Родился 5 мая 1918 г. в г. Владивосток. Русское имя — Юрий Данилович.В 1936 году поступил в педагогический институт на факультет русского языка и литературы. Осенью 1937 г. депортирован в г. Кзыл-Орду Казахской ССР в первом эшелоне депортированных советских корейцев, в котором находились сотрудники корейского театра, радио, газеты «Сэнбон», студенты и преподаватели педагогического института.
В 1940 г. окончил Кзыл-Ординский педагогический институт, после чего работал в Джалагашском районе Кзыл-Ординской области учителем литературы в средней школе.
После семи обращений в военкомат с просьбой направить на фронт в марте 1945 г. призван в ряды РККА и направлен в распоряжение Тихоокеанского флота.
В звании старшины разведотряда особого назначения морской пехоты в составе Тихоокеанского флота под командованием дважды Героя Советского Союза капитан-лейтенанта В.Н. Леонова принимал участие в боевых десантных операциях первого броска (август 1945 г.) по освобождению приморских корейских городов Унгчи, Надин, Чендин, Эдайдин от японских войск.
Награжден орденами Красного Знамени (1945), Отечественной войны II ст. (1985), медалями «За победу над Японией», «За освобождение Кореи» (1947).
После освобождения Кореи оставлен по распоряжению Москвы в Пхеньяне, где работал заместителем председателя Ассоциации деятелей литературы и искусства, заведующим кафедрой русского языка и литературы Университета им. Ким Ир Сена. Во время Корейской войны (1950-1953) назначен заместителем начальника управления артиллерийского снабжения. В 1952-1955 гг. — заместитель министра культуры и пропаганды КНДР.
В 1957 г. вернулся в СССР. В 1957-1961 гг. учился на факультете журналистики в Высшей партийной школе (г. Ташкент).
Журналист. В 1961-1992 гг. работал в газете «Ленин кичи» («Корё ильбо»). Награжден орденом «Знак почета» (1988).
С 1990-х гг. активно участвует в общественной жизни корейцев стран СНГ. В 1991-1998 гг. — президент Фонда репрессированных советских корейцев в Северной Корее. С 1992 г. является сопредседателем фронта Демократического объединения и спасения Кореи (штаб-квартира в Токио). В 2001-2005 гг. — председатель Регионального консультативного совета по мирному объединению Кореи при президенте Республики Корея.
Умер 15 июня 2013 г. в г. Москве. Похоронен на корейском кладбище в Щербинке (г. Москва).
– Юрий Данилович, не удивлюсь, если скажете, что начали и свой очередной день рождения с утренней гимнастики.
— Вы угадали. Ровно 65 минут. 40 упражнений, потом ходьба в течение 20 минут. Это продолжается уже 58 лет.
– А с чего началось?
— Начал заниматься в Северной Корее примерно в 1955 году. Минкультуры, где я работал, получало из Москвы почти всю тогдашнюю периодику: «Огонек», «Вокруг света», все толстые литературные журналы, газеты. Мы были в курсе всего, что происходило в СССР, особенно в сфере культуры.
Как читателю, мне особенно нравился журнал «Здоровье». Прочитывал его от корки до корки. И узнавал много интересного и полезного. Вот там-то впервые узнал, что здоровье надо поддерживать смолоду, делая зарядку. Журнал публиковал в каждом номере комплексы упражнений утренней гимнастики для всех возрастных групп.
Мне тогда не было и тридцати, и я выбрал для себя комплекс для возрастной группы свыше 25 лет. Потом, вернувшись домой в СССР, так и остался верен этой привычке каждый день начинать с часовой зарядки.
– Но вы-то были тогда здоровы, молоды, мыслей о болезнях и старости даже близко не было. Что же тогда двигало вами?
— В мое время под здоровьем понималось не только отсутствие болезней, но и красота тела. Поверьте, в моё время люди точно так же хотели на долгие годы сохранить молодость и привлекательность.
– А вы-то были настоящий красавец, судя по фотографиям… Высокий, стройный, успешный.
— Для корейца высокий это точно — за 180 см, это сейчас стал ниже ростом. Даже Ким Ир Сен, будучи сам мужчиной видным, однажды заметил мне: Сандин, а вы парень красивый!
Но рано или поздно красота и молодость уходят. И теперь уже гимнастика стала для меня привычкой, выработанной многими десятилетиями. Просыпаюсь пол-шестого и начинаю инстинктивно движения — лежа, сидя, стоя.
– Получается, что вы на своем организме проверили пользу здорового образа жизни…
— Я прожил 94 года, но никогда даже в мыслях не думал, что моя жизнь будет столь долгой. Я знал, что Толстой и Гёте считались в свое время образцами долголетия, прожив по 82 года.
– Как вы ощущаете свой возраст?
— У меня до сих пор ничего не болит. Особенно, голова. Многие даже молодые жалуются на головные боли, а я до сих пор не знаю, что это такое. Единственное, что меня настигло с возрастом — коленные суставы. Походка уже не та. Поэтому трудно стало выходить из дома погулять.
– А что врачи говорят?
— Вот недавно была невропатолог (как ветеран войны обслуживаюсь на дому), осмотрела и сказала — никаких серьезных возрастных изменений не нахожу.
– Это дар природы, как по-вашему?
— Я сейчас стал читать библию. И часто задавать себе вопрос: господи, за что ты наградил меня, великого грешника, такой долгой жизнью?
– А что у вас есть грехи?
— Больших, наверное, нет. Самое главное, друзей, близких и Родину я не предавал. Разве что любил женщин, но разве это грех? Глупостей было немало, согласен. Женат был 4 раза. Были в моей биографии эпизоды, о которых неприятно, стыдно до слез вспоминать до сих пор. Особенно стыдно перед детьми, которые, наверное, недополучили отцовской любви и внимания.
– А библию, когда вы впервые взяли в руки?
— Это было в 1945 году в Корее, на рынке. Библия попалась мне на глаза. Я стал читать и как литератор сразу оценил изумительный перевод на корейский язык.
– Уже тогда в Корее христианство было очень распространено. Почему, как вы считаете?
— Думаю, прежде всего, потому, что корейцы многие десятилетия страдали от того, что находились под игом Японии. Страдания Иисуса Христа изначально понятны моему народу. И вообще считаю, что любой грамотный человек должен хотя бы один раз в жизни прочитать библию. Там не найдешь ни одного недоброго слова.
– Юрий Данилович, недавно в Северной Корее отметили 100-летие Ким Ир Сена. Он всего на 6 лет старше вас. А когда вы его впервые увидели?
— Начну с того, как я вообще попал в Корею. Мой отец репрессирован Сталиным. В 1938 году был арестован и в октябре расстрелян. При жизни он часто говорил мне: сынок, мне уже не придется, а ты постарайся выполнить главную цель моей жизни — освободить страну от японцев. Ненависть к оккупантам переполняла его. Началась война 1941 года. Я работал тогда в Казахстане завучем школы.
Рвался на фронт, но мне отказывали: корейцев не берем ни в армию, ни на фронт, такое указание сверху. Было обидно.
Так прошло 4 года. В марте 1945 года меня, наконец, вызвали в военкомат. Назревала война СССР с Японией. И меня призвали. Радость переполняла меня. Меня отправили во Владивосток. Там меня застал День победы 9 мая.
– Куда вас определили?
— Я попал в разведотряд подразделения морской пехоты Тихоокеанского флота под командованием дважды Героя Советского Союза Леонова Виктора Николаевича. Наш отряд базировался на острове Русский. 9 августа 1945 года по радио выступал министр иностранных дел СССР Молотов. Как сейчас помню его слова: с сегодняшнего дня с ноля часов Советский Союз находится в состоянии войны с Японией.
Чувства переполняли меня, когда я слушал сообщение. Мои боевые товарищи не могли не заметить моей реакции: слушай, надоела уже война, хочется мира, а ты радуешься… А я радовался потому что наконец-то наступил час расплаты с врагом моей Родины.
– 9-10 августа корабельная артиллерия Тихоокеанского флота начала обстрел восточного побережья Корейского полуострова. Это исторический факт. А как начало помнится вам?
— Артподготовка велась для того, чтобы подготовить плацдарм для высадки нашего десанта первого броска. Виктор Леонов так объяснял нам боевую задачу: высаживаемся, собираем материал, сообщем разведданные командованию. Готовьтесь к тому, что все мы погибнем, но задание должно быть выполнено. В тот момент я вспомнил слова отца: считай за честь, если когда-нибудь доведется отдать свою жизнь за освобождение Кореи.
11 августа первым на нашем пути был город Унги. Сейчас он называется Сонбон в переводе с корейского «авангард». В Северной Корее до сих пор считается, что этот город освобождал Ким Ир Сен. На самом деле первыми ступили на землю Унги советские воины-освободители. 12 августа освободили Надин, 13 — Чонгджин, там был настоящий бой в течение 6 дней. 19 — Эдэджин.
– На чем вы десантировались?
— На 6 торпедных катерах. Нас было около 60 десантников.
– Каким был тогда ваш командир Леонов?
— Настоящий русский богатырь — высокий, кудрявый. Такого красивого мужика я никогда не встречал ни до, ни после. Но его главное достоинство — былинная смелость. Не кланялся пулям, всегда командовал стоя, во весь рост.
– В каком вы были тогда звании?
— Сержанта.
– Из чего состояла боевая экипировка десантника?
— Автомат, пистолет, нож, 2 гранаты, запасной боезапас 30 кг, такая тяжесть! Но во время боя тяжести не чувствовалось.
– Страх был?
— До боя — скорее да. А во время боя все забывалось. Единственное желание — больше уничтожить врагов.
– До рукопашной не доходило?
— Нет. Это были схватки не на жизнь, а на смерть. В скоротечном бою задача одна — истреблять без жалости. Если не ты, то тебя. По данным разведки в Чонгджине было сосредоточено около 3 тысяч японских солдат, отступивших из Манчжурии. Нас 60. За 6 дней боев потеряли больше половины. Боевой дух самураев уже пошел на убыль. Это численно превосходящую нас массу мы пленили.
– Что запомнилось?
— Как это не странно – невероятная встреча на улице с изумительно красивой кореянкой. Увидев меня среди советских солдат, она спросила: «Ёги чосон сарам иссымника?» «Здесь есть корейцы?» «Те чосон сарам имнида». «Я кореец». Узнав, что я из Владивостока, женщина спросила, знаком ли я с кем-нибудь из корейского театра. Я Цой Ге Хо старшая сестра режиссера и основателя театра Цой Ге До. Это имя было известно всем советским корейцам.
В 30-е годы был расцвет театра. Представьте себе, когда шли представления во Владивостоке, зрители приезжали со всего Приморья. Тогда не было гостиниц, люди приезжали со своими матрасами и одеялами, чтобы после спектаклей переночевать прямо возле здания театра в корейской слободке. Такой был интерес. Такое было высокое искусство для народа. Практически все артисты, начинавшие театр, были моими знакомыми, потом мы стали друзьями.
– А что стало с сестрой Цой Ге До?
— Больше я ее не встречал. Но знаю, что в России живут ее родственники. И еще одна удивительная встреча произошла в самый разгар боев. В Чонгджине 18 августа мне приказали освободить заключенных из японской тюрьмы. Когда стали открывать камеры, и люди пошли на выход, слышу возглас: «Сандина!» Гляжу на женщину и не узнаю ее. «Я — Анна», — говорит. Мы учились в одной школе: я — в пятом, она в восьмом классе. Тогда я, юноша, был тайно влюблен в неё.
До войны она стала агентом советской разведки и отправилась с заданием в Корею. Но мне потом рассказали, что Анна даже не успела приступить к выполнению задания, как была схвачена, и в течение 10 лет находилась в японской тюрьме. Ничего не успела сделать.
Это была наша последняя встреча, мне потом стало известно, что она осталась жить в Корее и умерла там. Две незабываемых встречи, как в романе.
– Для вас война длилась меньше месяца?
— 24 дня. Указ о награждении меня медалью «За победу над Японией» датирован 3 сентября 1945 г. Это очень дорогая для меня награда.
– Меньше месяца войны, но в любой момент вы могли быть убиты, как многие ваши боевые товарищи.
— А я даже не был ранен. Ни тогда, ни спустя несколько лет, за три года Корейской войны. Вокруг парни падают замертво от пуль, а я всегда целым выхожу из боя. Как тут не воскликнуть: за что тебя, грешника, бог бережет?
– Освобождение Кореи длилось недолго, чем оно закончилось для вас?
— В Вонсане меня назначили замначальника местным отделом культуры. 18 сентября 1945 г. меня вызывает комендант города с советской стороны: «Слушай, Юра (меня тогда все русские называли Юрой), есть приказ политотдела освобождавшей Корею 25-й армии. Завтра утром в город военным транспортом «Емельян Пугачев» прибывает Ким Ир Сен со своим отрядом. Надо встретить».
Мне не терпелось увидеть его. Ожидаю увидеть убеленного сединами, пожилого человека и не вижу такого. Впереди идет моложавый почти моего роста, худощавый человек в форме капитана Советской армии. Это и был Ким Ир Сен. И с ним чуть больше 60 бойцов народно-освободительной армии Кореи. Среди них вижу нескольких своих друзей, советских корейцев.
Я поздоровался за руку с Ким Ир Сеном, спросил: почему только сейчас вы здесь? Он ответил кратко: так получилось. А мне кажется, советское командование сознательно придерживало армию Ким Ир Сена в тылу.
Уже после войны в северокорейских газетах стали появляться сообщения о том, что первыми освободителями Манчжурии и Кореи были бойцы народно-освободительной армии Кореи под командованием Ким Ир Сена. Но первыми-то были мы, советские десантники.
– Когда Ким Ир Сен впервые стал публичным деятелем?
— Это случилось 14 октября 1945 года на городском митинге, посвященном освобождению Кореи от японских захватчиков. Все даты, связанные с Кореей, у меня в голове.
– С Северной Кореей оказалась в дальнейшем связана едва ли главная часть вашей жизни, как это случилось?
— Я выполнял поручение СССР, которое направило по просьбе КНДР для восстановления народного хозяйства страны 428 специалистов из числа советских корейцев. 48 из них были репрессированы.
– Начало Корейской войны застало вас в Пхеньяне, как на самом деле она началась?
— 24 июня слышу по радио выступление Ким Ир Сена: сегодня в 4 часа утра лисынмановские войска перешли нашу границу и продвинулись вглубь территории Северной Кореи на 2 км, наши доблестные войска дали решительный отпор, перешли в контрнаступление и ведут бои на территории Южной Кореи.
Тогда я поверил этому. Ли Сын Ман и его соратник Син Сын Му часто выступали по радио и заявляли о том, что объединить Корею можно только вооруженным путем.
– Вы тогда какую должность занимали?
— Начальника главного управления артснабжения. Но в 1952 г. меня вызвал Ким Ир Сен и сказал, что назначает меня первым заместителем министра культуры.
Вспоминаю встречу с моим другом, начальником оперуправления Генштаба, генерал-лейтенантом Ю Сен Чером вскоре после начала боевых действий. Тогда он напрямую спросил меня, знаю ли я, кто на самом деле начал войну? Оказалось, что в октябре 1949 года Ким Ир Сен встречался со Сталиным и сказал ему, что Корейская народная армия готова ворваться в Южную Корею и моментально освободить ее. Позже это подтвердил и переводчик Ким Ир Сена Мун Эри. Он был моим хорошим приятелем и от него мне стало известно, что Сталин посетовал на то, что СССР еще не восстановился после войны и ему трудно будет помочь союзнику. На что Ким Ир Сен сказал: достаточно той помощи, которую вы оказали нам, освобождая Корею от японцев. «Все же еще раз подумайте», — заключил Сталин в конце встречи.
А потом, позже, в марте 1951 г. перед началом войны состоялась еще одна встреча Ким Ир Сена со Сталиным и тогдашним послом СССР в КНДР Штыковым. Сталин спросил у Штыкова его мнение о готовности Корейской народной армии к войне. Штыков в 1945 г. был членом военного совета 1-й Дальневосточной армии и разбирался в военных вопросах не понаслышке. Он поддержал Ким Ир Сена.
До 1955 года Ким Ир Сен по всем кардинальным вопросам внутренней и внешней политики советовался с Кремлем.
Начало войны вам известно по учебникам истории. Армия Северной Кореи за 3 дня дошла до юга страны, пока ООН не принял резолюцию и воинские контингенты 16 стран не прибыли в Корею. Такого Сталин не мог предвидеть.
– Как смерть Сталина, а это случилось до окончания войны, отразилась на политике Ким Ир Сена?
— Почти одновременно с кончиной вождя началась антисоветская политика Ким Ир Сена и одновременно активное сближение с Мао Дзэдуном. На моих глазах одна за другой направлялись делегации в Пекин. В это же время начались репрессии по отношению к выходцам из СССР.
Я попал в первую пятерку репрессированных советских корейцев вместе с Пак Чан Воном, председателем Совмина, Пак Ен Бином, заворготделом ЦК Трудовой партии Кореи, Ки Сек По, ректором военной академии, Тен До Хо, консулом МИДа. Колесо репрессий против выходцев из СССР начало раскручиваться в тот момент, когда я уехал.
– Как вы об этом узнали?
— Было публично объявлено в СМИ, что за фракционную деятельность несовместимую с занимаемыми должностями и наносящую вред стране, партии, мы отстраняемся от должностей. Все мы, советские корейцы, разумеется, выполняли партийное задание СССР по восстановлению Северной Кореи, во благо своей Родины.
Меня перевели на должность директора библиотеки академии наук. В это время из Казахстана в Пхеньян ко мне приехала навестить меня моя мать. Пожила немного, посмотрела и говорит: слушай, сынок, тебе здесь делать нечего. Твои сестры, братья живут в СССР, родные живут там, ты здесь один, возвращайся. Тяжело мне без тебя.
Мама была неграмотна, но она была мудрая, тонко чувствовала окружающих, ситуацию. Она нашла точные слова, чтобы окончательно развеять мои сомнения. «Хотя Советский Союз репрессировал твоего отца, все равно это твоя Родина и единственная защита». Так в октябре 1957 года я вместе с 13 моими товарищами покинули Пхеньян.
|
|
Верхний ряд Тен Сан Дин, жена Ли Сен Дя; нижний ряд слева направо - младшая дочь Гера, мама Цой Ча Рен, старшая дочь Тен Чун Дя. Пхеньян, 1956 г. Архив Тен Сан Дина |
– Препятствий не было?
— Абсолютно никаких. Нам создали все условия для возвращения и обустройства дома. Но это касалось только первой волны «возвращенцев». Другие уже возвращались на свои деньги. Так закончилась моя корейская эпопея.
И все же в последнее время все чаще задумываюсь над тем, что должен же быть какой-то итог моей долгой жизни. Перебираю прожитое и прихожу к выводу, что если и сделал что-то полезное в своей жизни, то это участие в освобождении Родины от ига Японии. Тем самым я выполнил завещание своего отца.
И второе, чем я удовлетворен, — советская культура была на высоте в Северной Корее, она стала частью духовной жизни этой страны. Необычайная популярность классиков советской литературы в Корее — итог и моей работы. На самом деле главным моим партийным поручением в Северной Корее была пропаганда достижений культуры народов СССР.
Я противник советской тоталитарной системы, но я горячий сторонник русской советской культуры и считаю непревзойденными такие имена как Толстой, Пушкин, Горький, Серафимович, Шолохов, Маяковский… Им и сегодня нет равных.
Поэтому временами у меня возникает острая ностальгия по советской культуре.
– Вы подвели итог своей жизни. Подведите, пожалуйста, итог нашей беседы.
— В 18 веке великий французский философ Вольтер сказал: «Нельзя убить идею, для которой настало время». Сейчас время не диктаторов, не тирании, сейчас эпоха демократии. Уверен, что демократия неизбежно придет на землю Северной Кореи.
ФОТО ДМИТРИЯ ШИНА; АРХИВ ТЕН САН ДИНА
С разрешения ув. Koryo Saram
