Интервью проведено при поддержке Московского Дома ветеранов войн и Вооруженных Сил
Я родился 2 августа 1923 года в Костромской области. Отец мой постоянно был на заработках в Москве, а мать вела хозяйство в деревне. Всего нас было пятеро детей – двое от первой жены отца, она умерла, и нас трое. До четвертого класса я учился в своей деревне, а потом мне пришлось ходить в школу в деревне Шартано. После того как я окончил седьмой класс, мы переехали в Москву. Жили в Лужниках. Я поступил на авиационный завод, два года учился в ФЗУ завода, на токаря, а потом, до 18 лет, работал на заводе. Когда мне исполнилось 18 лет, я, ни дня не ожидая, пошел в военкомат и был призван в армию.
В армии нас немного обучили, ну там строй держать, ознакомили с винтовкой, гранатой, а потом, маршевой ротой, направили на фронт, за Истру.
На фронте я попал связным к командиру. Тогда уже шла Битва за Москву и наша часть отчаянно сдерживала наступление фашистов. Потом мы перешли в наступление и за Волоколамском, там тяжелые бои были, я был ранен в плечо. Так как я был рядом с командиром, меня быстренько отправили в эвакгоспиталь, на станцию Москва-сортировочная. Там мне оказали первую помощь, осколки, кроме плеча, еще в голову попали, а потом меня отправили вглубь России. Так я оказался в госпитале в Уфе. Там меня прооперировали.
Как только у меня рука стала двигаться, так меня и выписали – ходить можешь, винтовку держать можешь – пожалуйста в строй. А в Уфе тогда много училищ было ну и на формировке ко мне подошли: «Сколько классов образования?» «Семь». «В училище». Так я попал в Уфимское пехотное училище.
Полгода я учился в училище, а потом мне присвоили звание младшего лейтенанта и направили в войска. В Уфе тогда много частей формировалось, было много учебных частей и я попал в 6-й учебный стрелковый полк, командиром учебного взвода, который готовил сержантов. Таких учебных полков не один и не два было, нас целая дивизия учебная была. До 1943 года мы находились в Сибири, а в 1943 году, когда наши освободили Нальчик, наш полк перебросили туда.
Так я всю войну в этом учебном полку и прослужил. Победу встретил в Нальчике. Наш полк построили перед зданием правительства Кабардино-Балкарии, на митинг. Выступало командование полка, члены правительства Кабардино-Балкарии. Это была торжественная, счастливая минута. Тогда же я с женой познакомился. Помню, шли с другом на построение и я говорю: «Давай в Нальчике самых красивых девок выберем и женимся на них». И так вот и женился.
- Алексей Николаевич, когда вы узнали о войне, было ощущение, что война будет долгой и тяжелой?
- Она не могла быть быстрой. Может быть, мы, мальчишки, не очень думали об этом, но когда началась бомбежка Москвы – мы почувствовали, что это действительно война.
- Бомбежки Москвы сильно сказались на жизни города?
- Вы знаете, Москва к этим налетам была уже готова. С начала войны в Москве рыли землянки, делали какие-то легкие перекрытия. Так что, нельзя сказать, что бомбежки были неожиданные и никакой паники не было. Тяжело было конечно, но особой паники не было.
- 7 ноября 1941 года вы были на фронте. В то время в Москве прошел парад, вы знали о нем?
- На политинформации сообщили.
- Какое было ощущение – идут жесточайшие бои, а в столице проходит парад?
- Очень приятно было. Это был большой стимул.
- В 1941 году немецкая авиация сильно мешала?
- Она настолько наглая была, особенно штурмовая… Тяжело было стрелковым подразделениям, когда над тобой постоянно штурмовик немецкий висит. Но, и им доставалось. Наши авиаторы делали большое дело. Сражались по-настоящему, хоть и на утятах.
- 1941-1942 год: не было такого ощущения, что страна пропала, что страна погибла?
- Нет. Все время была твердая уверенность, что мы победим. Эта уверенность присутствовала и в воинских частях на фронте, и в тыловых подразделениях. Проводилась агитация, колоссальная работа по подъему боевого духа.
- Агитацию проводили замполиты. Как к ним относились в частях?
-Отлично. Они очень большую работу проводили, причем реальную. Говорили: «Да, фашисты сильные сейчас, вы сами понимаете, что они уже под Москвой, что идут тяжелые бои. Но, все равно мы победим». Вот эту уверенность в победе они вселяли в души. Это очень большое дело было.
- После ранения вы попали в запасной полк. Как к постоянному составу запасного полка относился переменный? Не было такого: «Мы идем на фронт, а вы тут в тылу окопались?»
- Не было. Было нормальное человеческое отношение.
- А постоянный состав рапорта с просьбой отправить на фронт писал?
- Писали. Тогда вообще большой патриотизм был, любовь к Родине. Это великое чувство – любовь к Родине, к дому, забота о доме, семье, о Родине.
- Кого-нибудь на фронт отпустили?
- Нет, никого не отпустили. Наши учебные подразделения не трогали. Говорили: «Ваша задача учить».
- А кого вы учили? Какой был средний возраст курсантов в вашем взводе?
- Старались взять молодежь. Здоровую, но уже имевшую опыт, с фронта. Я же сержантов готовил.
- Чему обучали?
- Оружие изучали, в армию же постоянно новинки поступали. Кроме того, учили командовать и, самое главное, учили как обучать людей, сержант же не только командовать должен, он еще и свое отделение обучить должен.
- Если сравнить фронт и запасной полк – где лучше кормили?
- Мы не очень задумывались над этим. Вопрос, по-моему, так остро не стоял.
На фронте всегда сухари были, а сухарь – это все-таки пища. В запасном полку похуже было, но с голода не умирали.
- 100 грамм давали?
- Нет. Ни на фронте, ни в запасном полку не давали.
| Интервью: | А. Драбкин |
| Лит.обработка: | Н. Аничкин |
