тут летит и шипит мина из шестиствольного немецкого миномета. Мы присели, думали, накроет, но пролетела мимо, только осколками задело. Ничего не повредило, а язык отнялся. Врач сказал, что отойдет, но, как видите, до сих пор шепелявлю.
- Как кормили на фронте?
- По-всякому было, иногда есть что покушать, а кухни нет. А бывало, принесут, мы не доели, вываливаем. А вот как кормили заключенных, я не в курсе дела. Выпить нам редко давали, по сто грамм. Правда, тем, кто приводил приговор в исполнение, выдавали по триста грамм, у нас существовал негласный уговор делиться "расстрельными". Но особо мне запомнились американские консервы, вместе с которыми выдавалась небольшая круглая штука, в которой хранилось сливочное масло. Очень вкусно с хлебом. А вот их обмундирование и техника мне не очень нравились, все-таки свое есть свое. Под конец войны в Чехословакии я видел союзников, не англичан, а американцев, они к нам очень хорошо относились, особенно негры, те так радовались встречам, не описать.
- С "власовцами" сталкивались?
- Да, в Чехословакии, мы как раз в Прагу заходили. Я видел, что сам генерал Власов был в немецкой форме. И его солдаты были уже переделаны на немецкий манер. Мы тогда шли вплотную от передовой, а расстояние между нашими и вражескими позициями не больше 150 метров. Слышал, как немцы кричали:
- Солочи, слолчи!
Выговорить "сволочи не могут". Им давали репродукторы на передовой, но был способ угомонить их: как наши услышат, где они, то сразу же начинают бить из минометов по тому месту.
В особом отделе, у нас поступали с ними по-разному, все зависело, кто, как и что рассказывал. По итогам уже принимали меры. Изменников расстреливали.
- Как поступали с эсесовцами?
- Я с ними не сталкивался. Говорили только, что они нас очень боятся, и стремятся сдаться в плен к союзникам, мол, те их могут пожалеть, а наши точно расстреляют.
- О заградительных отрядах слышали?
- Я слышал, но сам не участвовал в их работе.
- Как складывались взаимоотношения с мирным населением?
- В Венгрии народ плохой, у нас один солдат в полку дежурил и украл у мадьяра веник, такой хай подняли, что солдату дали пять лет. Венгры с нами на контакт не шли, вот чехи народ замечательный, они нам помогали, когда были перебои с едой. Кстати, немцев они ненавидели, а сейчас видите, как получилось, они с Германией первые друзья.
Нашу часть гоняли по всем фронтам, так что мне довелось побывать и в Молдавии, и в Польше, и в Румынии, и в Чехословакии. Бывало, простоим несколько дней, потом нас перекинут в совершенно другое место. Полковник Чернявский был нашим командиром, прошел с нами до конца. правда, еще война не завершилась, когда его забрали из Чехословакию на командные курсы. Дали нам майора, но это было уже не то. Чернявский был хорошим человеком. Даже несколько раз направлял меня на совещания для офицерского состава, потому что считал, важно не звание, а уровень знаний человека. Он четко мог отследить врага, быстро вылавливал изменников Родины. Грамотный офицер.
- Вас как-то награждали во время войны?
- Да, у меня есть два ордена Великой Отечественной войны, первой и второй степеней, орден Красной Звезды, украинский "За мужество", медали "За отвагу", "За освобождение Праги". Красную Звезду и "За отвагу" получил в 1945 г. в Германии, выдали сразу оба. Остальные награды получал после войны.
- Какое у Вас было звание?
- Всю войну я прошел старшим сержантом. А недавно приказали принести в военкомат военный билет, я не спросил, зачем. Пришел, а мне говорят:
- Теперь вы не старший сержант, а лейтенант.
И написали в книжке, сидел подполковник, написал свою фамилию, и указал, что мне присвоено новое звание. Смех, да и только.
- Как вы встретили 9 мая 1945 года?
- Все очень радовались.
Интервью и лит.обработка: Ю.Трифонов
Стенограмма и лит.обработка: Д. Ильясова
