Ковальчук Федор Иванович

Я родился 18 июля 1923 г. в селе Чернобай Полтавской области Украинской АССР (сейчас мой родительский дом расположен в Черкасской области, на отдельном хуторе Боровики, в 3 км от Чернобая). У нас была многодетная семья, я стал восьмым ребенком, Родители являлись простыми крестьянами. Всего семья состояла из десяти человек (три брата, пять сестер, папа и мама). После Великой Отечественной войны нас осталось только двое: я и сестра, 1925 года рождения.

Отец, Ковальчук Иван Илларионович, бывший моряк, служил командиром орудия броненосного крейсера "Громобой", участник Русско-Японской войны, георгиевский кавалер. Мать была простой домохозяйкой.

В 1933 году, в Украине начался голод, и наша семья Ковальчуков переехала в г. Грозный, поселившись во времянке. Зарабатывали себе на хлеб тем, что строили плотину на водохранилище в 20 километрах от города. Мы сажали огород, который давал нам возможность жить, и еще, очень изредка, мама ездила в город за продуктами питания.

Рядом школы не было, и поэтому я учился читать и писать по газетным обрывкам и случайным книжкам. В Грозном мы прожили два года и переехали в г. Камышин Сталинградской области. Здесь отец стал работать на лесозаводе, ему нравилась Волга с ее просторами и пароходами.

Мне исполнилось уже двенадцать лет, но я так и не начал по-настоящему учиться в школе. Мои родители в Камышине попросили директора школы принять у меня экзамены, и он согласился. Помню, что сильно волновался, сдал диктант на "отлично" а арифметику на "хорошо" и к великой моей радости (а также и моих родителей) приняли в пятый класс.

Город Камышин стал для меня не только школой, но и раскрыл во мне лучшие качества и стремления, он вдохнул в меня юность, понятие жизни и радости. Я сдал все нормы на модные тогда значки и звания. Стал школьным барабанщиком, вступил в пионеры и комсомол.

Но Кавказ снова звал нас к себе. Под городом Кисловодском жила моя старшая сестра. Они с мужем старались собрать всю семью вместе. Кавказ тянул к себе экзотикой и красотой, и мы в 1940 году съехались и стали жить вместе. Я мечтал о дальнейшей учебе, думая о том, куда бы поступить. Я любил поэзию и литературу, начинал писать интересные стихи.

Приближался 1941 год, сгущались тучи над нашей Родиной. Началась война, появились новые мысли и планы. И вот, 29 сентября 1941 года я получил повестку в военкомат, был призван в ряды Красной армии и направлен в 101-й запасной стрелковый полк 16-й запасной стрелковой бригады в г. Абинск. Оттуда в военные лагеря под г. Краснодар, где прошел ускоренную маршевую подготовку. Нам выдали учебное оружие, мы таскали по полям станковые пулеметы, метали учебные и боевые гранаты, рыли окопы, окапывались, В общем, учились делать все, что необходимо в бою. Намаявшись за день, мы падали на свои соломенные матрасы и засыпали как убитые, мне было 18 лет.

12 октября 1941 г. стояла хорошая теплая погода, хотя шел октябрь месяц. Но к вечеру, как это бывает в горах, поползли тучи, накрапывал сначала дождик, а потом мелкий снежок, в этот день я принял военную присягу, гордясь в душе, и радовался, но в тоже время задумывался: почему война? Почему Германия? Ведь до войны мы верили в Советскую власть, в свою силу и неприкосновенность родной земли. Но теперь тяжелая и затяжная война на Родине становилась необратимой реальностью. В тот день все солдаты забились в палатки, дабы согреться и скоротать ночь. Но, не успев задремать, мы услышали голос постового:

- Слушай приказ. Подъем, по тревоге в полевой лагерь!

Нас подняли, полусонных и усталых, и с ходу бегом мы двинулись в лагерь по известному уже маршруту. Подойдя ближе к речке Абинке, которая отделяла нас от лагеря, мы сильно удивились, увидев, как бушевала река, по ней плыли вывороченные с корнем деревья, всякая рухлядь и даже мертвая живность. Для перехода реки вброд не было никакой возможности. Мы пошли в обход 5-6 километров, чтобы добраться до единственного моста.

Добрались мы до лагеря во второй половине дня. Нас быстро покормили, переодели, вооружили, сообщив нам, что мы теперь бойцы 71-го отдельного стрелкового батальона охраны штаба 51-й отдельной Армии. Срочно выступаем маршем через станицы Крымскую, Киевскую и другие районы в г. Темрюк, где поступаем в распоряжение командования 51-й Армии, только что вышедшей из Крыма.

Из Крымской нас проводил духовой оркестр, играя марш "Прощание славянки" и мы впервые шли форсированным маршем на фронт. Заняв оборону на берегу моря под Темрюком, ждали возможного десанта фашистов, занявших г. Керчь. В свободное время учились стрелять, метать гранаты, готовились к предстоящим боевым действиям, тем более, что я получил новенький пулемет Дегтярева.

Иногда над нами пролетали самолеты фашистов и до нас все чаще доходили слухи о героической обороне г. Севастополя, крымским партизанах, злодеяниях фашистов на полуострове. Уже в начале декабря 1941 года нам объявили о начале подготовке к участию в крупном десанте Крыма для оказания помощи осажденному Севастополю.

Бывавшие в бою офицеры и солдаты говорили, что это будет самый большой десант и что к нему надо подготовиться серьезно. Объясняли, что в этом деле главное: оружие и боеприпасы, а потом уж все остальное. Мы с тревогой поглядывали на запад, в сторону Крыма, затянутого холодной дымкой. В конце декабря по оттепели, меся грязь, мы дошли до пристани Сенная под Таманью, куда должны прибыть корабли для десанта. Будучи пулеметчиком, я еще и еще раз чистил пулемет и диски с патронами к нему.

К новому 1942 году похолодало, штормило, по проливу плыли первые льдины, ветер насквозь пронизывал наши шинели. Где-то в полночь 28-го мы погрузились в подошедший к причалу небольшой рыбацкий корабль, прижавшись друг к другу в трюме стали согреваться. Не заметили, как отчалили от пристани. В пути нам объявили, что идем на Керчь, и что нас будут прикрывать боевые корабли. Плыли без света, по направлению на Камыш-Бурун, ровно стучал мотор рыбацкого кораблика, в голову лезли воспоминания золотых деньков учебы в Абинском лагере, а сейчас в бой. Как оно будет? Не отказал бы пулемет. Захотелось есть, это от волнения, достал сухарь из "НЗ", погрыз, стало легче.

Прошло около часа, как мы покинули берег. Загремело, похоже было на гром, это били орудия прикрытия. Резко прозвучала команда:

- Приготовиться к десантированию, 1-й, 2-й и 3-й взводы 1-й роты на палубу!

Судно как будто обо что-то стукнулось и замерло. Ночь, ветер, мороз, сходни из досок смыло волной, везде летят ракеты, а вокруг темень и пронизывающие трассирующие пули. Слышится команда: "Вперед, за Крым!" Прыгаем за борт, мне вода по плечо, под ногами земля, холод обжег все тело, но ногам в обмотках пока еще тепло. Думать некогда, вперед и только вперед на берег. Бьют наши корабли по фашистским орудиям, становиться легче. Дал несколько очередей из пулемета по вспышкам противника, пулемет работает как часы, появилась уверенность в себе. Позади первые сотни метров земли, впереди здание с выбитыми окнами, похоже, школа, врываемся вслед за взрывами гранат и очередями огня. Кто-то разжег костер, греемся, сушимся и снова вперед. Фашисты отстреливаются, но нас не удержать, вперед на г. Керчь, появились первые жители, они радуются нам и плачут, пытаются рассказать о зверствах врага, о замученных и расстрелянных мирных жителях. Улицы в завалах, кругом руины, пожарища, разбитая немецкая техника, трупы лошадей и вражеских солдат. У нас тоже есть раненые и погибшие, но они пали за Родину, а то - враги.

Нам вперед на Багерово, на запад, на Семь Колодезей. Сопротивление фашистов ослабевает, в тыл им ударили десантники с мыса Еникале, и откуда-то с других направлений. Дорога усеяна брошенной техникой, машинами, орудиями, трупами, особенно врезалось в память: кухнями. Это поработала корабельная артиллерия.

А вот и Багерово, аэродром, противотанковый ров наполнен еще теплыми телами расстрелянных керчан - женщин, стариков, детей. Ужасное зрелище, многие ребята открыто смахивают появившиеся слезы.

Короткая пятиминутная передышка и снова вперед на Семь Колодезей, возвышенность "семисотку", Владиславовку. Начался день, на горизонте появились фашистские самолеты "Юнкерс-87", пикируют один за другим, известной фронтовикам "каруселью", бомбят. Плюхаемся на землю, где-то вблизи рвутся бомбы, но, к счастью, мимо. Кто-то не выдержал, побежал, но к укрытию не успел, в итоге еще двое раненых, лежат и ожидают санитаров.

Появился немецкий разведчик "Фокке-Вульф", кто-то прозвал его рамой за двойной фюзеляж; мы поняли - жди нового налета пикировщиков, за Крым нам еще придется повоевать, голыми руками не взять. Время было выбрано не совсем удачно, даже мы, простые солдаты, понимали это. Позже выяснилось, что первоначальная высадка десанта планировалась на 21 декабря, 1941 года, но противник начал второе крупное наступление на Севастополь, часть сил было направлено на помощь Севастополю. В результате подготовка частей к десантированию ухудшилась из-за ненастья, проливных дождей. Самолеты не могли подняться в воздух с полевых аэродромов и поддерживать высадку. График выхода кораблей в море бал нарушен, баркасы и шлюпки смывало волной, судна, имеющие глубокую осадку не могли близко подойти к берегу.

Завязались жестокие бои, наша 51-я Армия отвлекла основные силы противника, тем самым облегчив высадку 44-й Армии в Феодосии 29 декабря. Враг, боясь окружения, уже 30 декабря начал отход на Ак-Монай. Так наши войска Закавказского фронта изгнали немцев из Керчи и Феодосии и всего Керченского полуострова. Верховный главнокомандующий объявил всем благодарность.

Но дальше наступать мы не смогли. В роте не хватало боеприпасов, продовольствия, после десанта мы нуждались в поддержке и резервах. Семибальные северо-восточные ветра, морозы в 20-30 градусов усугубляли положение. Керченский пролив и лиманы покрывались льдом, а ледоколов не было. Передовые части и мы были в Акъ-мечети, а войска второго эшелона, артиллерия и танки с боеприпасами и продовольствием, тылы оставались в Тамани. Войска переправлялись по льду: люди, машины, повозки, саперные батальоны, медицинские учреждения. Ледовый мост часто разрушался, но худо-бедно обеспечивал прохождение войск, которые продвинулись вперед на 100-110 километров.

15 января 1942 г. противник начал наступление в направлении Феодосии, 51-я Армия в жестоких боях устояла на занятых позициях, 44-я армия, неся большие потери, начала отходить на Акъ-монайские позиции. 28 января 1942 г. нам сообщили, что был создан Крымский фронт. Кроме 51-й армии и 44-й армии в него вошла и 47-я армия. Наступление наших войск было намечено на 13 февраля, но из-за неподготовленности фронта оно было перенесено на 27 февраля, Однако из-за дождей дороги размокли, реки поднялись и вышли из берегов, техника вязла, наступление остановилось, практически не начавшись.

Новое наступление было намечено на 16 марта. Начались ожесточенные бои, продолжившиеся 17-18 марта. Противник на нашем участке несколько раз переходил в контратаки, но далеко не продвинулся, мы же стояли в армейском резерве, как последний рубеж обороны. К счастью, немецкие танки подбили еще на передовой. Дальнейшее наступление наших войск началось 26 марта и продолжалось до 29 марта включительно, но овладеть опорным пунктом Къой-Асаном не удалось, с 31 марта 51-я отдельная Армия перешла в глубокоэшелонированной обороне. Наш 71-й отдельный стрелковый батальон был переформирован в 44-ю отдельную роту полевого управления пятивзводного состава с танками, орудиями, зенитками по штату, но пока без техники.

К концу апреля 1942 года положение Крымского фронта осложнилось, слабым местом был его левый фланг. Отсутствовали резервы. Все ждали нового приказа на наступление, но командование почему-то медлило.

Наступление немецких войск началось 8-го мая. Прорвав наш фронт, фашисты стремились выйти во фланг и тыл 51-й и 44-й Армиям. Так как мы находились при штабе, то вскоре узнали, что события осложнились из-за следующего эпизода: в ночь на 9 мая попал под бомбежку командующий 51-й Армии генерал-лейтенант В.И. Львов. Командование принял начальник штаба полковник К.П. Котов. В этих условиях мы, рядовые бойцы, не успевали менять позиции, а только отбивали непрерывные атаки врага, и действовали по обстановке. До нас дошли слухи о высадке нашего десанта в районе Судака, Евпатории и их гибели. Нам казалось, что и нас ожидает такая же участь, особенно когда немцы высадили десант на аэродроме в Марфовке в нашем тылу, а уже 14 мая группы вышли в районе Керчи. На берегу пролива и завязался бой за Керчь. Закрепиться и занять оборону на Валу мы не смогли и начали отход к проливу. Надо сказать, что отдельные встреченные командиры предлагали переждать в Аджимушкайских каменоломнях, а заодно и отбиваться от врага. В короткой передышке в районе с. Катерлез появилась наша полевая кухн,я и мы впервые за сколько дней ели горячую пшенную кашу и пили чай, обсуждая наше положение. Послышалась стрельба, шум моторов, возгласы команд. Это оказались прорвавшиеся фашисты. Прозвучал голос нашего командира капитана Н.П.Иващенко:

- Рота, слушай приказ, заканчивай завтрак, бегом марш в крепость Еникале, занять оборону.

Услышав команду о занятии позиций в Турецкой крепости, мы сразу же со своими командирами устремились к берегу, справа были разрушенные корпуса завода им. Войкова, мы бежали по долине, усеянной нашей и вражеской разбитой техникой, телами бойцов, командиров, лошадей и другого имущества. Показались бастионы старой крепости Еникале. Нам казалось, что это наш последний крымский рубеж.

К счастью, фашисты еще не вышли к ней и к единственному деревянному причалу, находящемуся за крепостью, где мы видели, как двигались раненные и техника, орудия и машины, повозки. Они грузились на самоходную баржу. Вдали, в 4 километрах, белела песчаным берегом коса Чушка.

Оказавшись на одном из бастионов, мой взвод приготовился к бою с немецкими захватчиками. С запада доносились взрывы и пулеметная стрельба, это шел бой за г. Керчь.

- А вот и непрошеные гости пожаловали. Полюбуйтесь - произнес стоявший рядом со мной старшина Хрулов Н.В. Из-за угла и разбитых машин выползли два немецких танка, или самоходки, не успел разглядеть, по орудийным вспышкам видно, что они ведут огонь в нашу сторону. Загремели взрывы, один из них попал в наш бастион. Перед глазами яркая вспышка, а затем тишина, взрывной волной меня толкнуло назад, почувствовал острую боль в правой ноге, в колене. Через штанину текла алая кровь, появился санинструктор, перевязав рану, я попытался встать, нога ныла и дрожала, кто-то посоветовал в госпиталь, но все медучреждения были уже где-то на том берегу:

- Сегодня 14 мая, приказ - продержаться до 19 мая, - сказал санитар. - Выдержишь, ранение легкое, кость цела, а вот контузия это дело серьезное, но до свадьбы заживет, держись!

Началась жара, а с ней усилилась жажда, постоянно хотелось пить. Кто-то предложил немецкую консервированную фасоль, в банке оказалась солоноватая жидкость, но и той мало. В море плавают тела наших бойцов, хоронить некогда. Но, превозмогая жажду, протягиваем руки и черпаем воду из моря. Горькая, соленая, но мокрая.

"Юнкерсы", кажется, нависли над нами и над проливом, стараясь потопить каждое наше суденышко. Нас все меньше, нет воды, хлеба, патронов, доедаем всухую концентрат. Ротный командир предлагает вылазку к немцам, может, у них чем-то разживемся. Обыскиваем сумки убитых, ищем патроны.

Жара изнуряет, вспоминаются мартовские дни. Однажды командир роты, капитан Иващенко Н.П. под вечер послал меня за боеприпасами и сухим пайком на лошади. Окопы были полноводны, и в них приходилось стоять по пояс в холодной воде. Я получил два ящика патронов и продукты, всего в 3-4 километрах от позиций роты. Начался дождь с ветром, стало темнеть, ливень хлестал в лицо, наступали сумерки, по времени я уже должен быть в роте, но меня никто не останавливал и не встретил. Проехал еще вперед, справа и слева от меня летели трассирующие пули, я понял что это уже окопы немцев. Повернув коня назад, проехал еще с полкилометра. Послышался окрик:

- Стой, кто идет?

- Свои.

Это была родная рота. Меня засыпали вопросами, главным из которых был один:

- Почему я иду со стороны немцев?

Но самое важное: мы опять с боеприпасами и ужином, хотя сухари и сахар промокли.

Дежурили на бастионах и в окопах по две смены, передавая оружие друг другу. Так было легче. Нас остается все меньше и меньше, чуть больше десятка живых и здоровых четверо раненных, двое тяжело раненных. К нам прибилась неизвестно откуда женщина с пятилетним малышом. В сотне метров от нас группа бойцов пытается переплыть пролив на подручных средствах - бочках, плотах, автомобильных камерах. Кое-кому это удается, но мы им не завидуем, у нас приказ - держаться, во что бы это ни стало. Нам намечено выстоять до 19 мая и надо выстоять. Раненный в голову и левую руку капитан Иващенко Н.П. старается поддерживать нас, помогает советами, подбадривает ребят, и мы не теряем надежду на спасение.

16-17 мая грузятся последние спецчасти и уплывают на Тамань. Над проливом по-прежнему с утра до вечера немецкие самолеты, пикируют, бомбят наши корабли и шлюпки. 18 мая погрузился 91-й армейский полк связи на самоходную баржу, достигнув середины пролива, баржа была потоплена от прямого попадания бомб. Все это происходит на наших глазах. 19-20 мая рано утром уходит оперативная группа 51-й Армии, руководившая эвакуацией войск. Следующий рейс будет наш, моряки обещали подойти к обеду.

Уже час, два, третий час, нервы как струны, ждем, а корабля все нет и нет. Немцы молчат, отдыхают. Из-за мыса показалась наша посудина, подплыла к причалу, было начало четвертого. Послышалось команда:

-Все на берег, раненных первыми.

Из рубки послышалось:

-Поживей, успеть бы уйти.

Быстро грузимся в трюм, но я почему-то лег на палубу, ближе к борту. Ожидал нехорошее. Отходим от берега, идем на Чушку, с берега поднялась стрельба, огонь, ударили шестиствольные минометы, взрывы все ближе и ближе, катер маневрирует, прибавляет скорость, коса все ближе и ближе. Наконец-то толчок о песчаный берег, команда:

-Все за борт, раненных в Тамань.

Вода теплая, приятная, по грудь. Перебегаем косу, идем по воде. Ушли живые, но еще не верится, наша тревога сменяется радостью. Кто-то спросил:

-Откуда?

-Крым, Еникале, последние.

К вечеру подошли к хутору "Ильич". Гостеприимная хозяйка вынесла ведро воды и оно опустело за 5 минут. По кружкам разлила молоко, сказала:

-Спать будете на соломе под навесом.

Мы почувствовали неимоверную усталость, легли на солому и разу же уснули. Проснулись в полдень на следующий день. Появился сержант из комендатуры, сказал:

-Срочно в Темрюк, вас ждут, пешком, спешите. Поблагодарив хозяйку дома, выдвинулись по Кубанской земле, теперь уже на радостях - живые! Но в душе таилась тревога - впереди еще годы войны. Вырвались из Крымского пекла, а впереди новое - Сталинград. Это слово еще будет нарицательным во всех инстанциях.

Позади Кубань и Славянск, вагоны заскрипели тормозами и замерли. Станция Павловская Краснодарского края. Кто-то сказал:

- Пополнимся и вперед - свято место пусто не бывает.

Две недели отдыха пролетели незаметно, рана немного затянулась, но в ушах звон, новости с фронта не радуют: фашисты рвутся через Дон к Кавказу, через Харьков и Ростов к Волге.

Занимаем оборону по реке Сал у станции Зимовники, снова вспомнился Крым, бои за него. Как там Севастополь, Аджимушкай? У нас не хватало танков, авиации, боеприпасов. Но мы не пустили немцев к кавказской нефти, хотя не удалось освободить весь Крым. Но мы вернемся к нему, этому благословенному уголку земли, вернемся после Сталинграда. Обязательно вернемся.

Сталинградская битва

Станица Павловская еще не знала войны, мы принимали новое пополнение кубанцев и кавказцев. Мое ранение как-то незаметно зарубцевалось, хотя колено держало, но я ходил прихрамывая. Мы получили карабины, комплект патронов и по две гранаты. Пополнение прибывало ежедневно. Теперь все чаще и чаще нас посещала мысль:

-Как же мы будем теперь?

51-я Армия пополнялась и занимала фронт по левому берегу Дона. Мне подумалось: "в Крыму на 25 километров было две армии - 44-я и 51-я, и то не удержались".

Сами понимаете, рядовому солдату было трудно понять и оценить происходящее. Армия находилась в составе Северокавказского фронта, но с продвижением фашистов по правому берегу Дона стало очевидным, что армия должна противостоять врагу и она должна передислоцироваться вправо к станции Зимовники, к реке Сал, что бы быть готовой противостоять продвижению врага на восток через Калмыцкие степи к Кавказу. Сложившаяся ситуация требовала принятия мер и Ставка включила 51-ю отдельную Армию в состав Сталинградского фронта, а не Северокавказского, как было ранее. Но с солдатской колокольни все эти действия кажутся непонятными и ненужными. Это позже, после войны, ты понимаешь, что и для чего совершалось.

Мы оборудовали занимаемые рубежи и огневые позиции, а также окопы и блиндажи, одновременно следя за действием врага, его сосредоточением и намерениями, стараясь удерживать и прикрывать левый берег Дона. Немецкая авиация висела над нами. У нас все еще было очень мало танков и самоходных орудий, автоматов, отставало снабжение.

Фашисты жали нас со своей мощной артиллерией и танками, огнем, авиацией. Чтобы подготовить позиции надо время, они же постоянно нас догоняли и снова наступали. Мы отбивались, как могли. Захваченные нашей ротой пленные прямо в окопах показали, что на главном направлении на Сталинград идет 6-я армия генерала Паулюса, слева итальянские части, справа на фланге Румынская армия, все рвутся к Волге. Мы - рядовые, тогда еще не знали, чем и как мы будем отбиваться от наседавших немцев, и чем это противостояние закончится. С этими мыслями я заканчивал оборудовать свою позицию под Зимовниками на реке Сал. Услышал, что меня зовут, оглянулся и увидел командира роты капитана Заболотного и майора стоявшего рядом с ним. Бросив лопату, обратился по уставу. Командир роты сказал:

- Сегодня заступаешь в полевой караул, вы освобождены от наряда на 2 дня. Берите оружие и вещмешок и вперед, поедете с майором в Мечетенскую.

В стороне стоял "Виллис". Через час мы прибыли в просторный дом и вошли в комнату, на столах были разложены карты пятидесятитысячного масштаба от Ростова до Сталинграда, приказали начать переносить обстановку со старой замусоленной карты. Я понял задачу и стал упорно работать. Задумавшись, я вспомнил школьные годы, как я окончил не полную среднюю школу, 5-й ,6-й и 7-й классы, как ходил по окрестностям с друзьями, был школьным барабанщиком, как жгли костры, много читал, знал, какую траву можно есть и другие житейские мудрости. Теперь в войну все это пригодилось. Я работал, склеивал карты и глядя на Волгу и Сталинград вдруг понял, как далеко к нам зашли фашисты. Настолько увлекся перенесением обстановки, что не заметил, как скрипнула дверь, зазвенели шторы, и я невольно оглянулся и оторопел. К столу подошел Семен Михайлович Буденный в своей летной форме, командующий Северокавказским фронтом, незнакомый полковник и уже знакомый майор, который меня привез. Раздался голос комфронта:

-Работай, работай сынок! Эх, если бы не было так, как нарисовано, а то в бой приходится бросать училища.

Проверив карты, майор сложил их с обстановкой и отдал полковнику. Я стоял по стойке смирно, маленький оробевший солдат. Майор, проверив гостей, сказал спокойно:

-Работай, не переживай, война всякое бывает.

Улыбнулся:

-Молодец, карты маршалу понравились, перечертите еще десяток с обстановкой, и доложите мне в строевой отдел, после отвезу тебя в роту.

Теперь уже становилось ясно, что к Волге рвутся крупные силы врага, вся армада Паулюса, армии итальянцев и румыны, они сейчас сосредоточились в излучине Дона, а в удобный момент будут рваться к Волге и Кавказу, к нефти. По картам я понял, что уже есть попытки форсирования Дона крупными танковыми и механизированными силами. После чертежей вернулся в часть.

Моя нога зажила, даже когда я копал, было не больно. Мы совершенствовали оборону, оборудовали окопы и блиндажи. Уже август, мы спешим, понимая, что вот-вот рванется фашистская армада на грузовиках и танках вперед через Дон и Калмыцкие степи, а мы пешие, практически все с карабинами и винтовками. Доходят слухи, что в частях есть уже противотанковые ружья, но мы пока их не видели, отбиваемся от врага, чем попало.

Началось наступление врага. Первые передовые отряды пытаются сходу форсировать реку Сал. Даже мне, рядовому, понятна их цель: захватить Зимовники и перерезать железную дорогу Тихорецк-Сталинград. Отбиваемся, чем можем и отходим на Ремонтное в сторону Элисты. Калмыкия, я никогда ее не видел такой: степь, полевые дороги, пыль и жара; брошенные полевые станы, иногда перелески и снова степь.

Мы, кажется, оторвались от вражеских танков, и готовим окопы и щели. Но над нами висит "Фокке-Вульф", а это значит, что враг знает все. Ищем воду, колодцы, обозначенные на картах оказываются засыпанным, фляги пусты, жажда изнуряет нас.

Отбиваемся чем можем и удерживаем врага. 51-а Армия оказалась в тяжелом положении, фланги растянулись, снабжение боеприпасами, горючим и продовольствием ослабло. Наконец-то мы получили противотанковые ружья (ПТРД) пока только одно на взвод и боеприпасы к нему с бронебойно-зажигательными пулями. Попробовали в стрельбе по целям - точность выстрела до километра. Теперь можно вести бой с танками противника, по транспортерам, да и по воздушным целям, по запасным топливным бакам танков, но главное - наконец-то противотанковое оружие. Теперь надо готовить основные и запасные позиции. Отдача ружья ощущается, но главное, огонь по врагу. Постепенно фронт начал стабилизироваться армии все плотнее сводили боевые порядки, наша 51-я Армия теперь занимала рубеж у Сарпинских озер, ее штаб располагался в совхозе Большой Царын, бои уже шли в районе Котельниково.

В конце августа меня вызвал к себе капитан Заболотный А.Я.:

- Вы имеете опыт работы с картами и вообще умеете отвечать за дело. Так что будете сопровождать капитана Миловидова из такотдела в Сталинград, отвезите машину с картами и получите карты новой номенклатуры. Приказ: от начала и до конца охранять машину с картами. Водитель машины Кочатков Иван, Вы с ним земляки, оба из Ставропольского Края. Вместе с картами есть секретные карты и совершенно секретные документы. Фашисты за ними охотятся. Задание ответственное. К машине никого не подпускать. Получите сухой паек на три дня, выезд завтра в 5.00 от блиндажа такотдела. С вами поедет в госпиталь молодой лейтенант Кузовенко, но он никакого отношения к вашей поездке не имеет.

Я повторил задачу и стал готовиться к поездке в Сталинград. Вспомнился город Камышин, в котором мы жили, но мысли упорно, снова и снова возвращались к Сталинграду и предстоящему заданию.

- Помни присягу, - сказал в напутствие ротный и ушел.

Ровно в пять часов мы погрузили опечатанные мешки с картами и поехали к КПП, нас часто останавливали на постах со шлагбаумом у палаток. Капитан Миловидов что-то докладывал, показывая на машину, и мы двигались дальше.

Примерно в 11 часов показался Сталинград, большой и красивый город. Сейчас он ощетинился противотанковыми рвами и капонирами, зенитными орудиями. Над городом висела армада фашистских самолетов, они бомбили город. Я хотел сосчитать их, но сбился со счета. Они бомбили город. Мы спросили у проходящих мимо офицеров, где редакция "Сталинградской правды", услышав ответ, направились туда. По городу метались военные и гражданские люди, женщины и дети. Мы выбрали остановку трамвая с блиндажом и решили поставить рядом машину. Капитан Миловидов приказал нам ждать его, сам же ушел в редакцию. Мы стали добросовестно ждать, охраняя машину с серьезным грузом.

Город горел и был в завалах. По улице бежали военные и гражданские. Взрослые и дети, они собирали у разрушенного элеватора зерно, везде была суета. Шумели машины с орудиями на прицепе с грузом, вокруг оживленное движение. Шли трактора, бульдозеры и другая техника. У зенитных орудий суетились девушки, жители подходили к нам и просили вывезти их куда-нибудь из города. Но мы не имели на это никакого права.

Здание "Сталинградской Правды" горело, разрушенное взрывами. Вдруг я увидел, что оттуда выбежала группа офицеров. Пробегая мимо, они крикнули нам:

-Там все рухнуло, уходите.

Но у нас приказ, ждать командира Миловидова. Кое-кто говорил, что редакция эвакуирована на Волгу, но мы этого не знали. Фашистская карусель в небе продолжалась. Пользуясь паузой открыли с Иваном Кочатковым банки с тушенкой и поели, ожидая Миловидова, но его, увы не было.

Уже день пошел на убыль, утихла бомбардировка города, горевший и суетливый город ожидал нашествия фашистов. Мы терпеливо ждали Миловидова, несколько раз подходили к горевшим корпусам редакции, но так и не смогли найти там, хотя бы и мертвого, своего старшего. Нам сказали, что все фронтовые учреждения выехали за Волгу, время умчалось, самолеты улетели, город горел, остались отдельные кварталы, солнце садилось румяным, степным закатом. Скажу откровенно: очень тревожила приближающаяся ночь. Бойцы комендатуры гасили корпуса местной газеты. Увозили останки погибших. На наш вопрос о Миловидове они ответили, что никого опознать нельзя.

Солнце садилось, бросая на нас свои последние лучи, город готовился к тревожному сну. Догорали пожары, капитана Миловидова в комендатуре никто не видел. Там же нам сообщили, что все свободные машины идут на уборку завалов и тушение пожаров. Мы приняли решение немедленно выезжать в армию, назад в расположение. Мы знали, что фронт приближается к Сталинграду, и мы вновь поехали уже по знакомой дороге, стараясь не останавливаться. Быстро темнело, оставалось только зарево заката от скрывшегося солнца. Спеша в расположение, еще и еще раз я в уме перебирал происходящее, главное: чтобы мы привези мешки с картами, за которые мы теперь несем полную ответственность. Около 11.30 ночи мы подъехали к совхозу "Большой Царын" и остановились у закрытого шлагбаума. Из палатки навстречу нам вышел капитан и оперуполномоченный особого отдела старший лейтенант Красноженов.

Я четко доложил им о случившемся. Командир роты, выслушав мой доклад, сказал:

- Машину под охрану и отдыхать. Завтра доложить рапортом, а сейчас спать.

Я поставил машину под охрану, поужинав НЗ, но долго не мог уснуть, перебирая все происходящее в уме. Утром я написал подробную докладную записку и отдал командиру роты, сам же занялся своими делами с противотанковым ружьем.

На вечернем построении старшина роты Абросимов объявил приказ о присвоении мне очередного воинского звания "Младший сержант" и представление к награде за спасение секретных документов.

Через неделю к нам в роту приехал какой-то генерал, член военного совета и на общем построении вручил мне медаль "За отвагу", за особую бдительность при командировке в Сталинград. Но мне было не до радости: я теперь числился в противотанковом взводе и постоянно чистил свое противотанковое ружье, чистил и смазывал, думая как уменьшить его отдачу при стрельбе. В итоге понял, что ПТРД надо сильней прижимать к плечу и крепче держать. Самое главное, что оно противотанковое, из него можно бить по любой цели, особенно сейчас, когда наша 51-я Армия держит оборону у Сарпинских озер, село Садовое и Абганерово. Фашисты упорно рвутся к Волге, в Сталинграде ведет упорные бои 6-я полевая армия Паулюса, против нас стоят и рвутся к Волге румыны, а на левом фланге итальянцы. Армия живет под впечатлением приказа Сталина № 227 "Ни шагу назад". Это ответ на наши сомнения, что происходит, почему мы не можем остановить врага, неужели он умнее и сильнее нас. Конечно, на фронте всякое бывает: задержала наша разведка группу мужчин, они представились партизанами из Донецка, хотят воевать на Кубани, биться с врагом, но не знают местности, карт нет, просят помочь картами. Кто-то их направил ко мне. Я твердо знал, о чем можно говорить, а о чем нет. Я выслушал их и предложил им туристическую карту миллионного масштаба от Ростова до Сталинграда и Краснодара без грифа секретности, довоенного любительского выпуска. Партизаны с благодарностью ее приняли и ушли в Калмыкию.

На второй день меня вызвал к себе оперуполномоченный особого отдела старший лейтенант Красноженов, я доложил ему суть дела, что карта старая, любительская и она ничего не стоит. Но Красноженов все же заставил меня написать объяснительное письмо. Конечно, он потом передо мной извинился и был согласен, что я поступил правильно.

В сентябре-октябре шли упорные бои в Сталинграде, немцы рвались к Волге, в итоге сосредоточив все усилия на городских боях, видимо, считая, что это престижно, как же, взять город Сталина, не догадываясь, что Советское командование готовит ответный удар.

Мы знали, что готовиться крупная акция по окружению и уничтожению вражеской Сталинградской группировки, но когда она начнется не знал никто.

Гитлеровцы встретили упорное сопротивление советских войск под Новороссийском, Орджоникидзе и Моздоком, путь к кавказской нефти был закрыт и немец все внимание сосредоточил на юге Сталинграда и Волге. В это время мы думали и говорили об одном: советские люди должны начать бить отродье человечества за позорную войну, навязанную фашистами. Подготовка предстоящих событий осуществлялась в строжайшей тайне, решение было доведено войскам лишь на кануне начала наступления. Наконец началось долгожданное наступление. Вскоре после окружения главных сил 6-й армии Паулюса, Гитлер бросил ему на выгрузку из района Котельникова резервную группу генерала Манштейна, усиленную артиллерией и танками, в том числе и батальоном, как я узнал в штабе, впервые примененных тяжелых танках "Тигр".

Эта масса с ходу ринулась на выручку Паулюса и потеснила оборону в районе Гнилоаксайской и на смежных рубежах, но мы стойко сдерживали вражеские атаки, отбивали их как могли и противотанковыми ружьями и гранатами. Опирались на минные поля и заграждения, ожидали подхода из тыла нам на выручку 2-й гвардейской армии, которая должна была с ходу вступить в сражение на нашем внешнем фронте окружения с целью недопущения прорыва группы генерала Манштейна к окруженным.

Мы стояли из последних сил и бились с превосходящими силами врага, ожидая желанной подмоги. И в тот момент, когда нам казалось, что все, выдохлись, на наши рубежи вышли свежие войска гвардейцев, и мы вместе рванулись вперед и погнали Манштейна назад. Все вместе шли и шли вперед, удаляясь от окруженной группировки врага, и радовались, что выстояли и выдержали, а теперь решительно и безвозвратно гоним врага от истерзанного Сталинграда. Пленные показали, что Гитлер объявил в Германии 3-х дневный траур, видимо понял, что возврата не будет.

Окруженная в городе Сталина группировка немцев не сразу сдалась. Она упорно сопротивлялась, командование вермахта пыталось по воздуху подбрасывать продовольствие и боеприпасы. Юго-западный фронт К.К. Рокоссовского, имея достаточно артиллерии, наносил по окруженной группировке мощные удары и тем самым разъединил ее на две части, в результате командование окруженной группировки попросило пощады и сдалось в плен. Отношение к пленным было уважительным. Солдаты на допросах зачастую говорили, что они не хотели воевать, видя, что война проиграна. Гитлер обещал им легкую и быструю победу, а война шла второй год, при этом немцы несли потери.

2 февраля 1943 года командование в 6-й армии объявило полную капитуляцию. Это была важная победа советских войск и всего народа. Сталинградская победа показала всю мощь Советской страны, что врага нужно бить, что наглые фашисты терпят крах. Мы погнали фашистов назад освободили Котельниково и Зимовники, взяли Ростов вышли на Миус-фронт. 51-я отдельная Армия была выведена во второй эшелон фронта для пополнения и отдыха.

Сталинградская битва показала, что наш народ способен защитить себя и бить врага. Страна дала нам необходимое оружие, появились силы для уничтожения врага. Родина высоко оценила героизм советских людей. Тысячи были награждены орденами и медалями, более 800 тыс. награждено медалью "За оборону Сталинграда". Сейчас с высоты 65 лет все кажется простым и ясным, а тогда надо было бить ненавистного врага и мы - солдаты били и били его. До сих пор в старых зданиях видно, как пули делали отметены на стенах. Многие здания разрушены до основания. Бои шли по этажам и подъездам, а иногда по лестничным площадкам, бились неделями, месяцами. Весь центр города застроен новыми зданиями, а тогда после войны здесь было зрелище похожее на мусорную свалку. Даже командир 62-й Армии Чуйков В.И. оставался на берегу реки до последнего, в подвале разрушенного дома, а в 200-х метрах проходил передний край обороны.

По мужеству и отваге наши семьи и народ превосходил немецких захватчиков у тех была экспансия и ненависть у нас была беззаветная любовь к Родине, своему краю, земле. Нет, веру убить нельзя и поэтому Сталинград стоял на смерть, выстоял и победил.

Вернемся же в 1943-й. Снова вспоминаю свое участие в боях, тогда в составе противотанкового взвода. На Мышкове мы встретили врага огнем из всех видов оружия, вход пошли бутылки и гранаты. Фашисты бросили в бой все, что у них было. Горели танки "Тигр" - их первый батальон на восточном фронте, мы били их по гусеницам и смотровым щелям, но не сильно помогало. А вот наши огнеметы и гранаты останавливали их. Вражеская авиация с утра до вечера наносила по нам бомбовые удары, но мы стояли на своем рубеже. Юнкерсы-87 бомбили нас, не оставляя живого места, но мы держались до последнего. Подошедший дивизион Катюш поддержал наше наступление. Фашисты стали откатываться назад. А мы теперь уверенно, поддержанные гвардейцами, шли и шли вперед, помогая Сталинграду.

Освобождение Украины и Крыма.

После взятия Ростова 51-я Армия была выведена в резерв фронта на пополнение. подошел личный состав, вооружение и боеприпасы, обслуживалась и готовилась к новым боям техника.

В нашу роту прибыли новые командиры - командир танкового взвода лейтенант Дюдиков, артиллерийского взвода - старший лейтенант Копанев, зенитного взвода - старший лейтенант Лобов, командир мотострелковых взводов остались прежние. Укомплектовывались экипажи и расчеты. Я, будучи назначенным командиром орудия, старался использовать каждый день для тренировок и обслуживания орудия. Пушки после боев прошли технический осмотр и ремонт в мастерских. Но главное знать их состояние на деле. Скоро должны прибыть боеприпасы, а пока надо тренировать расчеты, как действовать в разных условиях, чтобы быть уверенным в них. Наши тренировки и учеба пригодились в боях. Мы знали пушку, как пять пальцев. Мы уже могли защищать друг друга. И каждый из расчета знал, как сделать прямой прицельный выстрел. Теперь наша главная задача изменилась, мы уже не на передовой, главное прикрывать штаб Армии от внезапных вылазок врага и его контратак. Защитить управление армии в случае прорыва противника. Уметь прикрыть КНП и НП и передвижение или прорыва врага в тыл. Также наше орудие участвовало в огневой подготовке при прорыве Миус-фронта, и в дальнейшем во время освобождения Донбасса. Потом спокойно выполняли поставленные задачи. Перед Мелитополем фашисты упорно сопротивлялись, и нам не раз приходилось разворачивать свою пушку в сторону боя. К счастью, мы Мелитополь обошли, и вышли на Приазовье к Сивашу.

Инженерная техника для переправы через Сиваш опоздала и нам пришлось хорошо подумать, как выйти из сложившегося положения. На подступах к Крыму нас встретили новым урожаем яблок и ягод. Были и другие угощения, конечно же, нам хотелось всего попробовать. Жители еще не знали, что 51-я Армия повернет сюда, и стали нам помогать. Мы всматривались в даль Сиваша, в пыльный и илистый берег, как бы отыскать брод и твердый спуск. Подошли парень с дедушкой. Мы спросили их, есть ли все-таки брод через Сиваш. Они показали, что лучше все переплывать там, где скот ходил, где неглубоко и дно твердое. Я спросил, где можно достать сухой тополь или любое другое дерево, которое можно разрезать и привязать к пушке, чтобы легче было тянуть. Дед повернулся ко мне и спросил:

-Зачем?

Я объяснил, что так будет легче.

-Возьми у нас во дворе сухой тополь, разрежь и привяжи с двух сторон, а если останется то и по середине. У меня пока запас дров есть.

Подали машину, отцепили пушку и поехали за тополем. Я дал команду наводчику и заряжающему, через 10 минут машина прибыла с разрезанным тополем, оставалось только его привязать к орудию. Водитель достал из загашника кабель, и стали привязывать обрезки тополя к колесам и станине пушки с двух сторон, через полчаса наш живой плот был готов.

- Расчет, давайте поднатянем! - Мы взялись, и пушка закачалась на плаву.

Я повернулся к хозяину и поблагодарил старика. Тот сказал:

-У кого есть курево? Угостите нас, пожалуйста.

Весь расчет выложил запасы махорки. Старик с сыном был рад и с благодарностью принял табак и сигареты, у кого что было.

- А бревна оставьте себе они вам пойдут на перекрытие блиндажа.

Мы еще раз поблагодарили хозяина и двинулись вперед на юг через Сиваш. Ящики с боеприпасами несли заряжающий и наводчик орудия. Я показал водителю точку у кургана, где мы оборудуем позицию для орудия и куда принять машину, если будет паром. И мы пошли, дорога под водой была накатанной и довольно плотной. Дул слабый ветерок, минут через сорок мы были уже на южном берегу. Пушку тянули волоком по накатанному следу, не отвязывая бревна. Теперь уже по суше орудие катилось вперед, ковыляя на кочках. А вот и курган, где находился командно-наблюдательный пункт командующего 51-й отдельной Армии. А впереди в метрах 200 и наша позиция, закрытая кустарником, вот и удобная впадина для укрытия расчета орудия. Здесь расчистили площадку для пушки, к утру все было готово, работали до рассвета. Отвязываем бревна от орудия для перекрытия блиндажа. Вспомнился старик с сыном и его добрые пожелании нам.

-Заряжающий, давай паек НЗ, перекусим и за работу.

Подошел сержант, я спросил обстановку и где новые передовые части. Он ответил, что еще ждут резервов и что должны привезти противотанковые снаряды для прикрытия командно-наблюдательного пункта. Передовые части уже заняли свои участки. Сержант ушел. Мы взялись прежде всего за размещение орудия. Если углубиться на 1-2 штыка, то орудие отлично впишется в здешнюю местность и со стороны не будет видно. Закипела работа. Через час площадка была готова, закатили и замаскировали пушку. Я отошел метров на 100 вперед. Позиция пушки была незаметна, кустарник скрывал ее положение. Я обрадовался удачно выбранной позиции. И ровик для боеприпасов был готов. У кургана тоже кипела работа, саперы, переправившись через Сиваш, готовили КНП, расчищали сектора обзора и обстрела, выкапывали укрытие для личного состава. В душе я был рад выбранной позиции, что мы уже выполнили необходимую работу.

Фашисты нас ожидали из Мелитополя, а мы уже были в Крыму. Они нас ждут на Перекопе, а мы уже за Сивашем на фланге Ишуньских позиций у них в тылу.

Также рассуждал командующий нашей 51-й отдельной Армией генерал Крейзер на очередном совещании. Я находился на посту, и случайно услышал его слова:

- Они нас ждут на Перекопе, а мы пойдем через Сиваш, и нанесем удар им с фланга в спину. Сегодня же навести переправу и в первую очередь на плацдарм завезти боеприпасы, артиллерию, пайки и медикаменты. Главное, что мы уже здесь на НП, на кургане, и мы должны смотреть в оба и врага к кургану не допускать, это наш командный пункт.

Загремели орудия на Перекопе, это вышли на рубеж передовые отряды из Мелитополя и начали прощупывать оборону немцев. Враги приняли их за главные силы, которые практически все были на плацдарме за Сивашом откуда затем пойдут на Джанкой, Сарабуз, Бахчисарай.

Первый паром ожидается с рассветом, и к утру связисты подадут провод в том числе и нам. Дежурный офицер узнал о нашей переправе через Сиваш и боевой позиции, поблагодарил за пушку и выбранное место. Я доложил, что расчет готов выполнять свою задачу.

Со слов дежурного офицера я узнаю, что командарм прибудет к 7.00 на КНП. Но первый паром прибыл в 6.30 - саперы, связисты, охрана, а через пол часа к 7.00 должен прибыть командующий Армией с оперативной группой. Передовые отряды дивизий первого эшелона преодолели Сиваш раньше нас и продвинулись вперед в межозерное дефиле.

Выход дивизий первого эшелона на рубеж, Ишунь, Воинка создал угрозу выхода всей армии в тыл Ишуньских и Перекопских позиций врага и угрозу их окружения, сковало противника и позволило главным силам 51-й Армии продвижение вперед на Джанкой-Симферополь. 19-й танковый корпус, преодолев Сиваш, устремился вперед на Симферополь, Зую, Белогорск. На встречу Приморской Армии, наступающей от г. Керчи.

Наше перемещение и движение вперед зависело от действий Армии. Мы передвигали нашу позицию от рубежа к рубежу Воинка, Джанкой, Курман, Кемельчи, Биюк онлар, Сарабуз и т.д. На всех этих рубежах нам приходилось развертываться вступать в бой и двигаться вперед.

В Симферополе меня вызвали в политотдел, сфотографироваться на партбилет. Завели в какой-то двор и сфотографировали у натянутой простыни, щелкнул фотоаппарат, и я снова ушел к орудию. Наш путь лежал через Чистенькое на Бахчисарай и далее на Севастополь, задерживаться было некогда, только вперед, охранять и оборонять штаб армии.

Темп нашего наступления в Крыму был высоким. Немецкая группировка оказалась скованной и разобщенной. С севера шла 51-я Армия, с востока - Приморская, с Перекопа -2-я гв. Армия. Авиация нанесла удары по врагу и коммуникациям. Черное море стало для немцев могилой. Фашисты в течение двух лет овладевали Севастополем, а мы за неделю вышли на Черную речку и к Сапун-горе. Долина Черной речки была усеяна костями погибших солдат. Здесь в 1941-42 гг. держали оборону севастопольцы. И немцам оказалось некогда предать земле наших павших воинов. Еще один позорный факт на счету фашистов. Мы освободим Крым и наведем порядок у себя дома, а сейчас вперед, только вперед на врага, припомним еще все, что он натворил на нашей земле в этом цветущем крае.

Началась огневая подготовка к наступлению на Сапун-гору. Гремела и дрожала от взрывов бомб и снарядов, это явилось возмездием фашистов за все, что они творили на нашей земле, за концлагеря и расстрелы мирных людей стариков, женщин и детей, за разрушение городов и сел. Казалось, огонь наших орудий и минометов сметал все с земли. Понимали это и фашисты, что это их конец, возмездие за все то, что они сотворили на этой благословенной земле. И они выходили из нор и блиндажей, понимали руки вверх, они еще надеялись, что останутся в живых, проклинали Гитлера.

Кончился огневой налет и пошли на штурм вперед солдаты и матросы, впереди знаменщики. Эти знамена реяли на Перекопе и в Сталинграде, на Сиваше и вот теперь здесь на Сапун-горе. Атакующие цепи полков и дивизий продвигались упорно и решительно, знаменщики менялись и шли неумолимо вперед к вершине Сапун-горы. Уже солнце перевалило на полдень, а воины все шли и шли, выкуривая огнем врага из щелей и гнезд. Но уже близиться исход их похода на Крым, как и всю нашу Землю. Враг чувствует свой конец и уже не так сопротивляется как в начале. Вот уже полковые знамена на вершине горы. Враг бежит. Наша авиация господствует в воздухе, бомбит и топит корабли в море.

Сапун-гора взята. Со многих сторон в Севастополь входят воины-освободители, город встречает своих освободителей, выходя из своих подвалов и убежищ. Возникают спонтанные митинги и встречи, все почему-то тянуться к Графской пристани.

Но еще на горе кое-где остались очаги сопротивления. Мы наткнулись на такую точку, пытаясь объехать Сапун-гору. Брошенный лабаз (склад) попался на дороге. Зачищая освобожденные возвышенности солдаты наткнулись на него. И я, пытаясь войти, упал навзничь. Это меня спасло, раздался взрыв, оглушило, но через минуту очнулся. Получалось, что, будучи на фронте, можно было погибнуть от какой-то гадости, чудом спасся.

Севастополь бурлил, части организовывали встречи. Еще на мысе Херсонес гремели и ухали взрывы, но город и войска ликовали, радуясь свободе и победе.

Немцы начали сдаваться, выкрикивая "Гитлер капут, Гитлер капут". Над г. Севастополем взвился красный флаг, как символ славной победы мая 1944 года.

2 года здесь хозяйничали немцы, оккупанты, но теперь мы вернулись навсегда. Теперь нам надо наводить порядок. Город почти разрушен, здания, панорамы в развалинах, вместо деревьев пни. Ничего восстановим, мы выжили и город будет жить. Главное - Победа. Теперь всем работы хватит. Гвалт и говор нарастали, послышалась песня:

- Раскинулось море широко и волны бушуют вдали!!!!

Кто-то встретил друга, говор, смех.

После освобождения Крыма нам дали неделю отдыха и определили порядок и организацию погрузки эшелонов на станцию Курман Кемельчи (ныне Красногвардейское) и мы неделю отдыхали в маленьком селе "Эстония Нова", одновременно пополнялись боеприпасами, вооружением, техникой и продовольствием. Рота была укомплектована полностью, она снова стала пятивзводного состава с танками и артиллерией, зенитными установками. В конце мая 1944 года мы погрузились и отправились в Белоруссию и выгрузились на одной из станций, затем своим ходом двинулись на города Псков и Полоцк. Армия помогая в ликвидации немцев в операции "Багратион", а затем вошла в состав 1-го Прибалтийского фронта маршала Баграмяна. В Латвии нас встречали как родных. Мы остановились у пожилого латыша - бывшего латышского стрелка, хозяин встретил нас хлебом и солью, русскими песнями. В его дворе - поместье расположилась и жила наша рота. В Латвии и Литве мы пробыли почти полгода, и не было ни одного случая, чтобы нас кто-то обидел или оскорбил.

Заключение.

В октябре 1944-го года меня с четвертой попытки уговорили все же поступить учиться в военное училище. Это было 2-е Ростовское училище самоходной артиллерии, в котором я проучился два года, а на третий год я уже окончил 2-е Казанское танковое училище, окончил с отличием, получив в награду 400 рублей.

Я мечтал об окончании Академии, но у меня было всего лишь 7 классов неполной средней школы. Чтобы поступить в академию надо иметь среднее общее образование, и я его получил, поступив в 10-й класс вечерней школы, окончив его на "хорошо" и "отлично". Всего проучился 10 лет сначала 5-й ,6-й, 7-й классы, затем три года военное училище, потом 10-й класс и Академию Бронетанковых войск с отличием.

Оглядываясь назад на прожитые годы, осознаешь, что все было, и все шло от семьи. Я до сих пор помню наказ отца. Провожая меня на службу в сорок первом году, он говорил:

- Служи сынок, честно и преданно, по совести.

Я всю свою военную службу следовал этому отцовскому совету.

В конце хочу добавить несколько слов:

О так называемых "власовцах" слуха было много, но лично я с ними не встречался. Мы верили Родине, своему народу и свято выполняли свой долг перед отечеством согласно присяге. Сейчас, просматривая и оценивания историю Великой Отечественной Войны, мы, ее солдаты, ее ветераны, ее непосредственные участники уверенно заявляем, что это была всенародная война со злейшим врагом человечества немецким фашизмом, рвавшемуся к мировому господству.

Стихи о войне

(орфография и пунктуация автора сохранены)

Победитель

Последних взрывов звуки замирали,

Конец венчая горю и печали,

Конец войне! Ликует победитель

Ликуй Россия, войны обитель

Чей меч добыл в огне кровавых тризн

Желанный мир для всех людских отчизн.

Солдатский путь был тяжек и суров,

Но ты шагал под шум седых ветров,

Под жарким зноем, в зимние метели

В своей походной серенькой шинели.

И на привалах время коротая,

Ты мерз и мок и засыпал мечтая

О мире, тишине о голубых глазах,

Скорее б кончилась военная гроза.

1946

Баллада о 51-й армии

В том 41-м в грозный час рождения.

Ты мужественно встретила врага,

Чонгар и Перекоп твое крещение

И отступление к Таманским берегам.

Все испытав: победы, поражения,

Волну родных морей, презрев огонь и смерть,

В новь перешла в контр наступление,

Десантами освобождая Керчь.

В 42-м в степях горячего Придонья.

С моторизированным врагом сражалася одна,

Без техники в пыли, как на ладони

Со всех сторон была ему видна.

У Волги ты фашистов окружала,

Держала внешний фронт и был горячим снег,

Когда Манштейна танк отбивала,

На Мышкове замедлив свой разбег.

Как вешняя вода врагов земли сметала,

Освободив былинный "Тихий Дон",

Хваленный Мидсфонт взломала,

Донбасс, овеяв славою знамен.

Молочная река тебя не задержала,

Громила в Мелитополе врага,

Как к матери всем сердцем преподала

К своим Родимым Крымским берегам.

Форсировав Сиваш горько-соленный

Освобождала Крым, брала Сапун-гору,

Твоих дивизий Кумачовые знамена

Взвелись на Майском Севастопольском ветру.

Хотя ты до Берлина не добралась,

В Прибалтике стране нужней была,

За то три города - героя защищала,

Победу приближая как могла.

Сынов отважных щедро награждала,

За подвиги и верности обет,

Десятки раз Москва салютовала

За доблесть ратную, величие побед.

Давно утихли грозные раскаты,

Они еще нам чудятся во мгле

И есть твоих полков еще солдаты,

Что помнят каждый шаг твой по Земле.

И празднуя побед святые вехи,

Горды твоею ратною судьбой,

Что в тех твоих не меркнувших доспехах,

Есть наша доля памяти живой.

1991 г., Евпатория

Взываем памятью седин…

Мы помним год 42-й

И Сталинград в огне пожарищ,

Тот многотрудный смертный бой

На многих тысячах ристалищ

Руины, улицы в завалах,

Лавины вражеских налетов

И с гарью солнце закрывали

Кресты фашистских самолетов.

Держали воинский обет,

Внимая голосу Отчизны,

"Для нас Земли за Волгой нет"!

И бились насмерть ради жизни

Не ради славы и награды

Шли на задания расчеты,

Мы отстояли Сталинград

Его заглавные высоты.

Прошел возмездия венец,

Фашистов темная армада

Нашла бесславный свой конец

В кольце победной канонады.

Давно те годы отшумели

И поредел наш строй в отрядах,

Но мы в строю и без шинелей

Бойцы героя - Сталинграда.

Седин и слез мы не скрывали

В честь Юбилейного парада

Перед глазами оживали

Друзья, что пали в Сталинграде.

И павшим в битве и живым,

Во имя города - "Титана",

Да будет памятью о них Земля Мамаева кургана!

Стоит в суровой красоте

Бессмертным пламенем согрета

На той, на главной высоте

Победы матерь над Планетой

Восстал из пепла исполин,

Он наша слава и награда,

Взывая памятью седин -

Верните имя Сталинграду.

февраль 2003г.

Храним в сердцах как главную награду…

Уходит наше время в бесконечность

И судит праведным, безжалостным судом

На правоту души и человечность

Перед отечеством, народом и трудом.

Пройдут года, века, тысячелетия,

Но будут помнить, кто громил врагов

В 42-м в седое лихолетья

У неприступных Волжских берегов.

Как бил народ фашистов поголовье

У Сталинградских варварских руин

Обильно политых своей и вражеской кровью

За Родину, за город - исполин.

За тот курган, что станет над планетой

Заглавной и победной высотой,

И память, что поэтами воспета

О подвиге народа в битве той.

Храним в сердцах, как главную награду,

Заветы павших перед временем грядущих,

Мы отстояли в битве Сталинград

Он наш погост и жизни хлеб насущный.

60 лет, как мир познал Победу,

А души, как в сетях надуманных бравад,

Воздайте победителям планеты -

Верните легендарный Сталинград.

Он славы и величия достоин,

Российского оружия венец,

Город - герой в строю, как мужественный воин,

Победы нашей доблестный творец.

25.01.2008г., Евпатория

Десант

Стоят седые ветераны

О прошлом тихо говорят,

Не заживают в сердце раны,

Сомненья душу бередят

Тогда, в неполных два десятка

Они на битву шли, как в старь,

И ведь капли без остатка

Отчизне клали на алтарь

Им снятся ночи штормовые,

Когда десантом шли на Керчь

Как их в купели ледяные

Швырял войны жестокий смерч.

Через прибой от снега белый,

Буд-то в невиданном бреду

В бушлатах пообледенелых

Ползли, стреляя в темноту.

Ракеты вспыхивали ярко,

Бой закипел под этот свет,

Что на снегу всем было жарко

В скупой декабрьский рассвет.

Потом, пока еще живые,

В атаку шли за разом раз,

Водил их в схватке роковые

Никем ни читанный приказ.

И мстили все врагу жестоко

За тех, кто больше не вставал,

Кто пал за берег крутобокий,

Кого накрыл девятый вал

Но показал сам враг затылок,

Увидев вдруг перед собой,

Взяв в зубы ленты бескозырок,

Матросов шел суровый строй.

Удар десанта был неистов

И не секрет для всей Земли,

За удаль флотскую фашисты

Их "черной смертью" нарекли.

Враги не даром трепетали

При виде ленты в якорях,

Для них проклятием звучали

Слова "полундра" и "моряк".

Не зря морская шла пехота

Где трудные на всех парах,

В честь трехсот лет родного флота

Медаль с Петром и в якорях.

Октябрь 1996г., Евпатория

Еникале

Деда, а деда, малыш спросил,

Ты на большую войну ходил,

А страшно было тебе в бою?

Расскажи мне про службу свою.

Было это в начале войны,

Самый тяжелый год для страны,

Мы отбивались, враг наседал,

Он окружил нас к морю прижал.

Держались стойко, сколь было сил,

Фашист хитрил, наступать не спешил,

Знал на счету у нас каждый боец,

Дня через три все равно нам конец.

Наколотили нас они горазд,

Юнкерсы сыпали бомбы на нас

И артобстрелы сгибали в дугу,

Ну да и мы не остались в долгу.

Солнце и камень как юру,

Жара спадает только к утру,

А между нами огонь и дым,

И нет уж мочи, а мы стоим.

Во рту ни крошки, последний диск,

Жажды горечь, осколков визг,

На гимнастерках и кровь и соль,

И безысходность тупая боль.

А за плечами шумит волна,

А там за нею и вся страна,

Согнувши плечи, кует мечи…

Мне 18, ну хоть кричи.

Рядом шаткий морской причал

Из свай и досок, притих, молчал.

Ждал, когда же, как свет из тьмы,

Прибудет помощь, что ждали мы.

В дали чуть слышно движок урчит,

Берег замер, притих, молчит,

Как струны нервов, ожил причал:

"Раненных первыми", - ротный сказал,

"Да по живее" - бросил моряк,

"Успеть уйти бы коль дремлет враг!"

Очнулся фриц, наш след простыл,

И шестиствольным вдали накрыл.

Фонтаны взрывов то там, то тут,

Вечностью стали 20 минут.

Ушли, живые! Звон тишины!

А впереди - три года войны.

В той круговерти я побывал,

Вымолвил дед, таблетку достал,

Много там нашего брата легло

Только десятку тогда повезло.

"Где это было?" - малыш спросил,

И дед ответил, набравшись сил:

"В сорок втором, на Крымской земле,

Крепость под Керчью, Еникале".

1996

51-й и 2-й гвардейским армиям

Две наши армии шагали,

Как две сестры, к плечу плечо,

В боях друг другу помогали

Карать захватчиков мечом.

Победным грохотом команды

Отмечен весь их путь вперед

От стен героя - Сталинграда

До Севастопольских высот.

И до сих пор в строю солдаты

Атаки мирной в полный рост.

Как в том далеком сорок пятом

Поднимем наш последний тост.

126 дважды Краснознаменной ордена Суворова Горловской стрелковой дивизии посвящается

Фронтовики

Сошлись подруги боевые,

Грудь в орденах, виски седые,

Дрожит невольная слеза

Мадонны наши фронтовые,

Вы снова встретились, живые

И те же искорки в глазах,

И лишь натруженные руки,

Что подняли детей и внуков,

У глаз морщинки говорят,

Что путь к победе был тернистым,

Но шли по жизни с сердцем чистым,

Лишь годы птицами летят.

Медсестры, снайперы, связисты,

Врачи, водители, радисты,

Однополчане на войне,

В боях, что с вами породнили,

Мы вас безумно всех любили,

Сегодня дороги вдвойне.

Вы долг свой исполняли свято

На поле боя, в медсанбатах,

Месили слякоть в кирзоках,

Дебибил быт простой солдатский

И у могил рыдали братских,

Лечили раны при свечах,

И вы, что у станков стояли,

Пахали, сеяли и ткали,

И похоронки сердце жгли,

Вы титаническим трудом

Снабдили фронт, страну и дом,

Все отдавали, что могли,

Вам столько выпало на долю

Не женских дел, тревог и боли,

Упасть без сл, поднятья вновь,

Спасибо Вам, что вы такие,

Для нас Вы вечно молодые,

Поклон Вам низкий да любовь.

март 1998 г.

На Крым

Свежий ветер гонит в море волны,

Сединой подернулся Лиман,

Там за ним тоски и горя полный,

Слышен стон замученных крымчан.

А над крымским солнечным простором

Распласталась свастикою тень,

На смерть бьется с вражескою сворой

Наш народ за светлый, мирный день

Мы идем, ничто нас не удержит -

Ни огонь, ни волны Сиваша,

Будет враг ненавистный повержен,

Сброшен в море, армии спешат.

А потом победною весною

Встанут обелиски на века,

Зазвенят, заплещут детворою

Пляжей золотые берега.

И пойдет в лазоревые дали

Белоснежных лайнеров поток,

Воинам-героям отдавая.

Почести торжественный гудок.

Март 1944, Павловка, Херсонская область.

Напечатано в газете "Сын Отечества"

Евонная

Ты ни чего не сказала

Ушла дорогою своей

Как будь солнца вдруг не стало

Тупая боль в душе моей.

Зачем, зачем же ты шептала

Любви заветные слова,

Зачем меня тогда ласкала

Так, что кружилась голова.

Нет, не корю тебя родная,

Былое не вернется вновь,

Не только я теперь я знаю

Куда мне деть твою любовь.

Ее огонь мне подарила

Ты летним вечером в саду

И страстью душу опалила -

Себе покоя не найду.

Мне снятся белые березы

На том заветном берегу,

Скупы и трудны мои слезы

Тебя забыть я не могу.

Но верь, что сердце не устанет

Ту ношу бережно нести,

А коль последний час настанет,

Скажу, любимая, прости.

Январь, 1972

Песня

Над широкими полями

Пронеслась под вечер туча,

И умытые дождями

Нивы вспыхнули кипуче.

Будто море взволновалось

Даль хлебов - тяжел их колос

Где-то песня зазвучала -

Чистый звучный русский голос.

Разливается над полем

Песня льется вся ручьями

В позлащенное раздолье-

Улетая над хлебами.

Сколько силы в буйной ниве,

В песне - радости, свободы:

Знать могуч сей край счастливый,

Край советский, край народный.

1948г. Баден близ Вены. Австрия.

Другу

Мой старый друг, мы встретимся снова

В краю родном, за праздничным столом

И долгих лет тоски и дум оковы

Умчались окропленные вином

Мне чудятся сейчас далекие тревоги

И вновь, как прежде сердце рвется ввысь,

Но жаль, что наши скромные дороги

Уж слишком широко для жизни разошлись.

Но ты не унывай что души остывают,

Что только от вина бушует в сердце кровь.

Дай слово, жить друзей не забывая,

И будут жизнь, и счастье и любовь.

Ноябрь, 1948 г. Конзавод.

Подруге

Где ты, подруга, в сегодняшний вечер

Нынче, весь день первой, помнишь ли вечер?

Помнишь скамейку в больничном саду?

Жаль, что сегодня к тебе не приду.

Я привезу из земель заграничных

Целое море любви безграничной:

Чистой, горячей, честной, игривой,

Ты будешь, милая, самой счастливой.

Пусть нелегкая будет наша дорога,

Пусть в душу рвется тоска и тревога,

Русскую душу не сломишь тоской,

Разве ей нужен покой.

Июль, 1948 г.

Воспоминание

Мне грустно, милая, особенно под вечер,

Когда закат березки золотит,

И вспоминаются былые наши встречи,

Да славная Москва в приемнике звучит.

Ты помнишь, мы вечернею порою

Как дети, взявшись за руки, брели;

И небо, позлащенное зарею,

На освещало все края Земли.

Не воздухом, а счастьем мы дышали,

И море сил плескалося в груди;

Как жизнь прожить друг другу клятву дали

И озарить любовью все пути.

Вот вновь передо мной Кубанские просторы,

Бескрайнее преддверие Кавказ;

В далекой синеве я снова вижу горы

И сверкающих снегах блистанье милых глаз.

Пустынные луга, чернеющее поле,

Столбы вдоль насыпи и голые кусты,

Хоть с грустью, но во мне о своем раздолье,

Осенние, поют про вешние мечты.

Я ни в тоске ничуть, что нивье не в цветенье,

Что вид печален их в туманах и уныл;

Здесь шелестел полях хлеб золотым волненьем,

И Родина моя тут набиралась сил.

А по весне они всю зиму отдыхая

И юность и красу безбрежно развернут

И, человеку дань за мудрость воздавая,

Зелеными посевами взойдут.

г. Дзауджикау, 1948г.

Песня

Когда день угасает закатом

И весенние звезды загораются в друг,

Запоют о любимых молодые девчата,

Запоет обо мне и мой ласковый друг…

Как родная отчизна далека от меня ты,

Но я слышу твой голос, вижу ласковый взгляд,

Спойте, милые песню о Советских солдатах

Что в разлуке мечтая, мир и счастье хранят.

Не возьмут эту радость никакие невзгоды

Мы о том нашу песнь сегодня поем,

О подругах мечтая и в боях в походах

Мы с отчизной и с вами по жизни идем.

1950г.

О любви

Туда, где горные вершины

В прозрачный дремлют полумгле,

Где Терек мечется в теснинах,

И древний замок на скале,

К тебе моя душа несется

С чужбины скучной, принимай!

С любовью все переживется,

А без любви не мил и рай.

Как ласточки к зиме стремятся

В родные южные края,

Чтобы к груди твоей прижаться

Спешу, лечу к тебе и я,

И рассказать тебе, что вьюга

Над нашим счастьем улеглась,

Как дорога ты мне, подруга,

Опять весны звезда зажглась.

Как радость в сердце полыхает,

Когда цветем кругом земля

И ветер трепетно ласкает

Хлеба бескрайние в полях.

Знакомый гул в родных заводах,

Вещает праведную жизнь.

О братской жизни всех парадов

Отчизны нашей всех отчизн.

О, как и мне легко идется

Шаг в шаг, плечо в плечо с тобой

Туда, где счастье раздается -

Одной дорогой трудовой.

1948г. Австрия

Бессонница

Ночь. Ни звука. Звездные узоры

Спит давно военный городок,

Мне не спиться и, открывши шторы,

Я гляжу из окон на восток.

Скоро там затеплится зарница,

Разольются трели соловья,

Может быть откроешь ты ресницы

В этот миг, далекая моя.

Знаю, что все утро, день и вечер,

Ожиданьем, верою полна,

Ты, мечтая о далекой встрече,

Просидишь напрасно у окна,

Но не скоро ты меня дождешься,

А приду, так что же тут скрывать -

Ты скорей навстречу встрепенешься,

Второпях забыв поцеловать.

1948г. Баден.

Письмо.

Предо мною ты на маленьком портрете,

Твой образ, взгляд бесценных милых глаз,

Тебе шепчу слова, что лучше всех на свете,

Душою, дружбой чистой, как алмаз.

Мне грустно одному, особенно под вечер,

Когда закат деревья золотит

И вспомнятся былые встречи,

Да славная Москва в приемнике звучит.

Я вновь пишу тебе, холодною тоскою

В полночный час в печальной тишине

Душа мая полна, и кажется порою,

Что я навек один и жизни нет во мне.

Сдается все чужим, далеким и холодным

И эта комната, и жесткая постель,

И одиночество на елке новогодней

Мне сердце леденит и кутает в метель.

О, как мне хочется к груди твоей прижаться,

Прильнуть губами к трепетным глазам

И может в сотый раз в любви своей признаться

И разделить с тобой все чувства пополам.

Ты помнишь мы вечернею порою

Как дети, взявшись за руки, брели

И небо, золоченное зарею

Нам освещало все края Земли.

Не воздухом, а счастьем мы дышали,

И море сил плескалося в груди,

Мы жизнь прожить с тобою клятву дали

И озарить любовью все пути.

1949. Австрия

Ночь

Да здравствует любви бессонной ночь

Что принесешь ты нам измученным в награду

Богатыря, красавицу ли дочь,

А может только близости отраду?

Я долго, долго буду вспоминать,

Как часто там в краю чужом мятежном

Хотелось крепко мне тебя

Приласкать в порыве буйном нежном.

Ты шепчешь мне признания свои,

Я полон радости, что мы с тобой так близки,

Дыханием твоим волшебным так дышать

И слышать в тишине твой голос серебристый.

1948 г.

Почему

Дай ответ мне ты

Почему цветы

Мне тебя всегда напоминают

Дай ответ мне ты

Почему мечты

О тебе меня не покидают?

Почему ищу,

Почему грущу,

Если взгляд не ласковый встречаю?

Почему, мой друг,

Все цветы вокруг

Если ты сидишь со мною рядом

Если не во сне

Шепчешь "милый" мне

И ласкаешь нежным взглядом?

1950 г.

Завещание по-кавказки

В тот день торжественно-печальный,

Когда уйду я к праотцам,

Вас приглашу на бал прощальный

Сказать последнее "салам"

Друзья, я вас любил до гроба,

Тебя же в сердце уношу,

Моя желанная зазноба

И на прощание прошу:

Мои желания земные

Исполнить верно до конца,

Чтоб не просил я чаевые

Из рук всевышнего отца,

Все, что положено абреку,

Мне положите в гроб сполна -

Свирель, кинжал и три чурека,

Барана, рог, бурдюк вина.

Чтоб я не бегал в магазины,

А все лежало под рукой -

Фидчин, олибах, апельсины,

Ирахмон, картофчин с аракой.

И чтобы сон мой бесконечный,

Все побеждая, смерть и тьму,

Казался сказкою беспечной,

Утехой сердцу моему,

Пускай божественная лира

В устах горянки молодой,

Под звуки старого фендыра

Поет мне вечный упокой.

Казбек седою головою

Сияя гордо, как алмаз

Пусть будет стражем надо мною

Я буду там счастливей вас.

1977 г.

НФГ (Дочери)

Спешат мгновенья в бесконечность

И судят всех своим Судом

На правоту и человечность.

Перед потомками, трудом.

С рожденья и до дней последних

Мы крест несем по всей судьбе,

И что возьмем с собой наследник

В дорогу, в память о тебе?

Есть в жизни разные явленья,

А что к чему? Поди узнай.

Оно придет без промедленья

Незваным гостем, невзначай -

В огонь любви, стена забвенья,

И ночь печали и тоски,

Разлуки боль, туман затменья,

И мрак у гробовой доски.

Дай бог прожить нам без сомнений

Свой век, с открытою душой,

Познать прекрасный миг общений

И радость в жизни небольшой.

С горячей гордью и заботой

Утешить сердце добротой,

Отбросить ложные щедроты,

Уйти счастливым на покой.

Что человек есть дар природы

Все знают эту суть на ять,

Нередко мы свою свободу

Топим в оковах бытия.

Не представляй себя кумиром,

И полубогом не считай,

Живые управляют миром,

Но смертны все, не забывай.

Пути живущих всех на свете

Не богом, жизнью нам даны,

Кто жил и ходит по планете

Все матерями рождены.

Неужто жизнь не научила,

Или от алчности душа

За суетою все забыла,

Перед ушедшими греша.

Прижавшись к маминой груди,

Что молоком тебя вскормила

На всю дорогу впереди

Набралась материнской силы.

А мама, вырастив тебя,

Такой же мамою осталось,

По матерински всех любя,

Тобой забытая под старость.

Настанет время покаянья,

Да будет поздно, никогда

Не сократить не те расстоянья,

Что ты разверзла навсегда

Пройдут года, иссякнуть силы

Ты вспомнишь мамочку, да жаль

Она не встанет из могилы,

Чтобы унять твою печаль

Да, в жизни всякое бывает,

Поди узнай, где чья вина

Но матерей не выбирают

У всех всегда она одна.

Познав судьбу, живут надеждой,

Ценя мгновения бытия,

И лишь зазнайки и невежды

Всего превыше ставятся.

Быть может в притче много соли,

Но правда жизни иногда

Приносит сердцу столько были,

Что остается навсегда.

Мы строим планы, утешенья

Что мол придете к нам,

А вся-то жизнь одни мгновенья

Между сегодня и вчера.

Пока мы молоды все верим,

Что жизнь прекрасна, без конца,

Но будет старость и потери,

И суд всевышнего отца.

Как нет в бездушию прощенья.

Так нет в безумии ума.

Заветной матери терпенье

Придумай суд себе сама

Не даст душе твоей спасенья

Молитву богу в муке той,

Ни запоздалое прощенье,

Ни крест на шее золотой.

1998 г.

К 100летию Санатория "Приморье" г. Евпатория

Приморье

Ласкает волна черноморья

Жемчужные пляжи "Приморья",

Лазурного моря безбранность

Рождает душевную нежность,

Сердца, наполняя, как прежде,

Любовью, добром и надеждой.

Наследница Кекинитиды,

Профздравница славной Тавриды,

Родившись в далекие годы,

Дарила здоровье, народу,

Сегодня всем даришь букеты,

Свое отмечая столетье.

В прекрасном приморском подворье

Живет, хорошеет "Приморье"

На радость и взрослым и детям

Звездой путеводною светит.

От бога врачи - эскулапы

И славятся дружбой сатрапы.

Здесь трудятся барды, поэты,

"Приморье" в их песнях воспето,

С душой возглавляет "общину"

Заслуженный врач Украины

Живет полумесяц "Приморье"

На благо родной Евпатории.

Сентябрь 2008

Война

Историки по-разному о войнах отзываются,

Хотя известна истина с суворовских времен -

Война тогда оконченной считается,

Когда последний павший погребен.

В болотах на Корельском, Ленинградском,

Центральном и Воронежском фронтах,

Где шли тяжелые сражения и схватки,

В чащобах и заброшенных местах.

А то в Крыму на Перекопском перешейке,

Пригретом солнцем и ветрами пустыря.

Забыли узел обороны в ратной спешке,

Случайно найденный мальчишками в игре.

И грянула в тиши та мина ржавая,

Ждала своей секунды полста лет,

Упал мальчишка как солдат в траву кровавую,

Как будто передал от той войны привет.

Трудился батальон с утра до вечера,

Вскрывая пальцами засыпанный окоп

И больше сотни тел ранением отмеченных,

С оружием легли за гробом гроб.

Тот майский день был трауром отмечен,

Священным словом, залпом памяти солдат

И обелиском та земля увековечена,

Одним на всех забытых тех солдат.

Не будет осуждать, как в том бою навязанном

Он первый пал, поднявшись для атак,

Не выполнив свою священную обязанность -

Предать земле погибших с ним солдат.

И сам он был увенчан с ними памятью,

Через пол века хоронила их страна,

И нет ничьей вины в том, что они оставлены

Всему виной она - жестокая война.

2005 г. Армянск Евпатория.

Память

Святая память вновь зовет меня

На тот рубеж - на линию огня.

Где молодые звонкие года

Умчали злые вихри навсегда

Окопы не заросшие досель

Напоминают бранную купель -

Лязг гусениц, огонь, налетов вой,

С "крестами" юнкеров осиный дикий рой.

Где в рукопашную, на танки и в штыки

Шли недозревшие курсантские полки,

И ополчения, и кадровых ряды,

Спасая нашу землю от беды.

Однополчане-побратимы там лежат,

Стоявшие за город Сталинград,

В их память ежегодно до земли

Склоняются степные ковыли.

Там жаворонки гнезда свои вьют

Да радуются жизни и поют,

Оберегая правду той войны,

Покой и сон защитников страны.

Фашистов разгромили мир спасли

Для новых поколений всей Земли,

Победою закончили войну,

Восстановили разоренную страну.

За годом год спешат десятилетия, века,

Ковыльный цвет давно расцвел у нас в висках,

Святую память бережно храня,

Роняем слезы у священного огня.

22 июня 2008г. г. Евпатория

20-летию Волгоградского мужского

педагогического лицея посвящается

Юбилей

Промчались птицами мгновенья

И годы жизни и труда,

Во имя новых поколений

Горит заветная звезда.

Зовет вперед сердца и души

Первопроходцев тех путей.

К вершинам знаний, жизни лучшей,

Живет и трудится лицей.

Кто взяв правления бразды

И по целинному раздолью

От первой главной борозды

Поднял возделанное поле.

Пора сомнений и тревог,

Забот, недосыпанных ночей,

Прошла и стал родной порог

Судьбой завещанной, лицей.

Поднимет юбилейный тост

За труд великий, вдохновенный,

За строй мальчишек в полный рост,

За их сердец порыв священный.

Кто вылетел из стен дворца

И свил гнездо родное

Исполнив клятву до конца,

Засеяв поле молодое.

Поднимем тост за тишину,

За Сталинград город-герой,

Солдат погибших в ту войну

Музей наш вечный и живой.

Вы делу части слово дали

И эту заповедь храня,

Свои колени преклоняли

У храма вечного огня.

Сегодня празднует лицей,

Венчая праведную весть,

Двадцатилетний юбилей,

Россия мать, наш долг и честь.

20 октября 2008г. г. Евпатория

Мемориалу "Красная горка"

Есть в Евпатории скорбное место -

Отзвук Великой Священной войны

"Красная горка" миру известны -

Вечная память родной стороны.

"Красная горка" священное место -

В братской могиле лежат земляки,

Тысячи жизней невинных и честных

Женщины, дети, отцы, старики.

"Красная горка" в скорбном молчании

Только тревожно звучит метроном,

Тихо кладут цветы горожане

В низком поклоне над вечным огнем.

"Красная горка" память и совесть,

В каждом дыхании жизни своей,

Всем, пережившим печальную повесть

О павших в те годы от рук палачей.

Вечным огнем ваши души пылают,

"Красная горка" ваше жилье,

Святым это место в округе считают,

Достойное место и в сердце моем.

Спите родные, землею укрыты,

Ваша обитель в руках земляков,

Никто не забыт и ничто не забыто

Вечная память во веки веков.

28 октября 2008г. г. Евпатория

Перестройка

Беловежскою попойкой началася перестройка,

Веселились, погуляли, и бумаги подписали,

Не спросив свои народы о союзе и свободе,

Демократией хвалились, в президентах очутились.

И стой поры пошло украиноголосье:

О шкире, лепе, кавы смак, реклама о волоссях,

О пиве, кремах, порошках, шампунях и помадах,

С утра до вечера весь день, где надо и не надо

Среди известий и кино, и просто в интервалах,

Как будто нет других забот и важных дел не стало.

Из часа в час и каждый трещит многоголосье

Про плямы, кетчупы, смиття и снова о волоссях.

Прокладках, памперсах, везде, как заниматься сексом,

Праннях, коханнях-чехарда в рекламах повсеместно.

Зубные щетки, аквафреш, орбиты и диролы,

Куда не глянь - бери, бери, хотя стоишь ты голый.

Баунти, марсы, сникерсы, сухарики и чипсы,

Не жизнь -малина, чудеса, а где же труд министры?

Кто сеет хлеб и варит сталь они что безымянны?

Куда не глянешь -пастораль, все веселы и пьяны.

И это все с экранов нам преподают на мове.

С утра до вечера весь срам на души льют панове.

Тампаксы, стриптиз, макияж, эротика, натура

Трусы, колготки, просто блажь считается культурой.

С утра до вечера везде одна лишь "ридна мова",

Как будто нет других людей и языков, панове?

Где демократия и честь, куда они девались?

Сплошная трескотня, как есть, и мелочевкой стала,

Все на украинском шляху, как кажуть - хлопцы будьмо.

Не пожелаешь и врагу такой рекламы нудной:

О лепе, пиве, шкире той, шампунях и волоссях,

Как будто люди никогда не умывались вовсе?

SV, березовых бруньках, биленьку и пшеничну,

Немиров, хортицу, медоф, соборну и столичну,

А не пора ли всем понять, что дел у нас навалом,

Народы надо понимать, что вместе воевали,

По братски билися с врагом издревле и до ныне

И не кичиться языком, а жить семьей единой.

2008г. г. Евпатория

Лебединые зори

Нас влекут лебединые зори,

Предрассветных небес бирюза,

Где впервые у Черного моря

Повстречались родные глаза.

Мы друг другу ночами писали

Под коварной судьбы перезвон,

Наши души давно породнились

Отвечая сердцам в унисон:

Сколько дней и ночей мы терпели

Непутевой судьбы перебор,

А теперь соловьиные трели

Разбудили желанный костер.

И свои лебединые зори

Будем вместе с тобою встречать,

Будем вместе и в радость, и в горе,

И судьбою по жизни шагать

Будет жизнь наша чистой и полной,

Как весенних небес глубина,

Очевидцы - лазурные волны,

Да бакланы хмельного вина.

Уходите печали и муки

И зеленой тоски маята.

Нас согреют горячие руки

И счастливых сердец доброта.

декабрь 2008 г. г. Евпатория.

Однополчанину В.М. Кулеш.

Ты помнишь годы фронтовые

Полны задора и огня,

Одев доспехи боевые,

Впервые села на коня?

И орлик сразу полюбился

Спокойным нравом, добротой,

Чуть тронешь, шенкелем стремится

Вперед аллюром, как на бой.

Когда стояли в обороне,

То детки радуясь, в захлеб,

Он нежно брал с твое ладони

Кусочки сахара и хлеб.

Он больше всех тогда боялся,

Что б не упала ты с седла,

Когда в атаку лихо мчался

Ему легла была мала.

Ты гладила бока и гриву,

Шептала, Орлик, милый мой,

В ответ он с радостью игриво

Кивал своею головой.

Где он сейчас твоя отрада,

Судьба солдатская тогда

В боях, окопах Сталинграда?

В твоей душе с тобой всегда.

И пусть уходит наше время,

На век останется, как бронь

Тот Орлик под седлом и стремя,

Однополчанин, друг и конь.

08.01.2009г. Евпатория

Воспоминание

Листаю стареньки минувших лет альбомы,

Гляжу на фотографии тех промелькнувших лет,

Как будто сон, родные, а вот дом,

Где жили мы, а вот и мой портрет.

Мне восемнадцать, неужели я,

Глаза глядят такие молодые…

И припомнилися ратные друзья -

Война, походы, годы молодые,

Саперно-инженерный батальон

И постоянная готовность да тревоги

Порой не мог догнать и почтальон,

Тех верст бессчетных пролегли дороги,

То прошагала я тогда солдатом,

С радиостанцией и вещмешком,

С гранатами, пайком и автоматом,

Где подвезут, но чаще все пешком,

Как наводили клади и мосты

Через овраги, реки и болта,

Неделями не спали, как кроты

Вгрызались в землю блиндажи и доты.

Свои же переправы защищали

В бою порой под вражеским огнем,

Войска спешившие на запад пропускали

Регулировщиками ночи на пролет.

Как контрудары вражьи отбивали

Фугасы ставили и минные поля,

Визжали пилы, топоры стучали,

Стонала под разрывами земля.

Казалось нет конца военному распутью

Где шел наш инженерный батальон

По тем местам, где в сорок первом грудью

Стояли на смерть; скоро и кордон.

Ревела юнкерсов крутилась карусель,

Фонтаны взрывов дыбили реку,

Саперы наводили мост

Давая путь гвардейскому полку

Давай, радист, ноль-первого ищи,

Уже готова наша переправа,

Идут, товарищ генерал, полки,

Мешают юнкерсы, но все идет на славу,

Представьте отличившихся к утру

Связиста не забудь да и себя на "Знамя"

Теперь фашистам вновь не по нутру

Горит наша земля под их ногами.

А помните Донец, когда мы начинали.

Когда фашисты рвались в Сталинград

И нам и шагу сделать не давали

С их танками под грохот канонад?

Вдруг ногу обожгло, шальная пуля,

Тошнило и кружилась голова…

Ведь надо ж, подвели меня ходули…

В родном селе, зеленая трава

И мама почему то, я нашлась,

Меня несут куда то санитары,

А на уме, а как же будет связь?

Знакомый голос: "потерпи, Тамара".

Дойдем и до проклятого Берлина

Откуда выползла проклятая война.

И будут сочинять про нас былины,

И победителей приветствовать страна.

Ну а пока с врагами надо биться -

Сказал нач штаба - "будешь получать,

Тамара, третью, надо потрудиться.

Еще немного надо подождать".

Все вспомнилось. Неужто это было,

В не приснилось эта страшная война,

Сегодня день Победы, сердце стыло,

Когда на митинг шла в медалях, орденах.

Иду селом и слышу "нацепила"…

Или купила, нынче продают!

Им невдомек, что кровью заслужила

В боях за Родину, тяжелый ратный труд,

Прости их господи! Ведь надо же случиться

При всех на улице такое мне сказать,

Теперь нам с ними снова биться,

Победу нашу надо защищать.

10.01.2009г. Евпатория