Меньшиков Яков Фёдорович

Партизанам Великой Отечественной посвящается…

Я, Меньшиков Яков Фёдорович, родился 17 января 1917 года в деревне Уе-Докья Можгинского уезда Вотской губернии в семье крестьянина. Отец, Фёдор Михайлович Меньшиков, старший в семье, остался от родителей после их смерти семнадцати лет с двумя младшими братьями и сестрой.

При моей памяти все три брата жили вместе, и семья наша состояла из семнадцати человек. Семья жила дружно, хотя нас малышей было одиннадцать. Разделились братья в 1927 году, предварительно построив два дома с надворными постройками. Отец предлагал кинуть жребий, кому в какое хозяйство перейти, но младшие братья, Пётр и Илья, на правах старшего, предложили остаться в старой усадьбе моему отцу. Все они были очень трудолюбивы и умели красиво работать.

С раннего детства отец и нас, малышей, приучал к труду. С восьми лет я уже боронил, жал серпом, хотя с меня работничек был никудышный, а с десяти уже пахал с отцом на двух лошадях, косил. Вообще, выполнял весь цикл крестьянской работы, которая мне была под силу. Даже после окончания третьего класса одну зиму прял.

Когда вступили в колхоз, с первого дня каникул и до последнего дня без выходных работал в колхозе. В основном приходилось пахать, боронить, окучивать картофель, косить, а с началом госпоставки хлеба возить в двух подводах хлеб в г. Можгу. За летние каникулы зарабатывал 150 –160 трудодней, хотя на эти трудодни почти ничего не получали. Вольного и праздного детства не было, все было заполнено исключительно трудом, трудом не от и до….., а от рассвета до позднего вечера. О постороннем думать было некогда, всё время и энергию поглощал труд. Вот эта трудовая закалка с детства имела немаловажное значение в трудные годы войны. Был вынослив и умел много сам делать, не боялся трудностей. Если на жизненном пути встречались трудности, то их я переносил стойко, не испытывал разочарований.

В 1934 году окончил Вавожскую школу колхозной молодежи (так называлась семилетняя школа). Приходилось думать о дальнейшей учебе, но трудновато жилось родителям. Заработки в колхозе были мизерные, народ в основном существовал за счет приусадебных участков.

Поступил в Можгинское педучилище на годичные курсы подготовки учителей начальных классов, окончил эти курсы в 1935 году по всем основным предметам на «отлично». Работая учителем в 5 км от г. Можги, усиленно готовился к сдаче экзаменов за полный курс педучилища. Труды мои и упорные стремления к поставленной цели не пропали даром. Летом 1937 года сдал экзамены экстерном за полный курс педучилища, получил звание учителя начальных классов. До призыва в армию работал в школе в течение четырех лет.

После демобилизации из рядов Красной Армии и возвращения на родину, работал уже директором Больше–Волковской семилетней школы, поступил на заочное отделение института в г. Ижевск, успешно окончил в 1951году, имея на своем иждивении трех малолетних детей.

Не пришлось получить настоящего системного образования, но всю свою жизнь систематически пополнял свои знания путем самообразования, систематически работал над собой, что в последствии вошло в обычную привычку.

За свою жизнь проработал в общей сложности 46 лет, включая армейскую службу и войну.

Действительную службу в рядах Красной Армии проходил при 327 арт. полку 186 стрелковой дивизии /г.Уфа/.

4 и 5 июня 1941года, когда полк уже находился в лагерях недалеко от станции Алкино Башкирской АССР, стал прибывать приписной состав на переподготовку. Командир полка майор Калистратов приказал сформировать полк по штату военного времени. Вместе с начальником штаба полка капитаном Герасимовым (я тогда занимал должность зав. делопроизводством строевой части полка) и со штатом писарей этот приказ был нами выполнен. Потом поступил приказ разбить полк на три эшелона, что тоже было сделано к 15 июня 1941 года. До этого через наш полк был сформирован и отправлен 20 мая 1941года строительный батальон в количестве двух тысяч человек для укрепления западных границ.

17 июня 1941года полк поэшелонно был отправлен на запад. О начале Великой Отечественной войны нам стало известно в пути, когда мы подъезжали к городу Рыбинску. Нам была дана «зелёная улица», только в городе Великие Луки состав сделал 30-минутную остановку. Выгрузились на ст. Идрица. К утру 24 июня 1941 года 327 арт. полк, совершив 25-километровый переход, занял Себежский укреплённый район. С утра до вечера в небе висела фашистская авиация, шли бои с фашистскими захватчиками. Вскоре был получен приказ: 3 июля 1941 года передать участок обороны 170 стрелковой дивизии, а 327 артполку в составе 186 стрелковой дивизии выдвинуться на Западную Двину для обороны рубежа Улла-Бешенковичи, что между городами Витебск и Полоцк. Составы во время переброски нещадно бомбились вражескими самолётами, по обочинам дорог валялись раздувшиеся убитые лошади. Приходилось несколько раз выпрыгивать из вагонов и рассыпаться по полям и кустарникам. На одной из станций был разбомблен санитарный состав. Состав сгорел вместе с тяжелоранеными. Вместе с железнодорожными рабочими нам пришлось восстанавливать путь, и только после этого мы двинулись дальше. Путь лежал через Витебск, куда прибыли 5 июля. На ж.д. станции стояло множество эшелонов, но наш состав вскоре тронулся на Полоцк .Не успели ещё выехать из города, как ж.д. станцию начали бомбить фашисты, было 15 самолётов с нашими опознавательными знаками.

Выгрузились на станции Сиротино Витебской области и, совершив 30-километровый марш на Западную Двину, заняли оборону. Начались ожесточённые бои. Выяснилось, что танковые соединения вермахта, прорвав фронт в Прибалтике, устремились к переправам через Западную Двину, в том числе на Лепельском направлении к мостам, где оборону занимала наша дивизия. Уже с 6 июля 1941года наши позиции постоянно подвергались бомбёжке. Наша задача заключалась в том, чтобы, заняв оборону на восточном берегу Западной Двины на широком фронте от Уллы до Бешенкович, не допустить прорыва подвижных сил противника. В тот же день мы узнали, что фашистская танковая дивизия захватила город Лепель. К 5 июля, когда наша дивизия на новом участке обороны вошла в боевое соприкосновение с врагом, фронт наш был очень растянут. Чтобы прикрыть уязвимые места обороны войска постоянно перегруппировывались.

Примерно в полдень на дороге от Лепеля к Улле показалась большая колонна фашистских войск. Шли танки, бронетранспортёры, автомашины с пехотой. По приказу командира полка артиллерийские дивизионы 327 артполка и 446 гаубичного полка открыли огонь. Грохочут залпы. Столбы дыма и земли вздымаются на дороге, кромсая вражескую колонну. Фашисты мечутся, горят их танки и грузовики, уцелевшие машины пытаются вырваться и скрыться в лесу. Но артиллерийский огонь настигает их. Видимо, потери фашистов были значительными. Лишь на исходе дня, подтянув резервы, они попытались форсировать Западную Двину на участке нашей дивизии. Однако пехотные полки каждый на своём участке, пресекли эти попытки.

Противник превосходил нас в живой силе, в танках, в авиации. День 7 июля начался несильным огневым боем. Вдруг воздух наполнился рёвом «Юнкерсов». Бомбардировщики группами по 60-70 машин атаковали нашу оборону. Выбыло из строя много красноармейцев, сержантов и офицеров.

После обеда противник открыл сильнейший артиллерийско-миномётный огонь. Не прекращалась и бомбёжка. Одна группа самолётов сменяла другую.

Пехотные полки при поддержке артиллерии продолжали отбивать ожесточённые атаки фашистов. Так же обстояло дело 8 и 9 июля 1941 года. Над нашей пехотой и огневыми позициями артиллерии после жестокого артобстрела опять появились «Юнкерсы» (60 самолётов). Началась бомбёжка и пулемётный обстрел. Это был сущий ад. От горизонта до горизонта земля будто встала на дыбы, а тебя качает воздушной волной от взрывов. В желтовато-сизых фонтанах взрывов, в чёрных тучах дыма (горел лес) и пыли бушевали молнии. В четыре часа дня в пяти шагах невозможно было разглядеть человека.

Свист снарядов, мин, вой бомб - всё перемешалось. Падали люди, деревья. Казалось ничто живое не способно устоять против дикого разгула огня и металла. Горела, стонала земля. Многих друзей-товарищей не досчитались мы.

Под прикрытием авиации и артиллерии противник переправился через Западную Двину в районе Уллы. Несмотря на длительный и жестокий бой 327 артполк сохранил почти всю свою артиллерию, а стрелковые полки понесли значительные потери в людях и технике.

К вечеру 9 июля части дивизии, продолжая вести бой, отошли в лесной район южнее станции Сиротино и заняли круговую оборону. Разведчики доложили, что танки и мотопехота фашистов, обходя нас, справа и слева, устремились на восток к городам Витебск и Городок. Мы оказались в окружении.

Вечер 9 июля 1941 года. Направление прорыва на север, где враг нас меньше ждёт. В сумерках полк выдвинулся на исходный рубеж. Шли бесшумно. Артиллерия произвела огневой налёт. Одновременным ударом наших стрелков были смяты заслоны противника. Ворвались на станцию Сиротино. Перевалив железную дорогу, поток людей и техники вливается в ближний лес и лесными дорогами и просеками, где одним, а где двумя-тремя маршрутами направляется на северо-восток. Чёрными огнями до самого неба поднимались города, пылали беззащитные сёла, горели растерзанные поля ржи, горела в самолётах и танках наша юность, и, поднятые огнём багряных взрывов снарядов, уходили в вечность артиллеристы и пехотинцы.

Это было трагическое время не только для нас, принявших бой с фашистами в первые дни войны, но и для всей земли. Тогда на весы человечества жестоко были брошены жизнь и смерть, и, как казалось некоторым, перевешивала смерть. Путь отхода по просёлочным дорогам был очень тяжёл. Лошади измучены, избиты и голодны, да и солдаты полуголодные. Нас в пути постоянно бомбят и обстреливают с самолётов. Лошадей можно было поменять в колхозах, но почему-то это делать категорически запрещалось. Во время одного из привалов расположились в лесопосадке около речки, лес отделяла небольшая полянка. Выставили на мосту трёх дозорных во главе с младшим лейтенантом. Вдруг из леса по дороге выскакивают два бронетранспортёра и лёгкий фашистский танк. Огнём из пулемётов были убиты дозорные и тяжело ранен полковник, который умывался на речке недалеко от моста. А наши орудия оказались не приведёнными к бою. После кратковременного отдыха колонна двинулась по лесу, и перед рассветом был привал, где нас покормили и дали возможность немного отдохнуть. Начало светать, колонна двинулась дальше.

Утром около 6 часов стали выезжать из лесу, лес остался позади. Вдруг огненными вспышками ожили огневые точки врага. С флангов, справа и слева, застрочили пулемёты, посыпая свинцом дорогу. От деревни, которая находилась на возвышенности, стала бить артиллерия.

Машины стали разворачиваться, чтобы отойти в лес, но обочины дороги оказались заминированными, машины летели со своим грузом в воздух. Фашисты усилили огонь артиллерии, и сразу в нескольких местах это отозвалось огненно-чёрными стенами, отделившими нас от леса. По приказу командира полка орудия были развёрнуты на открытых позициях, бой разгорелся не на жизнь, а на смерть. Слишком в тяжёлых условиях оказалась наша артиллерия, но все кто оказался в этом бою, сделали всё возможное и даже невозможное, пока не вышли из строя орудия и не кончились снаряды. Под конец осталось одно орудие, а снарядов нет. Сняли с этого орудия замок и бросили в озеро. В этом бою погиб земляк, однополчанин Ильин Пётр Васильевич, тяжело ранен в руку Степанов Иван Степанович. Это было 19 июля 1941 года.

Отошли от места боя в лес. Нас собралось лишь 13 человек во главе с капитаном Шульцом, назначенным начальником штаба полка вместо выбывшего капитана Герасимова. Недалеко от места боя находилась деревня Борисовка (или Борисенки). Пришли туда, там оказалась походная кухня с кашей, а из бойцов и командиров никого. Поели этой каши, после чего капитан приказал мне и младшему лейтенанту Плотникову Николаю (из города Перми) сходить на место привала, посмотреть, не остался ли кто во время привала или не собрались ли кто после катастрофического боя.

Мы шли, прислушиваясь, но нигде поблизости не было слышно очагов боя. Прошли 2 или 3 км. встретили мл. лейтенанта Копытина Ивана (г.Воронеж) с двумя бойцами, которые сообщили, что на месте привала никого нет. Мы вернулись. С опушки стали смотреть в бинокль на деревню, откуда мы вышли, видим: по деревне уже расхаживают гитлеровцы. Судьба товарищей оказалась нам неизвестной, вероятно, ушли, увидев приближающих немцев, если не предал капитан Шульц, по национальности немец.

Наступили тяжелые дни. Следует знать, хотя горькую, но все же правду о войне. Знание правды (она, как я считал, и была на нашей стороне), поможет бить врага и в тылу, если не удастся перейти линию фронта. За дни войны, идя по лесам на восток, успел увидеть всяких людей, выходящих из окружения и искавших пищу в отдельных хуторах и редко в деревнях.

Среди окруженцев попадались отчаянные и осторожные, смелые и трусливые, верные своему долгу и в душе уже изменившие всему святому, изменившие Родине.

Вспоминаются мои однополчане мл. лейтенанты Копытин и Плотников, которые, попав в трудное положение, видимо, считали, что не будет никакого выхода.

Вдруг в лесу набрели на воинскую часть, полк тяжёлой артиллерии на тракторной тяге, ещё не побывавший в боях. Нас привели к командиру части полковнику, мы очень просили, чтобы нас зачислили в часть. Взять нас к себе он категорически отказался, хотя у нас были все нужные документы, и мы были неплохие специалисты.

- Идите на восток. Я не знаю, что и делать.

А надо было знать. Война! Не в лесу хорониться, пропадать, так с музыкой, как в народе говорят.

После всего этого, после лесов и болот Белоруссии в душе Копытина как-то всё изменилось. Мы все были подготовлены к войне, и в выдержке нашей не стоило сомневаться и вдруг:

- Хватит лишений, пойду сдаваться!

Я даже несколько растерялся. Опешил потому, что товарищ, с которым служил почти два года, произнёс такие слова, слова измены, которым нет оправдания. Тут произошёл крупный разговор с мл. лейтенантом Копытиным, он вроде бы понял всю нелепость своих высказываний. Мл. лейтенант Плотников сокрушался по поводу того, что по своей глупости послал родным в Пермскую область своё фото в офицерской форме, немцы, мол, придут и расстреляют семью. Прямо анекдот какой-то.

Вечером, чтобы подкрепиться, зашли в одну небольшую деревеньку Тарасовку. На скамейке сидела женщина лет 25-30, как оказалось, учительница. Присели и мы. Она рассказала, что вчера один, одетый в гражданскую одежду, крутился около красноармейцев, а потом куда-то исчез. Пришли немцы, забрали наших бойцов во главе с лейтенантом и в лесу расстреляли. Вдруг подходит к нам этот же человек в гражданском (учительница успела шепнуть), мы его обыскали, изъяли у него наган с семью патронами, пачку немецких сигарет и пачку папирос «Красная звезда». Основательно допросили учительницу, задержанного расстреляли.

Опять продолжился наш путь по лесам и болотам, изредка заходили в деревни, чтобы покушать. Однажды пришли рано утром в деревню, разошлись по домам, условившись встретиться в определённом месте через час. Долго пришлось ждать, но товарищи не явились. Видимо совершилось то, что кажется невозможным по отношению к принятой присяге.

Я ушёл в лес и там встретил подобных мне скитальцев. Ребята оказались боевые и пробивались на восток давно. Уже давно не было слышно отзвуков боя, фронт ушёл далеко. Мы решили, пробиваясь на восток, нападать на мелкие группы немцев. Всё шло вначале, вроде, хорошо: добывали оружие, боеприпасы, перепадало кое-что из продуктов.

Это было уже 20 сентября 1941 года. Кто-то из нас заметил, что по дороге катит небольшая группа немцев на велосипедах. Засели на небольшой возвышенности, а путь отхода не предусмотрели. Когда фашисты подъехали близко, мы открыли огонь. Вскоре подоспели немцы на машинах, открыли огонь из миномётов, одного нашего убили и одного легко ранили. Мы, оставшиеся в живых, кое-как унесли свои ноги. Долго ещё били немцы по лесу, но мины рвались в стороне от нас. Утром 21 сентября 1941 года, оставив раненого в укрытии, мы вышли из леса и направились в дер. Авдеенки, чтобы подкрепиться. В деревне тихо. Разошлись по домам. Вдруг нагрянули фашисты, которых мы даже не заметили. Мы все трое были схвачены, а с нами вместе и несколько мужчин из этой деревни. Вообще из 3-х-4-х деревень собрали нас человек шестьдесят и погнали в город Городок, а оттуда колонну около 300 человек в Витебск. Погода стояла жаркая, хотелось не только есть, но и пить. Около какого-то большого озера устроили для нас привал. Фашисты своих овчарок повели к озеру попоить. Через некоторое время некоторые пленные пошли к озеру напиться. Стоило человеку прикоснуться рукой к воде, немцы сразу же открывали огонь. Так погибло более десяти человек.

Лагерь военнопленных находился по улице Марченко, в бывшем здании жел. дорожного полка. В лагере было более 5 тыс. военнопленных. Здесь встретил однополчан: лейтенанта Иванова, сержанта Кожевникова (Алтайский край), красноармейца Лукина Михаила (г. Можга) и начальников санслужбы и ветслужбы дивизии Станиславского и Троицкого.

Условия в лагере были ужасные, ежедневно по утрам вытаскивали мёртвых сотнями и вывозили в овраг. Люди умирали от истощения, дизентерии и других болезней. Суточный паёк состоял из 200 гр. суррогатного хлеба (с опилками), литра баланды, похожей на помои, не обеспечивали нормально даже питьевой водой. В бывших казармах не было нар, люди спали сидя на цементном полу, бредили, кричали во сне. Была такая скученность, что не всегда удавалось протиснуться в помещение. Бежать непосредственно из лагеря не представлялось возможным: три ряда колючей проволоки под током и вышки с пулемётами. Нужно попасть на работу или в этап, пока силы совсем не покинули, совсем не ослаб. Одежда вся истлела, только яловые офицерские сапоги имели приличный вид.

С большим трудом 21 октября 1941г. я попал в этап. Беспрерывно моросил дождь. Погрузили нас в вагоны, я попал в открытый вагон, а дождь льёт и льёт. Теперь я твёрдо знал, что сделаю то, на что решился. Каков будет исход, я об этом даже не думал, но знал, что иного пути у меня сейчас нет. Ни пути, ни выбора, ни надежды.

Состав остановился на ст. Сиротино, а дождь, не переставая, всё идёт. Ходячих на платформе лишь пять человек, а остальные лежат, есть уже и мёртвые. Только жгучая ненависть к своим мучителям, жажда отомстить за бесчеловечные издевательства поддерживали во мне волю к жизни. Теплилась надежда, что мой побег будет удачным.

Дождь усилился, эшелон тронулся. Когда эшелон отошёл от станции, я тихонько поднялся и перемахнул через борт на буфера вагона и на полном ходу выпрыгнул и скатился в кювет. Немцы постреливали по кюветам. Придя в себя, увидел, как мимо промелькнул последний вагон. Следом за мной выпрыгнули ещё трое. Направились дальше в знакомые уже места. Я был уверен, что там найду единомышленников, с кем вместе можно будет создать партизанский отряд и с оружием в руках бороться против фашистов. Об этом мечтал ещё в лагере. На другой день с этапа сбежали мои два товарища, с которыми связаны были первые налёты на немцев из засад. Это были два Семёна и оба москвичи (фамилии уже не помню)

Наступало тяжёлое и суровое время. Наступали холода. Надеясь хотя бы отыскать следы товарища, оставленного в лесу раненым, направились в дер. Авдеенки, но население ничего о нём не знало. В первую очередь нам истопили баню и мы помылись. Дали нам бельё и кое-какую немудреную одежду из старья, дней пять понемногу отъедались. Я почувствовал, что силы меня покидают, появилась слабость, поднялась температура. Население боялось содержать окруженцев, т.к. по приказу оккупационных властей лица, содержащие окруженцев, подлежали расстрелу. Естественно, нас вежливо попросили оставить деревню.

27 октября 1941 г. меня в тяжёлом состоянии товарищи повели на хутор Хвещенки, а как они ушли на другой день, я уже не помню. Меня свалил тиф. Только к началу февраля 1942 года я пришёл в себя. Без всякой медицинской помощи как-то выжил, видимо, организм был по-настоящему крепок. Но я стал похож на скелет, ходить первоначально совершенно не мог, пришлось заново учиться передвигаться. Мучительную боль испытывал от пролежней, которыми было покрыто всё тело как сосновой корой. На двор один без помощи выходить не мог. После болезни очень медленно поправлялся. Время шло, постепенно начал двигаться самостоятельно, выходить во двор.

3 апреля 1942 года, суббота. С сыном хозяйки Сергеем (1915г.рождения) приготовили баню. Ранним вечером

помылись в бане. Часов в 9-10 вечера вдруг раздался стук в двери сеней. Отодвигают сундук с места и половицу, залезаю в яму, видимо специально вырытую во время моей болезни. Заходят 11 полицейских во главе с зам. начальника полиции, спрашивают меня. Начинается обыск, всё перерыли, даже сено в сарае всё разворошили. Искали около трёх часов, но ушли ни с чем. После зам. начальника полиции добровольно перешёл к партизанам, имел звание лейтенанта, командовал взводом. Как-то представился удобный случай и я спросил, что бы было, если бы обнаружили тогда. Он сказал, что о моём пребывании на хуторе донесли, и было приказано найти и расстрелять. Видимо, всё же родился в рубашке.

Оставаться на хуторе после всего этого, конечно, было нельзя. Надо было не ждать второго такого случая, а немедленно уходить. А куда? Кто меня ждёт? Поблагодарив хозяев, 4 апреля 1942 года я ушёл из хутора. Брожу по лесам в поиске себе подобных, солнце уже хорошо греет, сижу, отдыхая, на проталинках. Вечером захожу в какую-нибудь деревню, покормят, а иногда и хлеба с собой дадут. Ночевал обычно в банях, а иногда и в деревне, но уходил рано утром, чтобы не подвергать риску хозяев и себя. Ох, хватил же горя по самую макушку!

Наконец-то в мае 1942 года встретился с группой 20 человек, которые по поручению Меховского подпольного райкома партии Витебской области двигались в район Холомерья для организации партизанского отряда. Прибыв на место, в лесу соорудили шалаши от дождя. Около двух недель меня откармливали, находили где-то яички, масло топлёное, Свежий воздух и хорошее питание сделали своё, я быстро пошёл на поправку.

В начале июня 1942 года, когда в отряде уже насчитывалось тридцать бойцов в основном отслуживших кадровую службу и участвовавших в боях в первые дни и месяцы войны, много переживших за зиму 1941/42г.г., начали боевые действия против оккупантов и их сообщников.

Первоочередной задачей отряда являлось уничтожение полицейских гарнизонов и волостных управ, так как эти изменники Родины хорошо знали местность, могли быть хорошими проводниками для фашистов, знали коммунистов и активистов, которых гитлеровцы уничтожали по их указаниям. 13 июня 1942 года уничтожили отряд гитлеровцев и Домешковскую волостную управу Невельского района, было убито восемь солдат противника и захвачены трофеи: винтовки, один пулемёт, патроны и две лошади с повозками.

18 июня 1942 года уничтожили Обольскую волостную управу Меховского района вместе с полицейским гарнизоном. Уничтожено 22 полицейских. По указанию 72-летнего старика из подполья вытащили спрятавшегося начальника полиции, звали его Трофим (фамилии не помню). Он отличался особой жестокостью по отношению к населению, прислуживая фашистам. Осуждён партизанским судом и расстрелян. Бургомистру же удалось уцелеть. Около церкви лежала большая куча соломы, под которой пролежал изменник, а из партизан никто не догадался поджечь эту солому. Уничтожен маслозавод. Взято пять бидонов сливок, винтовки, девять тонн хлеба, из коего взято тринадцать возов для нужд отряда, а остальное роздано населению. Убит один партизан. 23 июня 1942 года уничтожено фашистское подразделение и разогнан отряд местной самообороны, убито шесть человек. Взяты трофеи: винтовки, пулемёт, один автомат, патроны.

К 25 июня 1942 года на железной дороге в районе ст. Железница повреждён ж.д. мост около 40 метров, приостановлено движение на несколько дней. 27 июня совершён подрыв жел. Дороги Невель-Полоцк, движение приостановлено.

На расположение отряда двигался карательный отряд противника, бой не приняли, отошли в лес. Силы были не равны.

29 июня 1942 года отряд преобразовался в 4-ю Белорусскую партизанскую бригаду, командиром которой стал Н.Е. Фалалеев, позже в состав бригады уже входило шесть партизанских отрядов, насчитывающих в своих рядах более двух тысяч человек. В нашем во втором отряде было 370 человек вместе с хозяйственными подразделениями.

Мы знали, что будем расти, но не думали, что вырастем так быстро. Успеху способствовала, безусловно, готовность населения к борьбе с оккупантами, смелость и быстрота действий партизан.

В первой половине июля 1942 года сожгли льнозавод, который находился недалеко от ст. Бычиха. Один из самых молодых партизан, уроженец села Холомерье погиб, взорвав себя и группу фашистов гранатой (фамилию его уже не помню).

В июле 1942 года в торжественной обстановке мы приняли партизанскую присягу, в которой клялись до последней капли крови мстить врагу за поруганную родную землю, за сожжённые и разрушенные города и сёла, за смерть тысяч ни в чём не повинных людей.

Рост партизанских отрядов проходил в очень сложных условиях, чреватых тяжёлыми последствиями для населения. За малейшие подозрения в связях с партизанами, за уход в отряд фашисты арестовывали родственников, расстреливали, грабили и сжигали населённые пункты. Но ничто не могло остановить патриотов. Отряды пополнялись. Но тут со всей остротой встал вопрос, как обеспечить партизан оружием.

В те дни настоящий подвиг совершило местное население. Именно оно взяло на себя заботу о сборе для партизан оружия и боеприпасов, оставшихся на полях былых сражений. Его надо было разыскать, собрать, привести в порядок и сохранить. И это в то время, когда везде висели приказы гитлеровцев о немедленной сдаче оккупационным властям огнестрельного оружия. За невыполнение приказа одна кара-расстрел. Оружие непрерывно поступало к партизанам. Борьба разгоралась. Мы накапливали силы и действовали всё активнее. В июле 1942 года разведка донесла, что в селе Дугополье Городокского района Витебской области обосновывается немецкий гарнизон, располагается в средней школе. Пока гитлеровцы основательно не закрепились, пока нет траншей и дзотов, надо было разгромить этот гарнизон. С наступлением темноты отряд двинулся к гарнизону. В два часа ночи по сигналу красной ракеты отряд с двух сторон пошёл в наступление. Фашисты были ошеломлены и не оказали должного сопротивления. Только в отдельных очагах бой длился до рассвета. Гарнизон был уничтожен, лишь незначительная часть гитлеровцев спаслась бегством. Автомашины были сожжены, в качестве трофеев были взяты винтовки, автоматы, боеприпасы и около 20-ти велосипедов.

Фашистское командование хорошо понимало, какую большую опасность для них представляют крупные партизанские формирования. Для борьбы с партизанами фашистское командование выделяло воинские части и подразделения. Карательные экспедиции следовали одна за другой.

В конце июля 1942 года через агентурную разведку стало известно, что фашисты собираются устроить ловушку для партизан. Отряд в составе 74 человек под командованием командира отряда Михаила Бабкина двинулся к месту засады. Отряд занял выгодную позицию недалеко от озера Осматы Михавского района, установили пулеметы. Ждать пришлось недолго. Немцы и полицейские шли уверенно, надеясь на свое превосходство в силе. Их было около 400 человек. Гитлеровцы даже не выслали дальней разведки, предполагая, видимо, что партизаны разбежались, а мы их ждали. Когда до карателей оставалось несколько десятков шагов, командир отряда громко скомандовал:

ОГОНЬ!

Из пулеметов вдоль колонны брызнул горячий свинец. Сразу послышались истошные крики: «Партизаны! Партизаны!»

Строчили пулеметы, раздавались дружные залпы винтовок. Огонь был метким.

Колонна мгновенно рассыпалась. Это были опытные вояки: они не побежали, подставляя свои спины под пули, а залегли, как по команде. Залегли и открыли ответный огонь. Он с каждой минутой усиливался.

Гитлеровцы наседали. Уже по полю, развернувшись цепью, бежали автоматчики, чтобы перерезать путь отхода и прижать отряд к озеру Осматы. Они не хотели теперь упустить партизан, завязать бой на близкой дистанции. Стали забрасывать гранатами. Костя Голубев (г. Шадринск) стал перехватывать гранаты и бросать в гитлеровцев. Часть гранат рвалось в стане врага, а некоторые рвались в воздухе. Убит командир взвода Володя Тупиков (из г. Красноярска), который из своего СВТ уничтожил девять гитлеровцев, тяжело ранен комиссар отряда Постапенко, ранен в обе руки пулеметчик Иванов Коля, отказал «станкач», видимо, попал песок.

Казалось, вот-вот фашистам удастся окружить и уничтожить партизан. Однако мы, отстреливаясь, оставили свои позиции и ускользнули.

Гитлеровцы спустились в низину. Им казалось, что вот сейчас, прижав партизан к озеру, они прибьют нас, как зайцев, но партизаны исчезли, мгновенно разошлись во фланги, и тогда с высоток почти в упор ударила лавина огня. Впервые в этот день каратели в панике бросились назад, оставляя убитых на поле боя. Огонь был плотен, точен, и в совершенно чистом поле гитлеровцы падали, скошенные партизанским пулями.

Отряд в этом бою потерял убитыми пятерых партизан (погибла партизанка Зина, бывшая учительница Вирувлянской школы), несколько партизан были ранены. А немцы же с поля боя, после того, как партизаны отошли, увезли своих убитых на восьми параконных двуколках. Теперь фашисты стали осторожнее.

Отряд рос. С каждым днём в его ряды вливалось всё больше и больше добровольцев. Мы отвоевали у врага несколько районов и стали подлинными хозяевами нашего партизанского края. К осени 1942 года в треугольнике Витебск-Полоцк-Невель были освобождены районы: Меховский, Городокский, Шумилинский, Полоцкий и Невельский. Гарнизоны врага стояли лишь в районных центрах, на узловых станциях железной дороги и в больших населённых пунктах, расположенных около железных дорог и шоссейных магистралей.

Положение совершенно изменилось с образованием партизанских зон. Они фактически являлись постоянно действующими участками фронта в тылу врага, отвлекающими на себя довольно крупные силы врага.

Партизанские зоны имели очень большое значение и в морально-политическом отношении. На их территории уже не было не участвующих в борьбе с врагом людей. Одни состояли в отряде, а другие помогали партизанам. Эти зоны представляли из себя островки освобождённой земли, где устанавливалась Советская власть. Здесь проживали десятки тысяч людей, сюда бежали от гитлеровцев жители городов, отходили сюда партизаны после боёв с немцами и диверсий на вражеских коммуникациях. Для фашистов же эти зоны были серьёзной помехой, с этих зон они ничего не могли выкачать для своей армии.

Оккупанты не случайно стремились в первую очередь нанести удар по Витебско-Полоцко-Невельской зоне. Нет, для партизан лёгкой жизни тут не было. Немцы не махнули рукой на эти районы, устраивали карательные экспедиции, зоны превращались в постоянный очаг борьбы. И всё же зона держалась.

Для управления районом приказом по отряду в каждый из сельских Советов был назначен комендант, который в пределах с/советов решал различные вопросы: административные, продовольственные, вопросы взаимоотношений с населением. Жители районов дружно откликались на все мероприятия, шли на жертвы ради общего дела. Тяжело приходилось людям, очень тяжело и физически и морально. В схватках с врагом гибли не только бойцы, но и женщины, дети, старики. Смерть здесь подстерегала везде. Мы находились как бы в осаждённой крепости и были совершенно беззащитны от вражеской авиации. Порой даже из стрелкового оружия не могли вести огонь по воздушным целям ввиду недостатка боеприпасов. Но люди держались, вели напряжённые бои, громили врага, нанося ему большие потери. Мы понимали, что в наших условиях только крепкая спаянность всего личного состава отряда, боевая выучка и глубокая преданность воинскому долгу могут дать положительные результаты в борьбе с заклятым врагом человечества.

Партизанская война в тылу врага во многом отличается от фронтовой. На фронте рядом с тобой соседи, тебя поддерживают танки, орудия, самолёты. Регулярно обеспечивают боеприпасами, горячим питанием, если ранят, оказывают квалифицированную медицинскую помощь, своевременно информируют обо всех изменениях в обстановке. А у партизан ничего этого нет. Вооружены партизаны в основном лёгким стрелковым оружием. Вынуждены выполнять боевые задачи в составе небольших групп и отрядов, прибегать к засадам, стремительно маневрировать в ходе боя, быстро сниматься с места и выходить на фланги и в тыл противника, внезапно просачиваться через его боевые порядки. Невольно вспоминаются случаи, когда после засады или других боёв у партизан почти не оставалось боеприпасов. Легко сказать - вооружайся за счёт противника. А для этого надо одолеть его. Вот и приходилось строить свою боевую деятельность так, чтобы враг был разгромлен полностью. Иначе трофеи не возьмёшь. Но не каждый раз это удавалось партизанам.

Одной из особенностей партизанской борьбы являлось то, что отряды и бригады были закреплены за определёнными районами. Это вызывалось несколькими причинами. Первая из них состояла в том, что перед партизанами стояла задача оседлать коммуникации врага, вывести, по возможности, их из строя, постоянными нападениями и диверсиями помешать регулярному подвозу боевой техники, людских резервов. Вторая причина - срывать фашистскую политику экономического использования захваченных территорий. Наконец, третьей причиной являлось то, что партизаны могли и должны были защищать население от фашистов, которые с самого начала оккупации повели политику ограбления и уничтожения ни в чём не повинных людей. Партизаны лишили свободы действий карателей. Опираясь на поддержку населения, партизаны смогли решить эту задачу. Лесисто- болотистая местность позволяла партизанам базироваться и удерживать за собой обширную территорию. Население дружно откликалось на все мероприятия командования, шло на жертвы ради общего дела. Все понимали, что только таким путём можно победить оккупантов. Из партизанских зон с лета 1942 года до освобождения области враг не мог получить ни сельхозпродуктов, ни денежных налогов, ни леса, ни рабочей силы, на что он очень рассчитывал. Врагу не удалось восстановить и использовать для нужд своей армии многие промышленные предприятия, транспортные магистрали, оказавшиеся в нашей зоне. Существование партизан в тылу оказывало сильное деморализующее воздействие на гитлеровских солдат. Они всё время чувствовали себя в опасности, зная, что рядом находятся партизаны.

В начале 1942 года 2-ой отряд (командир Бабкин) и 3-ий отряд (командир Сазыкин) получили боевую задачу. Разведчики нашего отряда в составе 25человек незаметно должны были пробраться к военным складам фашистов и уничтожить охрану, не поднимая шума. Группа минёров должна была взорвать в городе мост, чтобы не допустить переброску подкрепления. А моя группа из 10 человек, переодетые в немецкую форму, незаметно проникнуть на окраину города Невель и захватить живьем коменданта города, полковника, который особо отличался своей жестокостью по отношению к мирному населению и немало попортил и нам крови. Мы знали от агентурщицы, что в доме у неё будет только два гитлеровца. Часового застали в полудреме. Несколько мгновений и он был обезврежен. Шестеро остались во дворе, а остальные заскочили в дом. За столом чинно сидели два фашиста и одна дама, их обслуживала партизанская агентурная разведчица. Трапеза была нарушена решительными нашими действиями. Ни один из них не успели взяться за оружие. Обер- лейтенант выскочил в открытое окно, а стрельбу поднимать в городе не входило в нашу задачу.

Полковник стал обороняться стульями, когда я схватил его за руку, он здорово укусил мне руку. Естественно, в горячке я не выдержал и ударил его и свалил. Агентурщица с двумя маленькими девочками и заранее приготовленными чемоданами была доставлена партизанами к месту, заранее приготовленному для этой цели подводе, отправлена в отряд, а после за линию фронта.

Полковник оказался в возрасте 53 лет, участвовал в первой мировой войне, был отправлен за линию фронта через «Суражские ворота» на простой крестьянской телеге под охраной двух партизан, которые через неделю вернулись в отряд с боеприпасами. Полковник, видимо, дал показания (координаты военных объектов и складов). Наши самолеты в течение двух недель бомбили город Невель. Разведчики со своей задачей справились, уничтожили охрану складов, даже сбили в одном из складов замок, но прибыли на танках фашисты. Отряд ещё только подходил к складам и вынужден был отойти. Подрывники опоздали с подрывом моста.

Командир отряда Сазыкин, чтобы обезопасить отход нашего отряда с трофеями, полностью разгромил фашистский гарнизон( название деревни забылось). Так широко задуманная боевая операция не была осуществлена полностью. Видимо, причиной явилось то, что упустили одного гитлеровца, который поднял в гарнизоне тревогу, а также нерасторопность подрывников во главе с Ивановым Петром.

В июле 1942 года отряды 2-ой Белорусской бригады совершили дерзкое нападение на железнодорожную станцию Бычиха и разгромили немецкий гарнизон. Чтобы парализовать движение на железной дороге Невель-Витебск, нашему отряду (второму) и первому отряду Масленникова было приказано совместно с двумя отрядами 2-ой Белорусской бригады (командир бригады Дьячков) разгромить в начале сентября 1942 года гарнизон гитлеровцев, расположенный в районном центре Езерище, взорвать водокачку и уничтожить станционное оборудование.

Оба отряда по лесисто-болотистой местности двинулись к указанным местам сосредоточения. Наступать должны были в двух направлениях. По сигналу штурмовые группы скрытно двинулись к казармам немцев. Сигнал ракеты – и начинается бой. В казармы полетели гранаты. Фашисты и полицейские ожесточённо сопротивлялись, появились убитые и раненые. Но сопротивление врага было сломлено. Водокачка была взорвана. станционное оборудование уничтожено, взорваны переводные стрелки, два паровоза, подожжён состав с фуражем. Как рассказывало население, часть фашистов, уцелевших от партизанских пуль, бежала в одних подштанниках в село Лобок.

Достигнутые успехи радовали нас, но партизанскому командованию приходилось постоянно быть начеку ещё и потому, что бои партизанам всё чаще навязывали сами гитлеровцы.

Как –то один из взводов отряда возвращался с боевого задания и решил устроить привал в дер. Ломоносово, где оказались немцы и полицейские, которые вторглись в партизанскую зону и начали грабить население. Завязался неравный бой с грабителями. Услышав звуки боя в партизанской зоне, свободные от задания партизаны быстро выступили из дер. Прусовка (здесь отряд стоял в течение 6-ти месяцев) на выручку товарищей. Когда подходило подкрепление, несколько домов уже горело. Не выдержав натиска партизан, фашисты быстро стали отступать с награбленным имуществом. Мы стали преследовать врага. На дороге валялись трупы вражеских солдат и полицаев, свиные туши, куры, гуси, утки с оторванными головами, разная одежда. Так что наезды гитлеровцев и их приспешников на деревни за хлебом и живностью изредка ещё совершались, но партизаны уже начали убавлять их аппетиты. Всё чаще гремели взрывы в стане оккупантов. Валились под откос вражеские эшелоны с живой силой и техникой, взлетали на воздух мосты и склады боеприпасов. Особо отличился в диверсионной войне в нашем 2-ом отряде командир группы подрывников Григорий Гаврилов, который пустил под откос одиннадцать вражеских эшелонов с живой силой и военной техникой противника.

Напуганные огромным размахом партизанского движения и массовыми диверсиями, фашисты перебросили на территорию Белоруссии для проведения карательных экспедиций против партизан и охраны коммуникаций дополнительные войска, в том числе части СС и жандармерии. Вокруг железнодорожных станций и мостов оккупанты стали строить укрепления с блиндажами и ДОТами. В местах вероятного появления партизан установили пулемётные точки,. был вырублен лес и кустарники на 200 м по обе стороны от жел. дорожной линии, на всех железнодорожных линиях была введена патрульная служба. Во избежание крушения поездов гитлеровцы стали пускать впереди паровозов загруженные песком платформы. Следовательно, мины нажимного действия нельзя стало ставить. Скорость движения эшелонов на многих участках значительно снизилась. Несмотря на все эти предосторожности, эшелоны врага летели под откос.

Летом 1942г., кажется в сентябре, мне посчастливилось быть вместе с диверсионной группой Гаврилова Г. на железной дороге между станцией Бычиха и гор. Городок. Группа в составе 5 человек подошла скрытно к железной дороге недалеко от станции Росляки.

Кругом тихо. Ночь теплая. Вот прошли патрули, освещая фонариками железную дорогу, внимательно осматривая её. Нужно рассчитать, сколько времени патрули отсутствуют на участке, где предполагается заложить взрывчатку. Несколько затрудняло работу то, что нельзя было класть мину нажимного действия. Заложить надо было мину затяжного действия, после чего замаскировать мину и натяжной шнур, чтобы патрули не заметили. Улучив удобный момент и рассчитав время, двое поползли к железнодорожной линии, а трое остались подстраховывать, чтобы в случае обнаружения прикрыть отход товарищей своим огнем.

Мина заложена, товарищи вернулись. Идут патрули, отсвечивая фонариками, осматривают железнодорожную линию. Пронесло, не заметили. Лежим в ожидании. Слышим со стороны ст. Бычиха приближается состав. Видимо, у Гаврилова уже выработалось какое-то партизанское чутье, интуиция. Предупреждает: пропустить, контрольный, малозначительный. Второй состав тоже пропускаем. Через некоторое время со стороны гор. Городка прошел пассажирский состав к ст. Бычиха.

Ждем… Наконец-то,приближается наш, состав тянут два паровоза.

Гришу Гаврилова не узнать, доволен, что дождались своего состава. Каждая секунда кажется томительной. И вдруг широкое красно-белое пламя вырывается с насыпи и мгновенно в наступившей темноте грохочет тяжёлый раскатистый взрыв. Вагоны полезли один на другой, падали под откос. Слышен сквозь шум крик, плач, скрежет металла, беспорядочная стрельба. Мы быстро стараемся углубиться в лес и подальше отойти от места катастрофы. Состав был с живой силой и военной техникой (танки, автомашины). Уничтожено было около двухсот гитлеровцев и часть военной техники.

Чтобы изолировать партизан, лишить их опоры в деревнях и сёлах, фашисты усилили террор против мирных жителей. Населённый пункт, находящийся в двух километрах от ст. Росляки фашисты превратили в пепелище и расстреляли часть населения. Но никакие зверства не помогли гитлеровцам добиться своих целей. Население Белоруссии не прекращало, а постоянно усиливало помощь партизанам. Нередко местные жители сами уничтожали фашистов.

Сила партизанского движения была в его тесной связи с народными массами. Если бы не местное население, не его повсеместная разнообразная поддержка, наша деятельность во многом была бы парализована, мы просто не смогли бы существовать. Их было очень много, наших добровольных помощников-разведчиков, связных, советских патриотов. Население не хотело и не могло удовлетвориться лишь пассивным сопротивлением оккупантам, для него беспощадная, трудная и опасная борьба против захватчиков становилась целью жизни. Они являлись неутомимыми помощниками в разведке, в сборе наиболее ценных сведений о вражеских войсках, о численности и вооружении фашистских гарнизонов, в осуществлении диверсионных актов.

Вспоминается довольно интересный случай с Василием Кочетковым. Кочетков Вася-сибиряк, плотно скроенный парень был командиром взвода . Как-то он попросился на три дня к своей знакомой, чтобы помыться в бане и сменить белье. Выпить парень любил. Видимо, недобрый глаз заметил его в деревне, сообщил полиции, возможно, полицейские случайно заехали в деревню. Нагрянули в дом полицаи, а он, ничего не подозревая, отдыхал последний день. Хозяйки не было дома. «Бобики» (так называло население полицейских) ворвались в дом, Кочеткова сонного и захватили. Прибежала спутница его жизни, стала упрашивать полицаев. Но разве уговоришь изменников, их ждет за поимку партизана награда от фашистов ( сигареты, шнапс ). Посадили Васю в сани, почему-то даже руки не связали. Спустились с горы и вот подъем. Полицаи слезли с саней. Предлагали и ему слезть, но он продолжал сидеть. Вдруг слышит голос Лиды: « Вася! Возьми валенки, дело-то к зиме.».

Полицаи смеются, что валенки ему уже незачем. Но всё же разрешили передать. Взяв валенки, Вася сразу ожил, в валенках автомат с полным диском патронов. Пока полицаи закуривали, он быстро извлёк автомат и приказал: «Быстро садитесь в сани и поворот на 180 градусов. Привёз Василий двух полицейских, а двух, пытавшихся бежать, расстрелял.

В августе 1942 года оккупанты начали стягивать к границам партизанской зоны крупные силы эсэсовцев, а потом перешли в наступление. Каратели стремились выбить партизан из Меховского и Невельского районов, загнать в болота. Не считаясь с потерями, гитлеровцы не прекращали натиска. Однако ни окружить, ни разгромить партизан им не удалось. Защитники партизанской зоны под натиском превосходящих сил врага вынуждены были отойти вглубь леса, но зато сохранить боеспособность отрядов.

Озлобленные очередной неудачей, фашисты с яростью набросились на мирных жителей: расстреливали женщин, детей и стариков, дотла сжигали деревни. Партизаны несколько раз совершали из леса внезапные налеты на отдельные группы карателей-эсэсовцев, как могли, защищали мирное население от их зверств, но гитлеровцы имели большой перевес в людях и вооружении, поэтому вести с ними открытые позиционные бои не было возможности.

После неудачной вылазки гитлеровцы покинули территорию Меховского района, оставив в ряде сёл крупные полицейские гарнизоны. Партизаны в течение двух-трёх дней разогнали и разгромили полицаев, вновь стали полными хозяевами партизанской зоны. С тех пор до прихода Красной Армии удерживали освобождённую территорию в своих руках, хотя немцы ещё четырежды пытались наносить по партизанской зоне решающие удары. Кроме карательных экспедиций, фашисты использовали и другие средства борьбы против партизан. Под видом бежавших из плена красноармейцев, желающих стать партизанами, они засылали в наше расположение своих агентов. Перед ними ставилась задача уничтожать командиров, разлагать личный состав отрядов, отравлять пищу, водоёмы, сообщать о вооружении партизан и их местонахождении. Нужны были высокая бдительность, чутьё и смекалка, чтобы не пропустить врага в ряды партизан.

В отряд прибыли два окруженца (фамилий уже не помню), после беседы попросились в конную разведку отряда, мотивируя, что до начала войны кадровую службу проходили в кавалерийских частях. Просьба, конечно, была удовлетворена. Через месяц с небольшим выяснилось, что, выезжая в разведку, они встречались с немцами. Оба разведчика были арестованы. На допросе выяснилось, что, попав в плен, они согласились сотрудничать с фашистами, закончили шестимесячные шпионские курсы в г.Полоцке и были переправлены в партизанский отряд. После допроса шпионы были расстреляны.

Я думал много во время войны и вспоминаю сейчас. Война. Война жестокая. Гибнут не только военные, но и мирное население целыми деревнями, млад и стар. Казалось, что кто может держать оружие, должны направить это оружие против врага. Но нет. Находились изверги среди советских людей, которые ни в чём не уступали фашистам.

Думается, что дело, наверное, не в обстоятельствах, даже не в возрасте, не в том, идёт ли война или наступило время мира: независимо от того, сколько тебе лет, шестьдесят или пятнадцать, жизнь заставляет делать выбор, заставляет отличать, что есть добро, а что зло, и это в конечном счёте определяет как жил и для чего жил или живёт человек. Дело, видимо, в самом человеке, его совести, чувстве долга, в его жизненной позиции, а позиция эта вырабатывается не в момент принятия того или иного решения, а всей предшествующей жизнью.

Разведчик нашего отряда Михаил Шибанов был направлен к связному отряда, чтобы уточнить отдельные детали разведки, поступившие от агентурного разведчика. Добравшись ночью до деревни, Шибанов зашел в хату к знакомой колхознице, чтобы малость подкрепиться и расспросить о немцах. Он не знал, что эта хата была под надзором фашистов. Не успел разведчик и слова сказать, как под окном у дверей появились эсэсовцы и полицейские. Шибанов не растерялся. Ночь лунная и все хорошо видно. Фашиста, оказавшегося у окна, он убил. Воспользовавшись заминкой, велел хозяйке спуститься в подполье, а сам залез на чердак. Полицейские, бросив в окно гранату, ринулись в хату. Шибанов угостил их гранатой сверху. Четыре гитлеровца и полицейские были убиты. Тогда фашисты подожгли хату. Шибанов вылез с чердака на крышу и соскочил на землю. Отстреливаясь, стал отходить к лесу. Место было открытое, а все ближайшие укрытия заняли эсэсовцы и полицаи. Пламя, поднявшееся над крышей, осветило все вокруг, никак не укрыться.

• Взять живым! - послышалась команда. Поворачиваясь в небольшой яме, разведчик короткими очередями сдерживал врагов. Он старался не подпустить врага на расстояние полета гранаты, а от пуль его защищала небольшая яма. Один из полицейских, должно быть, как следует глотнувший для храбрости, поднялся во весь рост, пробежал несколько шагов и размахнулся гранатой. Размахнулся, но не бросил, а сам упал, скошенный партизанской пулей. Под ним взорвалась его же граната. Так несколько часов шел поединок. Услышав стрельбу и увидев пожар, прибежали гитлеровцы из соседнего гарнизона.

Погиб Шибанов смертью героя, погиб, истекая кровью от множества ран, когда в дисках автомата не осталось ни одного патрона, у пояса - ни одной гранаты. Узнав о гибели отважного разведчика Шибанова, мы тяжело переживали.

В начале ноября 1942 года в районе села Холомерье, деревень Грязное и Новки Меховского района до двух батальонов карателей, усиленных танками и артиллерией, атаковали позиции партизанской бригады. Несмотря на сильный артиллерийский и минометный огонь, партизаны мужественно отражали атаки врага, но силы были не равны, поэтому мы вынуждены были отойти в лес, чтобы сохранить безопасность отрядов. Фашисты сожгли около двух десятков деревень, захваченных в бою партизан бросали в огонь.

Боевые действия на шоссейных и грузовых дорогах не прекращались, как и на железных дорогах. Внезапная атака врага из засад, уничтожение средств передвижения живой силы, захват трофеев и быстрый отход до прибытия подкрепления противника - типичная тактика партизан. Выбор места, объекта нападения и характер действий в каждом отдельном случае зависел от многих обстоятельств: соотношения сил и вооружения, наличия боеприпасов, места и времени суток. Хотя некоторые из этих факторов были не в пользу партизан, но успех обеспечивался внезапностью нападения, отвагой и решительностью, отличным знанием местности и умением использовать ее в момент боя и при выходе из него. Нападению подвергались обычно одиночные машины или небольшие автоколонны противника.

Организуя засады на шоссе, партизаны ставили перед собой цель не только разбить ту или иную группу или подразделение противника, но и дезорганизовать вражеские перевозки. Нападения и вывод из строя мостов отражались не только на перевозках, но и на осуществлении административных мероприятий оккупантов. Гитлеровцы лишались возможности контролировать положение во многих районах, насаждать там свои порядки, проводить заготовки леса, скота, продовольствия.

Ввиду того, что большинство районов было занято партизанами, и дороги часто оказывались заминированными, а мосты сожженными или подорванными, о регулярной доставке питания к месту расположения частей не приходилось и думать.

Гитлеровцы предпринимали отчаянные усилия, прибегали к различным мерам, чтобы сбить накал партизанской борьбы на коммуникациях, обезопасить по ним движение.

С целью обнаружения партизанских мин, фашисты ежедневно с утра проводили боронование или прокатку дорог. Однако обнаружить поставленные мины, таким образом, не всегда удавалось. К тому же партизаны часто минировали дороги днем, после утренней проверки. Так произошло и на дороге между населенными пунктами Заливиц и Кожино Невельского района. Фашисты принудили женщин и стариков пробороновать дорогу между населенными пунктами. Когда работа была закончена, партизаны нашего отряда сразу заложили мины. Несмотря на меры предосторожности, машины фашистов с живой силой продолжали лететь в воздух. Все усилия фашистов наладить нормальное движение по дорогам срывались.

Борьба партизан на вражеских коммуникациях – яркий пример ежедневного подвига, массового героизма, мужества, отваги и находчивости. Партизанам, выполнявшим боевые задания, приходилось преодолевать большие трудности, нередко идти на смертельный риск, чтобы достичь поставленной цели. Боевые действия партизан в тылу врага имели огромное значение, были серьезной помощью Красной Армии. Действия партизан в какой-то мере дезорганизовывали снабжение армии врага.

Наступление советских войск на витебском направлении и возможность их соединения с партизанами гитлеровское командование восприняло с тревогой. Фашистское командование, стремясь обезопасить тылы своей армии от действий партизан, перебросило крупные силы карателей в районы действия партизан. В отряды поступили тревожные сообщения о концентрации крупных сил карателей в районном центре Шумилино, в Полоцке, Невеле и Езерище, а также на железнодорожных станциях. Таким образом, треугольник Витебск - Полоцк – Невель - Витебск оказался блокированным вражескими войсками. В то время здесь находилось пять партизанских бригад: 3-я и 4-я Белорусские, «За советскую Белоруссию», им. Короткина, им. В.И. Ленина.

По данным разведки в район сосредоточения партизан было стянуто несколько дивизий противника. Кроме эсэсовских и охранных батальонов, тут были и полевые части с артиллерией и танками. Замысел врага впоследствии стал ясен. Фашисты решили разобщить силы партизан и разбить их по частям.

Разгадав планы врага, штаб бригады отдал приказ командованию отрядов подготовиться к отражению атак карателей.

21, 22 и 23 декабря 1942 года гитлеровцы обстреляли партизанские села из артиллерии и минометов. Все эти дни с утра до вечера в воздухе кружились немецкие разведывательные самолеты.

Партизаны не отвечали на огонь, старались не обнаружить себя. Но каратели, вероятно, знали примерные районы нашего расположения. В ночь на 24 декабря два полка вражеской пехоты при огневой поддержке нескольких артиллерийских батарей начали наступление из Оболи и Ловши.

Первый удар приняла наша 4-я Белорусская бригада (комбриг Н.Е.Фалалеев) в районе деревни Казьяны. Затем в бой вступили ещё две бригады. Несколько дней шли ожесточенные бои. Прочно удерживали рубежи, занятые на лесных опушках близ населенных пунктов Ровенец, Лемешовка, Бритики. Деревня Лемешовка трижды переходила из рук в руки. После того как противник ввёл в бой до двух десятков танков и бронемашин, партизаны ушли в глубь леса.

Дорого обошлось гитлеровцам это наступление. В боях с 24 декабря 1942 года по 3 января 1943 года они потеряли убитыми не одну сотню своих солдат и офицеров.

Потерпев поражение, каратели, однако, не отказались от намерения разгромить партизан. Фашисты начали новое наступление. Отряды вступили в бой с крупными группировками противника. Партизаны дрались стойко, мужественно, но у противника был большой перевес в живой силе и технике, с каждым днем становилось всё тяжелее, кончались боеприпасы. Гитлеровцам удалось оттеснить наши отряды. Ведя бои с превосходящими силами противника, одновременно группа подрывников из 4-го отряда нашей бригады между станциями Молокоедово и Железница прорвала линию телефонной и телеграфной связи. На рассвете 3-го января подрывники 1-го отряда пустили под откос эшелон с горючим и боевой техникой. Партизаны нашего 2-го отряда подбили из ПТР паровоз и разрушили полотно железной дороги пути между станциями Бычиха и Езерище. Диверсионная группа 3-го отряда пустила под откос эшелон с живой силой на железнодорожном участке Дретунь-Клястица.

Упорной обороной, диверсиями на коммуникациях партизаны ещё несколько дней не позволяли карателям прорваться в глубь партизанской зоны. Превосходящему по численности и вооружению противнику была противопоставлена гибкая тактика маневрирования и нанесения внезапных ударов в наиболее уязвимых для него местах. И враг понес немалые потери в живой силе и технике.

Получив приказ, командование бригады решило передислоцировать отряды в Рассонский район. Отходили планомерно, оставляя для прикрытия в засадах отдельные подразделения. Стояли сильные морозы, погода постепенно стала портиться. Шли медленно. Кони, запряженные в сани с отрядным грузом, то и дело останавливались, проваливаясь в глубокий снег. Снова взбирались на какие-то бугры, спускались в балки, колесили по косогорам. В непроглядной тьме ветер, свистя и воя, сбивал нас с пути.

Ветер внезапно перестал, небо посветлело, но мороз стал сильнее. Колонна растянулась, чувствовалось, что партизаны устали и двигаются на пределе. Когда вошли в лес, был объявлен привал, но при таком морозе нельзя было долго отдыхать. По цепочке была подана команда: «Подъём!

Мне с группой в сорок человек было приказано произвести разведку до жел. дор. разъезда (название уже не помню). Не отклоняясь от дороги вначале шли, а потом поползли. За нами медленно двигались партизаны бригады, хруст снега под валенками и сапогами движущейся колонны отчётливо слышался на километры. Когда приблизились к разъезду, то увидели на жел дор. линии бронепоезд, в 10-15м от которого маячил часовой, видимо, чтобы незаметно не смогли подползти к бронепоезду и взорвать его. Тут же незаметно ползком мы стали отходить. При отходе не все сумели соблюсти осторожность, отклонились от дороги. На пути оказались провода-ловушки, если их заденешь, сразу поднимаются сигнальные ракеты. С бронепоезда открыли губительный огонь, с большим трудом с незначительными потерями отошли от разъезда.

Разгорелся жестокий бой на железной дороге, но прорваться через жел. дор. линию удалось лишь трём отрядам, так как дорога была сильно укреплена, были выставлены пулемётные точки. Оставшимся трём отрядам пришлось отойти от железной дороги в лес. Фашисты беспрерывно бомбили, обстреливали с самолётов из пулемётов, вели артиллерийский огонь. Начали цепью прочёсывать лес, ведя на поводу своих овчарок. Создалось исключительно тяжёлое положение. Боеприпасы на исходе, продукты вышли, а партизанская база была далеко и при сложившихся обстоятельствах туда нельзя было попасть. Вынуждены были пристреливать лошадей и сырое мясо раздавать партизанам. Варить не было возможности. Днём бои с карателями, а ночью попытки вырваться из кольца. Да и самолёты постоянно кружили над лесом, обрабатывали лесные массивы (бомбили и вели яростный пулемётный огонь). Всё это продолжалось изо дня в день, пока мы находились в блокаде.

Спасти и вылечить раненых в партизанской войне было самой трудной задачей со всех точек зрения. Отряду приходилось вести тяжёлые бои то на одном, то на другом направлении. Гитлеровцам как-то удалось захватить один наш лесной госпиталь с группой раненых (42 чел.), которых мы не смогли переправить в деревню к надёжным людям. Фашисты расстреляли их. Чудом спаслись разведчик Володя Чернов и Володя (из деревни Якушенки Меховского р-на), которые до прихода немцев выползли из землянки и пролежали в густом кустарнике. Этот случай послужил нам тяжёлым уроком.

Думать о серьёзном бое, чтобы прорвать кольцо блокады и выйти из окружения, не могло быть и речи, потому что боеприпасов почти не осталось. Решено было скрытно мелкими группами просачиваться через цепь окружения и собраться в зимних лагерях (в землянках, рассчитанных на 300 человек, где была и своя пекарня и недалеко продовольственная база). С группой из 15 человек двинулись в путь, вскоре попали под пулемётный огонь. Отошли, потерь не было. Видимо, нервы у фашистов не выдержали, побоялись подпустить поближе, открыли огонь довольно с далёкого расстояния. Шли по лесу, по озёрным камышам, а снег местами доходил до пояса. Голодные и усталые выбрались на опушку леса, определили место своего нахождения. Два партизана были направлены в разведку, вернувшись они доложили, что в деревне фашистов нет. Вся группа направилась в деревню, где нас, конечно, накормили. Старик рассказал, что в деревне ещё утром были немцы, поймали молоденького партизана, крепко избили, повели на опушку леса и повесили, привязав ноги к вершинам рядом стоящих деревьев.

Партизаны из местных решили пока направиться к своим родным или знакомым. Мы с Костей Голубевым, парнем не из робкого десятка, рещили добраться до своего зимнего лагеря, хотя расстояние было не близкое. Идём, идти стало несколько легче. С 22 на 23 января 1943 года ночь была лунная. Прощли около трёх километров, вышли из леса, к лесу примыкала деревня Белохвостово. Внимательно понаблюдали, часовых не видно, решили пройти через деревню. Вдруг видим, как привидения, по деревне в белых халатах к нам навстречу идут трое. Мелькнула мысль: патруль! Мой друг Костя уверяет, что это должно быть из спецгруппы (посылали в тыл к партизанам из-за линии фронта отдельные группы со специальным заданием).

Автоматы на боевом взводе. Идём. Когда подошли вплотную, один из патрулей с криком: «Рус, партизанен!» схватился за мой автомат. Одно мгновение, небольшой поворот автомата и очередь в грудь фашиста. Фашист свалился, двое других пустились бежать. Дали ещё по одной очереди по бегущим. Второй тоже свалился, а третьему удалось убежать. Видимо, рассчитывали захватить нас живьём. Мы быстро пошли к лесу, на наше счастье лес был близко, за крестьянскими огородами. Немцы выскочили из домов, открыли по нам пулемётный огонь. Ночь была светлая, бежать уже нельзя, ведут прицельный огонь, пули свистят. Ползём. Чтобы отвлечь от себя огонь, скидываю полушубок, сами отползаем в сторону, потом бросаю и шапку. Моему примеру следует мой товарищ. Огонь переключили на нашу одежду. Так еле добрались до спасительного леса, одетые по-летнему в январе месяце.

Пошли дальше. В нескольких километрах должна быть деревня. Под утро стало ещё холоднее. Как ни опасно заходить в деревню, но надо. Видим небольшую деревню, это оказалась деревня Белодедово. Наученные горьким опытом, решили осторожно разведать и пробраться в деревню огородами. Тишина, даже не слышно лая собак. Пробрались во двор одного из домов, осторожно постучались. Открыл старик лет семидесяти, окна завесил, только тогда зажёг коптилку. Увидев нас раздетыми, старик удивился, расспросил нас о случившемся, накормил, отдал свой тулуп, полушубок и шапку.

Начало светать. Нам по полям и днём не добраться до своей базы. Пройдя от деревни километра два, мы закопались в реденьком кустарнике, чтобы уж в следующую ночь продолжить свой путь. Когда стало совсем светло, осмотрелись, оказывается, закопались совсем близко от дороги. Через некоторое время по дороге на машинах, с орудиями к лесу фашисты подтягивали свои резервы, чтобы окончательно разгромить окружённых партизан. На следующее утро прибыли к своей партизанской базе. Здесь тоже побывали немцы, пытались сжечь наши землянки, но сгорела лишь солома, которая служила нам постелью.

Положение отрядов действительно было отчаянным, но мы выстояли, через неделю отряд, сохранив свою боеспособность, приступил к боевым действиям. В многодневных боях партизаны спали урывками на снегу, на еловых ветках. Часто во рту не бывало горячей пищи и хлеба. Худые лица людей обветрились, почернели. Глаза у многих провалились, покраснели. Но боевой дух не пал. Никто не жаловался на трудности. Не было и случая, чтобы кто-то струсил перед врагом. Группу Михаила Танцева при выходе из блокированного леса в одном из перелесков окружили немцы. «Сдавайтесь!»-кричали гитлеровцы. Партизаны ответили огнём. Вражеское кольцо сжималось всё туже. Противник уже потерял несколько десятков своих солдат и офицеров, но метр за метром приближался к нашим бойцам, стремясь взять их живыми. Группа Танцева сражалась до последнего патрона и вся погибла.

В конце января вернулись в свою зону из Рассонского района партизаны нашей бригады и партизаны других бригад. Народные мстители снова стали хозяевами большого района, раскинувшегося в треугольнике Полоцк-Невель-Витебск. В отряды ежедневно приходило новое пополнение.

Таким образом, и эта широко задуманная карательная экспедиция против партизан не принесла немецкому командованию желаемого результата, немцы потеряли в боях не одну тысячу своих солдат и офицеров. В некоторых деревнях фашисты оставили немецко-полицейские гарнизоны, но они через неделю были разгромлены партизанами. Ежедневно на боевые задания выходили разведчики и подрывники, многочисленные партизанские группы устраивали на дорогах засады, рвали телефонную и телеграфную связь, взрывали мосты. Враг пока не проявлял никакой активности. Но это оказалось затишье перед бурей. В отрядах всё ещё ощущался недостаток боеприпасов. Чтобы не дать передышки партизанам и быстро их уничтожить, немцы начали поспешно готовить вторую за зиму карательную экспедицию. Сначала думалось, что это обычная передислокация войск к фронту и от фронта. Но подпольщики и разведчики сообщили, что это каратели. В первой половине марта они стали сосредотачивать свои войска. 20 марта 1943 года каратели перешли в наступление. Гитлеровцы лезли вперёд, не считаясь со своими потерями. На пятый день, устояв перед натиском батальона врага, мы пошли в контратаку, смяли наступавшие цепи и захватили обоз противника с продовольствием и боеприпасами. Но у партизан не было сил везде остановить наступление во много раз превосходящего по численности противника. Кольцо окружения сжималось. С боями мы оставляли один населённый пункт за другим. Враг усиливал натиск. Другие отряды бригады со 2-го на 3-е апреля 1943 года сумели-таки прорваться в тыл вражеских войск, а наш 2-ой отряд оказался в окружении. Чтобы помешать продвижению немцев нами был взорван мост на небольшой реке. Всю ночь немцы при свете прожекторов восстанавливали мост у деревни Моисеево. Наши попытки прорвать кольцо окружения ни к чему не привели, силы наши после длительных боёв были по сравнению с вражескими ничтожны. Противник мог навалиться всей массой и раздавить нас. Как спасти людей? Где взять боеприпасы?

Тут командир отряда Михаил Бабкин предложил всем, кто может, залезть на ёлки с густыми ветвями, зарыться в землю, замаскироваться и пропустить вражескую цепь. На наше счастье в этой карательной экспедиции у немцев не было овчарок. Везде была вода, а собаки по воде след не берут.

Каждый здесь проявил свою партизанскую смекалку, никому не хотелось погибать. Кто-то забирался в непроходимые болота, по шею погружался в ледяную воду, кто-то залез на ель, сидел замаскировавшийся, а кто-то закапывался в землю. Население сожжённой деревни Моисеево тоже жило в лесу в землянках.

Посоветовавшись с лейтенантом Андреем Улановым, решили тоже закопаться. Сходили к жителям землянок, попросили обычную крестьянскую дверь (вероятно, снятую с избы во время пожара) и печную заслонку. Вырыли яму в мелком редком сосняке. Землю относили подальше в вещевых мешках и ссыпали кучами. А поверх кучек-муравейник, чтобы замаскировать землю. На яму положили дверь, насыпали немного земли, а потом обложили мхом. Так же поступили с заслонкой, которой должны были закрыть наш лаз, но только не насыпали землю.Взяли к себе одного раненого Егорова, который придерживал заслонку. Его вооружили противотанковой гранатой. Чтобы немцы не наступили на наш лаз, натыкали вокруг мелкий сосняк. Могила получилась отменная.

В случае обнаружения, Егоров должен был выбросить заслонку, кинуть свою гранату в немцев, освободив место дать возможность выскочить нам. Мы должны были открыть огонь по врагу, хотя диски автоматов у нас у обоих были уже не полные. Но всё обошлось. Вражеская цепь прошла. Около нашей ямы остановился, видимо, офицер, стал что-то резко говорить своим. Стараешься сдерживать дыхание, но получается наоборот. Самочувствие наше, естественно, было не из приятных, думали, что мы обнаружены. Разговоры и стрельба несколько отдалились. Нам уже не сиделось. Мы выскочили из ямы. Через некоторое время нас уже собралось более 30-ти человек, каждый рассказывал о тех чувствах, которые пришлось пережить. Молодой партизан Саша Фурманов залез с вечера на ель, замаскировался. Ночью задремал и упал с ели, повредив себе поясницу. С большим трудом залез на дерево вторично, привязался своим ремнём, но вдруг выронил варежки, а слезть за варежками уже не смог, сильно заломило поясницу. Так просидел на дереве почти сутки.

Вдруг поблизости возобновилась стрельба, ребята мигом разбежались. Мы в свою «схоронку» уже не полезли, дело шло к вечеру. С большой осторожностью двигались к опушке леса. На опушке леса немецкие траншеи, вероятно в прошлую ночь ожидали нашего прорыва. В 300-400 метрах от нас немцы достраивают мост, горят прожектора, пускают ракеты.

Двинулись по полям, минуя населённые пункты. Многие деревни были сожжены, а в остальных, наверняка, расположились немцы. По колено вода, но идём, надо уйти подальше от этого леса. Вдруг натыкаемся на телефонный провод, отхватываем метров пятьдесят, тащим с собой и в отдалении бросаем. Идём, чтобы добраться до другого леса, там каратели уже прошли. Да лес оказался небольшой. К утру подошли к реке Оболянке и тут наши ребята. Нас собралось шестеро. Из деревни, которая находилась не так уж далеко, видимо, нас заметили. Человек 50-60 идут в нашем направлении. Нам ничего не оставалось делать, как переплыть реку. Лёд в основном ушёл, а отдельные льдинки ещё плыли. Бросаемся в реку, с большим трудом переплываем, но Федя Падерин начал тонуть, бросил свой автомат. Тогда Петр Глазырин, скинув свою мокрую верхнюю одежду, бросается в реку, чтобы помочь Падерину выбраться на берег.

Быстро отошли от реки и залегли в лощину. Подошли к реке немцы и власовцы, открыли огонь, но мы находились вне зоны поражения, эта стрельба нам никакого вреда не причинила. К нашему счастью у них не оказалось миномётов. Началась между нами настоящая русская ругань.

• Сдавайтесь, сталинские бандиты!

• Вы сдавайтесь, изменники Родины! И т.д. и т.п.

Ничего не добившись, враги наши убрались восвояси. Лежать нам становилось невыносимо, добрались до небольшого леса, выжали одежду. А костёр развести нельзя, летают самолёты, да и случайные немцы могут нагрянуть. Холодно и голодно, продуктов у нас никаких нет. Ребята разошлись, а мы с Васей Гузовским остались. Чтобы окончательно не застыть постоянно двигаемся. К вечеру начало подмораживать, в мокрой одежде от холода нет терпения. Решили ночью пробраться в деревню. Примерно к часу ночи дошли до деревни Конышево. Решили зайти в разные дома, чтобы не обременять одного хозяина, отдохнуть и главное обсушиться, а в шесть часов обратно возвратиться в лес. Дом, в который я зашёл, стоял одиноко, рядом никаких других построек.

Утро 5 апреля. Встал в пять часов, позавтракал. Ничего не подозревая без полушубка и оружия пошёл в туалет к соседнему дому и вдруг вижу: совсем близко, рассыпавшись цепью, идут немцы. Вернулся обратно, но в хату уже зайти нельзя, всё у немцев на виду. Дом, где находился Гузовский, по другую сторону, в низине. Предупредил его, стукнув в окно. Вижу, дело поворачивается к худшему, проклинаю себя за беспечность, что вышел без оружия, даже не захватил гранату. Слепая беспечность! Долго думать некогда, залез на сарай, посмотрел в щель. Немцы окружают. Перелез в другую половину сарая, где было сено, стараюсь забиться под сено, рассчитывая, что авось пронесёт. Слышу: немцы уже во дворе. Обстреляли сено, а потом один карабкается на сарай и начинает штыком колоть сено, попадает по моей ноге. Я не выдержал и сильно пнул его ногой, немец полетел вниз. Вышел из сарая и мысленно попрощался с жизнью, так глупо завершившейся после всего пережитого. Начался кошмар. Меня избили до неузнаваемости прикладами. Кровь шла из носа, рта и ушей, но сознание пока не потерял. Вероятно, кончили бы на месте, но подошёл офицер и прекратил побои. Сразу подожгли хлевы и ожидают, что кто-то ещё выскочит. Переводчик спросил:

• Где твой товарищ, ведь вы пришли в деревню вдвоём?

• Со мной никого не было, я один пришёл.

Не было никакого сомнения, что несмотря на поздний приход кто-то заметил нас, сообщил немцам в гарнизон, который находился в трёх километрах от деревни в селе Вируль. Времени у этого прохвоста было достаточно.

Вижу Васю Гузовского выводят из дома. До гарнизона повели пещком, видимо, боялись спугнуть нас гулом машин, поэтому и не приехали на машинах. Затем повезли под усиленной охраной. Вася запел песню, а я ему подпевал, хотя на сердце, как говорят, скребли кошки.

«Не для меня весна придёт, не для меня Дон разольётся. Сердце жалобно забьётся-всё это уж не для меня…»

Допросы, допросы. Зная, что скоро наступит развязка, я не скрывал свою принадлежность к партизанам. Привезли в райцентр Езерище. Допросы повторились на новом месте, но без рукоприкладства. Водили нас всюду с охраной. Охраняло нас семь человек. Как-то попросился в туалет, чтобы разведать, нельзя ли улизнуть, но не тут то было. Позади туалета всё затянуто колючей проволокой, видимо, научены горьким опытом. На ночь закрывали нас в небольшой хлевок, охраняли двое: немец и полицай. Решили при первой возможности бежать, возможно, кому-то из двоих удастся. Выучили адреса друг друга, чтобы потом сообщить родным, если кому-то суждено будет погибнуть. Водили нас и на кладбище, проверяя крепость наших нервов, как оказалось специально вели через кладбище на допрос. После всех допросов поместили в небольшую хатёнку с двумя латышами, порекомендовав их бывшими партизанами. Они были одеты в немецкую форму. Но мы не настолько уж были наивны, чтобы поверить сказкам. Правда, один из них сразу предупредил нас, чтобы мы были осторожны в разговорах с его напарником Июганом. Но и этому в полной мере нельзя было доверять.

Как-то повели нас в лес заготовить дрова для кухни, а охрана тоже из семи человек. Заготовив воз сушняка, Гузовский с одним немцем повезли дрова, а оставшиеся немцы стали тренироваться в стрельбе в цель. У меня душа не на месте. Вася мог подумать, что я убежал, поэтому и стрельба. Ему от одного немца улизнуть просто. Стою на грани и посматриваю, если нет товарища, надо бежать. Всё обошлось. Погрузили второй воз, и все направились в гарнизон.

На другой день направили нас в лес с двумя охранниками заготовить молодые берёзки на могильные кресты фашистам. Разговаривать нам не разрешают, прибегаем к песенному разговору. У нас в руках топор и пила. Предлагаю Васе уничтожить немцев и бежать. Не вызывая подозрения излагаю свой план Васе, здорового я ударяю топором, а он остриём пилы ударяет хлипкого. В случае заминки я прихожу на помощь. Вася не согласился. А упускать такой удобный случай нельзя. Сложили воз, связали. Немцы лежат на проталине. Немец приглашает к себе, предлагает сигарету. Я стал прикуривать, а топор прислонён к ноге. Мгновенно хватаю топор и ударяю фашиста. Второй немец, наверное, даже не успел сообразить в чём дело, как получил удар топором. Мы свободны, бежим.

Сначала было как-то страшно ударить человека топором, просто по-человечески жалко. Но разве можно было забыть то, что делали фашисты, даже детей не щадили. Фашисты недостойны жалости. А кто, как не они, убивали, жгли, грабили, не зная жалости к другим? Человек должен держать ответ за всё содеянное. Так рассуждая, я готовил себя к тому, чтобы совершить правосудие над немцами. Немного пробежал, а товарища нет. Кругом слышна немецкая речь, заготовляют лес для своих укреплений. Иду по колено в воде, прислушиваясь к голосам и отдаляясь от опасности. Когда вышел из опасной зоны, шёл уже спокойнее, конечно, относительно.

Вышел на опушку леса, на горке деревня. Поле тянется около полутора километров. На меже редкие деревья и кустарники. До деревни близко. Если там враг, то из пулемёта могут скосить. Долго думать нет времени. Пускаюсь в бег. Так бежать человек может, вероятно, только раз в жизни. Я бежал, забыв обо всём, только пот заливал мне глаза. Пробежал я примерно около двадцати километров. Остановился в лесу на поляне, снял сапоги, выжал портянки, немного подсушил и пошёл дальше. Дошёл до деревни в которой когда-то стояли с отрядом. Попросил покушать, не заходя в дом, поел. Поблагодарив хозяйку, двинулся дальше. Вечером прибыл в отряд. Гузовский прибыл через три дня, все эти дни он блуждал по лесу. Он стал проситься сходить за оружием, где нас схватили, но я ему не разрешил, зная по опыту, что сейчас там может быть засада. Гузовский даже не захватил оружие второго убитого гитлеровца, растерялся. Засада действительно была, как потом выяснилось. Фашисты сидели в засаде в течение недели, не дождавшись сожгли дома, где мы были так глупо схвачены и уехали обратно в свой гарнизон.

Началась опять обыкновенная боевая партизанская жизнь. Понесённые потери в двух последних карательных экспедициях не снизили боеспособность отряда. Он быстро пополнился за счёт добровольцев из местного населения и попавших в окружение военнослужащих.

Фронт приближался. По мере приближения фронта с каждым днём увеличивалось количество войск противника в нашей партизанской зоне. Стали появляться фронтовые части гитлеровцев. Совместно с местными гарнизонами фашисты начали возводить укрепления, создавать продовольственные и фуражные запасы за счёт ограбления населения. Партизанские бригады по приказу начальника Белорусского штаба партизанского движения, в том числе и наша 4-я Белорусская, передислоцировались на запад, в Рассонский район 15 мая 1943 года.

Железную дорогу Невель-Полоцк перешли ночью. Марш-бросок был совершён, больших потерь не имели, хотя прошли в общей сложности около 70 километров. Железную дорогу перейти было непросто. Не все воинские части противника были сняты с охраняемых ими позиций. Днём и ночью железная дорога охранялась, на всех переездах были построены доты, крупными силами подразделения проскочить её без боя было невозможно. Удачно совершив переход, двинулись по указанному маршруту. Утро. На рассвете началась бомбёжка. Стоянку, где она намечалась, прищлось оставить. Измождённые, усталые двинулись дальше. Людям надо было дать отдых, просушить обувь. Вскоре обстановка прояснилась. Оказалось, что в населённых пунктах стоят вражеские гарнизоны. Наступает вечер, разведчики незаметно подошли к гарнизону и укрылись. Через одну из жительниц стало известно, что гарнизон малочислен. Решили нанести удар. Несколько десятков фашистов было убито, остальные разбежались.

По прибытию в новый район действия я был назначен начальником штаба 2-го отряда 21-ой Калининской партизанской бригады ( до этого был командиром взвода, командиром роты, ротная система потом была упразднена). Как-то разведчики сообщили, что на Ленинградском шоссе усилилось движение автотранспорта. Отряд во главе с командиром направился к шоссейной дороге. Устроили засаду в 10-15 километрах от станции Пустошка Калининской области (ныне Псковской). Утро. Долго ждать не пришлось. На дороге появилась бронемашина в сопровождении двух мотоциклистов, следующая в сторону Пустошки. Пропустили. Через некоторое время один из мотоциклистов пролетел обратно в сторону города Дно. Знали, что сейчас пойдёт автоколонна. Наблюдатели следили за дорогой с деревьев. Партизаны расположились так, чтобы поджечь переднюю и заднюю машины, чтобы создать пробку. Дозорные и наблюдатели сообщили, что вдали видят движение небольшой автоколонны. Колонна приближалась. Гул машин заполнил всё вокруг. Постепенно нарастая, он прижимал бойцов к земле, заставлял учащённо биться сердце. Дождавшись, когда первая машина вошла в сектор обстрела пулемёта, командир отряда Ахременко Г.П. (потом командир бригады) скомандовал: «Огонь!» Залп из стрелкового оружия расколол тишину. Прозвучали длинные и короткие очереди пулемётов и автоматов. Пули впивались в борта и в тенты машин. Вскоре всё слилось в сплошной гул. Всполошённые внезапным нападением немцы с криками выпрыгивали из машин. Некоторые даже пытались вести ответный огонь, но тут же падали, сражённые партизанскими пулями. На шоссе ещё вспыхивали короткие очереди и одиночные выстрелы. Партизаны добивали сопротивляющихся фашистов. Гитлеровцы не могли упорно сопротивляться, так как от пулемётно- автоматного огня в первые же минуты боя многие были убиты или ранены. Мы потерь не имели. В крытых машинах везли 60 человек военнопленных, один из пленных во время боя был убит, а 59 человек были освобождены и вступили в партизанский отряд, вооружившись прямо на месте боя. Немногим немцам удалось скрыться. Было сожжено 18 автомашин и уничтожено около ста пятидесяти фашистов.

Партизаны постоянно ходили на боевые задания, но участились потери наших бойцов. Однажды боевая группа нашего отряда, возвращаясь после выполнения задания на железной дороге, попала под огонь засады фашистов. Многие бойцы погибли. Немцы переняли партизанскую тактику. Надо было принять контрмеры. 21 июня 1943 года я был направлен с группой партизан 40 человек на дорогу, выходящую со станции Клястицы. Дошли до партизанской заставы, где были оборудованы три пулемётные точки. Ребята рассказали, что иногда немцы по ту сторону речки выходят к опушке леса и ведут огонь по заставе. Мост тут когда-то был взорван, около моста затор из брёвен, по этому затору обычно партизаны переправлялись на ту сторону реки. Шли лесом, дошли до назначенного места, выбрали удобное место для засады, откуда можно вести перекрёстный огонь по врагу. Как обычно были высланы парные дозорные. Перед рассветом прибегает передний дозорный и сообщает, что движется колонна, распознать трудно, не разговаривают. Возникло сомнение, ведь так можно и своих побить. Продуманно, с учётом всех обстоятельств, расставили засаду. Туман, ничего не видно. Ждём. На дороге появляется группа, подпустили настолько близко, что стали различимы пряжки ремней. Когда я крикнул: «Кто идёт?», залязгали затворами. Команда «Огонь!» Открыли пулемётно- автоматный огонь. В этом бою было уничтожено 24 гитлеровца и 3 полицая. При отходе заминировали дорогу. На мине подорвалась автомашина с немцами. Страшно было видеть место взрыва. Машину раскидало, на деревьях висели лоскуты одежды и куски мяса, валялись головы. Почему-то фашисты не подобрали останки своих солдат, что бывало редко с их стороны. Ребята шутили, что годовщину вероломного нападения фашистов отметили неплохо.

Прибыв в отряд, узнаём, что самолёты наши регулярно стали доставлять нам боеприпасы, оружие, взрывчатку и медикаменты, чего нам на протяжении всей партизанской войны всегда не хватало. Это была великая радость для всех партизан. В этот день я получил от родных, друзей и товарищей, переписка с которыми прервалась с началом войны, 17 писем. Как-то в августе 1942 года за линию фронта отправляли группу людей через Суражские ворота и в числе отправляемых оказался мой друг по несчастью Семён (москвич), который меня в октябре 1941 года больного привёл на хутор. Счастье и ему не улыбнулось, горя хватил, как говорят под завязку. Отморозил пальцы ног, двигаться уже не мог, пальцы начали гнить, перенёс мучительную боль. Остался без единого пальца, ноги ещё гноились. Перезимовал в колхозной сушилке в деревне Авдеенки Городокского района, население подкармливало и по ночам топили сушилку. Вот с этим товарищем послал я на родину письмо и сообщил свой партизанский адрес. Письма, видимо, скопились за это время и все одновременно доставили. Позднее письма партизаны стали получать регулярно.

Для координации и руководства партизанскими бригадами была образована военно-оперативная группа во главе с полковником А.И. Штраховым, уполномоченным штаба партизанского движения. Каждой бригаде были определены оборонительные рубежи и направления для контрудара. Противник не мирился с тем, что в его тылу находилась обширная территория, освобождённая партизанами. По ноябрь 1943 года немцы не раз предпринимали карательные экспедиции против Россонской зоны, но захватить её так и не сумели. Партизаны удерживали эту зону до вступления частей Красной Армии.

Белорусский штаб партизанского движения оказывал народным мстителям большую помощь. На партизанские аэродромы каждую ночь прибывали самолёты с грузом, а от нас увозили тяжело раненых партизан. После создания единого оперативного центра боевые действия народных мстителей уже вполне можно стало осуществлять в больших масштабах на основе тесного взаимодействия между бригадами. Нам было известно, что в карательной политике немцев явственно обозначалась традиция вести против партизан борьбу крупными силами, с участием всех родов войск. В таких условиях отдельные партизанские отряды или бригады не в силах были противостоять врагу, если действовали разобщённо. Боевые действия партизан стали направляться одним органом в прямой связи с требованием обстановки. Стали наносить более согласованные и мощные удары по фашистам.

Партизаны продолжали усиливать удары по коммуникациям фашистских захватчиков. Делали всё, чтобы сорвать вражеские перевозки, не дать противнику возможности беспрепятственно перебрасывать к линии фронта войска, боеприпасы, технику, горючее и продовольствие. Диверсии совершались на всех линиях железной дороги Белоруссии.

В июле месяце 1943 года в отрядах и бригадах развернулась серьёзная, всесторонняя подготовка к операции «рельсовая война»,- к массовому разрушению железнодорожного полотна, мостов, стрелок, семафоров, водокачек, разгрому станций и разъездов. Приказом военно-оперативного штаба каждая бригада и каждый отряд получили конкретные задания, были определены участки дороги и объекты, по которым надо было нанести массированный удар. В оперативном плане нанесения одновременного массированного удара по железнодорожным коммуникациям противника было установлено время наступления, скрытного сосредоточения отрядов и бригад на исходных позициях и момент штурма определённых участков железной дороги. В район предстоящих боевых действий были направлены разведчики для уточнения обстановки, изучения участков и системы охраны железнодорожной магистрали. В отряде развернулось массовое обучение партизан технике минирования. Были созданы ударные группы для уничтожения охраны, подавления огневых точек противника. С партизанами проводил занятия по минно-подрывному делу прекрасный знаток подрывного дела командир группы минёров отряда Казак.

Перед выходом на железную дорогу отряд был выстроен, ещё раз была подробно разъяснена задача, проинструктированы штурмовые группы. Предстояла очень сложная операция. Успех её зависел прежде всего от точности и слаженности действий, поэтому массовый выход на вражеские коммуникакации осуществлялся по общему плану всей партизанской зоны. Если плохо будет действовать один отряд или бригада, это неминуемо принесёт вред соседним, действующим в это время на линии.

3 августа 1943 года по сигналу: «Вперёд!» двинулись штурмовые группы. В их обязанность входило снять охрану и блокировать гитлеровцев на станции, чтобы дать возможность подрывникам минировать дорогу. Особо сильного сопротивления немцы охранники не оказали. Они попрятались в своих гарнизонах и из разных укрытий стали обстреливать полотно железной дороги. Каждый партизан, проползая вдоль рельсов, расставлял и закреплял толовые шашки к рельсам, а напарник полз следом и поджигал конец бикфордова шнура. Отход по сигналу ракеты. Не успели отойти и сотни метров, как по всему участку заминированной дороги вспыхнуло мощное зарево. Грохот взрывов, напоминавший артиллерийскую канонаду, раздавался на многих участках железной дороги в течение нескольких часов. За общим грохотом не стало слышно ни пулемётной, ни даже миномётной стрельбы из гарнизона. Нервное напряжение партизан сменилось хорошим настроением. Предвидя результаты своего труда, партизаны начали шутить, смеяться, кто-то даже затянул песню. Каждый понимал, что противнику теперь не до нас, можно и пошутить. Принятые партизанским командованием меры скрытности передвижения обеспечили полную внезапность нападения. Так была выведена из строя железная дорога Полоцк- Невель и бездействовала она на протяжении нескольких дней. « Рельсовая война» являлась многоплановой операцией, включавшей не только подрыв рельсов. Но и вывод из строя важнейших объектов железнодорожного хозяйства оккупантов. Всё это катастрофически снизило интенсивность перевозок по железной дороге.

Успех операции «Рельсовая война» окрылил партизан. 19 августа 1943 года, заняв исходное положение, отряды решительно бросились на железнодорожную насыпь Перепуганные гитлеровцы открыли из своих опорных пунктов беспорядочную стрельбу, но это, конечно, не могло остановить партизан. Отряды действовали решительно и организованно. По сигналу зелёной ракеты партизаны быстро и одновременно заложили под рельсы толовые шашки, а затем по сигналу красной ракеты подожгли бикфордовы шнуры и отползли. Снова участок железной дороги Полоцк-Невель полностью был выведен из строя. В ходе первой и второй операции «рельсовой войны» противнику был нанесён огромный ущерб. Всё это привело к дезорганизации работы железнодорожного транспорта противника. Всё это серьёзно повлияло на обеспечение войск противника в период напряжённых боёв на фронте и содействовало успеху наступательных операций нашей армии. Кроме того, действия партизан помешали организации планомерного отхода войск противника и вывозу награбленного в Германию.

Вслед за вторым этапом «рельсовой войны» был проведён подобный же «концерт» 26 сентября 1943 года. Очень важный для немцев участок железной дороги Полоцк-Невель трижды за несколько минут превращался в одни ямы. Почти нигде не оставалось целого рельса или даже шпалы. Уничтожалась телефонная и телеграфная связь и иное железнодорожное оборудование. Массированные удары партизан по железнодорожным коммуникациям врага имели важное оперативно-стратегическое значение, они оказали существенное влияние на общий исход фронтовых операций. Сосредоточенные, спланированные удары партизан по железным дорогам мешали противнику своевременно подтягивать резервы к фронту. Так было, например, в сентябре 1943 года, когда фашистское командование начало переброску своих войск в район города Невель, чтобы отразить прорыв наших войск в этом направлении. Опоздание вражеских войск произошло из- за разрушений, произведённых партизанами на железной дороге.

Сами немцы уже не могли справиться с охраной железной дороги и мобилизовали для этого местное население. Обычно такие «охранники» партизанам не мешали, но если подрывался эшелон, фашисты их расстреливали. Многие из них, предвидя расправу, уходили в партизаны. Позднее, чтобы спасти население от тяжёлой участи (в число «охранников» попадали и связные партизанских отрядов), мы начали для вида привязывать «охранников» к телеграфным столбам, затыкать рот платком, а сами совершали на железной дороге диверсию.

Наступление советских войск на всех фронтах белорусские партизаны поддерживали своей боевой активностью. Они помогали родной Красной Армии громить и уничтожать врага в тылу, нарушали его коммуникации, наносили удары по подходящим к фронту немецким частям, захватывали, контролировали и разрушали железнодорожные линии, пускали под откос вражеские поезда, взрывали мосты, отвлекали на себя значительные силы вражеской армии.

Борьба партизан во вражеских тылах-ярчайший пример их ежедневного подвига, массового героизма, мужества, отваги и находчивости. Партизанам, выполнявшим боевые задания, приходилось преодолевать большие трудности, нередко идти на смертельный риск, чтобы достичь поставленной цели.

Одной из неотъемлимых частей боевой деятельности партизан, её важным обеспечивающим звеном на всех этапах народной войны в тылу врага являлась партизанская разведка. В тылу, как и на фронте, властно действовал закон войны – не начинать боя без разведывательных данных о противнике. Неоценимую помощь в сборе разнообразных сведений об оккупантах и их планах оказывало местное население. Тысячи советских патриотов, рискуя своей жизнью сообщали партизанам разведданные о противнике.

Моральное обеспечение и обслуживание населением партизан, сбор оружия и боеприпасов, сбор разведданных, предоставление проводников, участие во многих операциях отрядов, самостоятельные боевые дела – всё это вносило существенный вклад в разгром и изгнание с советской земли немецко – фашистских захватчиков. Разносторонняя помощь населения имела также морально - политическое значение: усиливала боеспособность, поднимала настроение партизан, укрепляла их веру в скорую победу. Она ослабляла военную мощь противника, подрывала его моральный дух.

Разносторонняя помощь населения партизанам стала подлинно героическим подвигом. Не являясь формально бойцами отрядов, жители вносили большой вклад в разгром оккупантов. Их помощь была сопряжена с большим риском, требовала от людей самоотверженности, мужества, являлась действенной формой их участия во всенародной борьбе. Партизаны и население составляли одну семью, единый боевой фронт в тылу врага. Опираясь на народные массы, партизаны не только устояли в борьбе против сильного и коварного врага, но и добились серьёзных боевых успехов, оказали значительную помощь Красной Армии. Тесное единство, нерасторжимость партизанского фронта и тыла были залогом успешной борьбы в тылу врага, демонстрацией силы и непобедимости социалистического общественного строя.

Видя, что подходит время отчитываться за свои злодеяния и измену Родине, власовцы, которые не один раз участвовали в карательных экспедициях против партизан и в кровавых акциях против мирного населения, стали переходить к партизанам, которых они же называли «сталинскими бандитами». Так в мае 1943 года перешёл в партизаны из власовской армии москвич Зверев Михаил, а в августе 1943 года из немецко-власовского гарнизона Зубейчиха Невельского района перешли 14 власовцев, а потом 43 человека, из них три капитана, вернее бывших капитана Красной Армии.

Они все, конечно, чувствовали нашу к ним неприязнь. В бою им не было никакой пощады, в плен их мы не брали. Отношение к добровольно перещедшим власовцам было совершенно другое. Приказом Штаба партизанского движения не разрешалось их обезоруживать, производить смену оружия, проявлять какую-то недоверчивость. Конечно, проверяли. Устраивали среди ночи боевые тревоги, выставив заранее из верных партизан наблюдателей за их действиями, посылали небольшие боевые группы из бывших власовцев для выполнения боевого задания на железную дорогу. Эти группы с большим усердием докладывали о выполнении заданий. Первоначально выполнение ими заданий проверялось через наших агентурных разведчиков, о существовании которых они, кажется, не имели никакого понятия, тем более в тылу врага. Все эти власовцы до войны служили в армии, а некоторые из них служили не один год и были кадровиками. А в трудный для Родины момент душенька оказалась заячьей, очень уж жить хотелось, вернее выжить. А условия, чтобы перейти к партизанам, были. Уже в 1942 году по всей Белоруссии развернулось массовое партизанское движение, искать нас, партизан, где-то не было необходимости. Они, видимо, учитывая трудности на фронте, держались выжидательной позиции.

Все власовцы вместе с партизанами после соединения с частями Красной Армии были переданы в действующую армию. Трое власовцев, по вине которых погибли восемнадцать партизан не раз смотревших смерти в лицо, были расстреляны за трусость.

В августе месяце поспел на полях хлеб. Фашисты стали торопить население быстрее убрать урожай, намереваясь вывезти его в Германию. В каждую волость нейтральной зоны для ускорения уборки были направлены «бобики» (так население называло полицейских), возглавляемые гитлеровцами. Партизаны решили не отдавать оккупантам ни одного грамма хлеба. Подразделения партизан были направлены в населённые пункты, где начали проявлять свою активность полицейские. Днём партизаны сидели , окопавшись на выгодных рубежах. Крестьяне и часть партизан убирали хлеб, по ночам молотили и прятали хлеб. Часть урожая отправляли своим защитникам партизанам. К нам всё чаще стали прибегать крестьяне и сообщать, что фашисты совместно с полицейскими терроризируют население, не дают возможности проводить уборку урожая. Оказалось, что фашисты и их сообщники начали обстреливать крестьян, занятых на уборке урожая. И тут не обошлось без жертв среди мирного населения. Партизаны, естественно, не могли сидеть долго в качестве охранников, нас ждали настоящие боевые дела, но и оставлять население на растерзание врагу тоже было нельзя. Было направлено несколько отрядов на разгром немецко-полицейских гарнизонов, которые успешно справились со своей задачей.

В расположение нашей бригады прибыла из-за линии фронта с особым заданием спецгруппа в количестве 70 человек во главе с капитаном (фамилию уже не помню). По просьбе капитана, командира спецгруппы, я был направлен сопровождать группу к Ленинградскому шоссе. Необходимо было изучить движение автотранспорта противника по шоссейной дороге, обратить внимание на опознавательные знаки на машинах, откуда происходит переброска войск, характер груза и вооружение. Движение по шоссе к этому времени стало интенсивней. Спецгруппа была хорошо вооружена (автоматы и пулемёты). Утром рано благополучно добрались до шоссейной дороги и быстро перешли шоссе, углубились в лес, расположились, выставив дозорных и наблюдателей за дорогой. От безделья время тянется медленно, а в бой ввязываться до выполнения задания запрещено. Дозорные задержали в лесу женщину, она просится домой, а отпускать её нельзя пока не снимемся с места. Утром снялись с места, двинулись по лугам, трава и обильная роса, туман. На высотке примерно в пятистах метрах от нас прохаживаются около десятка немцев. Видимо, они тоже нас заметили. Капитан загорелся, настаивает открыть огонь, но не учитывает, что мы находимся в низине, а у них наверняка имеются траншеи.

Значит, завязать бой с невыгодной позиции, можем потерять своих ребят. Немцы тоже не отважились открыть по нам огонь.

Пытаюсь доказать капитану, что по партизанской тактике нельзя возвращаться по той же дороге, по которой шли на задание.

Капитан приводит свои доводы, что силы у нас немалые, ничего особого не случиться, если что, то отобьемся. Тут мы встречаем старика, который рассказал нам, что рано утром, не заходя в деревню, прошла большая группа немцев и полицейских в соседний лесок. Это, конечно, насторожило нас. Поблагодарив старика, мы стали решать, как поступить.

Решили, изменив маршрут своего движения, скрытно возвратиться назад на дорогу, ведущую в гарнизон, и устроить самим фашистам и их сообщникам засаду. Подобрали место засады, расположились и основательно подготовились встретить фашистов. Пришлось ждать около 4-х часов, но все же дождались. Впереди, как обычно, идут полицейские, беседуя между собой, проклиная нас:

• По другой дороге, наверное, ушли. Ох и дали бы этим бандюгам перцу!

Подпустили фашистов и полицейских на близкое расстояние и открыли кинжальный огонь. Полицейские, которые еще остались живыми, стали умолять:

• Не стреляйте, мы сдаемся!

Ответ был единым:

• Сегодня воюем! Если кто надумал сдаваться, приходите завтра!

Немногим удалось спастись от партизанского возмездия. Более ста гитлеровцев и полицейских было убито. В бою изменников Родины в плен не брали.

Борьба против гарнизонов противника велась партизанами постоянно. Нападение партизан на фашистские гарнизоны вынуждали оккупантов отвлекать значительные дополнительные силы на обеспечение безопасности тыловых объектов и служб. Удары по фашистам партизаны наносили внезапно. Это деморализовало врага. Созданные им оборонительные укрепления в гарнизонах захватывались сходу.

Перед наступавшими в районе Невеля советскими войсками развернули боевые действия партизаны Рассонской зоны. Особой активностью отличалась наша борьба против гарнизонов врага, находившихся в пути продвижения частей Красной Армии.

Нашему 2-му отряду 21 Калининской бригады было приказано разгромить гарнизон врага в деревне Зубейчиха Невельского района.

31 октября 1943 года отряд вышел из деревни Зуино, где стоял уже с июля месяца, и двинулся по лесной дороге, чтобы прибыть к месту переправы реки к указанному времени. К месту переправы заранее были направлены разведчики во главе с начальником разведки отряда Мурзичем Николаем. С наступлением темноты отряд переправился через реку. Система охраны, наиболее удобные подходы к немецко-власовскому гарнизону были заранее разведаны. Подошли точно по намеченному оперативному плану к исходным позициям. Со мной рядом оказался разведчик Юшкевич, тихо шепчет:

• Э-эх, закурить бы теперь перед атакой.

Кто-то, лежавший с другой стороны, таким же приглушенным голосом ему отвечает:

• Давай, Миша, закуривай. Фашист тебе даст на прикурку.

• Это еще не известно, кто кому. Мы ему ныне влепим по первое число………..

Пришлось прервать любопытный их разговор.

Отряд развернулся в цепь и должен был еще бесшумно перейти небольшую речонку. Тихая октябрьская ночь. До деревни совсем близко, в гарнизоне, вроде, всё вымерло. Как только отряд двинулся вперед и стал переходить речушку, сразу выстрел часового. Короткой очередью из автомата фашист был убит. Стрелять раньше времени было запрещено, чтобы заранее не всполошить гарнизон. Но в данной ситуации другого выхода не было. Пока гитлеровцы полностью не очухались, разведчик Юшкевич успел добраться до здания, откуда били через окно из пулемета. Он кинул гранату в окно, но она попала в раму, отскочила и зацепила осколком разведчика. Под прикрытием пулеметного огня начальник разведки отряда Мурзич Н. В. с группой разведчиков сумели подползти к дому и удачно кинуть гранату. Огневая точка противника была уничтожена, что дало возможность партизанам продвинуться вперед. Фашисты открыли огонь из минометов. Загорелись дома.

Фланговые группы командиров взводов лейтенанта Локшина Федора Михайловича и политрука Естифорова открыли огонь по укрепленным точкам противника. Загремела карманная артиллерия….. Оккупанты, не выдержав натиска партизан, выскакивали из домов, но тут же их настигали партизанские пули.

Затрещали немецкие пулеметы с других огневых точек, но гитлеровцы, видимо, с перепугу били невпопад, нам большого вреда не причинили. С одной из точек своей обороны гитлеровцы упорно продолжали сопротивляться, никак не удалось подавить эту огневую точку. Атаковать в лоб не имело смысла, могут быть большие жертвы. Было решено направить группу партизан в тыл обороняющихся во главе с Михаилом Зверевым, перешедшим из власовской армии с этого гарнизона. Огонь наш не ослабевал, но били несколько выше, чтобы не задеть своих, одновременно отвлекая своим огнем противника. Группа партизан вплотную подползла к траншеям, забросала их гранатами. Оказалось, что в траншее сидели власовцы. Фашисты пробовали еще сопротивляться: на улицах то в одном, то в другом месте начинался беспорядочный бой, но устоять против такого организованного натиска они уже не смогли. Фашисты, оставшиеся живыми, беспорядочно, охваченные паникой, бежали из деревни. Бой продолжался около трех часов. Вражеский гарнизон был почти полностью уничтожен. Около сотни фашистов и власовцев в этом бою было убито. Захвачено много оружия, боеприпасов и продовольствия. Мы же потеряли шесть человек убитыми.

Наступление советских войск и возможность их соединения с партизанами гитлеровское командование, видимо, восприняло с тревогой. Гитлеровцы начали срочную переброску своих войск в район партизанской Рассонской зоны. Фашисты, стремясь обезопасить тылы своей армии от действия партизан, перебросили крупные силы карателей в районы станции Себеж, Идрица и Пустошка. Гитлеровское командование предпринимало и ранее немалые усилия, чтобы очистить тылы своих войск от партизан, ликвидировать их зоны.

Осенью 1943 года особую тревогу у фашистов вызывала Рассонская партизанская зона, которая функционировала в непосредственном соседстве с немецкой прифронтовой полосой.

В ночь на 5 ноября 1943 года все отряды партизанских бригад были направлены по приказу командования для засады, чтобы задержать продвижение противника. Наш отряд был разделен на две группы, каждая из групп получила определенную зону своего воздействия. С одной из групп, состоящей из двух хорошо вооруженных взводов, был направлен я. Место засады было подобрано удачное, хорошо подготовлено к ведению боя к утру. Наступление фашисты начали рано утром. Они двигались цепью, каждую минуту готовые вступить в бой. Мы подпустили их на расстояние 40-50 метров и в упор открыли огонь, скосили значительную часть гитлеровцев. Тем не менее, фашисты упорно лезли вперед и в центре и с левого фланга (справа было озеро).

Завязался ближний бой. Выручало нас еще то, что наши позиции были на высотке, для немцев подъем был крутоват. Мужественно сражались все партизаны. Это позволило нам отразить атаки противника.

Прибегает боковой дозорный и сообщает, что фашисты начали обходить засаду, чтобы окружить её. Силы наши не равные, они в несколько раз превосходят нас. Единственное правильное решение – отходить, отойти, снова закрепиться на следующей высотке, продержаться до тех пор пока не подоспеет подмога.

Отстреливаясь, оба взвода отходят. Бой ведем уже в деревне Александровке. Деревни как таковой нет, она сожжена еще в зимнюю карательную экспедицию фашистами, но печи стоят. Низиной проползаем за деревню, закрепляемся на высотке. Немцы ведут уже огонь из-за печек бывшей деревни. Вреда большого их огонь нам не приносит, боятся они высовываться из-за печей. Офицер что-то кричит, размахивая парабеллумом, подгоняет солдат. Поймав его на мушку, политрук Естифоров нажимает на гашетку. Четко строчит пулемет.

• А-а-а, гады! – кричит он и дает еще длинную очередь, а потом передает пулемет Сергею Дягтерову.

Для связи с командиром 1-го отряда Алексеем Соколовым, который находился в засаде в километре от нас, и вел бой с карателями, был направлен связным Миша Мицкевич. Отряд не выдержал натиска превосходящих сил противника, снялся с засады и отошел. Мы, конечно, об этом не знали. Когда стали по нам бить с тыла, мы тоже вынуждены были отойти. Да и боеприпасы наши кончались. Отходили лощиной ползком. Нескошенная трава прикрывала наш отход. Вдруг фашисты с левого фланга прекратили огонь. Беру бинокль и смотрю: по дороге к месту засады на тарантасе едет комиссар бригады Карговский Владимир. Подаю сигнал ракетой. Комиссар со своим ординарцем спрыгивают с тарантаса и ползут в нашу сторону.

Немцы открывают сильный огонь. Начинаем бить по врагу и мы, чтобы прикрыть отход комиссара. Лошади свернули с дороги и начали щипать сухую траву. Комиссар с ординарцем добрались до нас благополучно. Комиссар приказал пригнать лошадей с нейтральной зоны. Шутки сказать – выручить лошадей. Это значит послать на верную гибель партизана. Сколько не доказывал, мои доводы не были приняты во внимание. Пришлось направить за лошадьми партизана Одинцова Михаила. Михаил пополз к лошадям, а мы усилили огонь по врагу, чтобы отвлечь внимание. Наблюдаю в бинокль. Подполз, разматывает запутавшиеся вожжи. Быстро вскакивает в тарантас и пулей летит в нашу сторону и благополучно прибывает. Оставляем место нашего последнего боя и по лесу направляемся в дер. Еростовка, где располагался штаб нашей бригады. Когда стали выходить из леса (крайние хаты примыкали к лесу), нас обстреляли немцы. Оказалось, что штаб бригады оставил деревню и её заняли немцы. В этом бою было убито 54 немца и ранено 72. Мы же потеряли одного партизана, другой был тяжело ранен разрывной пулей.

Мы направились из Еростовки в дер. Шерстово, которая находилась в 5-6 км от Еростовки. На полпути встретили партизан, многие из них были из других партизанских бригад, которые строили оборонительные рубежи. Среди окапывающихся партизан был и наш командир бригады Ахременко Георгий Петрович, который приказал нам следовать в дер. Шерстово.

Прибыли в дер. Шерстово, не успели ещё ни устроиться, ни отдохнуть, вдруг встречаемся с нашими советскими разведчиками.Ту радость, которую мы испытали при этой встрече, описать, конечно невозможно. Через два –три дня стали прибывать воинские части. Это были войска первого Прибалтийского флота. Перейдя в наступление, они сломили сопротивление врага юго-западнее Невеля и прорвались к рекам Дрисса, Уша, Ужица, форсировали их, преодолев оборонительную линию фашистов. Действовавшие в этом районе партизанские бригады им. И.В. Сталина и вторая, шестая, одиннадцатая и двадцать первая Калининские вступили в непосредственное взаимодействие с Красной Армией, помогая ей громить отступающего противника. Так в течение месяца вместе с частями нашей Армии вели бои против фашистских войск. В одном из боев, взаимодействуя с частями советских войск, окружили и полностью уничтожили вражеский батальон.

В начале декабря 1943 года получили приказ штаба партизанского движения о передаче личного состава отряда в ряды Красной Армии для продолжения дальнейшей воинской службы, а командный состав откомандировать в распоряжение Штаба Партизанского Движения.

Только успели передать своих партизан в воинскую часть 3-ей Ударной Армии, прибывает представитель Штаба партизанского движения в звании майора с приказом о возврате 60-ти партизан и о моем назначении начальником будущего штаба бригады. После получения обратно этих партизан две группы по 30человек должны были быть переправлены или переброшены на самолетах в Кудеровский и Ново-Ржевский районы Ленинградской области с тем, чтобы из этой инициативной группы перерасти в партизанскую бригаду и действовать в указанных районах в тылу врага.

Представитель Штаба партизанского движения направил меня в воинскую часть, куда были зачислены наши партизаны. Генерал-майор меня вежливо выпроводил, ссылаясь на нехватку людей в части. По прибытию на место (20 км по грязи пешком) доложил о результатах своего похода представителю Штаба.

Не поверив мне, на другой день сам представитель Штаба направился в дивизию, чтобы добиться выполнения приказа о возврате партизан, но ничего не добился. Нас, отправленных для переброски в тыл врага, откомандировали в Штаб партизанского движения на I-м Прибалтийском флоте. Здесь мне предлагали остаться на должности заместителя начальника отдела кадров Штаба партизанского движения, но я отказался: велико было желание хотя бы раз своими глазами увидеть Москву.

Вскоре нас, меня, комиссара Иванова Николая и комиссара Руднева Афанасия, откомандировали в Москву в распоряжение Белорусского Штаба партизанского движения (станция Сходня). Здесь мы пробыли 10 дней, получили зарплату за все время пребывания в партизанах и обмундирование, естественно, по-человечески отдохнули. Из Москвы были все трое направлены в распоряжение Витебского Облисполкома. Я получил назначение на должность заведующего Сиротинского (ныне Шумилинского) райОНО, куда прибыл 5 января 1944 года.

С беспримерным мужеством и отвагой вели борьбу против чужеземных захватчиков советские партизаны. В невероятно трудных условиях кровавого режима оккупации и террора проявились лучшие качества советского человека - глубокая преданность ленинской партии и социалистической Родине, жгучая ненависть к врагу, готовность идти на любые жертвы и лишения ради достижения победы. Самоотверженно сражаясь в тылу гитлеровских агрессоров, советские партизаны с честью выдержали суровые испытания войны. В борьбе с немецко-фашистскими захватчиками рядовые бойцы-партизаны, командиры и политработники вписали яркие страницы в летопись всенародной партизанской войны, в историю Советского государства.

Тот, кто родился на рубеже или в начале 20-х годов, Великую Отечественную войну встретил молодым и ничего заметного и полезного совершить не успел. У многих первая встреча с войной оказалась последней. При всей человеческой неповторимости каждого было остается в поколении главное, объединяющее нас: мы привыкли все отдавать своей стране, ни на какие благодарности и блага не рассчитывая, ничего не требуя взамен. Это поколение было не лучшим, но и не хуже других поколений. Было таким, каким было. Только дела, которые выпали на нашу долю, оказались такими значительными, только эпоха, на которую пришлась молодость, оказалась неповторимой. Большинство из нас было на фронте, трудились в тылу, сражались в партизанских отрядах. Поколение мое воевало преданно и самоотреченно. Потому что мое поколение пошло на войну с мировоззрением завершенным, изменить которое были не в состоянии никакие «новые порядки» фашизма. Мы не могли бы жить при ином строе, только при советском. Мы не могли исповедовать иные идеалы, кроме коммунистических. Не желали знать другого флага, кроме красного. Звезда, серп и молот были единственными святыми символами для нас. Но от одной ненависти фашистские танки не горят, и злоба к врагу еще не может обращать в бегство его солдат и офицеров. Для того, чтобы убить фашиста, надо было выйти с ним на бой, рискнуть своей жизнью, а не ставить выше всех идей и лозунгов свой обывательский, личный интерес.

Схватки с врагом превратились во всенародную войну. Пожар людской ненависти полыхал на огромной территории. Фашисты не знали покоя даже в далеком от фронта тылу. С грохотом летели под откос вражеские эшелоны. В небо вздымалась земля вместе со взорванными рельсами, на шоссейных дорогах от мин партизан летели в воздух автомашины с живой силой и техникой, рушились мосты. Горели немецкие комендатуры и казармы. Огонь мстителей настигал фашистов повсюду: на шоссейной дороге и лесной тропе, в пассажирском поезде и грузовой или легковой машине. Не спастись им было и за толстой броней танков и броневиков. Пламя народного гнева испепелило тысячи и тысячи незванных пришельцев. Вся Белоруссия стала ареной ожесточенных боев. Партизаны о совершенных делах сообщали лишь лаконичные цифры. Это были только цифры, но за каждой цифрой стоял подвиг, за каждым подвигом живые люди, презиравшие опасность и смерть.

Когда я мысленно вспоминаю путь, пройденный мною через горнило войны, я до сих пор не могу ответить, почему я остался живой и вышел с войны практически невредимым и не искалеченным (лишь дважды был контужен), хотя пришлось участвовать в боях от звонка и до звонка (до соединения с частями Красной Армии) в самые трудные годы войны. Прежде всего я должен сказать, что я был настроен оптимистично – не все должны погибнуть на войне, кто-то должен остаться в живых, иначе и победы бы не было. А почему бы мне не быть в числе последних? Я обычно своим подчиненным партизанам внушал: «Погибнуть – это дело не хитрое. Гораздо труднее и сложнее пройти всю войну, победить врага и остаться в живых». В своей беседе с подчиненными я всегда внушал им это чувство и осуждал чувство страха и чувство неизбежной гибели.

Во-вторых, я всегда придавал большое значение правильно организованной разведке, особенно агентурной, и, будучи начальником штаба отряда, действия отряда организовывал в соответствии с достоверными данными разведки. И должен сказать, что потери личного состава были сравнительно небольшие, во всяком случае, гораздо меньше, чем в других отрядах бригады.

Годы проходят, а перед глазами все ярче и ярче встают образы моих партизанских друзей. Любовь и уважение к ним дает мне новые силы, чтобы заново прожить пережитое. Этот мой небольшой рассказ о партизанской войне в тылу врага, о товарищах моих - только часть этой огромной ПАМЯТИ, которую я вынес из войны. Память о тех муках и страданиях, которые пришлось перенести, оказавшись в окружении, о фашистском лагере и о бегстве из плена, об участии в борьбе с оккупантами и их сообщниками в рядах партизан и о многом-многом другом, что приходилось видеть на оккупированной территории. Это было трагическое время. На весы человечества жестоко были брошены жизнь и смерть, и, как казалось многим, перевешивала смерть. Наши враги, внутренние и внешние, своими слепыми глазницами уже видели тень фашистской свастики над всей планетой.

С победоносной миной выпускались портреты Гитлера - «Вождь армии, которая победила судьбу», «Гитлер – освободитель от большевизма».

Так, пренебрегая историей разума, возвеличил он себя недалеким умом самовольного тирана. Веря в свою гениальность, веря в благосклонность к нему, веря в свое владычество над миром, он не верил, что конец всех тиранов одинаков. Он терзал жизнь со всей сатанинской изобретательностью самого жестокого палача ХХ века и всех веков (расстреливал, вешал, сжигал население целыми деревнями, закапывал живых в противотанковые рвы, заглаживал свои преступления танками, душил людей в душегубках, мучил непосильным трудом и сжигал в крематориях, вывозя пепел людей на поля рейха для удобрения).

Никогда земля не поглощала столько боли и слез. Никогда еще у дикой жестокости не было такой жатвы….

Я вспомнил некоторые эпизоды периода Великой Отечественной войны, которые остались в моей памяти, но за давностью лет названия некоторых населенных пунктов, связанных с военными событиями, фамилии и имена партизан, отличившихся в боях с врагами, позабыты.

Эти воспоминания большого интереса не представляют, но они показывают, что партизаны, как и все вооруженные силы страны, не щадя своей жизни, помогли своим ратным боевым трудом в очень трудных условиях отстоять Родину, победить врага и вернуть мир.

Сознание того, что мы выполнили свой солдатский долг, как сказал выдающийся полководец К.К. Рокоссовский: «Долг тяжкий, но прекрасный, выше которого нет ничего на земле, - придает чувство выполненного долга и законной гордости за свое огненное поколение».

27 апреля 1985 года Я. Ф. Меньшиков