Рябушко Владимир Михайлович

А.Д.: - Как Вы начали войну?

- Я был мальчишка. Для меня все, что происходило, было кошмаром, было непонятным делом. Многое было непонятно: что твориться, какая обстановка, где мы. Я был призван в армию на своей родине, в Смоленске: это было 6 июля 1941 года. Как началась война, сначала призывали 1912-й год, потом 1913-й год и так дальше. Мой год 1922-й, и нас вместе с 1923-м годом призвали в один день, 6 июля. Наверное, человек 80 призвали, и пешком направили в сторону города Ельни. В районе этого города на реке Днепр есть Соловьев Перевоз, и вот там уже сидела в окопах дивизия. Немцев не было, но шли непрерывные бомбежки, обстрелы. Все эти три дня, которые мы туда шли, 60 или 70 километров, постоянно: "Воздух!" По нас летят и крупные, и мелкие бомбы, пулеметный огонь. Так мы шли 3 дня, и пришли в часть, в нашу дивизию.

А.Д.: - Какая дивизия?

- Кто ее знает? Я ничего не понимал, даже не знал, какая это дивизия была. Потом нас повели в 8-й танковый полк, и начали обмундировать нас по-танкистки. Танкисты отличались от обыкновенной пехотуры цветом гимнастерки, - они носили стального цвета пилотки, гимнастерочки. Дали мне ботинки, а обмоток не хватило. Старшина мне говорит: "Ладно, в первом бою достанешь обмотки", - это у меня тоже в памяти осталось. Дали нам оружие: винтовки, патронташи, подсумки.

А.Д.: - А танки были?

- Да какие танки! Как мы потом поняли, танки, материальную часть, эта часть должна была получить только в 1943 году. Так что мы все выступили в роли пехотинцев. Наш берег, где мы держали оборону, был высокий. Там мы и расположились. Выкопали окопы, пулеметные ячейки, подальше были расположены артиллерийские позиции. Дивизия заняла полосу обороны, и вот 28 июля был мой первый бой. Рано утром налетели самолеты, отбомбились. Немцы идут лавиной, и все стреляют из автоматов. У некоторых были укреплены пулеметы на колясках, - это сплошной огонь. Но наши тоже как дали с нашего берега! По команде "Заряжай! Пли!" заработали наши пушки, минометы, и эту атаку мы отбили. Такое воодушевление, радостный подъем: мол, "мы вам покажем!" Немцы отошли. Потом через 30-40 минут еще раз налет авиации, еще раз бомбежка по всему нашему переднему краю, - и пошли в атаку танки с пехотой. Уже вторая волна наступления. Завязался серьезный бой; на нашем участке мы отошли во вторые траншеи, метров на 300-400, и там залегли. Бой шел целый день. К вечеру положение восстановилось, мы опять заняли свои позиции. И вот так эта битва за тот Соловьев Перевоз длилась в течение целого месяца. Битва была серьезная! Потом они нас все-таки выбили, и началось отступление. Шли мы в основном ночами, а днем в кустах маскировались. Немцы нас окружили, раздробили, и мы шли отдельными группами. Мое сознание в то время не осмысливало, что вообще твориться. Все лежат, и я лежу, все встают и вперед, и я - вперед!

А.Д.: - В атаку ходили?

- Отбивали атаки, чтобы самим уцелеть. Задача наша была не ясна, только идем и идем, и вдруг, - впереди нас уже немцы. Вчера еще там немцев не было, значит, пойдем налево. Командиры наши тоже в рассеянности. Управления не было. В 1943 году уже была другая война, совсем другая. А это был драп-марш, по-русски говоря! Самый настоящий драп-марш, с колоссальными потерями. Как я сказал, у Соловьева Перевоза продержались мы месяц, а потом немцы как врезали, справа обошли, слева обошли, разрезали нашу систему обороны на клинья. Дальше пошло сплошное отступление, вплоть до Вязьмы. В Вязьме окружили 2 октября пять наших армий.

А.Д.: - Близко немцев видели?

- На расстоянии ближнего боя. Мы драпали от них. У них у всех в основном автоматы, а у нас винтовки. У нас автоматы были только у разведчиков и в охране, а в линейных частях, в дивизиях - винтовка.

А.Д.: - Убегать приходилось?

- Да. Вспоминать сейчас трудно... Война-то не на один день. Не то что три месяца отвоевал, - и домой. Перспектива была плохой... Сегодня жив - хорошо, а завтра...

Уже в сентябре месяце, помню, нас построили в овраге: "Кто имеет среднее образование - выйти из строя". Тем кто вышел, в том числе и мне: "Сомкнись, за мной шагом марш". Нас отвезли в Москву. Там посадили нас в поезд и свезли в город Нижний Тагил, на Урал. Приехали на Урал... Ещё раз: призвали меня 6 июля, и в книжке сделали запись: "С 11 июля по август 1941 года - красноармеец, 8-й танковый полк Московский военный округ". А потом так написали: "Август 1941 по 24 октября красноармеец 10-го отдельного запасного саперного батальона Уральского военного округа. С 24 октября 1941 года по 28 июня 1942 года - курсант Златоустовского военного инженерного училища, город Златоуст, Уральский военный округ".

6 или 8 месяцев я учился в училище. Училище называлось Златоустовское военно-инженерное. Инженерные части - это саперы. Военный инженер - это сапер. Учили нас саперному делу: минно-взрывное дело, военные мосты, переправы, маскировка войск, водоснабжение войск в полевых условиях. Основное - это минно-взрывное: устройство минных полей и разминирование тех участков мин, которые настроил наш противник, немцы. Наша задача была - дать ход танкам. А вторая задача, - это масса препятствий: речушки, овраги. Все эти мосты немцы, когда отступали, взрывали. Вот идет танковая бригада, ей поставлена своя задача, а вот саперный батальон. В этом батальоне 4 штатных роты: три саперных (1-, 2-, 3-я саперные) и 4-я инженерно-минная рота, это резерв командира батальона. Он по приказу командира корпуса выбрасывает свой минно-подрывной резерв на машинах, - или срочно устроить, сделать минное поле, - или сделать проход, где нужно.

Я был назначен командиром взвода инженерного имущества в 177-й отдельный инженерный батальон Тихоокеанского флота. Нас после училища повезли в Москву, и там в наркомате флота распредели по флотам. Я попал на Тихоокеанский флот, во Владивосток, на должность командира взвода 44-го отдельного дорожного батальона. Это был Артемовский сектор береговой обороны Тихоокеанского флота. Но когда немцам под Сталинградом дали пороху в 1943 году, начали войска с Дальнего Востока выводить, массу войск! И я поехал в одном из маршевых эшелонов. В пути следования с нашим поездом получилась страшная катастрофа, авария. Пол-эшелона сгорело, остатки распределили кого куда.

С марта и по декабрь 1943 года я был командиром учебного взвода 36-й отдельной саперной роты 11-й учебной бригады Приволжского военного округа. Фактически в этот период вся наша бригада строила Степной фронт на Орловско-Курской дуге для Конева, для "Северного" (Северо-Западного) фронта. Мы строили минные поля, проволочные заграждения, это все была подготовка к Орловско-Курской битве. Потом начались Орловско-Курские бои, немцев погнали, и мы начали разминирование немецких и наших минных полей. После этого я, наконец, попал в Уральский добровольческий танковый корпус, командиром саперного взвода 131-го отдельного гвардейского саперного батальона 10-го Уральского добровольческого корпуса. С этим корпусом я прошел до конца войны, и никуда больше не переводился. Я попал в 1-ю саперную роту, командиром взвода, и с ним участвовал во всех боях, во всех операциях, которые проводил наш корпус.

А.Д.: - Ваш батальон подчинялся напрямую корпусу?

- Конечно. Я начинал с саперного батальона, и им закончил, с ним вышел из войны. Сапёрный батальон - это боевая часть, которая обеспечивала боевые действия корпуса. Без саперного батальона корпус, если бы застрял в болте, то там бы и утонул!

В корпусе было 27 боевых частей: 3 танковые бригады, одна мотострелковая бригада, и все отдельные части, - противотанковые полки, минометные полки, зенитно-артиллерийский полк, тяжелая гаубичная батарея. Много частей, и все это подчинялось командиру корпуса. Вся артиллерия подчинялась ему через командующего артиллерией. Ещё были отдельные батальоны: наш саперный батальон, обязательно батальон связи, который обеспечивал корпус всеми видами связи, включая связь с армией. Корпус входил в состав 4-й Танковой армии. Если ставиться задача (а ближайшая задача корпусу - наступление на каком-то участке), то для инженерного, саперного обеспечения наступательных действий танковых бригад каждой танковой бригаде придавалась саперная рота.

У нас еще была мотострелковая бригада, но там была своя саперная рота по штату. В каждой танковой бригаде был саперный взвод, который подчинялся командиру бригады. Он занимался в основном рытьем укрытий, блиндажей. А мы -уже обеспечение. "Докладываю: командир 1-й саперной роты прибыл в ваше распоряжение вместе с личным составом роты", - "Сколько человек в роте?" По штату 120-130, а так 70-80, - вот и докладываешь, сколько есть в наличии на сегодняшний день. Бывала рота полного состава, бывало полсостава роты, бывало третья часть роты. - "Давай, в 1-й танковый батальон - взвод. Во 2-й танковый батальон - взвод. В 3-й танковый батальон - взвод". Так все и составлено: три саперных роты - три танковых бригады. В бригаде три танковых батальона; в каждый батальон по взводу. А в каждом батальоне три танковых роты, - туда даешь по отделению.

Поскольку у нас своих подвижных средств не было (это не современная армия!), располагались мы на танках. На танках сидели саперы и 1-2 связиста. В основном, саперы. В отдельных случаях танковой бригаде придавалась рота из состава мотострелковой бригады. Вокруг танка скобы, и мы привязывались к танкам, кто чем мог: кто веревкой, кто кабелем. Нас то туда, то в другую сторону бросало. И вот наша рота пошла, - и вдруг передовой танк взорвался, гусеница побита, на мину налетела. Стоп! Значит, минное поле, немцы заминировали местность. Там какой-то населенный пункт, где немцы сделали опорный оборонный пункт, который нам нужно преодолеть, чтобы занять этот населенный пункт. Вот такой была тактика наших действий. Танки остановились, рассредоточиваются вправо, влево, занимают огневые позиции, бьют из танковых пушек. А мы соскакиваем с танка, и со своими средствами для обнаружения мин по-пластунски вперед. У нас была своя тактика - шли уступом, так чтобы если один подорвался, осколками других не задело. Занимаем ширину метров 20. Справа, слева флажки. Обнаруживаем мину, обезвреживаем, ставим флажок.

А.Д.: - Зачем флажок?

- Чтобы знать! Так мы обозначали путь. По этой местности мы проползли на пузяке. Был такой у нас щуп, длинная тонкая палка - к ней из немецких шомполов делали наконечник, и заостряли его как иглу. И вот мы ползем и прощупываем. Мины обычно на 8-10 сантиметров закапывали: если глубоко закопаешь, то взрыватель не сработает. Это легко обнаруживается, а в снегу еще проще. Прошли 20-метровую ширину, и обозначили флажками: справа, слева. Потом еще проползли метров 50-100, мин нет. Немцы видят, что мы ползем, ищем мины, и из пулеметов, минометов по нам строчат, бьют. Кого ранило, кого убило... Дается команда опять по машинам. А там уже бой завязался, танкисты и пушки делают свое дело. За ними и артиллеристы подтягиваются.

А если, допустим, мы наткнулись на водное препятствие, где взорван мостик или мост... Т-34 хорошие танки были, но преодолеть такое препятствие не могли. Они поддерживали нас огоньком, а командир корпуса дает команду: такой-то полк идет на форсирование местности. Если нужно, то командир батальона присылает сюда вторую саперную роту. Мы ломаем населенный пункт, который прошли: сараи, дома. Нужны бревна, делать настилы. Где там лес искать? Мы не спрашивали, ничего. Все что попало, все подручные средства для победы!

А.Д.: - А жители как?

- Их никого не было. Война это горе... Вот, запомнился мне штурм Каменецк-Подольска... За эту операцию я был награжден, а потом мне было присвоено звание "Почетный гражданин Каменецк-Подольска". И вот "Турецкий мост" через реку Смотрич, - но на самом деле это никакой не мост, а целиковая гранитная скала, а туда вниз до воды перешеек, метров 12 высоты. Вообще это скалистое место, кругом одни скалы. И вот в этом месте, поскольку здесь глыба, скала, эта река загибается, и река вот так начинает делать, вот такую загагулину. Речка дотекла досюда и начинает заворачивать, дальше дороги нет. А эта речка должна пойти в реку Днестр. Что сделали местные жители? Они прорубили штольню, дыру на уровне воды. И в определенное время вода она устремляется вот сюда, и прямо по руслу пошла. Это чтобы пускать в случае необходимости воду напрямую, обезвоживая эту часть реки... Ещё на этом берегу построили гидроэлектростанцию. Была сделана запорная плотина, которая на цепях поднимается. В нужный момент она поднимается, вода пошла сюда, и крутит лопасти электростанции. Вот такое у них сооружение было до войны. Потом все было порушено, и не восстановлено, поскольку овчинка выделки не стоит.

Каменецк-Подольск - это старый городишко: небольшой, но живописный, всюду старина. Рядом крепость. В этой крепости были оборонительные сооружения, которые строили много лет тому назад. Чтобы попасть в город, нужно было пройти по месту, которое называется Предзамчье. Рядом село Зинковцы, и ещё какое-то село, и железная дорога.

В ночь с 24 на 25 марта 1944 года мы шли уже с этой стороны, мы их обошли. Я в это время был в 61-й танковой бригаде. Немцев гнал наш 2-й Украинский фронт. И единственная дорога, по которой можно было попасть, выйти в старый город, была через этот мост. И это был стратегически важный пункт... Если выйти, то можно выйти на реку Днестр. Это был единственный путь отступления немцам. А это же был март месяц, распутица! Танки завязали. Мы обошли их, и получили приказ захватить город, перерезать немцам пути отхода, и не пустить их через Каменецк-Подольск. И в эту ночь, в ночь на 24 апреля, командир бригады приказал мне найти мне на этом участке переправу через реку, чтобы он мог переправиться со своей техникой.

А.Д.: - А почему не через мост?

- Мост стоял в планах командования корпусом. Там были другие бригады, другие планы. Разведка донесла, что у немцев были сделаны тут мощнейшие укрепления, и минные поля, и сам мост был заминирован. Все было под сомнением, - удастся ли нам пройти. И вот мне было приказано сделать разведку реки, найти место, где можно переправить танки. Я со своими саперами всю ночь с 24 на 25, занимался этим. А для танков переправа через реку - это значит глубина не боле 1,20 метра, - при условии, что крепкий грунт. 1,20 метра танк пройдет, не захлебнется. И вот мы искали брод, где глубина будет не больше 1,20. Километра два разведывали, целую ночь, получается, по пояс в воде. И вот мы нашли место, - и не одно, а целых три места нашли! Нам были такие ориентиры, что если колесная дорожка спускается, мужицкая, - то мы прежде всего сюда. А если здесь нет мужицкой дорожки, все кустарником заросло, то мы здесь и не рылись.

Нашли мы три брода, и 25-го днем обозначили их, поставили вешки. С 25 на 26 был назначен общий штурм города всеми силами корпусами. По моему плану впереди командиры взводов, вели батальоны. Первый танк пошел тихонько, тихонько... перебрался! Второй перебрался, третий перебрался. Потом командир бригады подъехал на "виллисе", потом пушки пошли. Короче говоря, бригада переправилась. И вот села, там уже немецкие окопы были. Немцы держались, не пускали наших, - их нужно было выбивать, или в плен брать. Какая бригада я не помню, но какая-то из бригад корпуса все-таки захватила Турецкий мост. Саперы той бригады успели под мост проскочить и перерубить провода (был электрический способ подрыва). Рубили топорами! Все провода порубили, и танки пошли сюда, захватывать город.

Через наши броды мы обеспечили переправу танков 61-й танковой бригады, а частично и танкам 63-й, которые подошли позже. И они тоже пошли сюда. Уже ночью приходит помощник корпусного инженера, нашел меня. "Старший лейтенант, сюда. Ты что здесь делаешь? Танки все прошли?" - "Все прошли", - "Оставь на каждом броде по 2 человека, а сам со всем взводом снимайся и сюда, на Турецкий мост". Оказалось, тот туннель, куда вода проходила, был забит ящиками с немецким тротилом, полностью забит, сверху. Если его взорвать, то весь этот целик грунта взлетит на воздух. Я пришел сюда со взводом. Сунулись мы с одной стороны, сунулись с другой, - там ящики. Подозрительные провода мы рубим, вытаскиваем наверх. В общем, до утра мы все это очистили, машину подогнали, погрузили всю эту взрывчатку на машины, увезли. Вот такой был подвиг!

Потом было окончательное разминирования моста, а потом мне такой поступил приказ. Место называется Предзамчье, там нужно было установить уже наши минные поля, чтобы немцы не могли оттуда рвануть. Потом требовалось вырыть траншею и с моими саперами занять оборону, то есть охранять минное поле и в случае атаки немцев не дать им возможности разминировать. И я там сидел с 26 марта до 2 апреля. А 2 апреля с южной части подошли части 2-го Украинского фронта. Город был почти полностью освобожден. Мы отсюда снялись и пошли на другие задачи. Но пока я сидел в обороне, отсюда не было ни одной немецкой атаки! Моя заслуга в чем, что я нашел брод, и оперативно пропустили танки целой бригады.

А.Д.: - Если на вашем поле подорвался немецкий танк, вам засчитывали, как подорванный танк?

- Ни фига никто не засчитывал. Первый танк на моем минном поле, он подорвался в марте 1944 года в местечке Фридриховка. Это тоже в направлении Каменецк-Подольска. 2-й Украинский фронт занимал Винницу, Проскуров и гнал немцев идеально с востока на запад. Так вот, нашу 4-ю Танковую армию бросили с этого района наперерез отступающим немецким частям с тем, чтобы сделать котел. Тут шла железная дорога, которая на Львов идет... Мы выскочили на станцию Фридриховка, заняли ее. И тут же рядом с ней проходит шоссейная дорога, тоже ведет на запад. Для немецкого отступления и эта важна, и эта... И здесь 4-я Танковая армия завязала в ожесточенных боях, вот на этом узле. Утром на рассвете ожидалась большая колонна немецких "тигров" со стороны Романова Села, выбить нас из этой Фридриховки, выбить во чтобы то ни стало. Но здесь командование корпуса усилило оборону. За тот бой получил звание Героя Советского Союза наш Худяков. Он подбил танк из бронебойного ружья.

А.Д.: - В 1944 году танк подбил из ружья?! Но в 1944 году у них были модернизированные танки?

- Какое там. До конца войны били их. Это специальное противотанковое ружье; когда в походе, это ружье несут вдвоем с помощником. Так вот, здесь били сильные бои. Мне и моему взводу поставили задачу выдвинуться сюда и заминировать. Я тогда ещё командиром взвода был. Здесь поставить минное поле, чтобы танки нарвались на него. Здесь мои саперы и заняли оборону. Мы охраняли свое минное поле. Если они пойдут, начнут снимать, мы их будем стрелять. Минное поле надо обязательно охранять: конечно, не постоянно. Если минное поле в масштабе фронта, там стоит дивизия, а у нас было - местного значения. Я поставил там 40 мин, вот эти 40 мин я охраняю, и в случае чего я воюю за него, чтобы они его не разминировали.

И вот что я придумал, - это чисто моя выдумка была. Здесь был погреб, самый натуральный погреб в огороде. Вот дорога идет, а вот здесь мой погреб в 50 метрах. Вот тут кювет, заросший бурьяном, чертополохом. Мы достали с одного сарая доску метров 6 длиной, - толстую половую доску. И на эту доску мы привязали четыре немецких противотанковых мины, полностью снаряженных, со взрывателями. Здесь забили здоровущий кол, и немецким телефонным кабелем привязали к нему доску. К другому концу доски мы тоже привязали кабель, присыпали землей, замаскировали. И как только показались немецкие танки...

А.Д.: - Вы здесь кого-то оставили?

- Нет, сам, с ординарцем, - его звали Марчук Иван Сафонович. В этом погребе сидим, смотрим, когда покажется танк. Передний танк пошел, мы его пропускаем, он выскакивает на минное поле и там взрывается на мине. А следующий танк шел, и мы как потянули с Сафронычем эту проволоку, кабель, - и наша доска как на шарнире выехала, и заняла такое положение, прямо перед носом танка. Он наскочил на эту доску. Как хватанули четыре мины, его шурануло, аж за обочину вверх гусеницами швырнуло, такая сила! Немцы начали это место объезжать. Их там много было танков, может быть 10 или 15. С разных сторон они начали объезжать, и там их противотанковые батареи начали бить, и наши танки начали бить. А бронебойщик Худяков со второго этажа, где приспособился, подбил танк. Ему за это дали Героя Советского Союза.

А.Д.: - Понятно. Он, наверное, в крышу попал.

- Да, так. Тут бой был сильный. Немецкие танки дрались, дрались, а потом развернулись, и ушли. Мои саперы видели, как танк Витьки Жезнова (он был стрелок-радист) застрял, у него какая-то неисправность. А тут немецкая самоходка. Он развернул башню, бабах! Самоходку, действительно, подбил. А потом он свой танк завел и дальше пошел воевать, в город. Я потом к этому танку подошел.

А.Д.: - А как вы из погреба выбрались?

- Да вышел и все, - уже когда бой прошел туда. А взвод мой здесь был. Мы пошли в населенный пункт, присоединились к своей бригаде, к танкам, ждать дальнейших указаний. Что же, теперь три дня сидеть в этой ямке?! Ну, наградили нас.

А.Д.: - Красную Звезду?

- Да.

А.Д.: - Денег дали за подбитый танк?

- В той войне о деньгах никаких вопросов не стояло.

А.Д.: - Вроде 500 рублей за подбитый танк.

- Да, что вы! Кто вам сказал? Не-не-не! Это сейчас, может быть, дают. А в ту войну только благодарности и награды: медали, ордена. Героя Советского Союза могли дать. Вот так награждали, но никаких денежных расчетов не было. Это вы откуда-то получили дезинформацию! Свистят, левое с правым перепутали. Нет, за подбитые танки никому не давали.

А.Д.: - Еще на ваших минных полях были подбитые?

- В основном, мне пришлось воевать в 1944-1945 годах, когда мы больше наступали. Так что нам минировать уже не приходилось. Скорее разминировать. Немецкие мины снимать приходилось, это сплошь и рядом было...

Полного окружения тогда не получилось. Мы вот отсюда шли на Фридриховку, а потом по деревням, по распутице... Камнецк-Подольск для того и брали, чтобы не пустить их дальше, чтобы они не прорвались. И там мы их задержали. А дальше всех из нашего корпуса пошел танковый взвод во главе с лейтенантом Радугиным. Задача - взорвать мост через реку Днестр. А туда уже немцы просочились, они же драпали со всех сторон. Наши танкисты пробились к мосту, и взорвали мост на Днестре. Радугину присвоили за это звание Героя Советского Союза. За то, что он прорвался к немцам и выполнил задачу. А Днестр - это большая река!

А.Д.: - Как определить грузоподъемность моста?

- Были расчетные таблицы. Нас учили в училище аналитическим способом, на основе сопромата. Но где это мы будем рассчитывать! У нас были наставления по всем видам. Какой заряд, какой толщины заложить в бетонную арку, чтобы перебить. Допустим, толщиной она 1 метр 20 сантиметров, - какой нужно положить заряд? На все эти вещи у нас были наставления: по мостовому делу, по всем каналам, разные.

А.Д.: - Сверлить скважину приходилось?

- Нет, мне не приходилось. Это были специальные подразделения водоразведки, водозабора. У них были сверла. Но, в принципе, мы изучали это дело. Так вот, грузоподъемность моста. Самый простой способ - это береговой лежень. Самое толстое бревно положил сюда, и самое толстое бревно вот здесь... Допустим, ширина реки 20 метров. Мы ставим через 4 метра опоры, пускай будет 4 опоры. Четыре пролета. Опоры тоже разные бывают в зависимости от того, какое дно и какая обстановка. Если обстановка спокойная, то забиваем сваи. Бьем сваю, засовываем бревно. Есть механические каперы. А нет, так баба деревянная. "Раз-два - взяли", и загоняем. А есть такой упрощенный способ: сверху бревно, снизу бревно, здесь стойка, рама. Вот мы ставим раму. Допустим, грузоподъемность 30 тонн. Пролет получается через 20 метров. Раз, два, три, четыре... получается 5 метров пролет. 5 метров, 5 метров, 5 метров - пролеты. Тут учитывается, какой диаметр прогона. Допустим, прогоны по 25 сантиметров. Смотришь, тонкие, надо по 30 сантиметров брать. Вот мы укладываем прогоны. Прогоны не в одну нитку, а, допустим, если это опора, и рамы, то таких прогонов мы кладем - одну, вторую, третью, четвертую: четыре связки. Есть расчеты: сколько прогонов, через какое расстояние между прогонами, какой диаметр. Все это мы делаем. Наполняешь уже по схеме, по расчетам. Подбираешь соответствующий лес, если это деревянный мост, а если это механические рельсы, то механические рельсы часто заменяем. В принципе, все расписано. Берешь заказ, обсуждаешь.

Вон как на Одере, я в это время в госпитале был, но ребята форсировали. Одер - широкая река. Накладывают настилы. Первый танк прошел, второй, пушку потащили, а потом там севернее в 60 километрах город, там плотина. Немцы открыли плотину, и как пустили по Одеру водичку, - она 3-4-метровым валом как пошла, взломала весь лед на этом протяжении, на 60 километрах, и всю эту переправу, которую возводили. Значит, стали искать другие способы. Бурный лед прошел, стали наводить понтоны с якорями, чтобы их не унесло. Понтоны тоже унесет, с тяжелыми якорями. Способов форсирования полным-полно. Вон как Днепр форсировали. За форсирование Днепра 74 Героя! Его форсировали на протяжении 150 километров. Где на лодках, где на плотах, где из соломы сделали тюки. Лишь бы захватить плацдарм. Русский мужик такой...

А.Д.: - На Сандамирском плацдарме вы были?

- Да.

А.Д.: - Вы там стояли в обороне?

- Да. Там мы стояли сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь. Новый 1945 год встречали на Сандамирском плацдарме, салютовали. Как начался салют с нашего берега, немцы аж отошли, бросили траншеи. Им показалось, что мы пошли в наступление!

Вот ещё один эпизод, который я наглядно хотел описать. В боях за город Берлин 1-я саперная рота, которой я командовал, была придана одному из батальонов 62-й танковой бригады. 23 апреля 1945 года передовой отряд корпуса с боями вырвался к южной окраине Берлина, в Штансдорф. Между Штансдорфом и центральным районом Берлина находилась мощная водная преграда - канал Тельтов. Еще рано утром, готовя танкистов к штурму Штансдорфа, командир бригады, гвардии полковник Прошин приказал мне, как командиру саперов, вместе с передовыми танками ворваться на мост, и захватить его, чтобы затем форсировать канал главными силами. Для выполнения задания я сформировал группу из 20 лучших минеров-подрывников. На улицах Штансдорфа завязался жестокий бой. Передовая танковая рота рванулась по центральной магистрали к нашей цели - на мост. Но когда до моста оставалось какие-то 50 метров раздался сильный взрыв, и мост на наших глазах рухнул в воду. Танки были вынуждены рассредоточиться. Стрелки и мои саперы окопались, но противник усилил огонь, и стал нас теснить. Чтобы как следует оценить обстановку, я вместе со своим связным Толей Ясицинским и еще двумя бойцами по-пластунски двинулся к взорванному мосту. Ширина канала в этом месте была примерно 50-60 метров. Берега ограждены вертикальной бетонной стеной до 10 метров высотой. Кирпичные стены заводов, расположенные на противоположном берегу канала фашисты превратили в могучие доты, и оттуда вели шквальный перекрестный огонь из всех видов оружия. О форсировании канала в этом месте нечего было и думать! Обо всем этом я написал донесение и послал его гвардии полковнику Прошину. Вечером, когда главные силы корпуса подтянулись в Штансдорф, за мной приехал бронетранспортер, который и доставил меня в штаб к командиру корпуса гвардии генерал-лейтенанту Белову. Генерал указал на карте место западнее канала. Там тоже был обозначен мост, но железнодорожный. Он приказал мне лично обследовать этот район, затем доложить ему о результатах. Генерал также предупредил, что именно здесь завтра утром начнется форсирование канала.

Я взял с собой 3-й саперный взвод гвардии сержанта Трофимова и отправился в разведку. Наш берег в этом месте был лесистый, изрезанный глубокими оврагами. Противоположный берег - такой же, как в Штансдорфе: сильно укрепленный, на нем опорные пункты, доты. Через канал пролегал взорванный железнодорожный мост. Его середина обрушилась в воду, но "береговые" концы моста еще держались на опорах. Между упавшими в воду концами фермы было метров 8 воды. Я оценил позицию так: в лесистых отрогах оврага очень удобно сосредоточить силы для штурма, а на обломках ферм можно сделать штурмовой мостик из легких дощатых лестниц-настилов. Место для форсирования и захвата плацдарма было выгодное, но труднодоступное из-за плотности огня с противоположного берега. Вернувшись в полночь в штаб, я доложил генералу о результатах разведки и получил от него приказ к утру быть готовым к штурму. Мы должны были приготовить все необходимое, и по его сигналу выстроить штурмовую переправу для атаки мотострелками.

Я собрал командиров взводов: Долгих, гвардии старшего сержанта Тимошенко, гвардии сержанта Трофимова и поставил перед ними задачу: к 3 часам ночи взводам сделать по четыре лестницы настила из досок и потянуться к железнодорожному мосту. К утру все было готово. Сосчитав людей (а их в это утро было 72 человека), я передал им личный приказ командира корпуса, и на месте определил пути продвижения взводов и сигнальный порядок возведения переправы. К утру в роту пришел начальник штаба батальона старший лейтенант Шварцман.

Главные силы корпуса за ночь сосредоточились в лесу в этом районе. А утром 24 апреля на вражеский берег обрушилась вся огневая мощь наших частей. Вели огонь пушки, танки, корпусная артиллерия, дивизион "катюш", минометная батарея, - все, что могло стрелять! Под огневым прикрытием саперы 1-й роты по-пластунски с лестницами на спинах двинулся к мосту. Впереди были гвардии старшины Тимошенко и Масюк, гвардии сержанты Трофимов, Иванов, Глуцков, рядовые гвардейцы-добровольцы Наседкин, Савицкий, и другие. С близкого расстояния от 60 до 200 метров прямо через канал, в упор, по нашим саперам противник открыл ответный яростный перекрестный огонь из всех видов оружия. От разрыва вражеских снарядов, мин, пулеметных и автоматных очередей, разрывов фаустпатронов кипела земля и вода. Со свистом летели пули и осколки, грызя все живое, что попадалось на их пути. Смерть, ранения, увечья!.. Но передовые достигли берега и стали по воде подталкивать лестницу. Саперы по шею в холодной, ледяной воде, цепляясь за металлические конструкции, крепили деревянные мостики к фермам взорванного моста. Мы несли большие потери... Когда был ранен командир 1-го взвода лейтенант Долгих, командование взводом принял гвардии сержант Марчук, - но тут же и он был тяжело ранен осколками мины в бедро. Однако Марчук остался в бою, и истекая кровью продолжал командовать своим взводом. Минут 20 длилась эта адская работа. Когда последняя лестница перекрыла водное пространство, я дал условный сигнал - зеленую ракету. Гвардейцы мотострелковой бригады по мостикам, наведенным на переправе, устремились на вражеский берег и стали захватывать плацдарм. Только тогда я дал команду бойцам своей роты отходить с места в укрытие. В строю осталось 54 человека: 18 погибли или были ранены. За 8 минут... Гвардейцы 1-й саперной роты с честью выполнили задачу, и тем внесли свой вклад во взятие Берлина. За выполнение этого и других боевых заданий в Берлинской операции многие мои бойцы были представлены к правительственным наградам, меня же наградили орденом Красного Знамени. Это был третий мой орден.

А.Д.: - Где вы были в момент, когда они ползли?

- Вместе с ротой! Я же командовал, руководил: "Правее крепи!", "Левее подтягивай!", и так далее. Где должен быть командир? Здесь, в середине боя. Я непосредственно руководил бойцами. В чем смысл переправы был? Не будут же они нырять в воде? С двух сторон держится по половине моста, но там 8 метров воды. А мы эти 8 метров забросали, укрепили настилы, лестницы. Это две жерди, на них такие широкие доски, - и бегом, бегом по этим трапам. И целая мотострелковая бригада переправилась туда, захватила плацдарм, выбила немцев с первых передовых домов. Завязался бой, - а дальше саперов это не касается. В это время подтянули понтонные части, подъехали понтоны, - и по этим понтонам пойдут танки.

А.Д.: - Понтоны, это не ваша задача?

- Это отдельная служба. Отдельная понтонная часть, отдельная понтонная бригада армейского подчинения, это уже не наша задача. Но нельзя сказать, что наша задача - это только разминирование и наведение временных переправ. Не только это. Вот выписка: "На Ратиборском направлении в бою за деревню Круг товарищ Рябушко оценил обстановку, принял смелое решение, атаковать деревню силами саперов. Лично повел своих саперов в атаку. Стрелковое подразделение, увлеченное примерами сапер, поддержало атаку. Деревня была очищена от противника". Но почему так произошло? Деревню Круг было приказано взять танковому подразделению, но они бились, бились, никак не могли взять, нет личного состава. Тогда они ко мне, а у меня человек 20 или 30 людей было, и мне говорят: "Давай, поднимай в атаку!" Я говорю: "Товарищ подполковник, я не имею права!" - "Сейчас же поднять всех в атаку, и со всеми стрелками!" Что делать? Я своих поднял: "Ура, за Родину, за Сталина!" Мы как вдарили, - и всех подняли, и танки пошли. И Круг мы взяли... Тут я мог вообще отсидеться, не принимать участия в атаке, но мы все вместе пошли, вперемешку с пехотинцами. Командир бригады сейчас же доложил в корпус. Меня вызвал корпусной инженер, поблагодарил. Но говорит: "Смотри, в следующий раз саперов береги. Но на этот раз молодцы". Очень был доволен командир корпуса. Эту деревню они не могли взять с утра, никак. Все танки, которые посылали, горели. А так, кроме этого случая, нас в атаку не гоняли, нет.

А.Д.: - Какое у вас было специальное саперное оборудование? Чем вы отличались от обычного пехотинца? Что у вас должно было быть?

- В роте была машина ЗиС-5, в которой находился необходимый запас мин: противотанковых, противопехотных, взрывателей, тротила, и так далее. Все, что нужно для того, чтобы нам делать минно-взрывную работу. Были у нас миноискатели, - но солдаты были настолько "грамотные"... Два-три колхозника были с таким образованием, что они там повернут ручку не в том направлении, и она уже не пищит, она уже пищит все время... Да и миноискатели были несовершенны. Были у нас сигнальные ракеты и ракетницы, - это для всяких условных сигналов при выполнении задач. Например, послали меня проникнуть и разминировать мост в тылу врага. Разминировали, - и раз, дали сигнальную ракету. Я еще был командиром взвода, когда меня отправили со взводом в тыл врага, за 40 километров. Это еще в Польше было дело. Там был небольшой железнодорожный мост, а рядом город Кельце который мы наши части должны были к 12 января 1945 года с боем взять, - ворваться в город и захватить его. Станция Кельце была забита всякими составами, и все это было предназначено для эвакуации в Германию. За Кельцами был небольшой мост. Охранялся он немецким постом: немцы каждый час ходили попарно. За три дня до этой операции, 9 января, мы ночью пошли со всеми своими принадлежностями. Нас во взводе было всего 12 человек, - это одно усиленное отделение. У каждого был нож, было личное оружие, у каждого в вещмешке 300-граммовые тротиловые шашки. Одели белые масхалаты. Радиосвязи у нас никакой не было, но если мост будет взорван, я должен был дать целую серию ракет. Первую ночь пошли, день лежали, на вторую ночь опять шли, день лежали, - а на третью ночь уже вышли на объект, на мост. Спустились вниз. Тактика была такая: выползти на центральный пролет моста, а береговой не трогать, он был бетонный. Сложить там взрывчатку, зажечь фитиль и отходить. Мы наблюдали за постом, пока они не сошлись на середине, надо было выскочить к будке и снять часового, потом выйти к середине и дать сигнал. Один немец вышел, - и тут трое моих ребят набросились на него, - безусловно, тихо. Остальные - выгружать тротил, подсоединять бикфордов шнур! Даю команду - отходить. Бегом, бегом, дай бог, ноги унести. И тут взрыв! Там у нас в общей сложности было килограммов на 60, мощный взрыв был! Немцы повыскакивали, их ошеломило этим взрывом. Началась стрельба. Я дал ракеты, - и в лес. Там рощица в полукилометре была, мы сначала в нее забежали, а потом, когда поутихло, уже в лес. Лес большущий, и в этом лесу мы и должны были схорониться, потому что в эту ночь, именно 12 января, начинается атака всеми силами корпуса на город Кельц. Кельц в течение трех часов взяли, и бригады пошли вперед. Одной из бригад было указано место, поставлена задача выйти на этот лес, - и мы к ней присоединились. Потерь не было. Потом туда пришли наши восстановители, железнодорожники. У них были специальные приспособления для восстановления моста. Это было самым серьезным моим делом, - так далеко уйти и выполнить задачу! Да, это небольшой мост, но сделал большое дело, все эшелоны остались на в районе Кельце. Я, конечно, не видел эти эшелоны, но говорят, что три эшелона помимо всех прочих трофеев, были с нашими девками, были забиты украинками, которых везли в Германию.

Тогда же, в начале 1945 года был другой случай. Танкисты наткнулись на противотанковый ров, сделанный по всем правилам. Танк уже его не перейдет, перевернется. Сильный мороз. Нам поставили задачу, "сделать берега", то есть подкопать, сделать аппарель. Туда шашку вставим, рванем, еще рванем, еще рванем, - и так 4-5 метров. И с того берега так же. После этого можно спуститься осторожненько, а там подняться. Но немцы открыли сильный огонь, и во время этого обстрела меня шарахнуло. Я потерял сознание, меня вынесли оттуда полуживого. Очнулся я километров за сто, в госпитале города Тернамжек. Меня сильно контузило: из ушной перепонки шла кровь, голова болталась, плохо говорил. Отлежал месяц...

А.Д.: - А вы противотанковые рвы рыли?

- Нет, этим делом мы не занимались. Это долговременная операция по строительству оборонительных сооружений. Когда я был 36-й учебной саперной роте, там работало, может быть, миллион человек со всех окружающих областей: колхозники, колхозницы, мужики. То же самое под Москвой. Тогда же у нас не было не экскаватора, не бульдозера, - всё лопата. А на фронте наша задача была другой: обеспечить боевое действие наших подразделений.

А.Д.: - У вас были большие потери в роте?

- Потери постоянные. И постоянно пополнялись. Это не то, что пришел ты воевать, у тебя 120 человек, прошел всю войну, и у тебя осталось 15. Так на войне не бывает. Вот, допустим, корпус, там по штату около 200 танков. Провели операцию, - в корпусе осталось 30-40 танков, и все. Постоянно шло пополнение. Так и с людьми. Было 74 человека, а вышло 58. Человек 10 погибло, остальные по госпиталям... Шли на "Ура!", а по тебе бьют с расстояния 60 метров. Так что людьми пополнялись. Кто считал?! Были специальные счетоводы. Я учет не вел, списочный состав не вел.

А.Д.: - С 1943 по 1945 годы что-то модернизировалось с точки зрения ваших средств? Новые средства появлялись?

- Нет. Как было, так и осталось. Топор, лопата, кирка, лом - шанцевый инструмент называется, без него не обойдешься. Шашка, детонатор, бикфордов шнур. Как до нас было изобретено, так мы и пользовались. Специальные части были. Были инженерные бригады. Вот Днепр форсировали, тут же стали мост для поездов ставить. Пришли понтоны, паровые копры и били такие сваи. Как же не модернизировали?! Смотря, кого модернизировать. Саперную роту?! Которая обеспечивает незначительное подразделение? А если специальные инженерно-мостовые бригады, инженерно-дорожные, - те механизировались.

А.Д.: - Управляемых минных полей у вас еще не было?

- Нет. Мы не использовали. Масштабы не те... Это бой. Тактический бой, даже не стратегический. В совокупности танковая армия выполняет стратегическую задачу. Наше дело воевать!

А.Д.: - Немцы ставили смешанные минные поля?

- А как же! Они такие гадости делали! Вот их противотанковая мина с ручкой для переноски - очень удобная мина. Здесь ввинчивается головной взрыватель. Если мы посмотрим ее в разрезе, она имела так потом такую штуку... Вот здесь взрыватель, а это все гофрированное, и тротил находится вот здесь! Конструкция из металла. Когда танк налетает на мину, гармошка и взрыватель сплющиваются. Взрыватель от этого давления взрывается, от его детонации взрывается весь запас тротила, 5 килограммов. Так они вот что сделали, потом они её усовершенствовали, - как это называлось, сделали мину неизвлекаемой. Они вот здесь сбоку просверлили отверстие, в котором другой взрыватель ввинчивали. И вот вкрутили его сюда, а здесь у него чека, как у наших гранат, - если чеку вытащишь, то сразу взорвется. И вот они вкрутили взрыватель, рядом выкопали ямочку, забили колышек, металлический или деревянный. И к этому колышку привязывали проволочку, идущую к чеке. Принцип такой: если сапер нашел мины щупом, первым делом - выкручивает взрыватель. Его быстрее за борт, за территорию земельного участка. Как потянешь мину, чека выдергивалась, - и взрыв в руках сапера. Но не все мины такие были. Из десятка мин попадалась одна-две таких. Тогда приказали каждому саперу иметь моток хорошей льняной бечевки и такую кошечку на конце. Как на колодце! Кошечкой цепляли за ручку и тянули. Уже не руками мину брали: если она "заминирована", поставлена на неизвлекаемость, она взорвется далеко... А если она не заминирована, - то все нормально. Были еще такие случаи: противотанковые и противопехотные мины были вперемешку. Такие вещи применялись! Тут уже кто что найдет вперед. Нащупает противопехотную... Взрыв противопехотной мины - это когда как. Большинство действовало так, что если ты наступишь на нее, то стопа, нога... А если ты ее руками обезвреживал, то можешь и рук и глаз лишишься. Это тяжелый случай. Но им, немцам, потом не до этой возни было, особенно в последние годы. Даже были случаи, что они перед передним просто разбрасывали мины, - некогда им было даже заниматься установкой, маскировкой, и прочим!

А.Д.: - Мины-"лягушки" были? Выпрыгивающие?

- Были. Шпринг-мина, шпрех-мина, по немецкому. Она из себя представляла стакан. Наверху ввинчивался взрыватель, от этого взрывателя растяжки на 3-4 чеки. Маскировались проволочки, растяжка. Сама мина закапывалась в грунт. Здесь еще коробочка насыпанная порохом. И вот эти растяжки ведут не к этому взрывателю, а вот сюда, к этой части взрывателя, там два взрывателя. Один взрыватель насыпался порохом до определенной части. А здесь уже обыкновенный, настоящий взрыватель. Когда растяжка вытаскивает чеку, - взрыв пороха. Порох, он что делал? Он только выталкивал мину из стакана. Стакан такой двойной был, стальной стакан, он легко выходил. Заряд его вышибает оттуда, он выталкивает эту мину на высоту 4-5 метров, и пока она 4-5 метров преодолевает, порох, который здесь находится, горит... Так что сам взрыв мины не сразу, не моментально происходит... Когда доходит от капсулы-воспламенителя основного взрывателя, взрыватель взрывается и вызывает детонацию всей мины, начиненной взрывчаткой. А там помимо взрывчатки - шарики, скобки, всякая ерунда. Помимо собственных осколков корпуса мины, заряд еще разбрасывает две-три сотни металлических шрапнелей... Всё это разлетается, поражает личный состав. Всякие гадости придумывали!

А.Д.: - Говорят, что и немец был другой уже к 1943 году.

- Конечно, другие. Сначала герои, курей стреляли... Но все немцы дрались и в конце. И дрались не кадровые немцы, а молодежь... Как уж они их офанатили или запугали? Сидят в подвале с фаустпатроном. Знает прекрасно, что ему сейчас будет смерть. Идет наш танк по городу. Он выставляет фаустпатрон и с расстояния 10 метров, нажимает гашетку, - танк горит. И тут же танкисты врываются в этот подвал и рвут его на части. Это было не единичные случаи, я всему этому очевидец. Что еще сказать о немцах? Еще мое личное впечатление: у них в крови, в их сознании и понятии, - если ты попал в плен, ты пленный. Ведешь себя на 100%, как пленный. Возьми нашего пленного! Он при каждом удобном случае, дай бог ноги, - и драпать. А тех привели, допустим, 500 человек. Поставили на эту группу наших 2-3 конвоиров и сказали пункт назначения. Они их ведут. И ни один немец не пытается вырваться из этой колонны и куда-то скрыться!

А.Д.: - Владимир Михайлович, есть такое мнение, особенно на западе, что в Берлине много насиловали женщин.

- Не только в Берлине, солдат есть солдат. Отрицать этого не могу. Но сам не видел.

А.Д.: - Говорят, что в Берлине это носило массовый характер.

- В Берлине массово быть не могло. Там было мало людей. Они задолго до падения Берлина провели агитацию, устрашали разными методами, - немцы бросали все. Заходишь в квартиру не разбитую пушками, хозяев нет. Они заранее ушли. Им сказали, что "придут русские, и вам будет плохо". Но да, так же как и немцы у нас в России этим делом занимались, так и наши занимались этим делом.

А.Д.: - Не наказывали за это?

- Чтобы наказать, нужны доказательства.

А.Д.: - К немцам была враждебность, когда вошли в Германию?

- Пока вели бой - была враждебность, как они оружие сложили, какая там враждебность? Тем более, они шли, как стадо овечек.

А.Д.: - Мирное население спокойно к вам относилось?

- Был приказ Берзавина, первого коменданта Берлина: кормить немецкое население. И вот так: кухня сварила щи, раздали нашим солдатам, тут же немецкие мальчишки тащат ведрами воду, дрова - второй заход. Старики стоят, ждут, когда сварится каша. Был приказ кормить немецкое население! Русская душа отходчивая. У нас не было концлагерей. Немцев посылали восстанавливать дороги, строить дома. Но ненависти к ним не было. Пока с оружием, немец солдат, - а как чуть почувствовал себя побежденным, сложил в кучу свое оружие, он уже полностью пленный. Этому я удивлялся!