Я родился 3 сентября 1921 года в деревне Вяльсово Усть-Ижинского района Новгородской области. Когда мне было три-четыре года, семья переехала в Ленинград. Там я окончил 7 классов общеобразовательной школы. Школа находилась в районе «Площади Восстания». Там же закончил курсы слесарей. В 1938-м году поступил в Кронштадтское мореходное училище. В эти же годы состоял в военном оркестре. С 1941 находился на фронте, участвовал в боях на Невской Дубровке.
14-го февраля 1944-го года, будучи уже командиром взвода автоматчиков, участвовал в высадке десанта 260-й отдельной бригады морской пехоты в районе деревни Мерекюла (в Эстонии). Когда мы отправились в путь к месту высадки, буквально до самого подхода к Мерекюла не было никакого обстрела. К берегу мы подошли в начале пятого. На катере у нас находилось 39 автоматчиков. Нам была поставлена задача после высадки на берег выйти к Мерекюла и, уничтожив противника, двигаться на соседнюю деревню Удриа. Мы подошли к берегу хорошо, спустили шести-десятиметровые сходни, но они сразу ушли в воду. Тогда я приказал своим ребятам прыгать. Глубина у катера была по пояс, но, отойдя 10-15 метров, становилась по плечи. Поэтому всем бойцам пришлось добираться до берега вплавь.
При подходе к берегу и при высадке в первый момент нас осветил прожектор. Стрельбы в это время никакой не проводилось. Лишь когда мои бойцы оказались на берегу, заработал крупнокалиберный пулемет. Но огонь оказался слабым и редким. Артиллерия и минометы по нам не стреляли. Наши катера открыли огонь по противнику. Со своей командой я начал выполнение боевого задания. На берегу я встретил группу бойцов 1-й и 3-й рот без командиров. Всех я принял под свою команду. Таким образом, в бой я повел человек до семидесяти.
Ведя огонь, мы ворвались в Мерекюла. По пути движения бросали гранаты. Немцы, не приняв боя, с криками и непрерывно стреляя, отступали. Мы завладели деревней полностью. Связи с командиром батальона и с соседними командирами рот я не имел. Кто у меня находится справа и слева, я не знал.
Когда мы шли к Мерекюла, то на шоссе заметили группу автобусов. Из них мы пять штук подорвали. При захвате Мерекюла немцы хотя и сопротивлялись, но под нашим нажимом и в беспорядке отступили. Непрерывно преследуя их, мы подошли к населенному пункту Удриа, когда стало уже светать. В этой деревне Удриа взвод фашистов оказал нам сопротивление. Часть его мы перебили, а основные враги разбежались.
Справа по шоссе я заметил группу своих и послал связного, но он оттуда не вернулся. С этой группы связи я так установить и не смог. Двигаясь дальше, мы встретились с ротой немцев на расстоянии 60 метров и открыли по ним огонь. Немцы в ответ открыли по нам тоже огонь. В результате мы уничтожили приблизительно до половины роты. Остальные разбежались. В моей группе были большие потери. Раненые бойцы говорили: «Уходите! Если к нам подойдут немцы, подорвемся, но живыми не сдадимся». В моей роте оставалось 17 человек. Оставив боезапас с ранеными, мы отошли к роще. В это время немцы усилили свой огонь.
Когда мы вошли в рощу, то в просвете деревьев заметили хутор. Им я и решил овладеть. С ходу мы перебили небольшую группу немцев, немного передохнули в хуторе и пошли в стоящую за хутором рощу. Но когда стали двигаться к роще, то заметили взвод немцев, который шел параллельно с нами. Некоторое время они не стреляли, как, впрочем, и мы по ним не вели огня, хотя шли почти рядом. Выбрав же удобное место, мы дали по ним очередь. Немцы, а также и мы, залегли. Под вечер 14 февраля мы начали отходить в рощу. Немцы нас не преследовали. В роще мы решили перекусить тем, что осталось у нас в карманах. Из-за громоздкости мы не брали продуктов. Во время привала сзади нас и слева мы услышали стрельбу и крики «Ура!»
Ночь с 14 на 15 февраля мы провели в роще. На рассвете опять услышали стрельбу и крики «Ура!» Посланные мной связисты и разведчики выяснили, что вблизи находится новый хутор. Точно же своего местонахождения я тогда не знал, так как не имел карты. У меня имелся только компас, который впоследствии было утерян. Так что двигаться нам приходилось наугад. Тогда я решил идти на шоссе. Выйдя из рощи, мы встретили группу немцев, несколько машин и повозок, и сразу вступили в бой. Меня здесь ранило. Я не помню, как после этого очутился на другом месте с перевязанной рукой. Рядом со мной находился краснофлотец Ерецкий, который отлично сражался, но позднее, уже 19-го февраля, был убит.
Под вечер 15-го февраля, разведав место, мы нашли удобный для ночевки сарай с сеном. На пути к этому сараю мы встретили трех наших человек. Ими оказались старшина 1-й статьи Барабошкин, старший краснофлотец Семенкин и третий краснофлотец, имени которого я не знал. Они нам рассказали, что все время с момента высадки находились с майором Масловым, майором Анисимовым, капитаном Саньковым и начальником штаба старшим лейтенантом Молковым.
Надо сказать, группа Маслова вела непрерывные бои с крупными силами немцев. В ходе боя майор Маслов был ранен в живот, майор Анисимов тоже был серьезно ранен, капитан Саньков был трижды ранен. В этой группе оказалось много раненых бойцов и офицеров. Будучи окружены, они непрерывно отбивались от нападающих немцев. Подошедшим немецким танком группа майора Маслова была уничтожена.
Я же со своей группой пробыл в сарае два с половиной дня — 15-го, 16-го и частью 17-го февраля. Из сарая мы наблюдали, как на запад по шоссе непрерывно двигались повозки и автотранспорт, как гнали скотину.
Приблизительно в полдень 17-го февраля мы вышли из сарая и направились на юг, в расчете пробиться к частям Красной Армии. Вместе со мной находилось уже восемь человек. Днем же 18-го февраля мы решили идти дальше. Услыхав вдали усиленную стрельбу, мы пошли на звуки через болота — рассчитывали выйти на передний край. На пути встретили 14 немцев. Они нас не заметили, так как, видимо, следили за передним краем. От фашистов мы находились на расстоянии где-то 15-ти метров. Дав несколько очередей, мы уложили какую-то часть из них. Остальные же с боем ушли. Здесь я потерял Барабошкина, которого убило пулей навылет в грудь.
Теперь нас осталось семь человек. Наш боезапас уже почти израсходовался. Мы стали отходить, но на пути повстречались еще с группой немцев. Они заметили нас и первыми открыли огонь. Тогда же был убит мой связной краснофлотец Филин и еще один краснофлотец. Как только стемнело, я решил идти на восток для того, чтобы пробиться к своим. На пути мы встретили горевший хутор. Шли по освещенной пожаром местности, через хутор. Кругом было тихо. И вдруг на окраине мы повстречали двух немцев. Несмотря на это, мы решили идти дальше. В ответ на их окрик я на ломаном немецком языке произнес несколько слов. Сразу же взвилась ракета, и немцы дали по нам очередь. Мы залегли и поползли. Теперь у нас остались уже я, младший сержант Метеуш и старший краснофлотец Семенкин. Впереди нас находилась воронка, к которой мы и решили ползти. Внезапно из воронки выскочил немец и убил Метеуша.
20 февраля остался я и Семенкин. У нас имелось по одной гранате Ф-1, которые мы оставили для себя. Ползком мы добрались до сарая, зарылись в сено и решили выжидать. Лежа в этом сарае, я нечаянно кашлянул. Через две-три минуты после этого в сарай вошел немец и стал нас звать: «Иван, Иван!» Он долго ходил по сену, так как, видимо, искал нас. Три раза он наступал на нас, в том числе один раз — на мою раненую руку. Стерпев жуткую боль, я все же промолчал. Немец ничего не нашел и ушел.
Ночью мы вышли из сарая и пошли наугад искать своих. Затем вновь пришли к сараю, в котором были 14-го февраля. А уже утром 20-го числа увидели двух бойцов в маскировочных халатах. Ими оказались разведчики из 80-й дивизии.
(Воспоминания участника Мерекюльского десанта А.А.Любимова составлены на основании рассказа, записанного им в ленинградском госпитале и обнаруженного среди материалов военно-морского архива в Гатчине, и рассказов его матери и жены. Дальнейшая его судьба складывалась следующим образом. После событий февраля 1944 года Любимов находился в одном из госпиталей города Ленинграда. Здесь был награжден 2-мя орденами Красной Звезды. Там же в апреле 1944 года он познакомился с Евгенией Васильевной, на которой женился в августе того же года. В том же месяце, уже после выписки из госпиталя, в письме своей жене он сообщил, что их направляют на остров Эзель. 22 сентября 1944 года семья Любимова получила на него похоронку. В ноябре-декабре 1944 к жене Любимова приезжал его друг Александр Школьный, который сообщил, что он погиб прямо на его глазах, подорвавшись на катере).
Из личного архива Ильи Вершинина
